Тина Карлова
Я не вернусь

Я не вернусь.

Так говорил когда-то и туман,

Бросал мои слова и превращал их в воду…

(«Серебро» – БИ-2»)

Первая страница, первая строчка…

Не знаю, с чего начать. И более того – я не знаю, когда все началось. В какой момент моя жизнь перевернулась с ног на голову? Я была маленькой, глупой девчонкой. Училась хорошо, ничем необычным не увлекалась, крестиком не вышивала, вредных привычек не имела и вообще была немного отсталой от жизни. Моя хата была всегда с краю, и, признаться, меня устраивало подобное положение вещей. А теперь что…? Теперь от прошлой жизни только и осталось, что воспоминания, которые иногда согревают душу, а иногда царапают ее острыми когтями. Не дают уснуть и заставляют до утра маяться и мечтать о беспамятстве. Много-много воспоминаний, которые по праву могут стать предметом изучения какого-нибудь заштатного психиатра.

Моим самым главным недостатком всегда считалась несобранность. У меня частенько теряются нужные вещи, ломается техника и происходят другие не самые приятные казусы. Я могу, задумавшись о своем, перепутать автобусы, опоздать на встречу или вообще про нее забыть.

– Катя, твою мать! Ты почему не пришла на примерку? Все уже сдали наряды, а у тебя до сих пор по нулям! Сколько можно быть такой несобранной? – кричит на меня именитый дизайнер всего лишь через пару недель сотрудничества.

И мне приходится с ней соглашаться. Да, я действительно ужасно несобранная. Статьи – это только вершина айсберга. Сколько раз я забывала включить будильник, в результате чего, естественно, опаздывала на работу, безуспешно пытаясь отыскать в завалах одежды футболку или джемпер.

Смотрели фильм «Билет на Вегас» с Михаилом Галустяном? Диалог между героями:

– Чувак, тебя ограбили!

– Нет, тут так всегда…

То же самое творится и у меня в шкафу, будто кто-то долго и с наслаждением рылся среди вещей, переворачивая все вверх дном. «Творческий беспорядок» – успокаиваю я себя, но в нем очень тяжело с утра найти джинсы или свитер. Я постоянно забываю дома ключи, документы, флешки, телефон и многое-многое другое.

И только благодаря этой моей не совсем положительной особенности началась эта история…

А именно – со встречи с лучшей подругой. Для меня Таня – это уникум. Конечно, некоторые ее идеи далеки от здравого смысла. Могу припомнить кучу историй, в которых я оказывалась по вине разлюбезной подружки. Один ужин в ресторане чего стоил! После него мы полночи мыли посуду на кухне под присмотром грозного администратора и пытались не обращать внимания на пошлые шуточки поваров… И спустя почти десятилетие она не изменилась. Даже возраст и семейный статус не прибавили ей мозгов в черепную коробку, но Татьяна – единственная подруга, которая знала меня раньше и осталась рядом со мной до сих пор.

Дело было на первом курсе моей учебы в универе. Что я могу рассказать о себе в то время? Маленькая, доверчивая, стеснительная – в трех словах. Будучи девушкой «из деревни», я совершенно не знала тот город, в котором с недавнего времени жила и училась. Пропускала остановки, заблудилась в центре, наглядно демонстрируя полную дезориентацию в открытом пространстве. По городу ходила как слепой котенок. Вот Таня и решила избавить меня от этой проблемы и в одну из ее импровизированных экскурсий пригласила в небольшую кафешку с летней верандой.

И как раз возле этого самого кафе произошла встреча, которая предупредила ВСЕ, что происходило после…

– Мельникова, ты когда научишься по сторонам смотреть? Я сижу в открытой беседке, а ты меня не видишь! Посмотри направо! – кричала мне в трубку Таня.

Я посмотрела в сторону, куда направил меня ее голос, и все равно не сразу разглядела сидящую за столиком подругу, которая энергично размахивала руками, привлекая к себе всеобщее внимание. Да и как можно не заметить эту яркую, высокую блондинку, раскрашенную, как на королевский маскарад и разодетую по последней моде девушку? Однако же я, как всегда, иду против системы.

Невнимательность считается одним из моих главных недостатков. На него-то и указала Измайлова, ничуть не стесняясь. Мне она всегда говорит прямо в лоб все то, что думает обо мне, моей личной жизни и о мировой ситуации в целом. Наверное, поэтому мы и сдружились, что были полными противоположностями друг друга. Таня – типичный холерик. А вот я – цитирую: «скромный меланхолик». С моим характером мне легко не обращать внимания на капризы и выходки лучшей подруги. Но иногда я даже жалею, что знакома с ней. Если Таня с головой окунается в какую-нибудь идею, то обязательно тянет меня за собой. Студия стрип-пластики – одна из таких причуд. До сих пор вспоминаю те немыслимые для моего тела кульбиты, которые мне приходилось выполнять с растяжкой в «минус пятьдесят» и те ни с чем не сравнимые боли в мышцах наутро после тренировок. Благо, хватило мою подругу ненадолго, и уже через месяц я могла вздохнуть свободно.

В качестве моральной компенсации за опоздание Таня потребовала составить ей компанию в клуб. Пришлось нехотя согласиться – не очень жалую подобные заведения. Огромное накуренное помещение, цветомузыка и громко кричащие колонки – и посреди всего этого балагана каменным изваянием в толпе танцующих стою я.

Расплатившись и выйдя из кафе, мы направились в сторону каруселей. И именно в этот момент к нам подошла цыганка – самая обыкновенная, в длинной юбке, яркой блузке, платке. В детстве меня всегда пугали, что цыгане воруют детей, и сейчас этот детский страх подталкивал меня к бегству.

– Девочки, хотите, я вам погадаю? – предложила она.

– Нет! – испуганно попросила я.

– У нас денег нет, – одновременно со мной огорчилась Таня, хотя деньги у нас были, пусть и небольшие.

– Разве я прошу денег? Дай-ка мне свои ладони, – обратилась цыганка к моей подруге, и та, улыбаясь как мартовский кот, выполнила просьбу. Еще бы – такое шоу! Забесплатно кто-то судьбу предскажет! Хотя Таня в подобную ерунду не верила, все же поучаствовать в экстрасенсорном розыгрыше не отказалась. – Дорогу вижу дальнюю, жизнь беспечную. Мужа вижу – за ним уедешь. Со всеми из-за него поругаешься, но ненадолго. Примут вас, никуда не денутся. Чужой он для всех здесь будет. Беременная на свадьбе будешь, двое детей у тебя родятся – мальчик и девочка. Проблемы взаимные появятся, очень много проблем, да переживете вы их. Многие будут тебе завидовать, – загадочным голосом поведала гадалка и с каким-то хитрым прищуром посмотрела на мою подругу. Уж не зомбирует ли она ее? Я в книжках читала, что цыгане умеют это делает покруче любого психолога…

– Мне верить? – спросила Таня, не отрывая взгляда от своих ладоней, пытаясь разглядеть на них образ будущего мужа.

– Сама решай. А ты судьбу свою узнать не хочешь? – повернулась цыганка ко мне.

– Не хочу, – несмотря на то, что в отличие от подруги я в подобные предсказания верила, все же не вызывала во мне эта представительница таборной жизни доверия.

– По глазам вижу, что хочешь, но боишься. Не бойся, я всю правду расскажу. Давай сюда свои руки.

Я с сомнением протянула ей дрожащие ладони.

– Мужчину твоего вижу. Красивого, высокого. Всю жизнь в сердце его держать будешь, только беда между вами ходит. Замуж за другого пойдешь, нелюбимого, а вот дети от любимого будут. Еще людей вижу, на тебя смотрящих. Много людей, и ты среди них звездой сиять будешь. Ничего не бойся – за черной полосой обязательно белая начнется, жди только.

Цыганка собралась уже уходить, как Таня опомнилась и стала рыться в сумке в поисках кошелька.

– Возьмите, – протянула она пятидесятирублевую купюру гадалке. У меня же в кармане была только «пятисотка», но расставаться с ней было жалко – мне на эти деньги еще целую неделю жить, и мелочь – от силы рублей семнадцать.

Вот мою мелочь цыганка взяла, а от Таниной бумажки отказалась. Странно, да? Сказала, что монеты звенят на счастье, а бумага хрустит – к беде. А напоследок добавила:

– Вы дружите, девочки, дружите…

Ночью я долго не могла уснуть, вновь и вновь прокручивая в голове предсказание. Перефразирую Шекспира: «Верить или не верить – вот в чем вопрос…». Решила, что время покажет. Ведь мне только семнадцать лет…

Конечно, тогда мы слова цыганки посчитали глупым бредом с намерением подзаработать, но когда у Тани все начало сбываться – я призадумалась. Конкретно призадумалась. Таня встретила Ивара – сына бизнесмена из Германии, и уехала с ним в Гамбург, где они и поженились, несмотря на уговоры родителей со стороны жениха передумать. Для них было немыслимо, что их единственный сын, наследник крупного бизнеса, выбрал себе обычную русскую девку, у которой за душой только диплом о среднем образовании. Тем не менее, они отлично уживаются друг с другом. Лично для меня они являются образцово-показательной семьей со всеми вытекающими из этой формулы слагаемыми – любовь, понимание, терпение, нежность, работа над собой и друг другом и огромное множество других немаловажных в семейной жизни факторов. И да – у них двое детей – сын и дочь, и замуж Таня вышла беременная, хотя до последнего не догадывалась об этом. Помню, как она приехала с медового месяца и позвонила мне с визгом:

– Катюха, я беременная!

Вот у нее все сбылось. Подчистую, от первого до последнего слова.

В моем же случае предсказание исполнилось лишь наполовину, и нет ни малейшего шанса, что все в дальнейшем сбудется. Не знаю, может, цыганка не на те линии смотрела? У Тани сбылось, а у меня не сбылось. Обидно, однако.

За эти годы я очень часто вспоминала ту встречу. То радовалась тому, что все получалось, а то чуть ли не на весь дом кричала всем известную фразу Константина Сергеевича Станиславского: «Не верю!» Если полагаться на народное поверье, что тот человек, о котором вспоминают, начинает икать, то та гадалка икала беспрерывно.

Кстати говоря, именно Таня познакомила меня с… ним.

Видит Бог, как я не хотела ехать, но только клятвенное обещание подруги поздравить ее с совершеннолетием толкало меня идти вперед. Я пожалела, что не поехала на такси – праздник Таня решила отметить в своей родной деревне, о-очень глубокой и всеми забытой, что по такой погоде пешком туда дойдет только ненормальный.

А ведь я могла бы преспокойно остаться в съемной городской квартирке, пить горячий чай и не думать о том, что у меня под носом скоро вырастет сосулька. А лучшую подругу я бы поздравила позже, лично и наедине.

– Катька! Как хорошо, что ты приехала! Удачно добралась? – выбежала меня встречать именинница: – Не потерялась?

Я что-то недовольно пробурчала и заскочила в дом – как-никак, на улице высокий мороз, а я минут сорок бодрым гусем шагала по улице, надеясь не отморозить себе щеки и нос.

Едва я переоделась и схватила со стола чашку с горячим кофе, как подруга тут же начала суетиться вокруг меня.

– Ты почему не в платье, а в джинсах? … Не кричи, я тебя не убиваю, а всего лишь выщипываю брови! … Сиди прямо, иначе тушь размажется…

Не скажу, что я дурнушка, но и далеко не красавица. Особенно на фоне Тани – высокой, всегда ярко накрашенной – я выгляжу несколько невзрачной. Русые волосы, серые глаза, невысокий рост – ничего выразительного. Косметикой принципиально не пользуюсь. Когда училась подводить глаза, классе эдак в восьмом, у меня потом лицо было красным и ужасно чесалось – не очень приятные ощущения, скажу вам. И после того случая зареклась даже безобидную помаду в руки брать.

Зато в этот вечер надела платье – полосатое, с каким-то нелепым голубым бантом. Таня еще отругала меня за эдакую «безвкусицу», но оно было единственным, которое мне понравилось.

Честно сказать, я была немного разочарована, потому что в глубине души, как бы я это не отрицала, все-таки надеялась на воплощение всем известной сказки про Золушку, которую три феи-крестных превратят в самую настоящую Принцессу. Но нет – я так и осталась самой обычной Катей.

– Пупсу точно понравишься, – вынесла свой вердикт Таня.

– Кому? – не поняла я.

– Пупсу, – повторила подруга. – Он очень хороший парень.

Я мысленно застонала. Разлюбезная подружка решила устроить мою личную жизнь. Н-да… И что это за «очень хороший парень Пупс»? Даже думать не хочу о том, почему его так называют.

Я предупредила, что ничего не получится – как раз тогда, когда Таня начала меня знакомить с первыми гостями. Имена честно старалась запомнить, но они тут же вылетали у меня из головы. Я знаю, что Таня общительная, но не догадывалась, что настолько – одноклассники, однокурсники, с некоторыми ребятами она вообще только в соцсетях общалась до сегодняшнего дня… Кольнула легкая ревность, но Таня меня успокоила, мол, лучше подруги, чем я, у нее никогда не будет. Приятно слышать…

Вновь раздался дребезг звонка, и Таня с победным: «А вот и последние гости!» – побежала открывать. Я сидела ближе всех к двери и отчетливо услышала:

– С днем рождения, Измайлова! – назвали подругу по фамилии.

Я аж подпрыгнула от звука голоса и, съедаемая любопытством, выглянула в коридор. И даже дышать перестала. Высокий… нет, не так – большой, как те богатыри с картинок в книжках, с довольной улыбкой на лице – он не сразу обратил на меня, продолжавшую стоять соляным столбом в коридоре, свое внимание. Зато Таня что-то у меня спросила и незаметно подмигнула в сторону новоприбывшего гостя. Я невнятно ответила и ретировалась в зал. Сердце перестало биться, что я даже испугалась, что оно остановится совсем.

А этот парень… Паша, кажется – громко и весело поздоровался с уже сидящими за столом и сел на другом краю стола от меня. Далеко сел, мне это сразу не понравилось. Смотрела на него и летела в пропасть. Сердце забилось с новой силой, и не просто билось сильней – оно грозило выскочить из груди.

Павел улыбался и от этого становился еще красивее. От такой красоты перехватывало дыхание. Такая красота могла похитить сердце любой девушки при первом же взгляде. Мое сердце он точно похитил…

Когда гости начали разбиваться на пары и выходить на импровизированный танц.пол – небольшой пятачок на кухне, я застенчиво осталась за столом и, набравшись невиданной доселе смелости, села ближе к этому парню, подмечая, что его голубая футболка эффектно сочетается с моим такого же цвета полосатым платьем. Павел был совсем не против моего общества, а меня тянуло к нему как магнитом. Впервые в моей жизни было что-то подобное. Я даже испугалась новых эмоций.

Любовь с первого взгляда? Определенно, это была она. Наисильнейшее чувство, которое ударило обухом по голове и сорвало все стоп-краны. До этого я была уверена, что мне нравился мой одноклассник, с которым мы жили на соседних улицах. Но, видимо, в небесной канцелярии решила иначе.

В какой-то книжке я прочитала, что своего человека в любой толпе узнаешь. Я узнала. И в чем ирония судьбы – так это в том, что Паша и есть тот самый Пупс, за которого меня все так активно сватали…

Да, именно в тот день моя жизнь изменилась. Все, что случилось позже – лишь последствия. Без всяких клятв и обещаний я уже тогда знала, что буду любить этого человека.

В тот вечер я узнала его фамилию, которую тут же, как красивый наряд – стала примерять к себе. Редкая, звучная, мне понравилась. Вот дурочка была! Вспоминаю – и смешно. Узнала, что он учится на повара и играет в компьютерные игры. Что любит вкусную еду и кошек. И что у него есть младший брат. Мы с Пашей нашли пустую комнату, ели мятные конфеты и разговаривали о том, какая холодная зима выдалась в этом году. Паша приглашал меня в гости, а я строила из себя девочку-недотрогу и отказывалась, продолжая задавать миллион всевозможных вопросов. Мне было интересно все, что касалось моего нового и неожиданно ставшего очень важным знакомого. Я смотрела на его улыбу и не могла наглядеться, с трудом борясь с желанием прикоснуться к его губам. А глаза… в них было столько теплоты, что выпусти меня сейчас на морозный двор босиком – я бы не замерзла.

После первого же свидания Паша предложил встречаться. Я была готова прыгать до потолка от счастья, едва услышав эти слова от него, но вслух сказала, что подумаю. О чем я могла думать? Тем более что парень мне решить ничего не дал. Нет, фактически выбор подразумевался как таковой, но у меня на лице уже был написан окончательный ответ.

– Эй, я ведь тебе не ответила, согласна с тобой встречаться или нет? – мне нравится, когда Паша вот так обнимает меня. Рядом с ним я чувствую себя совсем маленькой девочкой.

– Не отвечай, – спокойно ответил парень.

– Но это же так важно! Что ты будешь делать, если я скажу «нет»?

– Например, вот это, – и он поцеловал меня.

Первая мысль – мороз! А вдруг мы примерзнем губами друг к другу? Дети же примерзают языком к качелям, когда пытаются лизнуть ее? Вторая мысль – вау, мой первый поцелуй! А потом мыслей вообще не осталось. Так приятно было…

Паша обнимал меня крепко-крепко. Я слышала его сердце даже через зимнюю теплую куртку. В животе порхали те самые пресловутые бабочки. Кайф…

Шел снег, и на фоне февральского вечера пейзаж вокруг нас был поистине сказочным. Мы стояли на аллейке в заснеженном парке и никак не могли отпустить друг друга. Как в каком-нибудь дурацком кино про любовь.

Вечер… снег… сердцебиение… Все отпечаталось в памяти настолько глубоко, что даже если захочу – все равно не забуду. Это одно из самых сильных моих воспоминаний. Я тогда еще не знала, сколько боли мне принесет этот человек, сколько слез будет пролито…

Кто-то скажет, что в девятнадцать лет первый поцелуй в нашем современном веке – это анахронизм. Но слишком много он для меня значил. Наверное, уже тогда, когда наши губы впервые соприкоснулись – да, уже тогда я знала, что этого человека буду любить всю жизнь. Не потому что цыганка когда-то нагадала, а потому что ни к кому до этого времени я не чувствовала такого притяжения, когда физически было необходимо видеть его, когда с каждым днем я зависела от него все больше.

На самом деле, все начиналось очень красиво. Хотя любая история начинается красиво, особенно та, в которой рассказывается о любви. Разве не так?

– Это будет наше место, – уверенно сказала я и для пущей убедительности даже топнула ногой по брусчатке тротуара. Паша в ответ лишь улыбнулся – не каждая пара может назвать «своим местом» небольшую аллейку рядом с парком – чаще какие-нибудь кафешки или скамеечки. А у нас – тротуар…

– Глупости это, – отмахнулся Паша.

– Нет, не глупости, – я вдруг сделала серьезное лицо и, чего-то неожиданно испугавшись, медленно проговорила: – Если мы когда-нибудь расстанемся, я буду приезжать каждый год в наш с тобой день именно сюда. И буду тебя ждать.

– Зачем?

– Потому что всегда буду тебя любить. Но… мы ведь не расстанемся? – мне почему-то стало очень страшно при одной мысли о возможной разлуке.

– Не думай об этом, – обнял меня мой любимый, а потом потянул в сторону остановки – вот-вот должен был подъехать наш автобус…

После первой совместной ночи все изменилось – притяжение стало и вовсе неимоверным. С Пашей было… хорошо? Да, с ним было очень хорошо. Паша умел свести с ума одним своим прикосновением. Один поцелуй – и внизу живота начинало гореть. Одно слово – и я кричала чуть ли не на всю квартиру. Но первое место в наших отношениях все же занимала любовь. Сейчас я понимаю, что желание отдаваться ему – именно так, с криками, стонами, объятиями до хруста костей – было связано в первую очередь не с физиологией, а с чувствами. Я так сильно хотела быть с ним, что если бы была возможность, я бы приросла к нему как сиамский близнец, вошла бы как вьюнок под кожу – в кровь, мышцы, мысли…

Я не знаю, что такое хороший любовник. Точнее, кто может быть лучше того, кто в один момент сделал меня своей и кому я продолжаю принадлежать до сих пор. Я прекрасно понимаю своих знакомых девчонок, которые меняют парней в поисках лучшего. Но сама к ним не отношусь. Для меня Паша – лучший. Первый. Единственный.

– Пашенька… я так по тебе соскучилась…

– Я тоже.

– Правда? – хитро прищурилась я.

– А что такое?

– Ну, я вот, например, по тебе во всех смыслах соскучилась.

– Как это? – Паша в праведном недоумении изогнул бровь и улыбнулся.

– Вот так… – и развела руками.

– Ну, как?

Я тут же почувствовала, как запылало лицо – наверняка я сейчас на спелый помидор стала похожа. А Паша продолжал так же делать вид, что не понимает меня. Вот же странный человек! Сначала открыл мне новую сторону отношений, которая мне безумно понравилась, а теперь издевается и не дает ощутить это снова!

Пришлось ему действенно объяснять – начала его целовать и одновременно задирать ему футболку. Как же приятно чувствовать под своими руками его кожу… Очень по нему соскучилась – целых две недели не виделись!

Родной мой… Мне очень нравится, когда он меня вот так в шею целует – ласково, мягко, едва касаясь губами, и в то же самое время крепко прижимает к себе руками. Нежность и сила – обалденный контраст.

Даже не поняла, как мы на диван переместились. И как платье мое оказалось на полу – когда успели-то? Пыталась связно думать, хотя бы немного контролировать себя – и не могла. Как у него так получается? Я не то что связно мыслить – я вообще мыслить не могу! Хватаюсь за его плечи и кусаю губы, чтобы не закричать в голос на всю квартиру, и все равно едва сдерживаюсь. Зато Паша превосходно себя контролирует. Еще и улыбается с победным выражением на лице:

– Один-ноль?

Такое впечатление, что он в футбол играет! Но как же хорошо… «Родной мой, милый, любимый… я больше без тебя не смогу… не хочу без тебя… не буду…» – и эта мысль так четко пришла в сознание, что я даже испугалась. Я и раньше-то начинала осознавать свою зависимость от Паши, а теперь он будто какую-то печать на мне поставил. Клеймо. Это как невидимая татуировка на теле, говорившая, что я навсегда принадлежу только ему…

С каждой последующей встречей у меня будто какие-то клапаны в голове щелкали. Гормоны? Черта-с два! Гормоны не могут запретить с интересом разглядывать других парней. А для меня других вообще не существовало.

– Так любить невозможно, – с сомнением покосилась на меня Таня после того, как я рассказала ей и Ивару о своих переживаниях относительно Паши.

– Возможно, – сидя в кресле, я прижала колени к груди и спрятала в них лицо. – Не могу без него, и все тут. Хоть ножом режь!

– Кать, этот Паша слишком… – Ивар попытался подобрать нужное слово. – Он подавляет тебя. Ты задыхаешься своими чувствами. Тебе нужен кто-то попроще…

– Психолог нашелся? – обиделась я. – Как-нибудь без тебя разберусь в своей личной жизни!

Таня любит Ивара. И он ее. Между ними сильные взаимные чувства, и врядли у них может быть то, что происходит у нас с Пашей. Таня не такая зависимая, а ее избранник – не такой эгоистичный. У них все ровно, четко, как на кассе. Как и у многих других нормальных пар – все чувства на поверхности, и скрывать нечего. Проблемы и обиды просматриваются как на ладони. А вот мы с Пашей – пара совсем даже ненормальная. Когда все хорошо – обязательно появится подвох. И чтобы увидеть проблему, нужно не плавать на поверхности, а заплыть на самую глубину, потому что все знакомые видят в нас вполне счастливых влюбленных.

И зачем я, спрашивается, об этом думаю? Откуда возникают эти дурацкие мысли? Мы ведь все еще вместе…

Мне было вполне комфортно в нашем небольшом мирке. Может быть, планета Земля и не крутилась вокруг Паши, но планета имени меня крутилась вокруг него. Паша был моей самой настоящей слабостью, но я ни о чем не жалела. Если ради его поцелуя и ощущения его рук на своей коже нужно было чувствовать себя слабой, то я была готова на все сто.

Я никогда не называла Пашу сопливыми словечками, обозначающими «заек», «котиков» или «рыбок», да и «дорогим» и «милым» пренебрегала. Только «родной» – всегда, едва ли не с самого начала знакомства. Паша стал мне именно родным человеком, а для меня это гораздо важнее самого ласкового слова.

Никогда не забуду, как впервые поцеловала его в ладонь. Мы сидели в кино, я в шутку щекотала его по внутренним линиям, а Паша в отместку ущипнул меня за нос. Я даже не поняла, как это произошло – сначала клюнула его руку, а потом крепко прижала его ладонь к губам. Казалось бы – мелочь, пустяк, но что со мной в этот момент творилось! Зашкаливающая нежность! Я даже не сразу сообразила, что произошло – настолько сильные были эмоции. И впоследствии мне нравилось целовать Пашу именно в его ладонь – широкую, сильную, слегка мозолистую.

Я сидела на кухне и пила чай с печеньем, когда позвонил Паша. Быстренько метнувшись к телефону, снова вернулась к чаю.

– Привет, родной, – тихо поздоровалась я, улыбаясь от уха до уха.

– Привет, – так же тихо и немного хрипловато ответил Паша.

Ничем непримечательный разговор о том, что он договорился о прохождении практики в хорошем ресторане, что в кинотеатрах новую комедию крутят, которую было бы неплохо посмотреть. А потом…

– Кать, я тут подумал…

– О чем подумал? – вроде бы причины к волнению нет, но я резко напряглась.

– Да ты, наверное, откажешься… – Паша пошел на попятную, зажался. – В общем, как ты отнесешься к тому, чтобы вместе…

– Что вместе? – слова моему любимому человеку явно давались с трудом.

– Ну, вместе жить.

– Где жить? – уровень моего интеллекта продолжал скатываться к нулевой отметке.

– Квартиру вместе снимать.

Печенька, которую я только что проглотила, стала пресловутым комом в горле. Я откашлялась и, собрав остатки здравого смысла, ответила:

– Нет, Паш. Извини, но мы с тобой еще не так долго встречаемся, чтобы вместе жить.

Видит Бог, как я жалею о том своем решении! Я тогда очень хотела согласиться и с пионерским призывом «Я готова!» в тот же вечер собрать вещи, но тем не менее отказалась. Господи, о чем я думала в ту минуту? Больше эту тему Паша никогда не открывал.

Да, действительно, это была моя самая большая ошибка. Если бы мы с Пашей вместе жили, то проблем было бы гораздо меньше.

Но все они случились гораздо позже, а до этого мы не расставались. Наша любовь прошла и дорогой ресторан на умопомрачительно высоких каблуках, и зимнюю рыбалку в огромных валенках с резиновыми калошами. Нет, мы и ругались, как это у всех бывает. Чаще всего Паша – отсчитывал меня как нашкодившую школьницу, если я не так посмотрела, не то сказала, по-другому сделала…

Сейчас я понимаю, что причины конфликтов, которые и конфликтами-то не назовешь – так, взаимные бзики – были выдавлены из пальца и глупы до маразма. Даже несколько смешно вспоминать. Смешно, а от того еще грустнее.

– Паш, мы же договорились поехать на море вместе! Почему ты едешь с друзьями без меня?

– Мать посоветовала ехать с друзьями.

– Ах, мать… А своего мнения у тебя нет?

– Кать, не начинай…

– Кать, сколько можно забывать у меня заколки?

– Это обычные заколки, Паша! Я же не апокалипсис устроила.

– Уж лучше бы апокалипсис. Мне мать весь мозг уже съела.

– Паш, ты испортил мне праздник.

– Сама виновата. Надо было в клуб пойти вместе со мной.

– Я не хочу идти в клуб!

– Это твои проблемы.

Я не устраивала истерик. Даже не кричала на него никогда. Просто замыкалась в себе. Я была спокойной, но… как бы так правильно сказать? С бзиком, да. Если меня что-то очень сильно не устраивало, то я пыталась уйти. Не важно – день, ночь, главное – покинуть место, где меня обидели. Паша поначалу был уверен, что никуда, дескать, я не уйду – знал, что от него меня разве что самосвал оттащит.

Я всегда первая извинялась даже тогда, когда ни в чем не была виновата. Даже когда Пашина ошибка была очевидна. Ему самому прощения просить не надо было – я всегда все прощала заранее. Как сказано в одной из книг Натальи Нестеровой: «В нашей жизни есть такие люди, которым мы прощаем все. На обиды закрываем глаза, на недостатки не обращаем внимания. Потому что любим. Потому что не можем жить без их тепла, улыбки, объятий…» В моей жизни таких людей всегда можно было пересчитать по пальцам одной руки. И Паша всегда будет входить в их число.

– Паш, прости.

– Кать, ну сколько можно извиняться?

Да сколько угодно! Ведь я боялась, что он о чем-то неправильно подумает, обидится, сделает какие-то неверные выводы… Для меня его обвинительный взгляд звучал похоронным маршем в ушах громче, чем если бы он кричал на меня благим матом. Нет, проще было извиниться, чтобы любимый человек не смотрел на меня с осуждением.

Паша был нужен мне, как воздух, необходим как дыхание. Смотрели кино «Сумерки»? Как там главный герой говорит о своих чувствах? «Ты мой личный сорт героина». Поначалу я улыбалась над этой глупой, затролленной в интернете фразой, но очень скоро в полной мере познала на себе всю точность подобранных слов. Паша для меня был как наркотик. Все мои действия были направлены на то, чтобы хотя бы ненадолго оказаться рядом с ним, и с каждым разом этого времени становилось недостаточно.

Я была уверена, что нашла свою настоящую любовь. Первую, единственную и на всю жизнь. А с моим… «объектом любви», так сказать, произошли колоссальные метаморфозы. Даже продолжая любить, он говорил, что не любит.

Переломный момент наступил через полгода, в тот самый злополучный вечер, когда я уперлась, как баран рогами, и не пошла на свидание. Подготовка к зачету оказалась важнее. И, как бы я хотела с ним не согласиться, спорить до хрипоты, но все-таки да – тогда что-то поменялось. Что-то? Нет, конкретно кое-что. Его мать влезла в наши отношения.

С Ниной Владимировной я познакомилась практически сразу, как мы с Пашей начали встречаться. Первое впечатление о ней было смутным. Невысокая, темноволосая женщина, говорила что-то приятное, улыбалась. Если бы я тогда знала, что именно эта женщина сломает мою жизнь, то нашего знакомства вообще бы не состоялось. Даже в случае свадьбы. Даже после свадьбы. Да, точно… Знала бы, где упаду – соломки бы постелила. С одной стороны, родители – это святое, но с другой… обвинения Нины Владимировны были настолько необоснованы и нелепы, что порой хотелось рассмеяться ей в лицо.

– Мать сказала, что ты постарела.

– Паш, мне двадцать лет! Что за глупости?

– Ей со стороны заметней.

– Мать сказала, что ты шизофреничка.

– Родной, ты сам себя слышишь?

– Ей виднее. Она все-таки медсестра.

– Мать сказала, что любовь длится один год, поэтому нам лучше расстаться.

– ЧТО-О? – я настолько опешила от подобного заявления, что не смогла выдавить из себя ни звука – будто чья-то невидимая рука сдавила горло и не позволяла произнести хотя бы один аргумент в защиту своих же собственных чувств и чувств любимого, но такого глупого человека.

«Мать сказала…» Уже и не сосчитать, сколько раз я слышала эту фразу, после которой театрально улыбалась, говорила, что все в порядке и в то же самое время просто мечтала всадить этой женщине в глаз вилку. И это несмотря на то, что она – родная мать моего любимого человека. Мне очень стыдно, неприятно думать и говорить об этом, но да, надо признать – такие мысли в моей голове были. Любовь не проходит. Никогда. Ей некуда и незачем уходить. Она занимает собой все пространство, вытесняет все другие чувства… и не спрашивает позволения.