Tommy Lee
Стебли

– Как видите, Билик Би, дела не очень, аула, как и Каражан бая, больше не существует. Остался лишь я, в момент сожжения находился на пастбище, – пастух неодобрительно посмотрел на Билик Би, в глазах читалось – «как вы, советник хана, не знаете о том, что здесь произошло».

– Давайте пройдем в юрту и там поговорим, – и трое путников за пастухом проследовали внутрь шатра, хозяин накрыл скромный стол, поставил пиалы чая и начал свой рассказ.

– У нас в деревне дочь Каражан бая славилась своей неземной красотой, и эта красота обрекла деревню на погибель. Ибо командующий, увидев девушку впервые, безумно влюбился в нее и предложил ей стать его токалкой, а она отказала. Девушка в то время была обручена со своим любимым, сыном бая соседнего аула и собиралась выйти за него замуж. Но разве это останавливает владык. Зулкар сначала на ее глазах как овцу зарезал суженого, потом снова предложил стать его токалкой¹³, она со злости и ответила, что будет жить в своем ауле и никогда не станет его женой. И когда мы были на пастьбе, он вырезал жителей аула, не пощадив даже женщин и детей, сжег все вокруг, – из глаз пастуха текли слезы от горьких воспоминаний, – эта нечисть даже не пощадила детей, а моему Арману было всего пять лет, а Алие три годика. Они своей улыбкой излучали свет будто ангелы. Арман любил подшучивать надо мной, то воду нальет ночью в мои ботинки, то с Алией мою одежду в колодец выбросит, – пастух безудержно взвыл: – Уважаемый Билик Би, луч света вы наш, будьте добры, привезите сюда командующего и я ему самолично вспорю живот ножом, как протухшему кабану.

– А где сейчас дочь Каражан бая? – спросил советник.

– Он забрал ее с собой, наверное, надругается над девочкой, животное! А я не смог покинуть могил своих деток, вот и живу здесь один! – пастух молча уткнулся в свои колени, не в силах остановить текущие рекой слезы. Безграничная боль ощущалась в этом молчании. Потрясенный услышанным, Билик Би мысленно направился обратно в ставку хана, горя желанием любыми способами найти дочь Каражана и спасти ее от рук тирана. Билик понимал, что не может осуществить суд над командующим, но спасти еще одну жизнь вполне возможно.

– Советник, как вы указали, наблюдение за командующим определило местонахождение дочери Каражан бая. Она находится в правой башне. Зулкар две недели назад запретил страже вести наблюдение за этой башней.

– Срочно выдвигаемся туда, Аркан, – и Билик Би с двумя стражниками направились в башню. Поднявшись по ступеням наверх, уткнулись в закрытую дверь.

– Выломайте ее, – сказал советник. Когда стражники выполнили приказание и вошли в помещение, они увидели обустроенную кровать и девушку, сидящую обняв колени.

– Ты дочь Каражан бая? – спросил советник.

– Да, – безжизненными пустыми глазами уставилась девушка на старца, – а кто вы?

– Я Билик Би, советник хана, идем со мной, теперь ты под моей защитой, – советник провел девушку в свои покои и усадил перед собой. – Расскажи мне, дорогая, какое отношение Арыстан имеет к уничтожению деревни Каражан бая?

– Я слышала от Зулкара, что Арыстан вышел против приказа уничтожения моей деревни и даже предпринял попытки убить это ничтожество, но Зулкар хвастался, что даже сам хан срубил голову этому тысячнику по его инициативе. Говорят, Зулкар называет себя посланником самого Маляк аль-маута, и любой, кто встанет на его пути, будет послан им в загробное царство.

– Понятно, с сегодняшнего дня ты зачислена к моей обслуге, Аркан покажет твои покои. Больше ничего не бойся, ты в безопасности. Зулкар не сможет тебе больше навредить! Я, как-никак, советник! – после этих слов Билик Би позвал Аркана и сообщил о новом статусе дочери Каражан бая и попросил показать ей покои.

– Да, советник! – склонив голову, промолвил Аркан и увел с собой девушку.

Билик Би незамедлительно покинул покои и направился к хану. Зайдя к нему, низко склонил голову.

– Что тебя привело ко мне, Билик? – ответив на приветствие, спросил хан.

Билик Би поднялся и уверенно произнес:

– Повелитель, Зулкар вырезал деревню Каражан бая, а его дочь держал в заточении!

– Я знаю, и что?

Ошарашенный этой новостью, Билик не знал что и думать. Как такое могло случиться, что Хан знал обо всем и не предпринял никаких мер…

– Но, повелитель, если вы все знали, почему никак не отреагировали?

– И что, мне казнить своего брата из-за разрушенной судьбы девушки и погибших жителей одного села? Тебе ли не знать, Билик, что Зулкар принес царству множество побед в сложнейших сражениях, разве цена жизни одного села не ничтожна по сравнению с его достижениями? Раз аул Каражан бая не смог уговорить одну женщину дать им жизнь, то они уплатили разумную цену.

– Я освободил дочь Каражан бая из заточения и сделал своей прислугой, дабы защитить ее, повелитель. Пусть Зулкар заплатит цену гибели этого аула.

– И тем самым пошел против командующего! Я не думал, что советнику присущи подобные глупости, ты разве не должен быть выше чувств и эмоций и поступать лишь на благо нашей страны?

– Я руководствовался лишь интересами страны, мой повелитель, я ценю вклад Зулкара, но он должен быть усмирен. Никому под небом не позволено бесчинствовать.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Повелитель, не хан крепость страны, а народ, стоящий за ханом. Я, как советник, не могу позволить осрамить ваше имя. Высокая вершина не позволит ворону летать над собой, ибо тень его очернит вершину.

Зулкар влетел в тронный зал:

– Брат, этот советник переходит все границы, он забрал мою токал! – разозлившись, выпалил Зулкар повелителю.

– Это мой указ, Зулкар, – спокойным голосом промолвил хан.

– За что ты так со мной, брат, разве не я укрепил твою власть за границей? Не я ли принес все эти победы на полях брани?

– Ты осрамил трон своим поведением и настроил народ против меня! И ради кого? Какой-то женщины?

– А с каких пор правитель боится черни?

– Не забывайся, Зулкар! – грозно помолвил хан.

Зулкар, опомнившись, преклонил колено:

– Прости меня, брат! Твое решение – закон! Если позволишь, я пойду!

– Иди и оставь в покое девушку.

– Я исполню твой наказ, брат.

Зулкар вернулся в свои покои и, налив вина, начал утолять боль дурманящим напитком. Он, в отличие от многих, верил лишь в одного бога, бога смерти, и не придерживался условностей. Когда к нему пришло спокойствие, зашел его служащий.

– Мой хозяин, великан степи, воин Маляк аль-маута, до меня дошли вести о поступке этого ничтожного советника, но не беспокойтесь, я срублю голову советнику и верну вам девушку, – тихо прошептал Жылан, склонив голову.

– Не сметь! – выкрикнул Зулкар, залпом осушив бокал. – Это указ самого хана!

– Если Вы были бы правителем, никто не смог бы поступить так жестоко с вами, мой хозяин! – вымолвил служащий.

– Наш правитель – мой брат, так что не неси чепуху и оставь меня, Жылан.

– Лишь вы – воин загробного царя, мудрец и солнце народа, и ваше место на троне, а место Билик Би на пике, а той девушки – на вашем ложе, хозяин, – льстиво высказался прислужник, перед тем как покинуть покои командующего.

Поход за мечтой

Бедность бьет сильно по людям,

От бедности голова пойдет кругом,

Будь хоть мудрейшим из мудрецов,

Рискуешь прослыть одним из глупцов.

Ночи напролет Алдияр изнурительно изучал символы, кои мулла называл буквами, и составлял из них слова. С утра в степи он продолжал рисовать их в воздухе перед собой. Мулла считал себя выше всех и гордился своей ученостью, но больше всего его выводил из себя тот факт, что мальчик схватывал все на лету, и за одно лето уже освоил письменность, на изучение которой он потратил несколько лет.

Уже к концу лета Алдияр понял, что мулла хоть и умел читать и писать, но не тяготился к знаниям, и не мог ничему его научить. Однако сообразительный мальчик продолжал его слушаться, чтоб иметь доступ к книгам муллы, ведь больше их нигде не найти. Алдияр давно смекнул, что если человек выше тебя, но глуп, то его легко можно обдурить, притворившись глупым, или с помощью лести. Он давно решил для себя, что лучше получить удар плетью за возможность взять еще одну книгу для практики, с которой он прекрасно скоротает время в степи.

Пришла осень, летний зной в степи сменился легкой прохладой, и Алдияр уже водил скот к подножью гор, скрываясь от ветра. Если раньше он постоянно наблюдал за их вершиной, то теперь, находясь так близко, он оставлял отару у подножия, а сам взбирался наверх и наблюдал за овцами с высоты. Сидя на склоне горы, он понял, что никогда не задумывался, насколько высока гора. Его аул просматривался как на ладони, и мальчик долгими часами смотрел на деревню, на свой дом, что стоял на самом краю. Он дочитал последнюю книгу из библиотеки муллы, и больше его ничего не связывало с учителем.

Текли годы, у сына пастуха не было доступа к великим библиотекам и сокрытым в них знаниям. Сама степь стала для него учителем мудрости. Алдияр рос и креп, ему исполнилось семнадцать лет, и теперь уже он заменил отца и пас лошадей. Он принимал активное участие в жизни аула и за дальновидность его решений и наблюдательность, юноша завоевал уважение как у молодежи, так и старших жителей деревни. В отличие от муллы, Алдияр даром учил всех желающих грамоте, за что в столь юном возрасте его уже многие называли учителем. Зима в степи всегда уходит поздно, сугробы могут лежать до самого мая, но эта весна оказалась необычно теплой. Алдияр по очереди с отцом всю зиму проводили в степи, ведь лошади, в отличие от другого скота, пасутся в степи круглый год. Поздно ночью приходил отец и объяснял, в каком месте пасется табун, а с утра уже уходил Алдияр и до самой ночи оставался в степи, а, придя домой, уже он сообщал отцу, где назавтра искать лошадей.

Вечерело, в очередной раз находясь во главе табуна, Алдияр вдруг почувствовал необъяснимое беспокойство. Он взглянул на небо, которое быстро закрывалось тучами, как резкий порыв ветра ударил ему в лицо, а снег под копытами лошади странно захлюпал. Юноша спрыгнул на землю. Какого же было его удивление, когда под снегом вода достигала по самую щиколотку, а ведь он находился на холме. Непонятная дрожь прошла по телу Алдияра, тревога захлестнула его. Он быстрым шагом спустился с холма, подгоняемый предчувствием надвигающейся беды, и, раздвинув верхний слой снега внизу, увидел, что вода уже на ладонь выше щиколотки. Присмотревшись, юноша заметил, как вода легким течением медленно, но верно уносит с собой крохотные травинки. Алдияр осмотрелся и с ужасом осознал, что поток движется в его родной аул, расположенный у подножия гор. Запрыгнув на лошадь, он что есть мочи поскакал в деревню.

На всем скаку юноша спрыгнул с лошади и забежал в юрту Сенбе бая, где за столом на вечернюю трапезу собралось около дюжины уважаемых людей аула. Сенбе бай встречал гостей.

– Бай! Беда! На аул идет вода! – без предисловий воскликнул Алдияр. – Нужно выгнать отару и телят из загонов на возвышенность!

– Как ты смеешь?! – воскликнул Сенбе бай. – Где твои манеры, или розг захотел?!

– Бай, нужно срочно выгонять скот! – не унимался Алдияр.

– Безумец! Это не первая весна, хватит пугать народ, – не мог терпеть такого отношения к себе бай, – или мы здесь все глупцы, по-твоему, и весны никогда не видели, – возмущался он. – Теперь что нам, лужи бояться и на ночь глядя весь скот на холмы гонять?

Гости рассмеялись над невежеством молодого пастуха, особенно задел его игривый смех молодой красивой девушки, которая, вопреки обычаям, сидела за одним столом с баем.

– Лучше быть глупцами и перебдеть, чем выглядеть умными и остаться без скота! – отрезал Алдияр под возмущенные возгласы гостей и скорым шагом вышел из юрты, что было вопиющим оскорблением.

Разгневанный, он направился к загонам скота, расположенным на краю деревни, близ юрты отца, а в голове все еще стоял звонкий смех той красавицы. Отворяя один засов за другим, Алдияр выгонял скот на улицу и пешим ходом погнал их в степь. Не успел он сделать и двухсот шагов, как услышал знакомое хлюпанье под снегом. Вода подступала. Юноша понимал: табун в степи, а коровам нечего бояться, но вот телята и овцы замерзнут в холодной воде. Как ни старались пастухи, десятая часть овец и коров приносили потомство раньше майских дней, и в первую очередь им угрожала опасность. Несмотря на мокрые ноги, Алдияр сумел вывести скот на ближайший высокий холм, где было достаточно сухо; вода обходила его, устремившись в аул. Здесь, расчистив снег, он сел и, сняв обувь, растер замерзшие ноги; ему предстояла тяжелая ночь. Он не смог сомкнуть глаз до самого рассвета и лишь потом погнал скот обратно в аул. К его удивлению, в деревне творился хаос, вода спала и уже едва доставала по щиколотку, но по измазанным краям юрт он видел, что поток достигал по самое колено. Люди засыпали землей и сеном загоны, и теперь Алдияр с чистой совестью загнал скот. Довольный собой он направился к себе, как его тут же схватили люди.

– Да как ты посмел оскорбить уважаемого Сенбе бая?! Тем более пред столь уважаемыми гостями, – кричала толпа, – ты опозорил нас! Весь аул опозорил!

Алдияр пытался ответить, не понимая такой реакции жителей, ведь он оказался прав, и скот спасен лишь благодаря нему, однако толпе было все равно. Они знали только часть истории, где Алдияр показал свое невежество, и слушать ничего не хотели.

– Извинись перед баем, иначе не сносить тебе головы! – кричали разъяренные жители, насильно волоча его по рыхлому снегу, и бросили к юрте Сенбе бая. Быть избитым и изгнанным из аула означало неминуемую голодную смерть для всей семьи.

Алдияр встал и отряхнулся, после смелым шагом направился в юрту. Сенбе бай сидел один, он был зол и растерян одновременно.

– Что за шум там? – раздраженно спросил бай.

– Сенбе бай! Я пришел к тебе, – уверенно начал Алдияр, заметив испуг в глазах бая, – за дверями твоей юрты собрался весь аул, они хотят твоей головы, бай! Ты чуть не обрек их на голод! – нахмурив брови, продолжил юноша: – Иди и извинись перед ними!

Алдияр правильно оценил состояние Сенбе бая, который, в отличие от толпы, знал причину произошедшего. Бай вскочил и, схватив юношу, тут же направился к толпе.

– Дорогие жители нашего аула! – громко начал он, не давая толпе сказать и слова. – Я хочу попросить прощения у всех и у Алдияра, он был прав! Не гневайтесь на меня, что молодость приравнял к глупости! Сегодня новый день! И светлым он настал лишь благодаря юной смелости Алдияра!

Толпа застыла в шоке от происходящего, но после секундной тишины кто-то завопил:

– Ай да Алдияр! Ай да молодец! – и захлопал в ладоши, как тут же это подхватила толпа. Происходило невиданное: бай извинялся перед простолюдином. Алдияра провожали как героя, похлопывая по спине. В гуще людей юноша заметил и улыбку той самой девушки, что была вчера в гостях у бая. Дождавшись, когда народ разойдется, он пошел за ней и нашел ее у гостевой юрты Сенбе бая.

– Меня зовут Алдияр! – представился он, подойдя поближе. Никогда раньше он не чувствовал подобного, словно пожирал ее глазами и не мог перестать.

– Я уже поняла, – улыбнулась она в ответ.

– Будет вежливым сказать и свое имя, – укорил ее Алдияр.

– Ну, твою вежливость я вчера приметила, – уколола его в ответ красавица.

– Я же должен знать, как будут звать мою будущую жену, – отшутился в ответ Алдияр.

– Твою жену? – вскинула брови девушка. – Либо «Кайдан», либо «Билин», а в целом «Кайдан Билин», – рассмеялась она, выражение «Кайдан Билин» в народе означало – «откуда мне знать!», – но точно не дочке ханского казначея быть женой простого табунщика.

Эти слова буквально обожгли лицо Алдияру; его жестко поставили на место, прямо сказав, что он ей не ровня.

– Не грусти, красавец, и ты найдешь свой путь и счастье, – сжалилась она над парнем, заметив грусть в глазах Алдияра. – Так уж повелось, что девушек из знати растят для других волков, а не пастухов.

– Овца всю жизнь волков боялась, но съел ее пастух, – ответил Алдияр. – Обещаю: мы еще увидимся, и все будет по-другому!

– Я буду в это верить, – улыбнулась девушка и зашагала прочь, как вдруг, обернувшись, произнесла: – Алтынай, меня зовут Алтынай из рода Козган!

– Увидимся, Алтынай из рода Козган! – крикнул юноша ей вслед.

Алдияр вернулся домой окрыленный мечтой, он раньше говорил отцу, что хочет в ставку хана, но Отагасы всегда был категорически против этой идеи. Отец считал, что Алдияр не готов к таким переменам, ведь люди в ставке хана более жесткие, коварные и жадные, и он боялся за сына, зная его неординарность и вспыльчивость, так и потерять голову недолго.

Алдияр рассказал о прошедших событиях отцу и матери, однако Отагасы явно не был рад услышанному. Он прекрасно осознавал, какую опасность знаменовал для них другой исход истории.

– Пошли, поможешь мне, – позвал он сына за собой. Подойдя к загону, они приступили к восстановлению ограды для лошадей, калитка которой после наводнения не открывалась.

Сняв калитку, они подчистили землю, после чего поставили ее обратно, затянув узлы, державшие калитку, к ограде.

– Смотри, сын, затянешь крепче – калитка не откроется, затянешь слабо – она развалится и будет висеть.

Алдияр посмотрел на отца:

– Нужна золотая середина?

– Нужен баланс, Алдияр, – ответил отец.

Юноша понял, что хотел донести ему отец:

– Иногда нужно быть карагачем, но иногда нужно становиться и ивой? – спросил он у отца.

– Вот теперь ты готов отправляться в ставку хана, сынок. Не голова нужна для идеи, а идеи нужны для головы, помни это, – вымолвил Отагасы и впервые за долгое время обнял сына крепко и по-настоящему.

Алдияр, несмотря на предыдущую бессонную ночь, вновь не мог заснуть, даже закрывая глаза он продолжал обдумывать предстоящее. Мать до глубокой ночи готовила провиант в дорогу и просто необходимые вещи. Ей тяжело было отрывать от груди сына, для нее он все еще оставался маленьким большеглазым малышом, и теперь ему предстояла другая жизнь; она также лежала рядом с отцом, терзаясь сомнениями. Казалось, лишь глава семейства спит спокойно, но отсутствие храпа выдавало: он тоже переживал за своего единственного сына.

Наступило утро. Отагасы, нахмурив брови, молчаливо собирался на пастбище. Алдияр встал и, подойдя к отцу, молча его обнял. В горле встал комок, юноша не мог выговорить ни слова, стоило лишь попытаться, как голос бы предательски сломался и тогда бы Алдияр точно разрыдался. Он не мог сказать, что был очень близок с отцом, но бывает так, что человек сам не подозревает насколько дорог ему тот или иной человек и насколько тяжело с ним расставаться. Отец похлопал его по спине и молча ушел, возможно, он испытывал то же самое, что и сын, однако он был глава семьи, и теперь об этом никто никогда не узнает.

Когда Отагасы ушел, поднялась и Тагдыра, она долго сетовала, осыпая Алдияра бытовыми советами, всеми силами стараясь предвидеть и облегчить его дальнейший путь и судьбу, словно это было возможно. В конце концов, она сдалась и просто села за стол. Как бы она ни старалась, слезы так и текли ручьем по ее щекам.

Алдияр крепко ее обнял и вышел из дома. У юрты уже стоял привязанный конь – прощальный подарок отца. Алдияр не представлял, откуда Отагасы смог достать ему коня, для семьи пастухов конь – настоящее богатство, сами они пользовались лошадьми Сенбе бая, будучи его пастухами. Дрожь и волнение, что переполняли Алдияра, постепенно отступали, дорога была не близкая, и езда на лошади и окружающая природа степи являются лучшими успокоительными наряду с горящим огнем и течением воды.

Ставка хана находилась очень далеко. Алдияр, по совету своей матери, держал путь из одного аула в другой.

Ханская ставка

Для правления нужны умные, храбрые люди.

Казна нужна для раздачи народу.

Правителям нужны стражи и слуги.

Герою – слава и честь его роду.

Как описать тяжесть странствий… Алдияр зашел в поселение бая Амира, остановился посередине. Жители занимались своими хлопотами, не обращая никакого внимания на путника, стоявшего в степи. Юноша вспомнил, как в аул приезжали люди из влиятельных и известных родов. Их встречали у порога, потчевали чаем и кормили мясом. Алдияр лишь довольствовался водой из колодца. «Вот какого это, когда ни твое имя, ни имя твоего отца и имя его отца никому не известно», – подумал Алдияр. Всего второй день пути, а он уже чувствовал себя сиротой. Как говорят в народе «Если именем не вышел – выжигай землю».

У колодца стояло ведро привязанное веревкой, и Алдияр умело забросил его вверх дном на самое дно и рывком, зачерпнув воду, потащил к себе. Испив ледяной воды и наполнив кожаный бурдюк, остатки вылил на землю. Вода мгновенно впиталась в почву. «Вода устремилась глубоко в землю, воссоединится с подземными потоками, как и воздух стремится вверх, пузырями всплывая на поверхность воды», – подумал Алдияр, и его осенило. Он тут же собрался и, закрыв колодец деревянным колпаком, направился на окраину аула, где ранее заметил загоны. Узнать юрты пастухов и табунщиков несложно – это самые бедные и скромные дома, утварь вокруг которых явно выдавала работу со скотом, будь то уздечки или ножницы для стрижки овец. Алдияр аккуратно постучался в дверь и тут же услышал детский крик:

– Входите!

Войдя в юрту, Алдияр словно вошел к себе домой: внутреннее убранство предстало перед ним таким же, как у Отагасы и Тагдыры, разве что узоры войлочного ковра, одеял и подушек слегка отличались, но были выполнены в том же стиле. Мальчик лет четырех перебирал асыки¹⁴.

– Ассалам уагалейкум, ага! – воскликнул он и, подбежав, подал обе руки для рукопожатия.

– Уагалейкум ассалам! – ответил с улыбкой Алдияр. – Как тебя зовут, братишка?

– Меня зовут Сабалак, сын Каратая.

– А я Алдияр, где мама и папа?

– Мама ушла на чистку, сегодня у Амир бая режут быка, а папа в степи, придет с отарой, когда стемнеет.

– Хорошо, раз ты за старшего, можно я у тебя подожду, пока взрослые придут?

– Конечно, ага! – ответил мальчишка.

Алдияр прилег прямо у порога: как же было приятно после долгого пути лежать на войлочном ковре, ощутив блаженство и тепло, он мгновенно задремал.

Проснулся он только, когда пришла хозяйка юрты. В глазах молодой женщины читалась усталость. Жену пастуха звали Кобелек. Когда Алдияр представился и рассказал, что он сын пастуха, что держит путь в ставку хана и ему негде ночевать, то его приняли очень тепло, накормили шурпой и напоили чаем. Вечером пришел и глава семейства, который оказался ровесником отца, он тоже тепло и доброжелательно отнесся к гостю. Выйдя на улицу, глава семейства показал свои владения, рассказал о проблемах, с которыми они сталкиваются, мужчины также обсудили повседневный быт скотоводства. Алдияр видел в нем своего отца, а Каратай видел в юноше будущее Сабалака, ну или хотел бы видеть. Алдияр провел ночь у Каратая, казахи гостеприимный народ, но с одним условием – ты должен идти к тем, кто близок к тебе по духу или статусу.

С утра Алдияр душевно попрощался с хозяевами дома и, отвязав коня, отправился дальше в путь. Теперь, когда он понял, как вести себя в незнакомых местах, он мог по пару дней ночевать в каждой встречавшейся на пути деревне. В некоторых селениях, где люди оказывались гостеприимней, он гостевал и более недели, вникал в быт и повседневную жизнь местных жителей.

В ставку хана – Адамкора, Алдияр добрался лишь к концу лета. Адамкора – огромный аул, каких ему ранее не доводилось видеть, такое количество людей, юрт, торгашей, словно в праздник «Наурыз¹⁵», когда со всех деревень съезжаются люди отпраздновать и встретить вместе весну. Только для ставки хана это вполне обыденный и ничем не примечательный день. Алдияр ходил с раскрытым ртом и широко открытыми глазами, с большим интересом рассматривая все вокруг. Люди здесь одевались богаче, прилавки торгашей удивляли разнообразием товаров и фруктов, о которых юноша даже не знал. Караван с Великого шелкового пути проходил через ставку хана, привозя с собой гостинцы со всего континента. Наконец Алдияр подошел к дворцовой стене, показавшейся ему настоящей горой. Для юноши, привыкшего к низким юртам, столь высокое строение казалось чем-то сказочным, а сам он чувствовал себя словно маленькой букашкой. На главных воротах стояли два стражника с саблями, одного взгляда которых хватило Алдияру понять, что ему дороги во дворец нет.

Уставший с дороги, парень решил поступить как и раньше и, узнав, где проживают пастухи, направился на окраину поселения.

Дома пастухов состояли из пяти юрт и располагались немного обособленно от остального аула. Алдияр выбрал ближайшую и постучался, к нему вышла женщина лет сорока пяти, голову которой покрывал цветастый платок, в молодости она явно блистала красотой, даже бородавка слева на подбородке лишь немного омрачала общую картину. Однако женщина была потрепана временем и бытом.

– Чего надо? – от нее веяло холодом, нахмуренные брови, уголки губ, что скривились вниз, парень не раз видел подобное выражение лица – Сенбе бай так смотрел на тех, к кому испытывал отвращение. Но он бай, а она… жена пастуха, почему она смотрит на него так словно он оскорбил ее одним своим появлением? Может он просто не вовремя ее побеспокоил, недоумевал Алдияр.

– Апай, я не хотел Вам мешать, просто я с дороги, впервые в ставке хана. Я голоден и хотел отдохнуть, мне бы поспать пару часиков.

– А мне какое дело, у меня своих проблем хватает! – вдруг взбунтовалась женщина. – Смотри какой, раз нечего есть и негде спать – в Адамкора тебе делать нечего, возвращайся к себе в аул! Или мне теперь каждого встречного кормить, а детей голодными оставить? Иди, вон, у Окпе бая попроси помощи, он тут старший по пастухам.

Алдияр был в ужасе, юрта этой женщины богаче вдвое, чем юрта любого из чернолюдин его родного аула, однако там всегда готовы накормить и приютить путника.

– Простите, что нарушил Ваш покой, – смиренно ответил парень и пошел прочь от этой неприветливой женщины.

Алдияр обошел еще пару юрт, однако везде его ждало то же самое. В одной в него даже бросили мокрой ветошью. Как же так, думал он, на пути сюда он побывал во множестве деревень и видел разных людей, но такой негостеприимности в Адамкора он никак не ожидал. Ноги сами привели его на площадь, где он вновь окунулся в многоголосую суету. Если в аул Сенбе бая и приходил кто, то это происходило раз в месяц, не чаще, а зимой так вообще никого, пока сугробы не отойдут. Тут же настоящий муравейник, люди потоками стремятся в ставку со всей степи и даже из-за ее пределов. Вот жители и стали жестче, дошло до парня, в ауле ради выживания люди держатся друг за друга, здесь же, наоборот, каждый пытается выжить сам. Ты можешь встречать людей с раннего утра и до поздней ночи всю жизнь, но поток нуждающихся не закончится. Все это и делает проживающих в Адамкора рассерженными и жесткими.

Алдияру стало не по себе, разве ради этого он прибыл в ставку хана, чтоб очерстветь? Мальчишка, у которого в желудке лишь пиала воды, возомнил, что может стать советником хана. Большой город чуть было не раздавил Алдияра, как вдруг он вспомнил, как буквально пару лун назад в одной из деревень медведь забрел прямо в аул. Собаки лишь лаяли издалека, боясь подойти, держались на расстоянии, и тогда медведь решил напасть на кота, который не успел убраться восвояси. Мог ли кот противостоять огромному медведю? Однако произошло невероятное, кот вместо того, чтобы бежать, с шипением бросился в отчаянную атаку на огромного зверя, медведь махал лапами, но никак не мог раздавить кота и в конце концов бросился наутек. И Алдияр осознал: нельзя сейчас сдаваться, есть в жизни моменты, когда ты должен бороться, несмотря на то, насколько огромная проблема пытается тебя раздавить.

«Хорошо, – решил Алдияр, – раз вы не хотите помогать мне, тогда я буду помогать вам!» С этой мыслью парень быстрым шагом направился к юрте Окпе бая, которую ранее он обошел, понимая, что от богачей помощи ждать не приходится.

Как Алдияр и догадывался, Окпе бай был дома.

– Ассалам уагалейкум, Окпе бай!

– Уагалейкум ассалам, кто ты, парнишка? Зачем пришел?

– Окпе бай, хватает ли Вам пастухов? – бросился на таран Алдияр. На что Окпе бай вдруг задумался.

– А что, в пастухи желаешь? – после недолгого молчания спросил он.

– Желаю я в советники хана, Окпе бай, но пока, говорят, все занято, – отшутился Алдияр. Шутка явно пришлась по душе Окпе баю.

– Ну раз пока там занято, можешь у меня пастухом четвертой отары поработать, а там, глядишь, к весне и освободится у хана место для тебя, – усмехнулся Окпе бай, испытывая некую теплоту к молодому горячему парню.

– Я готов, ага, но я только с дороги, нет у меня здесь ни дома, ни очага.

– Иди к юрте Созгана, и скажи слово мое: пусть освобождают сегодня до вечера жилье, если нет, то их плетьми погоним.

– Хорошо, ага, так и передам, – довольный собой Алдияр отправился на поиски.

Совпадение это или нет, но та юрта, которую первой посетил Алдияр, и оказалась домом того самого Созгана. Юноша, не желая вновь общаться со сварливой женой пастуха, решил дождаться возвращения хозяина дома.

Через пару часов появился хозяин, весь черный, иссохший, замученный и грязный. Завидев незнакомца у своего жилья, он тут же направился к Алдияру.

– Приветствую Вас, Созган. Меня зовут Алдияр.

– И я приветствую тебя, Алдияр, раз уж ты знаешь имя мое, то явно Окпе бай тебя отправил ко мне. Видимо пришло время мне собираться.

Алдияр заметил буквально раздавленное состояние мужчины.

– Что произошло? – поинтересовался юноша.

– Недосчитались сорок голов, – сказал Созган, – Окпе бай зол на меня, сказал, что ему не нужен больше пастух, который десятками теряет овец. Теперь придется возвращаться в аул.

Едва успел он произнести эти слова, как вышла его жена, и поняв, что происходит, начала умолять Алдияра отказаться от юрты и работы; от былой надменности не осталось и следа. Алдияру было жалко, не ее, а детей. Но он задумался, а что изменит его отказ? Это лишь отсрочит их выселение. То, что они продолжают держаться за юрту, лишь вопрос времени, тем более Окпе бай обещал погнать их из Адамкора плетьми, а Алдияр точно не хотел в этом участвовать.

– Раз вам нечего есть и негде спать, в Адамкора вам делать нечего, возвращайтесь к себе в аул! – твердым голосом заявил Алдияр. – Я приду завтра вечером, и хочу увидеть юрту убранной и пустой.

После этих слов жену пастуха словно разорвало руганью, но юноша не собирался вестись на провокацию, он просто отвязал своего коня и пошел в степь. Пусть холодно, но ему не в первой ночевать под открытым небом. Накинув путы на коня, он снял узду и седло. Уложив под себя чапан, положил голову на седло и задремал.