bannerbannerbanner
Дом с семью головами

Тони Бранто
Дом с семью головами

Полная версия

Томпсон – до той самой минуты – уже почти уверовал в красоту этой безобразной женщины. Однако теперь, когда эффект был разрушен, он видел перед собой жалкое существо, унижающееся по команде. Ему стало вдвойне не по себе, и он сказал:

– Вы очень красивы, миссис Холлис… Правда.

Барбара остановила представление, поглядела на доктора. У того во взгляде мешались досада с негодованием.

– Вы свободны, – сказал он тихо.

Барбара взяла вещи и скрылась за дверью.

Томпсон в недоумении произнёс:

– Она вышла голой…

– Одевается она ещё хуже, – сказал доктор. – Вы бы точно бросились в море после такого.

Томпсон вдруг просветлел, на его лице блеснула улыбка.

– Признаться, я не знаю, что думать.

– Не мучайтесь. Мысли придут сами. Теперь отдохните. Примите ванну, почитайте. В библиотеке много хороших книг.

Джеффри Томпсон встал.

Доктор Джейкобс отбросил тетрадь каким-то усталым жестом, который словно говорил, что на сегодня достаточно.

Глава 5

1

После горячей ванны Томпсон уснул.

Было без четверти восемь, когда, пробудившись, он обнаружил себя в кромешной тьме. Томпсон зажёг лампу. В окне была одна чернота, доносились отзвуки далёких волн. К стеклу липли хлопья сыпавшегося снега.

Томпсон оделся и тихо проскользнул на первый этаж.

– Как поспали?

Мужчина дёрнулся. Из другого конца коридора к нему направлялась Сара с корзиной белья.

– Спасибо, замечательно.

– Вы проспали все дневные сеансы и обед с ужином.

Сара обнажила дёсны в улыбке.

«Крокодилий оскал», – подумал Томпсон. Ещё сонный, он от неё едва не шарахнулся.

– Не бойтесь, с голоду не помрёте. Проходите в столовую. Мама вас накормит.

В столовой сидел и доедал таинственное месиво Бульденеж.

– Вот и вы, голубчик! Все уже поели.

Старик подносил вилку ко рту, его рука тряслась, часть бороды и усов окрасилась в цвет еды.

– Ну вот! Потеряли лет десять!

Томпсон занял место напротив.

– Голова болит, – сказал он.

– Главное – измождённость исчезла, а это пройдёт. Ну? Что сказал док?

– Ну, – Томпсон посмотрел на огонь в камине. – Вроде бы я небезнадёжен.

– Это уж точно! Половина суток прошла, а вы ещё не бросились с обрыва. Проживёте полные сутки – считайте, ваше дело в шляпе!

– Вы думаете?

– Уверен, мой мальчик! Доктор знает своё дело.

– Вот и вы, мистер Томпсон.

Голос раздался прямо за спиной.

– Обождите, я принесу вашу порцию.

Когда Барбара исчезла за кухонной дверью, Томпсон наклонился вперёд и сказал почти шёпотом:

– Доктор меня пугает.

– О! Почему? – в ответ прошептал Бульденеж.

Томпсон проглотил слюну и сказал ещё тише:

– Я видел Барбару. Голую.

У Бульденежа вытянулось лицо, из его рта выпала фасоль.

Скрипнула кухонная дверь. Томпсон сел прямо.

– Приятного аппетита.

Перед Томпсоном оказалась тарелка с картофелем, фасолью и ещё чем-то, напоминавшим пищу из чьего-то желудка. К тарелке добавился стакан, источавший кислый аромат.

– Спасибо, миссис Холлис.

Старик рассмеялся, как только Барбара ушла:

– Да ну вас к чёрту!

– Я серьёзно!

– Где вы это видели?

– В кабинете доктора.

– Что вы с ней там делали?

– Я с ней – ничего. А она – гладила себя, целовала руки… и всё остальное.

– Пресвятые угодники! Она сама разделась?

– Да. Вернее, – Томпсон облизал губы, – доктор велел ей это сделать.

– А, ну раз доктор велел, тогда ясно-понятно. Это часть лечения, голубчик!

Джеффри Томпсон покачал головой.

– Боюсь, ничего не вышло, – он принялся за еду.

– То есть как это?

– Сеанс не удался, – сказал Томпсон, скривившись от вкуса еды. – Господи… Что это?

– Кишки с потрохами. Праздничное блюдо! Думаю, это в честь вас.

Томпсон отложил вилку и нож и взял стакан. Стерпев горечь напитка, Томпсон сказал:

– Доктор Джейкобс, как мне кажется, хотел продемонстрировать, что нужно любить себя при любых обстоятельствах.

Бульденеж прыснул:

– Боже правый! С чего вы это взяли?

– Пожалуйста, тише, – испугался Томпсон и поглядел на дверь за спиной.

– Вы ж ни черта…

– Тише!

– Вы ни черта не поняли! – прошептал старик. – Суть была не в какой-то там любви!

Томпсон уставился на Бульденежа.

– А в чём тогда?

– Доктор хотел вас развеселить!

– Развеселить?

– Мой дорогой! – смеялся Бульденеж. – Я же говорил, у вас кислая мина. Требовалось радикальное решение. Говорил же вам, у доктора свои методы!

– Но… Это так жестоко.

– Но действует же! Вы повеселели и уже забыли о своих глупостях! Ну там чтоб прыгать с утёсов…

В нерешительности Томпсон попробовал картофель.

Старик чавкал и попутно продолжал весело делиться мыслями:

– Знаю, вы подумали – цирк уродов, да? Вот что: вы правы. Барбара работает в нашем маленьком цирке уродов. Знаете, почему люди там работали испокон веков? Они были изгоями. Как мы с вами. Только у них другого выбора не было, потому что бедны были. Мы с вами уродливы морально, они – внешне. Моральные уроды смеются над физическими. Так было всегда. Никогда не бывало наоборот. Моральные уроды правят миром.

Бульденеж запил остатки еды отваром и скорчил рожу.

– Пробирает, дрянь! Каждый раз!

– По-вашему, я – моральный урод?

– Это так, мой мальчик. Внутренне вы, как и я, искажены. Искажение внешнее зовётся уродством, значит, и с внутренним та же история.

– Стало быть, у Барбары нет другого выбора?

– Ох, вот уж нет! – Бульденеж отрыгнул и сыто добавил: – Барбара здесь просто счастлива!

2

– А теперь время играть! – возвестила Сара.

– Идёмте! – подскочил Бульденеж.

Джеффри Томпсон поспешил следом.

– Благодарю за ужин, – попутно кинул он.

Сара поглядела на полную тарелку.

– Вы же ничего не съели.

Мужчина виновато осёкся.

– Должно быть, с непривычки… Извините.

В гостиной сидел молодой человек в очках и читал книгу.

Бульденеж остановился у порога.

– Подыгрывайте, ясно? – шепнул он в заговорщической манере.

Томпсон послушно кивнул.

– А в чём дело?

– Он опасен.

– По нему не скажешь…

– Раздавит вас, опомниться не успеете! А вы ещё слабы.

Томпсон с сомнением окинул взглядом странного юношу. В том было футов шесть, лет около двадцати пяти. Выглядел как лаборант, запросто сошёл бы за помощника доктора. Блондинистые волосы и белая, как соль, кожа, да вдобавок вытянутый череп – всё как будто кричало о его скандинавском происхождении.

– Мне кажется, вы преувеличиваете. В нём веса не больше моего.

Старик с раздражением цокнул.

– Словами раздавит, ясно? Слова у него, что щупальца у Кракена. Зайдёт к вам со всех сторон, потом за горло схватит. Вам деться некуда будет. Говорю вам, хуже Джека-потрошителя!

Джеффри Томпсон удивился.

– Ну как продвигается дело серийного маньяка? – бодро спросил Бульденеж.

Юноша оторвался от книги. Его карие глаза, увеличенные линзами, с ходу переметнулись с лица Бульденежа на Томпсона. Новенькому отчего-то стало не по себе.

– Дело абсолютно ясное, – хмуро сказал молодой человек. – Автор – болван. Я понял, каким будет убийца, ещё до того как он появился.

– Мне бы ваши мозги лет семьдесят назад, чтоб отличать добро от зла, – Бульденеж плюхнулся в кресло у камина.

– Вымышленное зло, – юноша потрепал в воздухе книгу, – не имеет ничего общего с реальностью.

– Мистер Томпсон, это мистер Адам Карлсен – молодой человек, о котором я вам говорил.

– Говорили? – изумился Томпсон.

– Ну, помните? Заметка доктора в газете.

– А… Молодой человек из Эдинбурга?

Адам Карлсен мрачно кивнул.

– А это – Джеффри Томпсон. Сапёр.

– Как поживаете, мистер Томпсон? – холодно приветствовал Карлсен.

Мужчины пожали руки, и тот, что старше, заметил:

– У вас довольно нейтральный акцент. У меня был сослуживец из Эдинбурга…

– Вообще-то я из Норвегии.

– Ах, вот что!

– Я – приёмыш, – отрезал Карлсен.

Джеффри Томпсон почувствовал, что задел больную тему, и решил её больше не касаться.

Остальных пациентов ещё не было.

За разговором постепенно Карлсен вытянул уйму информации из Томпсона – тактики минирования, места дислокации его подразделения, несмотря на то что Джеффри делился сведениями косноязычно и нехотя. Бульденеж встрял с историей, полной чудес, о том, как он много лет прочищал лёгкие после отравления фосгеном…

– Я опоздаю! Пожалуйста, пустите меня! – женский голос, донёсшийся из коридора, отчаянно дрожал.

– Нет, милочка, поезда сегодня не будет, – грубо звучал другой.

В дверях показались Урсула и Барбара.

– Он задерживается на сутки или больше.

– Вы точно знаете? – Урсула сжимала в руках чёрную сумочку – в тон мрачному платью и вуали, скрывавшей лицо.

– Всё из-за снегопада. Вон сколько снега.

Барбара подвела Урсулу к окну.

– Как видишь, я тебя не обманываю. Дорожные службы нескоро справятся с такими завалами. Спешить некуда.

В комнату вошла Ольга.

– Эта карга тебе врёт, поезд давно уехал. А это просил передать тебе муженёк с того света…

Она что-то бросила в огонь, оттуда резко захлопало, послышался едкий запах пороха. Все дёрнулись, а Урсула, взвизгнув, бросилась за кресло.

– Ах, звуки скандала и тревоги завораживают, – поделилась Ольга. – А что, кто-нибудь курит?

Томпсон достал сигареты.

На ней был всё тот же балахон из серого атласа, из-под которого, заметил Томпсон, исчезла остальная одежда.

Барбара осатанело схватила её за руку.

– Где ты взяла петарды?

– Господи, ну и тоскливое же Рождество! – Ольга успела затянуться и присесть. – Если б мочой пахло, один в один монастырь.

 

– Отвечай мне, Ольга!

Ответом Барбаре был взгляд, полный отвращения.

– Того и гляди зайдёт аббатиса, снимет тяжёлый крест с персей и влупит тебе по лицу. А всего-то из-за лишнего кусочка сахара.

На последнем слове миссис Холлис прекратила осаду, отпустила руку.

Ольга безразлично потёрла запястье.

Урсула вынырнула из-за её спины и приподняла вуаль. По её щекам текли слёзы.

Она произнесла почти шёпотом:

– Где Майкл?

Ответила Ольга:

– Уехал в купе первого класса. Ты опоздала.

Лицо Урсулы потухло и вновь озарилось, когда вошёл доктор Джейкобс.

– Майкл! – женщина бросилась на шею брату.

На нём уже не было белого халата, пиджак сменил шерстяной свитер. Теперь он выглядел как глава дружного семейства в сочельник.

– Они всё скрывают от меня! А она мне знаешь что сказала? Что поезд давно уехал! Это правда?

– А ты бы хотела, чтобы это было правдой? – спросил в ответ Джейкобс.

Опускаясь с ним на диван, Урсула выронила сумочку.

– Я не знаю. Я должна была… я…

– Да, милая. Ты спешила на поезд, – Майкл Джейкобс погладил сестру по голове. – Мы все хотели бы на него попасть. Но поезд никуда не уезжал, он просто ещё не пришёл.

– Ещё нет? – Урсула обвела всех беспомощным взглядом.

Мужчины покачали головами.

– Поэтому мы собрались здесь, в зале ожидания, – сказал доктор Джейкобс.

3

В камине потрескивали поленья. Мерцала огоньками ёлка.

– Вы кто? – спросила Ольга.

Томпсон поёрзал.

– Я…

– У вас рана! – Урсула схватилась за свою шею.

– Ах, это… – Томпсон неловко хмыкнул. – Ерунда.

– Это волк? Вы встретили волка?

– Как же! Волка в юбке, – Ольга прищурилась, цедя дым сквозь зубы.

– Нет, нет… всё в порядке. Скажите, – Томпсон перескочил с опасной темы, – а куда направляется этот ваш поезд?

– В морг, – прозвучало после затяжки.

– Нет! Только не туда! – Урсула обняла себя за плечи. – Он едет к северной звезде.

– Один чёрт, – выдала Ольга с облачком дыма.

Урсула, вытирая слёзы, сказала вполголоса:

– В морге мой муж… Но я хочу от него уехать… я не знаю… не знаю, как лучше поступить…

– На звезде холодно, – сказал доктор. – Взгляни на себя, глупышка, в этом платье ты замёрзнешь.

– Я надену пальто! Сегодня утром я взяла твоё пальто – очень тёплое! – и хотела успеть… я хотела успеть…

Урсула вздохнула, а затем жалобно простонала:

– Я так устала! Я устала опаздывать на этот чёртов поезд!

Ольга поднялась и резким движением ткнула окурок в шею Урсулы. Комнату пронзил дикий вопль.

Томпсон подскочил, но доктор жестом его задержал. Барбара уволокла зачинщицу скандала обратно на место.

– Ещё одна выходка – и будешь снег разгребать, пока поезд не приедет!

– Господи, как мне больно! – рыдала Урсула.

– Она же притворяется, эта маленькая сучка! – ядовито пропела Ольга.

Сара принесла мазь и бинты. Перед этим доктор привёл сестру в чувство, отвесив пощёчину. Горемычная вдова как по волшебству успокоилась. Сара ловко обработала ожог и в довершение замотала Урсуле шею.

Урсула и Томпсон – у них были теперь одинаковые повязки – посмотрели друг на друга.

4

Барбара внесла поднос со стаканами. Гостиную наполнил терпкий запах сена.

– Опять? – негромко удивился Томпсон.

– О, эта вещь вам понравится! – шепнул Бульденеж. – Игровое снадобье! Пока не начнёт действовать, игра не начнётся.

Сара разнесла напитки.

Томпсон сделал глоток и почувствовал, что не может вдохнуть. Его скрючило с непривычки, горло разразилось кашлем.

– Это улучшит обмен веществ, – сказал Майкл Джейкобс. – Пейте маленькими глотками.

С минуту все потягивали отвар.

Когда доктор отвлёкся, Бульденеж сказал Томпсону на ухо:

– Выварка горькой полыни. Знаете, что такое?

Джеффри Томпсон покачал головой.

– Сыворотка правды!

Томпсон, осушив к тому моменту полстакана, резко остановился.

Бульденеж сипло засмеялся.

– Что так испугались? На вас лица нет! Шучу. Это природный галлюциноген! Будете видеть чёртиков. Пейте смело.

5

Майкл Джейкобс достал тетрадь.

– Леди и джентльмены, давайте поприветствуем нашего нового гостя, мистера Джеффри Томпсона.

Зазвучал неуклюжий хор:

– Здравствуйте, мистер Томпсон!

Мужчина, чьё лицо в ту минуту горело от смущения под общими взглядами, настороженно сжался.

– Мистер Томпсон, как и все мы, оказался здесь в переломный момент жизни, следуя за своей звездой, когда ему показалось, что она исчезла…

Господи, ну и мелодрама!

Своё намерение прыгнуть со скалы Томпсон воспринимал куда глубже, интимнее, чем этот дешёвый, как он считал, педсовет.

– … небо заволокло тучами…

– Дайте ещё одну, – по-тихому вклинилась Ольга.

Томпсон протянул открытую пачку. Доктор не спеша клевал ему мозг.

От задушевной теплоты, с которой всё это говорилось, заныли зубы.

– … и в доме, как на перевале, где мы можем переждать грозовую гряду и дождаться просветления…

– А если оно не наступит? – вставил Томпсон. Вышло совсем некрасиво.

Доктор Джейкобс остановил на нём увлечённый взгляд.

– Спросим мнение остальных, вы не против?

Томпсон пожал плечами.

– Бульденеж, что говорят руки?

И, повернувшись к Томпсону, доктор добавил:

– Руки Бульденежа – метеозависимы, они предсказывают погоду. Мы вверяем в них себя.

Старик расплылся в морщинистой улыбке.

– Томпсону недоставало хорошей компании!

Майкл Джейкобс ответил кивком и добавил:

– Я того же мнения. А что скажет мистер Карлсен?

Адам мрачно взглянул на предмет обсуждения.

Пока он обдумывал ответ, Томпсон искоса посмотрел на Барбару. Она стояла поодаль у стены, не мигая, водя по всем своими маленькими серыми глазками надзирательницы.

– Я бы не мучил его и дал прыгнуть, – произнёс наконец Карлсен.

– Вот это правильно, – оценила Ольга, кивнув.

Вопрос Томпсона после её слов звучал как-то неловко:

– Вы бы за меня не боролись?

Карлсен отрезал:

– Нет.

Урсула с нажимом укорила его:

– Вы – жестокий человек!

– Никто не в силах излечить человека, если он однажды уже дошёл до обрыва. Даже вы, доктор.

Замечание Карлсена застало врасплох Джеффри Томпсона: уже второй человек ставил под сомнение деятельность Джейкобса.

Доктор тронул очки и спросил:

– Вы не верите в психоанализ?

– Я верю в изучение проблемы, но не в лечение, – пояснил Карлсен. – Если в первый раз попытка покончить с собой не удалась, человек будет подсознательно создавать себе ситуацию, в которой ему повезёт завершить начатое.

Томпсону стало интересно, что за этим крылось: душевная чёрствость или же нечто противоположное.

– Вы имели опыт общения с самоубийцами? – спросил он.

Адам Карлсен охотно кивнул в ответ.

– Из-за меня погибло несколько человек, – с гордостью викинга сообщил он.

– Из-за вас?

– Все они были убийцами.

В пальцах у Ольги крошилась забытая сигарета. Девушка с интересом наблюдала за лицом Томпсона.

Тот сидел прямо и не замечал собственной отвисшей челюсти.

– Мистер Карлсен их не убивал, – уточнил доктор Джейкобс. – Он лишь доказал их виновность, а затем великодушно дал им возможность покончить с собой, чтобы за них это не сделала виселица.

Барбара кашлянула.

– Как вам это удалось? – спросил Томпсон. – В смысле, раскрыть преступления?

Ответ был краток:

– Случайно.

– А теперь вас мучает совесть?

– Я – беженец, мистер Томпсон. Моих родителей расстреляли фашисты. Мне не жалко убийц. Но я был более чем милостив к ним. А если бы меня мучила совесть за чужие преступления, я бы давно покончил с собой.

– Тогда почему вы здесь?

Карлсен с расстановкой произнёс:

– В вашей замечательной стране меня, десятилетнего, взяла к себе семья – супружеская пара и их сын, мой ровесник. Пару месяцев назад он сбежал из дома. Его родители обвинили в этом меня и, можно сказать, временно выгнали из дома.

– Выкиньте их из головы, – вставила Ольга и язвительно добавила: – Эта замечательная страна всегда будет отторгать инородную кровь. А побег здесь всегда считался грехом иностранного происхождения.

Карлсен не стал комментировать.

Томпсон спросил:

– Вы как-то причастны к побегу их сына?

– Не больше, чем к смертям преступников, которым я дал возможность самим выбрать свою участь.

Юноша смахнул со лба нависшую прядь и посмотрел на Бульденежа.

– Всё, что я делал, это лишь пытался посеять в нём зерно ответственности, но он сбежал, как дезертир, не думая о семье и последствиях. Я назову это бунтарством без причины.

– Изгой! – громыхнул менторский тон, в воздух поднялся и задрожал указательный палец.

– Авантюрист, – сказал Карлсен, – вот более подходящее слово. Любитель ловли рыбы в мутной воде.

У старого джентльмена взыграли нервы, но он сдержался и насмешливо выкрикнул:

– Будьте тогда и к нам милостивы, молодой человек, и скажите, наконец, что такого плохого в свободе выбора своей личности?

– Пожалуйста. Люди, как он и как вы, лишённые ответственности, часто бывают опасны. Вы рушите общество, пока другие кровью, потом и слезами ставят его на ноги, – с мрачной лёгкостью произнёс Карлсен.

Бульденеж сорвался, захрипел:

– Взгляни на мои руки, дерзкий мальчишка! Взгляни! Я не могу работать!

Его руки трепетали, как бельё на ветру.

– Я даже кулаком в твоё нахальное лицо не попаду!

Он повернулся к Томпсону, от волнения у него сел голос.

– В молодости я бы разбил его лицо напополам, на две равные части!

Томпсон выразил кроткое восхищение, попутно поглядев на свою ладонь. В попытке свести разговор к шутке он произнёс:

– Кажется, я начинаю понимать, за что вас выгнали. Если вы и с приёмными родителями так разговаривали…

В него тут же вонзился острый взгляд Адама.

– По их версии, я тронулся умом, когда в десять лет потерял отца, вследствие чего стал давить на их сына психологически, результатом чего и стал его побег.

Барбара громко откашлялась.

– Сколько вам лет?

– Девятнадцать.

Томпсон поморщил лоб.

– Выглядите старше. Гораздо старше, – добавил он с задумчивой усмешкой.

Сара собрала пустые стаканы.

– Барбара, принесите мяч.

– Минуту, мистер Джейкобс.

6

Пока Барбара ходила за мячом, доктор сказал:

– Ваши объяснения, мистер Карлсен, логичны, как поведение скорпиона. Тронешь его – он ужалит. Точно и просто. С вами, если этого не понимать, можно здорово схлопотать.

Он ткнул пальцем в очки на переносице и улыбнулся.

– Нужно выпросить у короля разрешение на изъятие вашего мозга для исследования…

– У британцев странное чувство юмора, – взгляд Адама в тот момент был практически невыносим. – У меня стойкое чувство, что я – домашнее животное, которое когда-то подобрали, а потом отправили в клинику для кастрации.

Ольга зашлась грубым смехом.

– Отлично! Браво, браво!

Остальные молчали.

У Карлсена заалели пятна на скулах. Так бывало каждый раз, когда он говорил о себе. Словно разгоралась лампочка, готовая заискрить.

Доктор принялся делать запись. Пока он выводил слово «кастрация», хлопнула входная дверь, зашаркали по коридору. На пороге гостиной появился запыхавшийся Патрик с коробками в руках.

– Ма! Куда провизию ставить?

– Барбара вышла, Патрик, – сказал доктор.

– Ой, извините.

Ольга распахнула перед парнем халат.

– Мы как раз говорили про кастрацию, – протянула она прокуренным голосом старой бандерши.

Её голая грудь была измазана масляной краской.

Щёки Патрика, румяные от мороза, смущённо надулись.

Доктор Джейкобс встал и запахнул халат на Ольге.

– Унеси это на кухню, – сказал он Патрику.

Томпсон подумал, как пугающе Патрик похож на свою мать. Полнота, грубые черты неподвижного всё ещё детского лица. Интонации тонкого голоса, как у капризной девчонки. «Ещё одно ничтожество из рода Холлисов», – решил Томпсон.

– Вы правы, – шепнул он Бульденежу, – похоже, я – моральный урод.

– А, вы подумали, как жалок Патрик? – старик говорил расслабленно, как будто его разморило на солнце.

– Пожалуйста, тише…

Барбара принесла резиновый мяч.

– Играем, – доктор бросил мяч Бульденежу. – Венера!

– Зефир! – Бульденеж поймал мяч и тут же направил Карлсену. – Весна!

– Взрыв! – Адам бросил мяч Урсуле. – Рассвет!

 

– Незнакомец! – Урсула с трудом поймала, затем запустила в Томпсона. – Воскресенье!

Джеффри Томпсон схватил мяч и точно онемел.

– Вы язык проглотили? – встрепенулась Урсула.

Так и есть.

– Вы должны говорить, не задумываясь, – слегка попенял доктор.

Мужчина собрался.

– Извините… Воскресенье? Гм. Конец.

– Конец? – повторил Бульденеж таким тоном, как будто заподозрил, что Томпсон сошёл с ума.

– Примитивно! – не могла успокоиться Урсула.

Доктор хлопнул в ладони, поторапливая.

– Кидайте, кидайте!

– Сейчас… – Томпсон прокашлялся. – Тело!

– Ванесса! О… – Сара поняла, что сглупила. – Простите. Я не ожидала…

Барбара резко оторвалась от стены.

– Вы должны бросать только пациентам! – казалось, она сейчас кинется и вопьётся зубами в Томпсона.

– Кидай! Кидай! – твердил как заведённый Джейкобс.

Сара послушно кинула:

– Жаворонок!

Мяч направился к Ольге.

– Кровь! – сказала она и бросила доктору. – Обещание!

– Время… – его ответ задержался на секунду, затем он продолжил: – Ночь!

– Страх! – вырвалось у Бульденежа.

Его руки затряслись, глаза расширились.

– Измена…

– Сено! – Урсула кинула Томпсону. – Сердце!

– Т-тлен, – запнулся Томпсон. – Снег!

– Дом! – ясно ответил Карлсен. – Убийца!

– Фиалка! – Ольга направила мяч Томпсону. – Ад!

– Крысы… Гм… Убежище!

Бульденеж:

– Вода! Закат!

Урсула:

– Занавес! Аплодисменты!

Адам:

– Плесень! Одержимость!

Ольга:

– Соблазн! Спальня!

Джейкобс:

– Сновидения… Преграда!

Томпсон:

– Непреодолимость… Боль…

– НЕТ!

Это кричала Урсула – она бросила мяч в огонь камина и отпрыгнула.

– Что случилось? – спросил Майкл Джейкобс.

– Вы не видите разве?.. Мы кидали голову… голову моего мужа!

7

Барбара достала обугленный мяч из камина. Запахло жжёной резиной.

– Нужно проветрить комнату, – доктор Джейкобс встал. – Всем следует ненадолго покинуть помещение.

– Прятки! Пожалуйста! – Урсула сорвала с себя вуаль и радостно подскочила. – Чур, этот, ну, новенький, будет водить!

Она ткнула пальцем в Томпсона.

– Прятки? – спросил тот, не веря своим ушам.

Бульденеж просвистел ему на ухо горячим дыханием:

– Он всегда отправляет нас прятаться, если что-то идёт не по плану.

Доктор – чувствовалось, он был чем-то обеспокоен или огорчён, – кивнул и сказал:

– Пожалуй, прятки сейчас самая подходящая игра.

Джеффри Томпсон продолжал сидеть. Голова кружилась, в ней словно помешали ложкой. Он на секунду-две сомкнул веки, а когда открыл, никого рядом не было. Всех будто ветром сдуло.

«Что было в отваре?» – испугался мужчина.

Прятки… Вдова… Голова мужа…

Доктор Джейкобс задержался в дверях, видя состояние Томпсона.

– Побочный эффект от полыни с непривычки. Не волнуйтесь, скоро всё выветрится, – объяснил он. – Я покину вас на время. Четверо остальных уже прячутся, вы можете искать где угодно. Кроме спален, это личные пространства.

– Постойте…

Томпсон встал с дивана, соображая, сможет ли держаться на ногах.

– Простите. В самом деле – простая игра в прятки?

Доктор ткнул пальцем в очки.

– Играли когда-нибудь?

Не с детьми и не в детстве…

Томпсон уклончиво спросил в ответ:

– Какой в этом смысл?

– Смысл, чтобы вы искали, а другие прятались.

– Я хочу сказать… – кулаки Томпсона сжались в карманах брюк. – Я понимаю игру с мячом. Ассоциации. Вас интересует то, что внутри нас. Но серьёзно ли – прятки?

Доктор улыбнулся.

– Это не для протокола, – он постучал карандашом о тетрадь. – Расслабьтесь. Скрасьте себе вечер простой игрой.

Томпсон почувствовал внезапную эйфорию.

Вот значит как?..

Надо будет узнать рецепт коктейля…

– Сегодня вы начали с чистого листа. У вас фаза детства. Ощущаете?

Томпсон с удивлением признал, что странное состояние, в котором он пребывал, действительно было похоже на счастливое детство.

– До скольких мне считать?

– Кажется, в прошлый раз вы остановились на десяти?

Томпсон в момент покрылся гусиной кожей.

Струны нервов пощипывались здесь виртуозно!

– Представьте, что вы в доме, вам шесть или семь. Начинайте считать. На десяти задержите дыхание. Если паники не будет, выдыхайте и продолжайте счёт до двадцати – в этот раз у вас получится.

А если не получится, придёт Барбара и разденется…

Томпсон не заметил, как искусал губу.

– Я нахожу ваши методы жестокими, – решился высказаться он.

Это замечание не тронуло доктора. С годами он приноровился проглатывать его, ничего не ощущая.

Он произнёс дежурный докторский ответ, перед тем как исчезнуть:

– Страх заставляет переоценивать препятствие. Чтобы пережить боль, которой мы боимся, необходимо её сперва ощутить. Но в этот раз вы делаете первый шаг. Ваши страхи, поверьте, покажутся вам ничтожными.

Рейтинг@Mail.ru