Томас Мьюр
Затянутое королевство: Приговор Лазаря
Глава 3. Дом Песен
Равус Вал’Гавсми, Уэйн Айнроус и Польдаар Джуно.
Пятый день пятого месяца.
Правильно говорят: о мудрости монарха судят по делам. Его решения влияют на множество судеб и оставляют после себя несмываемый след в истории. Простой землепашец, чья ноша незаметна с высоты птичьего полёта, подвергается всеобщей оценке окружающих, потому как его дела несложно оценить: вспаханы ли плодородные земли, убраны ли конюшни и очищены ли поля от мелких вредителей. Нет смысла углубляться в тему вопроса, ведь очевидна истина: оба этих пути подвержены суждению со стороны. Приятно осознавать, что между школами лишений и богатств есть нечто общее, но не стоит обманываться иллюзорной простотой мира, ибо существует особая точка зрения, и принадлежит она верным солдатам. Они привыкли составлять людской портрет путём формирования чётких граней бремени. Каков груз на плечах мужчины или женщины – таков и их внутренний мир. Это взгляд воина, проливающего кровь каждый день. Таким когда-то был и Равус Вал’Гавсми.
За несколько миль до цели, будучи в окружении отряда Рейме, спасённых селян и двух изгнанников, он вспомнили клятву, данную им давным-давно. Это была клятва григора – мужчины, герб коего начертан верностью и уроками предков. Став мерзким люду изгнанником-дезертиром, Избранный Кузней отрёкся от нерушимого слова и спрятал его глубоко под землёй на долгие годы.
Однако, едва завидев силуэт Сангерхъема на горизонте, он почувствовал, как память ударила его под дых. С Домом Песни иначе быть не могло.
***
Как столица, этот город служил королевству центром армейского дела. Там, в железных тисках мастеров битвы закалялись лучшие григоры – Щиты Короны. С ранних лет они постигали жестокую науку войны, не смели допустить даже мысли о том, что подведут своего монарха.
Само название «григор» не принадлежало Халлендору. Его придумал великий мечник Замвел Григо родом из Тсандера. Он хотел начертить на песке бытия чёткую линию, разделяющую обычных солдат и защитников короны на два лагеря. Умений размахивать мечом и зачитывать ободряющие речи не хватало для получения почётного звания, ибо григорами становились только лучшие из лучших. Такие воины выделялись из толпы – их глаза буквально излучали добродетель Древних. Мальчишки с разных краёв Драо подавались в григоры добровольно, и если проходили испытания чести, силы и разума, то становились полноценными Щитами Короны. Так их называл Замвел Григо. Он говорил: «В руках их может и не быть щита, но тело должно заслонить монарха от стрелы, во что бы то ни стало».
Понятие григора зародилось в Тсандере, а остальные королевства мудро переняли его. Однако лучше всех со своей задачей справился именно Халлендор. Четыре пути, одарённые тремя принципами, как их назвал Сетгур из Нинфьяда, стали основами основ для каждого из людских королевств.
Необходимо перечислить эти пути и их принципы.
Путь Стойких. Несокрушимые щитоносцы в тяжёлой броне, аки стена встречающие неминуемую опасность. И вот их принципы:
Первый: «Щит важнее меча – без него войн забывает строгий взор отца, и нежность прикосновений матери».
Второй: «Муж, повернувшийся к врагу спиной иль подставивший горло, не заслуживает снисхождения богов за свою ошибку. Взор григора всегда направлен на недруга».
Третий: «Вместе григоры – твердыня, коей нет равных. Ни пламя, ни лёд, ни богомерзкие миазмы некроса не заставят Стойких разомкнуть ряды!»
Путь Неуловимых – клинки продолжения их рук. В лёгкой броне, укрытые ночным мраком, они быстры словно ветер. Данные им добродетели чётко передают принципы жизни Джулста – Бога воровства и светлой мысли.
Первый: «Движение – это жизнь. Носимый поступью неслышной даже самому Джулсту, григор обязан метить в сердце врага, не ведающего, о скорой встрече с Древними».
Второй: «Даже если очи забудут злато солнца… Если грудь утратит силу хладного бриза… Если разум не внемлет острому слуху… Григор, во что бы то ни стало, вкусит кровь врага своего, ибо ноги его быстры, а рука тверда – боги направляют Неуловимого. Он никогда не должен сдаваться».
Третий: «Сердце Неуловимого бьётся во имя народа – король не простит нам предательство люда простого».
Последний принцип обрёл особое значение во время правления короля Лавгута, ибо тот поднялся на трон с низов и в глазах григоров олицетворял землепашца.
Путь Яростных – вооружённых самым тяжёлым и смертоносным оружием. Руки их невероятно сильны, а стан гибок. Эти воины будут сражаться, даже истекая кровью, ибо так велят принципы:
Первый: «Дух григора опаляет врагов праведной яростью. Сохранить светлость разума под натиском гнева – это величайший дар и наделён им лишь верующий».
Второй: «Тяжёлая секира, великий двуручный меч, булава, тянущая к земле – ничто они в руках того, кто не видел пламени и абсолют в тандеме с тем, кто преисполнен жаром тысячи углей».
Третий: «Боль – это лишь помеха на пути к цели. Смерть – это источник вдохновения для тех, кого братская клятва продержала в бою достаточно долго».
Путь Разящих – лучники, предпочитающее терпение рвению. Дистанция их лучший друг, а меткость великое достоинство. Об уважении к собратьям и о бремени меткого выстрела, говорят принципы учения Разящих:
Первый: «Покуда братья по божественной черте проливают кровь в гуще сражения, Разящий исполнит свой долг – проредит стадо врага градом стрел. И не дрогнет его рука, а взор останется чистым».
Второй: «Подпустивший к себе преступно близко – обречён на гибель, иль на осмеяние».
Третий: «Прощаясь со стрелой выпущенной в сердце недруга, Разящий должен отпустить все тяготы иные. Забыть о сожалениях, о страсти порочной и о выборе, что не сделал – что стёрт временем. Ибо дар богов летит тем дальше, чем меньше тяготят его думы».
Великие защитники короны славятся своим снаряжением.
Броня последователей Замвела Григо куётся из прочного, но гибкого металла краниума – чёрного, как смола, закалённого пламенем выдающихся кузнецов. Для столь ответственного дела им требуется завидная усидчивость: на один готовый комплект уходит почти неделя трудов мастера-бронника и его команды. Готовые доспехи надёжно защищают торс и спину, прикрывают конечности и в то же время позволяют григору сохранить подвижность. В рамках возможного, разумеется.
Например, Стойкие и Яростные носят тяжёлые комплекты брони с округлыми плечами и панцирной обкладкой. Широкие в тазу, аки основание дозорной башни, и утягивающие талию, они обеспечивают надёжную защиту. Чтобы воины различали друг друга в пылу сражения, пластины их нагрудников своими соединениями образуют рисунок в форме четырёхконечной звезды. Её края покрыты позолотой – письменами о принципах григоров на языке старых гинов.
В отличие от своих мощных соратников Разящие и Неуловимые предпочитают лёгкие доспехи, закрывающие лишь самые важные части тела. Комбинация кожаных подкладок, утягивающих ремней и краниумных вставок позволяет им сохранять манёвренность и не бояться покинуть поле брани одними из первых, не забрав на тот свет пару десятков врагов. Наплечники и наколенники Разящих приспособлены для стрельбы, а один, но мощный наплечник Неуловимого, спускающийся от плеча до самого локтя, отлитый из чистого краниума без примесей, работает, как таранный щит, коим оный григор буквально врезается в челюсть врага, лишая того равновесия.
Даже шлемы защитников короны отличаются в зависимости от их учения. Вытянутый и остроконечный, со спрятанной внутри смягчающей подкладкой на затылке – носят Яростные. Округлый, крепко окаймляющий челюсть забралом – украшает голову Стойких. Лёгкий, напоминающий лик волка, с подвижным забралом, кое григор вправе отбросить одним лёгким движением, носят Разящие. И только Неуловимые предпочитают кожаный капюшон в тандеме с бронзовым ликом Джулста. Он как маска, вторая кожа.
Помимо принципов службы григоров, все они придерживаются свода правил.
Имеют право любить лишь одну, кою возьмут в законные жены. Не используют волшбу, оставляя за кудесниками, чаровницами и элемантами право помощи в бою. Пав ниц пред королём или главой клана, григоры никогда не говорят первыми, за исключением дружеских бесед, далёких от службы.
Все эти правила чернобронные воины знают наизусть. Каждый из них уважает традиции, кои стали достоянием старых и новых гинов благодаря великому Халлендору и его столице Сангерхъему.
Равус и остальные как раз подбирались к нему.
***
Его прозвали Домом Песен. Все самые известные тексты земель Драо родились за стеной из белого урдвика. Поднимаясь до бескрайних небес, она окружала город, точно непробиваемый авангард Стойких, и во времена Великой Войны Четырёх Гербов никто не смог её преодолеть. Прекраснейший из уголков Халлендора остался нетронутым на радость богам. Те, кто возводил этот город, будто ждали их с минуты на минуту и потому приложили максимум стараний. Дороги улиц Стенграда были выложены плоским камнем, просторны и вычищены, подобно покоям короля. Пройди по ним полк григоров, ведущий по правую руку табун лошадей, всё равно осталось бы место для пары теснящихся повозок.
И, кстати, о них… Самые разные колымаги то и дело колесили туда-сюда под улюлюканье купцов, зазывающих гостей города или местных любителей бестолковых побрякушек на любой вкус и цвет. Приезжие провинциалы – народ скупой: лишнюю монету из них не вытянешь. Благо, столичных покупателей набиралось немало, ибо облагороженные зеленью и цветами всех оттенков районы изобиловали заселёнными домами. От небольших одноэтажных жилищ, радовавших глаз своей простотой и аккуратностью, до усадебных особняков, пышущих достатком. Там злато и серебро текло через край, пусть камень и дерево во всех постройках были одинаковы, с какой стороны ни посмотри.
Подбор материала для строительства в Сангерхъеме – это отдельный вид искусства. Каждому дому полагалась быть прочным, как крепость, и даже землепашеские пристанища не являлись исключением. Король Лавгут обещал Халлендору безопасность и не нарушил данное слово. В его мировоззрении простой люд представлял собой основную силу государства, ибо григоры ничего не могли без поддержки и веры.
В учении Древних говорилось: «Правитель молвит от лица подданных, несёт их желания в мир и смиренно исполняет. Ему нужен оплот – дворец, пылающий отвагой». В Сангерхъеме как раз нашёлся подходящий – Краунфар, он же Пик Знамения. В отличие от Тсандера, Мауторна и Войтшира, где дворцы располагались ближе к северу столицы, Халлендор избрал путь центра. Все дороги Сангерхъема тянулись к замку Лавгута, будто нити паутины. Опоясывая его, они образовывали обширное ярмарочное кольцо. Там часто проводили праздники, всевозможные сборища и городские состязания. На них жители Сангерхъема старались одеться во что-нибудь достойное, сменяя рабочую одежду из дешёвых тканей на приличные кафтаны или пиджаки, благо, таких было навалом у портных, с радостью сдававших товары напрокат.
Теперь, когда каждый камень Сангерхъема поднят с земли, и вопросы причастия более не тяготят разум, пора нам вернуться к прежнему курсу истории.
После того, как отряд Рейме распрощался с Равусом, пообещав прийти на помощь в случае нужды, Избранный Кузней и его компаньоны Польдаар и Уэйн направились к ярмарочному кольцу, чтобы встретиться с Лавгутом. В пятый день пятого месяца тот выступал перед народом и внимал его чаяниям. Монарх сообщал о грядущих переменах и принимал справедливые реформы. Стоит ли говорить, что люду было не протолкнуться? Тысячи радостных жителей Сангерхъема собирались у кольца Краунфара и просили, и просили, и просили…
– Не отставайте, – проговорил Равус, поправив маскировочную накидку. – Если вы потеряетесь в толпе этих идиотов, я вас искать не буду. После болтовни с Орнийским, собираемся в корчме у Кернила. Там хороший эль и посидеть можно тихо.
Последнее заставило Польдаара недовольно всхлипнуть.
– М-да… Тихо – это очень хорошо. Халлендорцы – народ шабутной, они даже от кирианцев шугаются, не говоря о таких, как мы.
– А чем им не угодил темнокожий люд? – оживился Уэйн, протиснувшись между двух дев с корзинками. Те несли королю угощение – яблоки и груши, что будут проверены его слугами.
– Не то чтобы не угодил… Это слишком громкое заявление. Просто кирианцы слишком отличаются от белокожих жителей больших материков. Они не сражаются холодным оружием, потому что считают его грязным придатком былых времён. Вместо мечей и копий у них исключительно элемантия, а вместо войн и политических дрязг – мир и благодать. Иногда мне кажется, что они с лёгкостью могли бы навязать нам всё это, но им подобные предприятия видимо не интересны. Они даже не видят смысла разделять гинов на старых и новых. У вас разница, ребята, только в родословной и оттенке глаз. У старых – тёмные, у новых – светлые. Вот и всё. Отсюда – и трения, и волнения. Никто не любит тех, кто превосходит их хоть в чём-то.
– Хм… Я знал об этом, но никогда не думал, что столь незначительные детали могут породить косые взгляды. Наверное, тут основную роль играет моя неопытность.
– Это значительные детали, поверь мне, Уэйн.
– Вы наговорились? – вмешался Избранный Кузней. – Мы пришли. Вон, смотрите король идёт. Руки раздвигает, будто народ обнимает…
Равус был прав. На трибуну в центре кольца Краунфара под оглушительные аплодисменты вышел не кто иной, как Лавгут Орнийский. Народ встретил его тысячей искренних улыбок, словно для него правитель-узурпатор представлялся непогрешимым отблеском богов во плоти.
Широкий в плечах, высокий мужчина рода старых гинов пятидесяти лет от роду скрестил руки на груди и встал на краю трибуны. Он осматривал своих подданных карими глазами, будто высеченными в камне. Этот взгляд, лишённый сомнения и страха, внушал ужас врагам королевства и нескончаемую радость его союзникам. Лавгут обладал чертами лица простолюдина: широким подбородком, казавшимся слишком грубым для представителя знати, тонкими губами и прямым носом, в коем изюминку не разглядел бы даже искусный подхалим. Однако во всей этой простоте скрывалась суть властителя Халлендора. Он ничем не отличался от землепашца: носил короткие волосы цвета ночного тумана и никогда не перебарщивал с украшениями для одежды.
Чего уж говорить… Вопреки традициям, корону Лавгута из чистого золота не украшал ни один драгоценный камень. Он самолично вырвал их оттуда во время коронации, а доспехи, за редкими исключениями, предпочитал носить чёрные, как у простого григора.
– Жители Халлендора, – король обратился к народу, и тот в мгновенье затих, слушая неповторимый голос, пропитанный мужественностью в каждом слоге. – Я несказанно рад видеть вас всех на нашем любимом празднике. В этот день тиран Арвольд распрощался с жизнью, и мучения нашего уважаемого дома подошли к концу. Многие считают, что тогда я совершил свой главный подвиг, но заверяю вас, что момент моего истинного величия ещё впереди. Для короля народ – это подданные, однако в моём случае я ваш слуга. Каждый год я прихожу сюда и слушаю вас. Все ваши просьбы и желания, которые я обязан исполнить, звучат ясно и будут записаны. Чтобы жизнь в королевстве лесов и деревень была подобна сказке, я, Лавгут Орнийский, обязан нести свой дозор. И сегодня, как и всегда, мне в этом поможет наш давний друг и советник родом из Мауторна, сэр Доминес Клемент!
Монарх пригласил названного мужа на сцену, и ряды григоров вокруг неё расступились. Перед рукоплещущей публикой предстал стройный мужчина рода новых гинов в возрасте сорока пяти лет с чёрными, аккуратно подстриженными волосами. Он окинул халлендорцев зелёным взором и улыбнулся. Сделал это весьма выразительно, благодаря дарованной богами пышности губ и округлому подбородку, что подчёркивали любые эмоции.
Клемерт, бесспорно, был красив, однако казалось, что ему этого мало. Шёлковые одежды, кои советник менял по поводу и без, всегда украшали драгоценные камни всех мастей. Некоторые в шутку называли Доминеса хамелеоном, ибо его белая, аки молоко, кожа под лучами солнца отражала блеск побрякушек. От изумрудов она становилась зеленоватой, а от сапфиров размером с человечье око – синей.
– Я всегда рад помочь тебе, Лавгут, – сказал Клемент своим высоким гласом.
– Мой старый друг!
Король обнял его, похлопывая по спине.
– Сегодня мы снова вместе слушаем народ. Сперва будет говорить клан достопочтенного Донсо Четырёхпалого, что несёт слово района Ветряных Мельниц. Укрась же знамя слогом, мой давний товарищ!
Человек, лишённый безымянных пальцев на обеих руках, оправдывающий данное ему прозвище, поднялся на сцену и встал на одно колено перед Лавгутом, склонив голову.
– Мой Король, спасибо за данную мне возможность, за свет солнца, что я не боюсь принять взглядом, за теплоту домашнего очага и за борьбу со страхом войны, что будет недолгой, ибо врагу не сломить волю твоего знамени. Народ Ветряных Мельниц рад сообщить тебе добрую весть!
Донсо выпрямился и, увидев улыбку своего правителя, стал говорить громче:
– Урожай в этом году выдался добрым! Хлеба будет много, Ваше Величество! Мельницы работают исправно, и, к нашему счастью, гнев богов в виде прожорливых насекомых обошёл нас стороной! Мы очень хорошо потрудились! Во славу Солнцеликого Бастиона Ауроса!
– Да падёт его свет на каждого, – дополнил Лавгут. – Это прекрасные новости, Донсо! Раз уж работа идёт без каких-либо проблем, скажи, чего же вы хотите в этом году? Что ваш король должен исполнить?
– Наша просьба проста, о всепонимающий. Работа отнимает у нас много сил, и их надобно быстро восстанавливать. Жаль только, любимый нами курительный дом Модж10 закрыт уже полгода из-за трещин в стенах. Мы просим отремонтировать их и возобновить работу дома.
Внемля просьбе, король Лавгут утвердительно кивнул. Он положил руку на плечо Донсо Четырёхпалого и посмотрел в сторону Клемента, без слов вопрошая его мнения.
– Это весьма достойное искательство, – мигом отреагировал Доминес. – Вдыхая священный дым, славные мужи и прекрасные девы Халлендора прощаются с земными тяготами и вспоминают времена беззаботности. Так они набираются сил для грядущих испытаний жизни.
Выйдя вперёд, советник протянул руки к слушателям, будто оттеняя короля.
– Как по мне, то нет ничего лучше вкуса священного дыма! Я понимаю, почему жители района Ветряных Мельниц нуждаются в помощи курительных домов! Ты видишь то же самое, что и я, Лавгут?
– Несомненно. Посему уже завтра я отправлю мастеров для восстановления дома, и вы снова сможете отводить душу после тяжёлых будней!
Донсо расплылся в улыбке. Он крепко обнял монарха, кой с радостью разделил с ним объятия, покуда народ продолжал рукоплескать, оглядываемый Клементом. Советник стоял в стороне с надменной физиономией и любовался зрелищем, подмигивая дамам в толпе, хоть и был женат. Его созерцания продлились недолго. Обменявшись с Лавгутом парой тёплых фраз, представитель района Ветряных Мельниц решил обнять и Доминеса, да так крепко, что тот растерялся. Четырёхпалый самозабвенно уткнулся носом в роскошные шелка, а их носитель едва выдавил из себя ухмылку… почти незаметную, готовую развалиться на части.
Дабы не выглядеть в глазах людей напыщенным павлином, сэр Клемент с горем пополам заставил руки подняться до уровня поясницы Донсо и, продолжая ухмыляться, простоял так полминуты.
– Расслабься, мой друг, – посоветовал Орнийский. – Прими любовь народа такой, какова она есть. Это великий дар.
– Спасибо за совет, но я в полном порядке, Лавгут. Просто я не ожидал столь прямого подхода. И спасибо тебе, Донсо! Мы рады помочь – всегда к твоим услугам!
Монарх Халлендора разделил мысль советника и сделал низкий поклон. Он отдал почести клану Четырёхпалого и продолжил свою речь:
– Каждое деяние короля направлено на благополучие граждан его королевства. Просьба Донсо Четырёхпалого была проста. Я всё ещё жду реальное испытание! Я готов исполнить сложнейшие просьбы, если они не запятнают мою честь и не нанесут вреда людям! Кто следующий? Может быть, клан Реймера Нинфьядского? Или Клан прекрасной Ании Бьёнской? Нет смысла медлить, я охвачу все районы!
– Тогда охвати вот это! – громогласно выкрикнул Равус, чтобы его услышал каждый. Он держал в руке тканевый мешок, поднимая оный высоко над головой. От мешка смердело, а из отверстий лезли мухи.
– Кто таков? – обратился Лавгут. – Чем твой король может помочь и почему ты считаешь, что вправе говорить громче остальных? Твоя просьба столь велика?
Король, тем не менее, приподнял правую бровь, намекая на шаткость положения незнакомца в капюшоне.
– Неужели гонца сожрали звери по пути сюда…? Меня зовут Равус Вал’Гавсми, – представился тот, убрав вуаль тайны с головы. – Избранный Кузней, бывший григор учения Яростных и дезертир. Ветеран войны, которую послал прямиком в туман Затянутого Королевства!
– Вот оно как? Очень смело, Равус Вал’Гавсми, Избранный Кузней. На твоей щеке я вижу метку изгнанника и готов поспорить, что двое твоих компаньонов подвержены аналогичной каре. Только погляди, как озлобился народ… Моё Королевство, как и все остальные, не терпит дезертиров. Лишь в горных деревнях, где золото дороже чести, на вас всем плевать. Что тебе нужно, дезертир?
Равус улыбнулся Лавгуту… кривой улыбкой, лишённой всякого уважения. Муж с рукой из стали словно бросал вызов монарху, провоцируя его сделать шаг вперёд. Как по щелчку пальцев гнилостное молчание захватило площадь, пустив невидимую трещину по чаше терпения властей предержащих. И когда Вал’Гавсми получил желаемое, он вывалил на землю содержимое мешка – голову выродка убиенного Польдааром.
– Браан-ву? – мгновенно отреагировал Доминес Клемент.
Пространство вокруг Избранного Кузней стало в разы просторнее. Едва углядев омерзительный лик монстра у его ног, свидетели растолкали друг друга, лишь бы уйти подальше от эпицентра событий. Для горожан это было воистину жуткое зрелище – оно породило множество воплей и всхлипываний в толпе, однако Вал’Гавсми мог перекричать их все:
– Пока вы тут обсуждаете всякую чушь, быть богам впроголодь, деревня Гуло уже тлеет! Порождения пламени уничтожили её без жалости! Их предводитель Чёрный Рыцарь стал сосудом для Янну-Корру и очень скоро найдёт новое развлечение! Ещё какую-нибудь деревушку или даже крупный город!
Услыхав имя чистого зла, люд окончательно потерял голову. Снова и снова повторяя эти порочные слоги, мужчины, женщины и дети отдавались в тиски страха, чего Лавгут допустить не мог. Он высвободил из ножен обрамлённый светом солнца Святой Флерсенблад и со всей королевской силы вонзил его остриё в пол, мгновенно заглушив шум толпы.
– Довольно! Пусть только Равус Вал’Гавсми говорит!
– Спасибо, о добрейший, – откровенно издевался Избранный Кузней. – Короче… Этот Чёрный Рыцарь на самом деле – мой родной брат Локселлус Вал’Гавсми. Простым оружием его не убить, и поэтому мне нужен твой Флерсенблад. Я очень сомневаюсь, что хоть кто-нибудь тут отважится драться с настоящими Браан-ву, а вот я и мои ребята штаны не обоссым, уж поверьте. Дайте мне немного времени, и я принесу вам затухающее пламя Янну-Корру, сжатое в моём стальном кулаке.
– Ты сейчас серьёзно?
Орнийский вытаращил глаза, поражённый наглостью.
– Я правильно понял? Ты хочешь, чтобы я отдал тебе Клинок Спасителя? Просто так, первому встречному? Мне даже трудно представить, насколько я должен доверять человеку, чтобы эта просьба не показалась оскорбительной… В твоём конкретном случае это плевок в лицо. До нашей сегодняшней встречи я слышал о тебе, Стальной Рукав, и поверь, отзывы были нелестные. Мне легче самому одолеть твоего порабощённого брата и положить конец козням Янну-Корру раз и навсегда. Нет смысла рисковать реликвией предков. Верно, мои дорогие халлендорцы?
Народ поддержал властителя громкими аплодисментами и задорным свистом, повторяющим мотив знаменитой песни о подвиге простолюдина, ставшего монархом.
Только он успел войти во вкус, ведомый мелодией, как Клемент прервал его:
– Но, Лавгут, нельзя бездумно бросать город и своих подданных. Мне думается, ты не можешь отправиться за названным зверем даже если он и существует. Голова Браан-ву настоящая, это бесспорно, но кто ещё видел этого Локселлуса?
– Я видел! – вызвался Уэйн, сняв капюшон. – Собственными глазами, о почтенные!
Лавгут узнал парня с первого взгляда:
– Сын Салливана Айнроуса Рассудительного! Уэйн, мой мальчик, неужели ты говоришь правду?
– Спасибо за доброе обращение, Ваше Величество, – сказал Непрощённый, поклонившись. – Несмотря на моё изгнание, вы продолжаете ко мне хорошо относиться. Увы, но я вынужден молвить одни только факты. Локселлус действительно существует. Он сказал, что его ведёт пламя Янну-Корру, и как свидетель его зверств скажу, что они поистине ужасают. Мир старых и новых гинов в опасности – древнее Зло пробудилось.
– Как бы то ни было, – голос Клемента прозвучал чуть раньше, чем королевский баритон. – Властитель Халлендора занят вопросами внутренней политики и без его непосредственного вмешательства их решить не удастся. Лавгут не может бросить народ сейчас ради призрачной угрозы из уст сына, изгнанного собственным отцом, дезертира, у которого в глазах сплошная наглость, и…
Польдаар понял, что сейчас назовут его имя и вышел вперёд.
– Меня… Польдаара Джуно.
– И клятвопреступника ильгала, о подвигах которого наслышан весь Драо! – закрепил советник. – Замечательно! Просто отряд мечты! Лавгут, ты только погляди… Одному наплевать на законы гинов, второму – на законы подводных народов, а третьему – на слово правителя Тсандера и твоего хорошего друга!
– Ты сгущаешь краски, Доминес. Позволь им сказать.
– А чего тут говорить, Лавгут? – прогремел Вал’Гавсми. – Ты либо даёшь нам шанс, либо все королевства передохнут по одному!
– Даже если угроза реальна, я не могу дать Клинок Спасителя в руки клеймённых. Это строго запрещено. Это ересь, и её покарают боги. Если я сам не могу вступить в бой с чудовищем, то следует найти иное решение…
Орнийский взялся за подбородок и ушёл в свои мысли. Тысячи присутствовавших горожан не смели прерывать оный процесс. Они безгласно ждали решения их спасителя – единственно верного, непоколебимого и мудрого. Крепко держа Флерсенблад, король края лесов посмотрел в глаза Доминесу Клементу и, уловив его настрой, наконец заговорил:
– Народ Халлендора, к кольцу Краунфара пришли изгнанники! Это тяжкая ноша, и все мы знаем, чего изгнанник хочет больше всего!
– Избавиться от метки! – разом проговорили все.
– Совершенно верно! Есть лишь один способ сделать это – пройти испытания Четырёх Гербов. В качестве прямого доказательства мне вполне достаточно отрубленной головы Браан-ву, слов Уэйна и некоего доклада Рейме Красного, кой я, увы, ещё не успел прочитать, но уже догадываюсь, о чём он. Ведь Рейме вернулся из Гуло… Посему, услышь меня, Равус Вал’Гавсми: я готов предоставить шанс тебе и твоим соратникам! Если вы исполните великий подвиг для каждого из четырёх королевств и вернётесь ко мне с доказательством исполненного долга, я прикажу кудесникам церкви Солнцеликого Бастиона Ауроса снять с вас метки изгнанников и лично передам в ваши руки Флерсенблад, дабы вы лишили Локселлуса жизни и отправили Янну-Корру обратно в Затянутое Королевство.
– А если мне насрать на все эти подвиги? – вопросил Равус. – Что тогда?
– Тогда ты не получишь мой клинок. Подвиги докажут, что тебе и Польдаару можно верить и вы сами не находитесь под влиянием Янну-Корру. Что до тебя, Уэйн, ты исключение. В твоём незавидном положении просто необходим стоящий подвиг. Может быть, Салливан и не простит тебя в конце, но я гарантирую, что в моём королевстве такому, как ты, всегда найдётся место.
– Спасибо за дарованный мне шанс, Ваше Величество, – ответил Айнроус и снова поклонился. – Огромное Вам спасибо!
– Всегда пожалуйста, мой мальчик.
И Лавгут вернул Флерсенблад в ножны.
– Прежде чем я продолжу вникать в просьбы народа, объявлю очевидную всем и каждому истину. Равус, Польдаар, Уэйн, вас слишком мало. Три бойца – это даже не клан, и такому скудному войску я бы не доверил даже потасовку в подворотне.
Вал’Гавсми сходу вспомнил слова о клановщине, сказанные им не так давно, и оглядел имеющиеся у него боевые ресурсы. Увы, но Лавгут был прав…
– К счастью для вас, есть ещё два кандидата. Они напросились ко мне поутру – хотели, чтобы я снял с них метки изгнанников. Молодая девушка из старых гинов по имени Альвия Фло’Грат из дома Торолун и её компаньон-магнир, известный как Тагок сын Тавгура. Они отдыхают в корчме у Кернила и с радостью присоединятся к вам. Их мотивации хватит, чтобы заключить с вами союз.
– Как будто вы знали, что мы придём! – радостно воскликнул Айнроус.
– Отнюдь, мой мальчик. Я не знал. Просто импровизировал по-королевски. Теперь вы пятеро – Длань Короля11. Явитесь ко мне с доказательствами доблести, и я дам вам право нести Флерсенблад. Если к вашему возвращению ситуация заметно ухудшится, в чём я крайне сомневаюсь, учитывая вездесущие полки григоров и масштабы наших земель… Но всё же! Если ситуация ухудшится, я буду стоять с вами в одном ряду и помогу сразить Янну-Корру.
– Но, Лавгут, – поспешил вмешаться Клемент. – Ты же не можешь…
– Я всё сказал, Доминес. Что я за правитель, если просто наблюдаю за битвой? Я обязан быть на передовой, как обычный воин, взявший меч ради защиты любимых.
Вдохновляющие речи монарха действовали Равусу на нервы. Стиснув зубы, постукивая сапогами о землю, он с титаническим трудом сдержал внутри себя порывы сельского грубияна и перебил Лавгута максимально мягко:
– Здорово вы словечками кидаетесь…
Максимально мягко по меркам Избранного Кузней…
– А что будет, если мы вдруг не успеем и Локселлус придёт в Сангерхъем или другой крупный город? Что будет, если разорит десятки деревень?
– А как ты сам думаешь, Стальной Рукав? – с улыбкой вопросил король. – Как себя поведёт Лавгут Орнийский, если у него не останется выбора? Не тратьте время впустую, о моя Длань Короля. Оно течёт супротив вашим надеждам. Чем быстрее вы справитесь, те быстрее станете чисты в глазах богов. И напоследок: возьмите с собой это…
Властитель бросил Равусу золотую чеканную монету со своим изображением – «Знак короны», уникальный ключ от всех дверей.
– Так люд поймёт, что вы Длань Короля и служите Четырём Гербам. Никто не встанет на вашем пути и не подвергнет сомнению ваши методы. А теперь идите! Подвиги ждут!
Повторять Лавгуту не пришлось. Троица изгнанников оставила Кольцо Краунфара, а он получил возможность уделить драгоценное внимание иным прошениям граждан. Собрание продлилось почти два часа, и за это время в городе многое изменилось: наступил всеобщий обеденный перерыв. Трактиры и столовые переполнились гостями, торговцы позакрывали лавки, а дозорные солдаты рассредоточились по крышам с тарелками тёплой похлёбки в руках.
