bannerbannerbanner
Ронан Бойл и Мост загадок

Томас Леннон
Ронан Бойл и Мост загадок

Полная версия

– Нет, мэм.

И мои слова были правдивы. Тогда я и понятия не имел, что это, но находился всего в шаге от того, чтобы уже никогда не забыть.

– Ее название, oubliette, происходит от французского слова, означающего «забывать», – пояснила она, пока двое офицеров энергично цепляли к моему поясу альпинистские тросы. – В некоторых старых замках есть специальные колодцы и каменные мешки, дно которых зачастую усыпано острыми пиками. Хозяева сбрасывали туда тела врагов и после забывали о них навечно.

– Тюрьма быстрого реагирования, – ухмыльнулся Пэт Финч. Вены у него на лице пульсировали как огонек внутри хеллоуинской тыквы, мечущийся от сильного ветра.

Двое офицеров закрепили скобу у меня на спине и начали разматывать сотню метров прикрепленного к поясу нейлонового троса.

– Эта темница была запечатана, – сказала капитан. – Или туда протиснется очень худой человек, или придется ее ломать.

Тут я наконец понял: меня позвали на это дело потому, что я, Ронан Бойл, и был тем самым худым человеком. Единственным, кто сможет пролезть в такую щель и вернуться обратно.

Моей миссией было спуститься вниз и забрать ребенка, которого Раури, Убийца Единорогов, спрятал там. Вынув затычки из носа, я глубоко вдохнул. Тошнотворный запах испарился, и теперь ощущалась лишь смесь табака и рыбного супа, что почему-то было еще противнее.

Я шагнул к щели и, прижавшись посильнее, с трудом протиснулся внутрь. Глубокая, непроницаемая тьма окутала меня словно одеялом. Капитан де Валера протянула фонарик. Я нащупал его и включил. Офицеры на другом конце веревки начали осторожно спускать меня вниз.

Глава вторая
Темница

Пока я спускался, все время казалось, будто у меня три сердца: одно бьется в груди, а два других с грохотом отдаются в ушах. Фонарик освещал лишь каменную стену прямо перед глазами. Я решил: раз уж смотреть все равно не на что, лучше закрыть глаза и не открывать их до тех пор, пока веревка не опустит меня достаточно, чтобы можно было ощутить под ногами сырой каменный пол, хруст костей или какой-нибудь другой кошмар, ожидавший на дне этой страшной пропасти.

Но мгновение спустя я, к своему удивлению, оказался в любимом кинотеатре за просмотром «Моей собачьей жизни» в компании домашнего сэндвича с копченой гаудой, а также уютно пристроившейся рядом Джуди Денч.

На самом деле, конечно, никакого кинотеатра с Джуди Денч не было и в помине, но если вы, как и я, склонны к паническим атакам, то в такие моменты хотите оказаться хотя бы мысленно в самом приятном и безопасном месте. Мое было именно таким: в любимом кинотеатре вместе с любимой актрисой и любимым фильмом. В этих грезах Джуди наклоняется ко мне и говорит: «Ронан Бойл, это самый лучший сэндвич, который я пробовала за всю свою жизнь». А я ей отвечаю: «Пожалуйста, заткнись», – потому что невежливо разговаривать даже в воображаемом кинотеатре, и кому, как не ей, знать об этом.

Секунду спустя меня грубо выдернули из уютного убежища и вернули в реальность, когда ноги коснулись дна темницы. Я посветил вокруг, пытаясь сориентироваться, но скоро понял, что в этом не было необходимости, потому что темница освещалась собственным светом.

Вокруг были разбросаны старые кости и несколько человеческих черепов. Я старался не смотреть в их пустые глазницы, чтобы не растерять остатки храбрости. Последовав за золотистым светом, попытался найти его источник, отбрасывая в сторону старые бочки и прочий мусор, который копился здесь веками, и не думая о том, что или, скорее, кто хрустит костями у меня под ногами.


– Ты уже спустился? – донесся сверху голос капитана.

– Думаю, да! – завопил я в ответ. Выглядело это довольно глупо, но, когда нервничаю, несу что попало. – Внизу что-то светится. Может, маленький костер или лампа.

Приближаясь к свету, я вдруг уловил звуки самой прекрасной музыки, которую мне доводилось слышать за всю свою жизнь. В углу, среди старых ящиков, действительно лежал ребенок, спеленатый и спокойно спящий. (Да, Раури не врал – малыш и правда был уродлив, хоть по человеческим, хоть по лепреконским стандартам.)

Тогда я ничего об этом не знал, но спустя несколько мгновений заснул и сам, потому что сияние и музыка исходили от арфы, приносящей несчастье.[14]

Едва успел завернуть арфу вместе с младенцем в куртку, для сохранности застегнув ту на все пуговицы, как почувствовал непреодолимое желание хорошенько вздремнуть. Я присел и откинулся назад, больно ударившись затылком о каменный пол. Вдруг почувствовал теплую струйку крови под волосами, но было уже все равно, и меня сморило в глубокий, навеянный арфой сон.

Двадцать минут спустя я очнулся в трусах, куртке и со свежими царапинами на ногах, а надо мной нависала физиономия Пэта Финча в больших наушниках, какие носят работники аэропортов.

– Ты клюнул на арфу, парень, – засмеялся он, как будто в моем положении было что-то смешное.

– С ребенком все нормально. Арфу мы положили в звуконепроницаемый контейнер, – сказала капитан, снимая наушники. – Но тащить тебя оттуда без сознания было тяжеловато. Твои брюки, должно быть, зацепились за что-то внизу и остались там.

– Если хочешь, спустись за ними сам, все равно только ты туда и пролезешь, или мы дадим тебе лишний дождевик, – сказал Финч.

Я посветил фонариком вглубь пещеры и увидел смутные контуры собственных брюк. Они зацепились за угол и порвались, болтаясь, словно знамя после поражения. Решив, что сей предмет гардероба не стоит того, чтобы опять лезть вниз, я взял у одного из офицеров дождевик и обернул его вокруг пояса, как импровизированный килт. Честно, даже немного жаль было тех, кто видел меня в таком виде: в больших запотевших очках, клетчатом килте и с исцарапанными коленями. – Все отводили глаза, кроме капитана де Валеры. Подойдя ко мне, она положила на плечо свою мягкую руку и с чувством произнесла: «Соберись, Бойл, пока я не влепила тебе как следует. Тебя только что перевели, и теперь ты работаешь с нами».

Моя гордость и колени нестерпимо ныли, но, похоже, я прошел испытание на смелость, и меня взяли стажером в Специальный отдел Тир На Ног, одно из самых древних и загадочных правоохранительных учреждений в Европе.

Сейчас, вспоминая тот день, могу сказать, что спуститься в пещеру с костями и вытащить оттуда уродливого ребенка было самым легким заданием из тех, что мне приходилось выполнять в первый год под началом капитана Шиобан де Валеры.

После этого все стало куда сложнее.

Глава третья
Скандал

Днем я приехал в Голуэй с приказом вернуться в штаб-квартиру отделения в Килларни для прохождения двенадцатинедельной программы обучения. Явиться туда нужно было через два дня – в четверг – к девяти вечера, без опозданий. Девять вечера – обычное начало рабочего дня в Специальном отделе, потому что в основном чудесный народец начинает свои похождения после наступления темноты. А многие из подозреваемых по природе создания ночные: например, клуриконы – они немного выше лепреконов, но гораздо более злобные; и фир дарриг, отталкивающие на вид фейри красного цвета с рылом и хвостом, хотя сами по себе вполне приятные и добродушные.

Долорес, моя прекрасная соседка, была дома первый раз за черт знает сколько времени. Она стиснула меня в крепких объятиях, пролив на спину маргариту из бокала поистине промышленных размеров – такой уж у нее стиль. Долорес живет моментом и никогда не откажет себе в маргарите в любое время суток, неважно, что вы или кто-либо другой думает по этому поводу. Она самый очаровательный и самый бездарный опекун, какого мне только могли выдать.

«Даже знать не хочу, как выглядят штаны твоих друзей», – заметила она при виде моего самодельного килта, потому что Долорес – мастер выдать что-нибудь забавное и всегда знает, как меня развеселить.

Мы с ней не кровные родственники, отчего решение суда выбрать ее моим опекуном кажется довольно странным. Долорес была студенткой, помогавшей моим родителям в Национальном музее, когда случился скандал.

О нем все равно рано или поздно нужно было рассказать, так что давайте разберемся с этим прямо сейчас и закроем тему – не лучшее время было для семьи Бойлов. Я до сих пор верю, что родители невиновны, и однажды это докажу.

Мои родители – честнейшие и добрейшие люди из всех, кого я знал, – случайно связались с гнусной преступной группировкой. Если вы никогда не слышали о скандале с болотным человеком, это странно. В свое время сия история гремела во всех газетах, и именно из-за нее мой допуск на верхние уровни секретности в отделе всегда будет ограничен, ведь у меня есть «сообщники» среди настоящих преступников: мама и папа.

Они, кстати, никогда не были закоренелыми бандитами. Скорее, наоборот – тихие книжные черви, кураторы в Национальном музее Ирландии на Меррион-стрит.

Куратор — забавное словечко. Оно означает, что вы присматриваете за экспонатами, устраиваете галереи, составляете каталоги и все такое. Кроме того, они проводили много времени «в поле» на раскопках – что, как оказалось, может быть очень-очень-супернезаконным.[15]

 

Охота за сокровищами в Ирландии запрещена, если вы сразу же не сдаете найденное в Национальный музей, что мама с папой, похоже, в какой-то момент просто забыли сделать. А еще у них по всему дому была разбросана куча металлоискателей, что однажды вышло им боком.

Согласно обвинению в деле «Республика против Бойлов», они нашли клад со множеством предметов железного и бронзового веков и продали их сомнительному арт-дилеру по имени Лорд Десмонд Дули, проживающему на Генриетта-стрит в Дублине. (Лорд – это не титул, его реально так зовут. Согласен, звучит дико. Кому это вообще пришло в голову? Кем, интересно, были его родители?)

Лорд Десмонд Дули был неприятным человечком небольшого роста с печальным лицом горгульи, только что понюхавшей кошачью блевотину.

Он был главой этой операции по продаже краденых сокровищ, и именно из-за его показаний обвинили моих родителей. Дули плакал и в итоге пошел на сделку со следствием. Он до сих пор на свободе.

Если верить Дули, чего делать не следует, родители продали артефакты его подпольной галерее в Дублине, после чего он перепродал их иностранным коллекционерам за астрономическую сумму. Сам клад состоял из бронзовых ювелирных украшений, шлемов викингов и разнообразного оружия.[16]

Продажу викингских штуковин и украшений хоть и посчитали преступлением, но была здесь еще одна вещь, кражу которой ни один разумный человек моим родителям не простил бы: болотный человек.

Болотный человек – это мумия. Без шуток, самая настоящая. Родители выкопали его на одном из торфяных болот в Оффали. Как ни странно, мумии в Ирландии не редкость, потому что почва здесь во многом состоит из торфа, а он отличный консервант. Иногда здесь совершенно случайно находят древних людей, которые, к своему несчастью, провалились в торф, и никто этого не заметил, пока они не всплывали спустя пару сотен лет, растеряв всех своих знакомых. Благодаря болотам в Ирландии могло быть найдено гораздо больше мумий, чем в Египте, но их особо никто не ищет, ведь здесь мертвецов не хоронили с колесницами и золотыми побрякушками.

В Национальном музее выставлено несколько таких болотных людей. Они выглядят как люди без глаз, высушенные до состояния вяленого мяса. Но именно этот болотный человек был особенным – судя по результатам тестов, его возраст составлял больше четырех тысяч лет.

Короче говоря, ничего более древнего в Ирландии отродясь не было.

Лорд Десмонд Дули утверждал, что родители продали ему болотного человека и несколько других ценных находок. Они встретились в их домашней лаборатории перед рассветом. Согласно его версии, родители испугались и сбежали с находкой, заодно прихватив и деньги.

Мама и папа, наоборот, настаивали, что он выкрал мумию из их лаборатории до того, как они успели передать ее в музей. Как раз поэтому Дули пришел перед рассветом и был не один. Они с подручными забрали болотного человека, подбросили родителям деньги, а затем заявили на них в полицию.

У Лорда Десмонда Дули, человека при деньгах и абсолютно аморального, оказались влиятельные друзья в судебных кругах. Многие даже по ошибке решили, что он действительно лорд, хотя это всего лишь его первое имя, точно так же, как у певицы Лорд, которую на самом деле зовут Элла.

Болотного человека с той ночи так и не нашли, и я уверен, что Дули или продал его, или спрятал у себя, пока шум не уляжется и он не сможет безопасно сбыть мумию обеспеченному клиенту.

Два года назад, в ночь ареста моих родителей, мы втроем лежали на полу в кухне, играя в «Ты здесь, Мориарти?». Это такая веселая игра, где ты лежишь на полу с завязанными глазами, пытаясь шлепнуть других игроков свернутой в рулон газетой. Все, что разрешается говорить игрокам, это «Ты здесь, Мориарти?», а другие должны отвечать «Да». После этого их можно бить газетой. Технически первый, кого ударили, сразу проигрывает, но в пылу игры кому-то достается немало ударов, прежде чем наконец объявят победителя. Занятие проще некуда, и при этом одна из самых забавных игр, какую можно выдумать.

Брендан и Фиона Бойл были настоящими экспертами в ней, как и в ирландской истории.

– Ты здесь, Мориарти? – спросила мама, голосом, будто локатором, прощупывая стены.

– Да, – ответил я, потому что таковы правила и это единственное, что вам разрешается сказать.

Я лежал напротив дальней стены. Здесь она никак не могла достать меня даже своей обычно очень длинной газетой. Фиона Бойл резко взмахнула рукой в воздухе, словно собираясь снести кухонную плиту.

– Оу!

– Ага! – воскликнул папа. – Давай, сынок, давай! Тебе никогда его не поймать! Он настоящий Бойл, быстрый, как Меркурий, прямо как его старик!

Конечно, это было преувеличение. Никто из Бойлов никогда и близко не был спортсменом. Я однажды видел, как отцу удалось одновременно читать и бубнить про себя песню “Bad Blood” Тейлор Свифт, но в итоге он не выдержал такого напряжения и пролил весь суп на кота.

Я повернулся на линолеуме, сделав несколько шлепков в ту сторону, где, как предполагал, находится мама, но Фиона Бойл еще тоньше меня и может занимать места не больше пачки сухой лапши.

– Стоять на месте! – раздался чей-то голос.

– Это нечестно! – заныл я. – Ты не можешь так говорить!

– Стоять на месте и держать руки на виду! – продолжил свое неизвестный голос.

Теперь стало понятно, что голос не принадлежал ни маме, ни папе. Оказалось, что это Монти Хенеган из дублинской полиции, детектив с серьезным выражением лица младенца, который собирается срыгнуть.

Детектив Хенеган ворвался в наш дом в тот момент, когда мы все с завязанными глазами лежали на полу, что делало его появление большим сюрпризом. Сняв повязки, мы увидели, что на самом деле в кухне стояли двое офицеров: детектив Хенеган и еще один человек, похожий на суриката. Как долго они здесь были, наша семья понятия не имела.

– Мы здесь уже почти шесть минут, – тут же ответил на этот вопрос Хенеган. – Не похоже на шайку опасных преступников. Нас послали вдвоем, сказав, что вы музейные тихони, которые и не подумают оказывать сопротивления.

– А в чем, собственно, дело? – удивленно спросил папа, все еще лежа на полу.

– Думаю, вы и сами отлично знаете, Бойл. Где болотный человек? Древний мумифицированный старикашка?

В состоянии абсолютного шока мама с папой повели офицеров по узкой лестнице наверх, в их лабораторию на чердаке, где, открыв большой, похожий на гроб ящик, не увидели… ничего. Лишь немного противной на вид жижи на дне.

– Нас обокрали! – закричала мама.

– Но… как? – недоумевал папа. – Кто знал об этом, кроме…

– Лорд Десмонд Дули! – догадалась мама.

Детектив забрал в качестве вещественных доказательств десяток металлоискателей, а еще сумку с деньгами, очевидно, подброшенную. Хенеган также сообщил, что о болотном человеке им «нашептал» осведомленный и надежный источник. Разумеется, это был сам Дули. Позднее, в ту же ночь, Дули опознал их среди других подозреваемых. Это было безумие. Правосудие явно работало в интересах богатых и влиятельных, что, увы, случается слишком часто.

Ожидающих суда маму и папу забрали в Маунтджой. В этот момент я не мог не спросить себя: «Если родители на самом деле совершили это страшное преступление, почему они оставались дома, играя в “Ты здесь, Мориарти?” и катаясь по кухонному полу как клоуны?». Все как-то не складывалось. Разве что мои родители и вправду были клоунами, но в это верить не хотелось.

В ночь ареста меня передали под опеку Управления по делам семьи и детей, и раз других предложений не поступило, я отправился в добрые руки Долорес Маллен, бывшего интерна моих родителей. Долорес жила в маленькой квартирке на западе в Голуэе (и когда бывала дома, танцевала как безумная под “Roxy Music” на кухне и смешивала очередную маргариту). Долорес – само очарование. У нее идеально круглое лицо, розовые волосы, и она одна из тех немногих, кто может вынуть кольцо из носа. Она носит винтажные платья и татуировку на руке с цифрой 42, как-то связанную с ее любимой книгой. Вообще Долорес обожает читать. Сколько лет ей было, я не знал, потому как догадывался, что невежливо спрашивать об этом у девушки, но выглядела она молодо – лет на двадцать шесть. Из-за скандала ее не допускали к работе в музее, но она была только рада и сейчас зарабатывала гораздо больше, играя на скрипке на Шоп-стрит.

Через несколько дней после обвинения, как раз на Рождество, я наконец-то смог встретиться с родителями. Мы сидели в тюремной комнате для свиданий, где свет был такой, словно все страдали от морской болезни.

Папа вручил мне небольшой подарок, упакованный в туалетную бумагу – единственную оберточную бумагу, доступную заключенным. Охранник кивнул – видимо, о передаче они договорились заранее.

– Счастливого Рождества, Ронан, – сказал отец.

– Тут немного, но мы сделали это сами в мастерской, – добавила мама.



Развернув подарок, я чуть не вскрикнул. Они слепили для меня две маленькие глиняные подставки для книг в виде бюстов с их головами: один с папиной, другой с маминой.

– Можешь поверить, что мы сделали их сами? – сказал отец, крепко меня обнимая. – Они будут присматривать за тобой, пока нас нет рядом.

– Говори, что хочешь, но несправедливое заключение определенно сделало из нас настоящих скульпторов! – усмехнулась мама.

Я и не сомневался, что родители слепили все сами. Головы должны были выглядеть очень мило, но на деле от них мне стало не по себе. Тем более что скульпторы из мамы с папой были, честно сказать, неважные. Да, головы отдаленно напоминали оригиналы, но каждая кривилась в сумасшедшей усмешке, словно Джокер, а маленькие глаза смотрели в разные стороны, как у хамелеона, охотящегося за двумя разными мухами.

– Вау, потрясающе! – только и смог пробормотать я. Родители просто сияли от гордости. – Я никогда не видел ничего подобного. Просто невероятно!

– Они всегда будут охранять тебя, – сказала мама, но вместо заботы это прозвучало как угроза. Она поцеловала меня в лоб, и я сунул жутковатые подставки в карман.

– Береги себя, сынок, – произнес папа, – и постарайся не связываться с Дули.

Я кивнул – не стоило вслух соглашаться с последней частью фразы.

– Да, буду осторожен и обещаю, что к следующему Рождеству заберу вас отсюда.

Обратно в Голуэй я уехал на автобусе, с громыхающими в кармане бюстами моих родителей. По пути поклялся себе, что вытащу маму с отцом из тюрьмы и восстановлю их репутацию. И, если получится, позабочусь о том, чтобы Лорд Десмонд Дули оказался за решеткой, даже если мне придется самому найти этого несчастного болотного человека.

Я понятия не имел, откуда начать сей эпичный поиск, поэтому сделал первый, самый логичный в данной ситуации шаг и подал заявление в интернатуру, находящуюся в ближайшем полицейском отделении в Голуэе. Оказалось, что это можно сделать онлайн всего за несколько минут.

Капитан Фирнли прочел заявку. Он знал о произошедшем с моими родителями и очень жалел меня, приняв в итоге на службу, при том что я был моложе требуемого для интернов возраста. Мне так и не удалось узнать смысл слов, которые Фирнли произнес в первый день, когда я сидел у него в кабинете и меня тошнило после сэндвича с тунцом. Даже если это было «Идрис Эльба, Идрис Эльба», тоже неплохо. Суть я уловил – капитан присмотрит за мной.

Естественно, я не сказал Фирнли, что поступил в полицию, выполняя часть плана по реабилитации моих родителей и розыска древней четырехтысячелетней мумии. Да и мест в форме для заявления не нашлось, поэтому держал сей факт при себе.



Два года спустя мы с Долорес сидим в нашей общей квартире, солнце начинает садиться за горизонт, хотя нет еще четырех – именно поэтому Голуэй зимой наводит такую тоску. Но Долорес засучила рукава, зажгла плиту и сделала пиццу, увенчав ее вонтонами[17], оставшимися с недавнего заказа из тайского ресторанчика. Все потому, что Долорес гений. Она не просто божественно играет на скрипке. Она из тех женщин, которые не побоятся положить на пиццу несколько завалявшихся в холодильнике вонтонов.

 

Через несколько минут я стал опухать – то ли от пиццы, то ли от вонтонов, то ли от всего сразу. Как я уже говорил, аллергия у меня может возникнуть на разные продукты, и она очень непредсказуемая.

Мы сели на диван, и я, почти ничего не видя, рассказал Долорес о странных событиях дня, проведенного в замке Клифден, даже при том, что Пэт Финч заставил меня подписать соглашение о неразглашении, специально подчеркнув, что я не должен никому ничего рассказывать. Ну конечно. Если вы хотите, чтобы кто-то кому-то что-то поведал, возьмите с него обещание, что он этого не сделает. Чего еще ждать от людей? Даже лепреконы с этим справились лучше нас.[18]

Долорес долго меня расспрашивала, как выглядит лепрекон. Они и правда такие милые? Я нашел его горшок с золотом? Он наполнил мои ботинки конфетами? Нельзя ли и ей получить конфетку? Мне эти вопросы казались тупыми, потому что моя первая встреча с лепреконом больше напоминала поездку на чертовом колесе с коброй в обнимку. Я рассказал ей все, что знал, а знал я не так много. Никто из нас раньше никогда не слышал о Специальном отделе Тир На Ног.

Как только поток моих ответов иссяк, Долорес достала скрипку. Она играла до рассвета, и мы закончили вечер, напевая вдвоем “The Broad Majestic Shannon” – отличную песню, к слову сказать.



Когда проснулся в четверг, в мозгу словно дрейдл[19] вертелись самые беспокойные мысли о предстоящей ночи.

Я проверил автобусное расписание, чтобы понять, как далеко отсюда до Килларни. Ирландия – страна маленькая, но если полагаться только на общественный транспорт, расстояния растягиваются самым непредсказуемым образом.

Долорес снова куда-то пропала, но для нее это абсолютно нормально, потому что она, повторюсь, очень популярна, да и вообще самый веселый и беззаботный опекун, какого мне только смогли найти. Я отправил письмо родителям в Дублин с последними новостями, уверяя, что навещу их так скоро, как смогу.

14Это самое любимое оружие в Тир На Ног. Сделать его очень просто – зарываем арфу в землю вместе с кем-то, кто умер в результате загадочных обстоятельств. Затем выкапываем в полнолуние и крестим с помощью шири на одном из Парящих озер. После этого заколдованная арфа будет играть, и любой, кто услышит ее, тут же заснет крепким сном. Малый народец обожает пользоваться этим инструментом, потому что это не смертельное оружие, и, соответственно, оштрафовать за него нельзя.
15В Ирландии запрещено даже просто пользоваться металлоискателями, не говоря уже о том, чтобы продавать находки кому-либо. Серьезно, проверьте сами. Хотя, конечно, проверять не нужно, я же только что сказал об этом.
16В Ирландии у викингов было два опорных пункта, откуда они регулярно отправлялись колошматить веселых, ни о чем не подозревающих ирландцев.
17Разновидность пельменей в китайской кухне (Прим. ред.).
18Свои секреты лепреконы хранят в специальных контейнерах, которые называют «кладдахскими кувшинами», и если вдруг откроете такой, вас тут же поразит жуткий приступ диареи. Да, понимаю, что это противно, но я же говорил, что малый народец по-своему очень мстительный и способен здорово напугать. И раз уж вы взялись читать это, будьте готовы к тому, что я не все описываю радужными красками.
19Четырехгранный волчок, с которым, согласно традиции, дети играют во время еврейского праздника Ханука (Прим. ред.).
Рейтинг@Mail.ru