Тори Майрон
В объятиях сердца
Глава 2
Остин
Залпом выпитая полулитровая бутылка минеральной воды и контрастный душ значительно улучшают моё похмельное состояние. Хотя на сей раз это даже похмельем назвать язык не поворачивается. Всего-то сушит нещадно, немного мутит да глаза режет от яркого дневного света, врывающегося в спальню из панорамных окон. И это странно. Ведь, если память меня не обманывает, я вчера литрами вливал в себя различный алкоголь, то повышая градус, то понижая его. После такой ударной дозы выпитого я, как минимум, должен был проснуться мордой на крышке унитаза или в полуживом состоянии где-то в закоулке, но никак не в относительно хорошем состоянии в постели с двумя симпатяшками, с которыми провёл бурную ночку.
Настолько, что у меня с непривычки все мышцы ломит от физической нагрузки, а девушки до сих пор из кровати вылезти не могут. Одна так и спит мёртвым сном, не шевелясь, а вторая повторно отключилась после моего вежливого отказа от утреннего продолжения.
Эта зеленоглазка вообще та ещё тигрица. Всю ночь постоянно перенимала на себя инициативу да такое языком вытворяла со мной и со своей подружкой, что с ума можно было сойти. Хотя, по сути, ночью я и сходил. А сейчас мой мозг вновь заработал в обыденном режиме, вернув все воспоминания, боль и требующие срочного истребления чувства к светловолосой девчонке, которая всё равно, несмотря ни на что, является для меня единственной любимой и несравнимой ни с одной из моих ночных развлечений.
К чёрту! Нужно прекращать думать о ней. Это бессмысленно. И чересчур больно. С Николиной всё в полном порядке. Она жива, здорова, цветёт и благоухает благодаря щедрости Харта, и мне волноваться за неё больше не надо. Теперь она – не моя забота.
Моя задача на данный момент наконец начать думать только о себе, о своём здоровье и карьере. Я теперь у себя в приоритете. И потому мне стоит понять, где именно я нахожусь, и свалить отсюда поскорее в свои апартаменты.
Осматриваюсь по сторонам в поисках одежды. Штаны нахожу на кресле, рубашку – на торшере, боксёры – под кроватью, а вот с носками проблема. Будто сквозь землю провалились. Ну и ладно. И без них обойдусь. Главное, голым на улицу выходить не придётся – и уже хорошо.
Пока одеваюсь, на глаза попадаются женские трусики, туфли, сумочка с вываленными наружу девчачьими безделушками, буклет отеля, в котором я нахожусь, и пустая пачка от презервативов.
Откуда они у меня вообще появились – этот момент вспомнить не получается. Но их было восемь штук. Точно. Два я использовал в барах, а шесть здесь, с этими подружками.
Охренеть можно! Что этот мудак подсыпал мне в напиток, раз сумел меня из человека превратить в бессмертную машину? Слава богу, я хотя бы предохранялся, а то неизвестно, какими плачевными последствиями меня наградила бы эта безумная ночка.
Я всегда думаю о защите. Всегда. Мне проблемы и неожиданные сюрпризы в виде потомства не нужны. Только с одной девушкой я позволил себе забыть о контрацептивах. Только с одной мои мозги напрочь отключились. И только одну мне хотелось чувствовать без каких-либо преград.
Бля*ь! Хватить думать о ней, Остин! Хватит! Она того не стоит. Оставь её в прошлом! Теперь нужно строить планы на жизнь без её участия в ней.
Ставлю на повтор эти слова в голове и концентрируюсь на более насущных проблемах. Проверяю наличие кошелька, ключей от квартиры и телефона в карманах штанов и приятно удивляюсь, что всё лежит на месте. Ничего не потерял. И ничего не украдено. И это ещё одно чудо, честное слово.
Тихо выбираюсь из спальни, оказываясь в ещё более светлой и солнечной гостиной. Дьявол! Глаза молят о пощаде от такого яркого света. Хоть очки солнечные надевай.
Жмурюсь, напрягаю зрение и слегка ловлю ступор от хаоса, устроенного нами в комнате.
Мы тут тусовались или дрались все дружненько?
По разгрому в номере так сразу и не понять. Тут не только повсюду разбросаны бутылки, бокалы, закуски и какие-то разноцветные верёвочки, но и кофейный стол с несколькими декоративными вазами вдребезги разбиты, пара стульев сломана и портьеры со всеми штангами сорваны со стен.
– Остин! А вот и ты, друг мой! Я всё думал, когда же ты наконец проснёшься?! – с искренним радушием восклицает блондин, тихо подобравшийся ко мне сзади.
Я слегка напрягаюсь от неожиданности. Оборачиваюсь и встречаюсь с его вечно улыбающейся физиономией.
На нём спортивные штаны и чёрная майка. Пепельные волосы влажные после душа, а лицо выглядит настолько свежо и бодро, будто он вчера вовсе и не пил в том же количестве, что и я. Если не больше.
– Что, любуешься нашими стараниями? – усмехается он, указывая на бардак в комнате.
– Нам влепят жирный штраф за порчу гостиничного имущества, –констатирую я.
– Я всё улажу.
– Мы уладим.
– Я улажу, – настаивает он. – Все расходы на мне.
– С чего вдруг? В веселье участвовали мы оба, так что и платить обоим.
– Я тебя сюда привёл – мне и платить. Да и не парься. Любой штраф будет того стоить. Ночка и правда была крутой. Давно я так не веселился и много не ржал. Ты вчера был звездой вечера! Однозначно. Даже меня переплюнул, – он опускает ладонь на моё плечо.
Любит же он тактильный контакт. А вот меня он то и дело настораживает.
– Чем же? – сосредоточенно смотрю сначала на его перстень на пальце, а затем в ярко-голубые глаза.
– Ну… мне в отличие от тебя не удалось затащить в туалет невесточку, у которой через пару дней свадьба, и оттрахать её там, как дешёвую шлюшку.
Эм… Что?
Так это что же получается? Незнакомка с донельзя сочным задом была той самой интересной красоткой, с которой её будущему мужу очень повезло?
Да уж. Очень повезло. И врагу не пожелаешь.
– Ничего себе! Так ты что, даже не помнишь, кого там трахал?
Смех с ментальным ударом его веселья заставляет меня на секунду улыбнуться, но на деле же мне ни капли не смешно.
– Я всё помню, просто не разглядел её лица в процессе. Вот и всё.
– А разглядел бы, это что-то изменило бы? – довольно ухмыляется он, и так зная, что в моём вчерашнем состоянии меня не то что существование жениха не остановило бы, а даже конец света.
Я ничего не отвечаю. Лишь веду плечом, стряхивая с себя его руку.
– О-о-о, смотрю, солнце взошло, и бука Остин вернулся. Вчера, друг мой, ты мне нравился гораздо больше, – беззаботно протягивает он.
– Так ты подсыпь мне опять что-то в утренний кофе, и будет тебе счастье. Если, конечно, я тебе руки до этого не успею переломать, – мрачным голосом цежу я, максимально выражая своё негодование по поводу выходки «дружка».
– Вообще-то я ожидал услышать другое «спасибо».
– Спасибо? Ты сейчас шутишь?
– Нисколько, – скрестив руки на груди, преспокойно выдаёт он.
– Я должен сказать тебе спасибо за то, что ты подсыпал мне какую-то дрянь, от которой я превратился в другого человека и толком не мог себя контролировать?
– Не так. Ты должен сказать мне спасибо за то, что я помог тебе отключиться от всех проблем, что позволило тебе расслабиться, повеселиться и натрахаться вдоволь, наверстав все месяцы воздержания. Мы же ничего ужасного вчера не натворили. Просто отрывались на всю катушку, и тебе это понравилось, не отрицай. От девочек, которых мы подцепили, ты уж точно остался в восторге. Да и они от тебя тоже. Уверен, это было слышно всему отелю. Вы сотрясали стены до самого утра. И вдобавок ко всему сегодня тебя вряд ли мучает то жуткое похмелье, которого ты опасался, а всё благодаря маленькой таблеточке, что я тебе подбросил. Да, согласен, делать это у тебя за спиной было неправильно, но добровольно бы ты её не принял и так бы и прокис весь вечер в одиночку, маринуясь в своих любовных страданиях. Так что… Я совершил нечто нехорошее исключительно в благих целях, поэтому у тебя нет поводов на меня злиться, а только понять и простить. – Он складывает ладони вместе в молитвенном жесте и, скорчив невинное лицо, ждёт от меня каких-то слов.
А мне нечего сказать.
Я и соглашаться не хочу с тем, что его самовольный поступок может быть так просто оправдан, но и начать отрицать сейчас, будто мне не понравилось целую ночь ни о чём не переживать и ничего не чувствовать, было бы очень глупо.
Конечно, мне понравилось. И очень. Мне кажется, я за всю жизнь так не расслаблялся. А в последнее время я и вовсе жил в сверхнапряжённом режиме, который выдержал бы далеко не каждый: с утра до вечера проводил время на работе, где на мне лежит огромная ответственность, а всё свободное время тратил на поиски Ники, изводя себя как морально, так и физически.
И, кстати, о физическом…
– А откуда ты знаешь о моём продолжительном воздержании? Я тебе этого точно не говорил, – подозрительно прищурившись, делаю шаг к нему.
– Не говорил, – полное отсутствие волнения как в голосе, так и в эмоциональном фоне.
– И имя своё я тебе тоже не говорил.
– И его тоже, – вновь полный штиль, что вводит меня в замешательство и ощутимо раздражает.
– Тогда откуда ты меня знаешь? И кто ты вообще такой? Какого чёрта подсел ко мне вчера в баре? И с чего вдруг относишься к первому попавшему парню так по-дружески? Тратишь на него свою наркоту? Пускаешь в свой люксовый номер? И зачем ты его снял вообще? Ничего попроще не нашлось для тусовки? Или ты здесь живёшь? – бросаю последнее предположение, ещё раз осмотрев домашний образ блондина.
Откуда у него сменная одежда появилась?
– Да, я здесь живу, – всё тем же спокойным тоном и с улыбкой на губах подтверждает он.
– И это всё?
– А что ещё?
– Из всех моих вопросов ты соизволил ответить лишь на последний.
– Их было слишком много, друг мой, а память у меня, как у золотой рыбки. Запомнил только этот, – откровенно потешается он.
– Мне тебе с кулаками их повторить, чтобы точно не забылись так быстро? – не сдерживаюсь и хватаю его за майку.
– Нет, кулаками не надо. Лучше побереги свои костяшки. Но я рад, что в тебе до сих пор бурлит энергия. Всё лучше, чем твоя вчерашняя апатия.
Я недоумённо хмурюсь, в самом деле не понимая этого мужика и его до раздражения миролюбивого настроя. Как и своего инстинктивного недоверия к нему я тоже обосновать не могу.
Он не обокрал меня, не избил, не сдал на органы и нигде не бросил пьяного. Я не улавливаю от него ни одной негативной эмоции, а его дружелюбное выражение лица – хоть прямо сейчас в позитивную рекламу вставляй, но я всё равно не могу расслабиться и поверить в бескорыстность его поступков. Не могу! И на это есть причины.
– Кто ты такой? И откуда меня знаешь? – разжав пальцы на его майке, глухо спрашиваю я, но выяснить тревожащий меня вопрос мне на сей раз мешает раздавшийся стук в дверь нашего номера.
– А вот и завтрак причалил. Не знаю, как ты, но я зверски голоден. – Блондин срывается с места и открывает дверь, впуская в комнату официанта.
Тот завозит внутрь поднос с множеством прикрытых крышками тарелок, бросает взгляд на нанесённый урон номеру и, полностью проигнорировав его, учтиво желает нам приятного аппетита.
– Спасибо, Бред. Прекрасного тебе рабочего дня… А точнее, уже вечера, – радушно благодарит блондин, добавляя к словам несколько стодолларовых купюр.
Улыбка на лице парня расцветает ещё ярче, и он без слов ретируется.
– У меня уже желудок начал сам себя жрать!
Мужик поднимает крышки с блюд и жадно втягивает в себя ароматные пары, стремительно заполоняющие всё пространство комнаты. Берёт два из оставшихся в целости стула и ставит их по обе стороны от стола.
– Садись и налетай! – бросает он и незамедлительно следует своему же приказу, пока я так и продолжаю стоять на одном месте в ожидании ответов.
– Повторяю: сядь и поешь. Тебе это нужно. Ты помимо секса однозначно и про полноценное питание позабыл. Первое уже исправили, так что теперь исправь и это, а потом я отвечу на все твои вопросы, какие захочешь, – он вмиг меняет роль «друга» на строгого родителя, впервые за наше общение жаля меня едва ощутимым раздражением.
Но именно оно почему-то побуждает меня уступить и выполнить его требование. Да и лютый голод при виде горячей, ароматной еды не оставляет возможности устоять перед завтраком.
Я сажусь напротив и присоединяюсь к поеданию пищи – молчаливому и, наверное, самому странному в моей жизни. Пока мы едим, этот непонятный чувак вновь не отрывает пристального взгляда с моего лица.
Я никогда не имел проблем с прямым зрительным контактом с людьми – будь это женщина, мужчина, взрослый, ребёнок, начальник или подчинённый, но, чёрт побери, с этим кадром и его пронзительным взглядом у меня явные проблемы.
Он напрягает, заставляет чувствовать себя не в своей тарелке. И уверен, будь сейчас на моём месте сентиментальная девчонка, она сказала бы что-то вроде: «Его взгляд пробирается глубоко-глубоко, касается самой души и считывает все мои потаённые мысли», а затем она растеклась бы перед ним как пломбир под солнцем и сделала бы всё, что он пожелает.
Но я-то никакая не девчонка. И растекаться перед ним точно не собираюсь. Да и блондин же чётко дал понять, что он – гетеросексуал, и все его ночные интрижки это полностью подтвердили.
Но тогда какого лешего он смотрит на меня так, словно ничего вокруг, кроме меня, больше не видит?
Несмотря на острое желание спросить – что с ним не так и почему он опять пялится, я всё-таки сдерживаюсь, ибо что-то мне подсказывает, что он вновь уйдёт от ответа. Я просто в темпе вальса справляюсь с изумительно вкусным завтраком и откидываюсь на спинку стула, взывая последние остатки терпения, чтобы дождаться, пока и он завершит свою трапезу.
А он, бля*ь, будто назло, нисколько не торопится это сделать.
Двадцать минут и миллиард моих нервных клеток уходят на то, чтобы дождаться этого знаменательного момента, а затем, когда я уже готовлюсь услышать начало его объяснений, блондин просто встаёт и покидает гостиную.
Вот так просто. Без слов. Без пояснений. Без каких-либо жестов.
Собираюсь уже последовать за ним в комнату, в которую он молчаливо свалил, однако его быстрое возвращение меня останавливает.
Блондин неторопливой походкой направляется к столу, неся в руках лэптоп. Кладёт его на барную столешницу, предварительно стерев с поверхности ладонью несуществующую грязь. Включает устройство и начинает сосредоточенно вглядываться в экран, будто напрочь позабыв обо мне.
И тут моё терпение кончается.
– Ты долго ещё будешь оттягивать неизбежное? – зло рявкаю я. – Начнешь уже наконец говорить или мне всё-таки придётся тебя заставить?
Блондин ничего не отвечает. Даже голову в мою сторону не поворачивает, продолжая пялиться в экран компьютера, словно теперь меня в комнате и вовсе не существует. Но я решаю напомнить: вскакиваю со стула и резво направляюсь к нему, намереваясь уже заставить его говорить по-плохому.
– Смотри сюда! – приказывает он резким тоном и за мгновенье до того, как я успеваю к нему прикоснуться, поворачивает лэптоп ко мне.
Мгновенье взгляда на экран – и я тут же застываю, за долю секунды узнавая до тошноты знакомый интерфейс систем «Атриума», с одним лишь новым отличием – в проигрываемом видео я не вижу наизусть выученный космический интерьер главного зала клуба. Там небольшая комната в фиолетовых тонах, в которой происходит горячая прелюдия перед сексом между мужчиной и…
Меня словно в живот со всей дури дубинкой ударяют, а только что съеденный завтрак резкой волной подступает к горлу.
Я опираюсь ладонями о край столешницы по обе стороны от компьютера и, борясь с приступом тошноты, смотрю, как мой начальник прижимает Николину к стене, страстно целует, срывает платье, ласкает каждый сантиметр её кожи, который вроде бы ещё совсем недавно принадлежал только мне.
Но больно и мерзко не это. Больно то, что Ники отвечает ему. С тем же пылом, голодом, страстью. С одержимостью, необходимостью, всецелой самоотдачей. Её ноги обивают его талию, губы не отпускают его губы, а руки рвут рубашку и начинают блуждать по корпусу, как обезумевшие.
Каждая секунда видео, словно лезвием по оголённым нервам и всем жизненно важным артериям. И так как я не долбаный мазохист и терпеть подобную пытку долго не намерен, я с громким хлопком закрываю крышку лэптопа и гневно рычу блондину:
– На*уй ты мне это показываешь?!
Захлестнувшая меня злость напрочь уничтожает все резервы терпения. Я не сдерживаюсь и хватаю мужика за горло, мощно припечатывая его к стене.
– Посмотри видео, – спокойно требует он, беся меня ещё сильнее.
– Я спрашиваю: зачем ты это мне показываешь? Отвечай! Откуда у тебя это видео?!
– Оттуда же, откуда и у тебя. Не один ты умеешь обходить фаерволы.
– Зачем ты это сделал?! Кто ты такой?!
– Посмотри видео.
– Я не буду ничего смотреть! Уже насмотрелся вдоволь!
– Ты не видел самого главного. Посмотри, – заладил он, как попугай.
– Самого главного?! Ты издеваешься?! Я ни за что не собираюсь смотреть, как она ублажает его! Как и ждать твоих ответов по-хорошему я тоже больше не собираюсь! – выплёвываю ему прямо в лицо и замахиваюсь для удара, однако так его и не совершаю.
Блондин ловко перехватывает моё запястье, кулаком врезается в живот и, пока я задыхаюсь, без труда разворачивает меня и впечатывает щекой в столешницу.
– Если ты сейчас же не посмотришь видео до конца, я тоже больше не буду просить по-хорошему.
Он наклоняется к моему уху, продолжая одной ладонью сильно давить на затылок, а второй – заламывать за спиной руку так, что резкая боль не оставляет мне шансов выпрямиться.
– И да, Остин… этот вариант всё ещё хороший, поэтому заткнись, успокойся и посмотри чёртово видео! Не стоит злить меня и вынуждать показывать тебе свою тёмную сторону. Я тебе не враг, и это в твоих же интересах, чтобы так оно оставалось и дальше, – суровая интонация его голоса неприятно покалывает щёку, а резко возросшее негодование – всю поверхность кожи. – Ты меня понял?
– Понял, – неохотно выдавливаю я и хриплю от усиленной боли в правой руке, которую он заламывает ещё сильнее.
– Сделаешь то, что я тебе говорю?
– Да, – ещё один хрип.
– И будешь держать свои руки при себе?
– Только если ты свои придержишь при себе. Это же ты из нас двоих любитель полапать, – с очередным болезненным хрипом проговариваю я и слышу короткий смешок блондина, после которого он наконец меня отпускает.
Я выпрямляюсь. Потираю место удара на животе и разминаю пульсирующее болью плечо с локтем, сверля незнакомца недовольным взглядом. А он вновь как по щелчку пальцев возвращает себе дружелюбное выражение лица, так же быстро растворяя и всё пробудившееся в нём негодование.
Поразительное управление эмоциями! Как внешне, так и внутренне. Харт нервно курит в сторонке.
– Прошу, – он открывает лэптоп и нажимает на пробел, выразительным взглядом требуя меня смотреть в экран. И я это делаю, чтоб меня! Смотрю и собственноручно засыпаю себе тонны соли на раны, которые ещё слишком свежи и глубоки. Болезненны. Непереносимы. Мучительны.
Я смотрю и вижу, как другой мужик наслаждается моей девочкой, бесповоротно осознавая, что так происходило каждую проклятую ночь, пока я упорно искал её, как влюблённый придурок.
Я искал. Он её трахал. А она наслаждалась. Точно так же, как делает это на видео, где целует его, обнимает, извивается под ним, позволяя Адаму придавить свою маленькую фигурку его крупным телом. Она разрешает себя трогать, кусать, ласкать, прикасаться там, где, мне казалось, только я могу прикасаться. Но эту ложь я придумал себе сам. Придумал, а затем безоговорочно поверил в неё, ни на секунду не подпуская к себе мысли, что Николина такая же, как все остальные её коллеги.
Такая же испорченная. Такая же беспринципная. Такая же продажная.
И эта агонизирующая в каждой клеточке тела правда будто заживо сдирает с меня кожу, разбивает на части, уничтожает всё живое и хорошее внутри меня.
Я шумно выдыхаю, сжимаю кулаки и уже готовлюсь нахрен закрыть глаза, чтобы прекратить наблюдать за их страстью в кровати приватной комнаты, но вместо этого лишь сильнее фокусирую взгляд на экране и подхожу к компьютеру вплотную.
Не для того, чтобы рассмотреть горячую сценку получше, а для того, чтобы убедиться, что мои глаза меня не обманывают.
Николина начала сопротивляться.
Её тело больше не поддаётся на мужские ласки, а брыкается так, словно от стаи гремучих змей пытается отбиться. Её лицо больше не выражает самозабвенную страсть, что была ещё минуту назад, а искажается гримасой настоящей паники. Её губы что-то кричат, Ники хочет вырваться, но Адам ей не позволяет: переворачивает с живота на спину, удерживает руки с ногами, напрягается всем телом, наклоняется к её лицу, целует, но тут же отрывается от губ, пачкая её шею и грудь каплями своей крови.
– Что это? – спрашиваю я, но не слышу ни своего голоса, ни ответа блондина.
Бурлящий в ушах гнев с изумлением оглушают, словно грохот орудийных выстрелов, когда вижу, с каким ужасом Ники смотрит на Харта, трясясь всем телом, точно до смерти напуганный зверёк.
– Что это значит? – ошалело выдыхаю ещё раз, досмотрев до момента, когда моя малышка полностью голая выбегает из комнаты, а Адам разносит в полутёмном помещении всё, что попадает под руку.
– А это значит то, друг мой, что ты во время своих поисков проверял совсем не те видео, что стоило бы проверять, – без тени веселья констатирует блондин, ставя видео на паузу. – Твоя любимая и правда всегда наотрез отказывалась от интима с клиентами и никогда не посещала приватные комнаты с ними, за исключением одного раза, который и стал для неё роковым.
– Но как?.. Зачем? Зачем она туда пошла, если не собиралась выполнять работу? И я же видел, что она делала. Видел, что хотела его. Я не понимаю… Что это сейчас было? – запускаю обе руки в волосы, пытаясь найти разумное объяснение, но не могу. Мысли путаются, а тело вибрирует от нарастающей ярости из-за неугасающей картины её испуганного лица.
– Все ответы на твои вопросы кроются в нём, – он указывает на застывший экран с гневным, точно дьявольским, лицом моего босса. – Всему виной Адам Харт. И думаю, пришла пора тебе узнать всю правду о нём и о том, что же он сделал, чтобы вынудить Николину насильно подписать его излюбленный рабочий контракт.
Его последние слова бьют сильнее, чем недавно совершённый им точный удар по солнечному сплетению. Они как пули. Каждый слог – навылет. Решетят всю грудную клетку, весь воздух из лёгких выбивая, в голове устраивают вселенский апокалипсис.
Незнакомец замолкает. Даёт время мне переварить увиденное и услышанное. Но это непосильная задача. Воистину невыполнимая.
Я ничего не понимаю. Ни одну мысль связать не могу. Слишком много эмоций и противоречивых чувств взрывают сердце и разум. Слишком много вопросов, несостыковок, загадок, которые мне не под силу решить одному. Я не смогу. Не в состоянии. Зато это может сделать блондин. Его уверенный взгляд, такая же поза и лицо, ставшее как никогда прежде серьёзным, чётко говорит о том, что он готов говорить.
Отлично. А я готов слушать.
Я должен всё узнать. Связать всё воедино и наконец понять – что же именно скрывала от меня Николина? И что скрывает за собой Адам Харт?
И я всё узнаю. Прямо сейчас. Но перед этим я должен узнать ещё один не менее важный, а может, и самый главный ответ из всех.
– Кто ты такой? – в третий раз бросаю я, не разрывая зрительного контакта с незнакомцем.
Он делает шаг навстречу мне и улыбается. Снова. Но только без капли прежней радости и дружелюбия. Теперь его улыбка выглядит скорее как оскал – хищный, злобный, жутковатый, сулящий неприятности каждому, кто посмеет встать у него на пути. И резко помрачневшее настроение полностью это подтверждает.
– Меня зовут Кристофер Хоуп, и я – твоя единственная надежда избавить Николину от контракта и заставить Адама заплатить сполна за всё, что он натворил.
