Тимур Александрович Темников
Белая пыль

Глава 2

Егор Ильич хоть и стал в их с Сергеем тандеме полноправным членом сыска, но не забывал следить за домом. Конечно, больше не прибирался в комнатах да и за газоном не ухаживал, потому что на такие цели парочка решила скинуться и нанять специально обученного человека. Но иногда заезжал в магазины по обустройству быта приобрести что-нибудь приятное для загородного владения своего партнера, которое не покидал последние десятилетия и считал его если не своим, то точно не чужим. На этот раз он решил услышать просьбу садовника и купить для освещения дорожек несколько фонарей, подзаряжавшихся от солнца.

Он долго разговаривал с консультантом. Выбирал люмены, размышлял над необходимостью датчиков движения и степенью защиты самих приборов. Наконец, остановившись на оптимальном варианте по цене и остальным условиям, он сложил коробки с фонарями в тележку и неспешно направился к кассе, напевая под нос хабанеру из оперы «Кармен» Жоржа Бизе. Он не подозревал, что издаваемые им звуки называются именно так, а просто мычал что-то приятное про любовь, услышанное ранее и всплывшее в сиюминутном воспоминании.

Егор Ильич подобрался к кассам самообслуживания и, вооружившись сканером, стал расстреливать лазерными лучами штрихкоды на коробках. Внешне он проделывал это с серьезным видом солидного пожилого человека. Но в глубине себя, там, куда ничей взгляд добраться не мог, Егор Ильич издавал звуки «пиу-пиу» при каждом нажатии на кнопку считывающего устройства, а в его памяти отражались обрывки воспоминаний из собственного детства.

Когда с коробками было покончено и помощник детектива направился на стоянку к «Патриоту», купленному взамен старой «Нивы», к нему подошел мужчина лет тридцати пяти. Малоприметный. С лицом, каких тысячи. В толпе ничем не примечательный. Биомасса. Улыбаясь, он посмотрел старику прямо в глаза.

– Здравствуйте, – сказал он, протянув правую руку в приветствии, – я Алексей.

Егор Ильич остановился и внимательно посмотрел на незнакомца.

– Допустим, – ответил помощник детектива, не торопясь рассыпаться в любезностях и подозрительно наблюдая за событиями.

Алексей продолжал держать ладонь в ожидании рукопожатия.

– Вы Егор Ильич, я правильно понимаю? – спросил он, не стирая улыбку с губ, отчего она стала неестественной.

– Положим, да, это мое имя, – осторожно ответил он.

– Я хотел бы вас попросить, Егор Ильич, пройти со мной в машину для очень короткого, но абсолютно конфиденциального разговора. Буквально на пару минут, – пояснил незнакомец, опустил наконец правую руку, а левой показал удостоверение сотрудника федеральной службы охраны. – Вы же не будете возражать?

Помощник детектива в легкой растерянности пожал плечами:

– Тут возражать, думаю, бесполезно. Вы же все равно не слезете. Вам проще дать, чем рассказывать про головную боль.

Алексей самодовольно хмыкнул:

– Это правда, Егор Ильич. Тут я с вами согласен на все сто. А за тележку не беспокойтесь. Оставьте прямо здесь, ее никто не возьмет, уверяю. Вы сами скоро вернетесь и продолжите то, чем занимались.

Мужчина указал рукой в направлении микроавтобуса «Фольксваген-Калифорния» черного цвета, с тонированными стеклами, стоявшего в противоположном ряду, на несколько машино-мест дальше, чем автомобиль Егора Ильича.

Помощник детектива кивнул. Машинально сцепил руки за спиной и широким шагом делового человека направился к указанному авто.

В автомобиле, помимо водителя, был еще один странный тип. Егор Ильич не мог толком рассмотреть его лица. Мужчина смотрел в окно слева от себя, повернув голову в сторону. Он даже не пошевелился, когда помощник детектива, кряхтя, взобрался в салон и поздоровался.

– Не обращайте внимания, – сказал Алексей, усаживаясь в кресло напротив, – он немногословен. – Сотрудник федеральной службы охраны показал рукой в сторону молчаливого наблюдателя у окна.

– Понятно, – смиренно ответил Егор Ильич. – Так что за дело-то у вас? Может, расскажете? И почему это меня вдруг касается. Если что по нашей с Сергеем работе, так пришли бы сразу к обоим. Адрес ведь вам говорить не надо. Да и приглашения – не самая важная для вашей братии вещь. Так ведь?

Алексей вздохнул.

– Вы не волнуйтесь, Егор Ильич. Все хорошо. Просто нам удобнее решить с вами вопрос отдельно, без вашего молодого друга. Зная его, мы уверены, что Сергей начнет проявлять ненужную активность. А она только помешает одному делу государственной важности, в котором вам обоим придется участвовать.

Егор Ильич залез в карман и достал бумажный платок, вытер им губы, скомкал и положил обратно. Движения его были размеренными, где-то даже нарочито затянутыми. Он словно отодвигал время обсуждения самого вопроса, словно предчувствовал что-то нехорошее.

– Ладно, давайте перейдем к сути, – наконец сказал он.

Старик заметил, как губы Алексея вздрогнули от легкой усмешки. Он поерзал на сиденье и поморщился.

– Давайте, выкладывайте уже, – сердито произнес он. – Не люблю я с вашим братом засиживаться. Хорошо, конечно, что вы есть. Но лучше, если где-то далеко.

Алексей кивнул:

– Понимаю. А вы рассказали вашему напарнику, что у вас с нашим братом, как вы сказали, были в свое время тесные взаимоотношения? Или утаили? Не хотели огорчать? – Алексей уже не скрывал ехидной улыбки.

Егор Ильич нахмурил брови и цокнул языком.

– Не сказал. Дело прошлое, к сегодняшнему не относится.

– Опять понимаю, – закивал собеседник, – но для нас прошлых дел не бывает. Вы ему рассказали, как мы использовали вашу подругу, чтобы не пустить на рынок французов? И вы нам очень помогли в этом, не так ли?

Егор Ильич потер ладони. Посмотрел на второго человека в салоне микроавтобуса. Поморщился.

– Так ведь пустили же, – резко ответил он фэсэошнику.

– Пустили, – подтвердил тот. – Но на наших условиях. А Анна при этом, ваша покойная подруга, понесла только убытки. И все благодаря вашему содействию, Егор Ильич.

Старик недовольно всплеснул руками и выпалил:

– Зато жива осталась! Если бы не я, вы бы ей устроили что-нибудь. Отказ тормозов или выезд на встречку. У вас же все просто. Проблема есть, пока человек жив. А если он мертв, то и проблема рассосалась. Так ведь? – Егор Ильич замолчал на пару секунд, раздосадованный, что не сдержался. – Я ее от вас спас, можно сказать. А деньги она себе еще заработала, – махнул рукой старик.

Алексей вздохнул. Покрутил головой. Суставы его шейных позвонков захрустели.

– Не вы спасли, – заговорил он. – А мы дали возможность вам это сделать.

– Да что вы заладили?! – снова возмутился Егор Ильич. – «Мы», «вы»! Не надо мне это рассказывать. Я знаю все. Лучше вашего, думаю. – Он с брезгливостью осмотрел человека, сидевшего напротив. – Вы тогда еще, наверное, в институте вашем, или как он там назывался, штаны просиживали и борщ государственный лопали. Рассказываете мне сейчас, как много сделали для Родины.

– Да что ж вы шумите-то, Егор Ильич? – мирно улыбаясь, спокойно спросил Алексей. – Я, конечно, в вашей истории не участвовал в силу, как вы правильно подметили, возраста. Но у нас ведь все записано. А что написано пером, сами знаете, остается на века под грифом «секретно». Тут важно доступ к материалам иметь. Я имею. – Алексей усмехнулся. – Читать люблю, опять же.

– Ну и что вы там вычитали? Чем меня напугаете? – Егор Ильич сцепил ладони в замок.

Алексей пожал плечами:

– Да ничем, собственно. Ну, разве только ваш напарник случайно узнает, что вы нечестный человек и друзей можете кинуть. Из убедительных источников информацию получит. Тогда вашим теплым взаимоотношениям придет конец. Ваш Сергей переживет, конечно, он парень самодостаточный. А вас ждет одинокая старость и квартира в городе Видном. Однушка, если я не ошибаюсь. Вам же больше не надо, правда?

Егор Ильич скривился и снисходительно спросил:

– Что, там все так под вашим грифом «секретно» и написано?

Алексей, улыбаясь, закатил глаза.

– Ну не то чтобы прямо так. Но мы-то с вами знаем, Егор Ильич, из одного и того же сюжета можно извлечь совершенно разные смыслы. Ведь главное что? Главное – правильно расставить акценты. Что-то подчеркнуть, о чем-то умолчать. Где-то приукрасить, а где-то намеренно нивелировать. Так ведь можно и из любовной переписки сделать грязный донос. И наоборот, из отвратительного пасквиля – хвалебную оду. Ты же знаешь, Ильич, – фамильярно завершил свою тираду гэбист.

Егор Ильич равнодушно посмотрел по сторонам. Он понимал, что эти люди добьются своего и всякое сопротивление ничем хорошим не закончится ни для него, ни для Сергея.

– Короче, главнокомандующий, говори, что хочешь, – выдохнул он. – Вижу, отцы-командиры тебя научили, как поступать со старшими и отработанными.

Алексей не скрывал удовлетворения от содеянного. Лето. Жара. И никого не пришлось сильно уламывать, призывая в помощь негуманные методы воздействия. Он наклонился вперед к Егору Ильичу и стал тихо рассказывать:

– Я сейчас покажу вам фотографию одного интересного человека, который придет к Сергею в качестве клиента. Ваша задача передавать нам все, что тот попросит, кого закажет и что ваш друг будет делать, когда вы примете заказ. От вас нам нужна информация – кого, когда и зачем. Дословно, понятно? – спросил Алексей, ожидая положительной обратной связи.

– Дословно – да. Но зачем? – спросил помощник сыщика, понимая, что ответа не получит.

– Просто – надо. Вы не задумывайтесь, Егор Ильич. Задание простое донельзя. Просто передавайте нам вводные и последующие за ним действия. Кого куда направить, мы сами решим. А вы нам в этом поможете. Вы умеете. Мы знаем. Так будет удобно и для вас, и для нас. Остальное в архивах быльем порастет. Будьте уверены.

Егор Ильич с равнодушным видом закивал. Он понимал, что любой его поступок снова будет записан в «анналы истории» и, как бы он ни продолжал жить, эти ребята его разыщут, когда возникнет необходимость, используют и ни разу не задумаются над его самочувствием, даже если пять пуль внутри его легких будут мешать сделать последний выдох перед смертью.

– Показывайте, молодой человек, – лениво произнес он, не забыв сделать вид, что ему все равно и он готов на любые поступки, лишь бы не разрушить иллюзии своего друга по поводу бытия и всего, что с ним связано.

– Вот и хорошо. – Алексей достал из кармана сотовый телефон. Потыкал в него большим пальцем, удерживая на широкой ладони и, протянув к лицу старика, сказал: – Вот этот человек, Егор Ильич, представляет угрозу национальной безопасности. Он или его люди вскоре выйдут на связь с вашим агентством и предложат крупный гонорар за определенную работу. Гонорар ваш. В смысле Сергея, а вам зарплата от его имени, – поправился гэбист. – Ваш босс может забрать деньги на свою компанию. Но ваша задача – передавать нам сведения о происходящем. Особенно в критических ситуациях. Мы же люди честные. Вы должны помнить. Вас никто не обделил, и пенсию выплачивают регулярно. Так что задержитесь на светлой стороне. В сумрак уйти всегда успеете. Я ясно излагаю? – спросил Алексей тоном, не предполагающим возражений.

– Да все ясно, – ответил Егор Ильич, понимая, что повязан прошлым. – Фотографию можно повнимательнее рассмотреть?

Заполучив телефон с картинкой, он стал с пристрастием рассматривать лицо незнакомца. «Мало ли еще для чего пригодится», – думал Егор Ильич.

Вытянутое лицо. Подчеркнутые скулы. Аккуратная коротко остриженная борода. Карие глаза. Интеллигентное, красивое лицо мужчины лет сорока.

– Его имя Измаил. Он придет к вам и даст задание. Мы должны будем узнать от вас все, что он хочет, и все, что он знает.

Егор Ильич с удивлением посмотрел на сотрудника государственных органов.

– А сами что? Можно подумать, у вас кадров не хватает?

Человек, который сидел у окна и лицо которого не смог рассмотреть Егор Ильич, в этот момент повернулся и заговорил:

– С кадрами у нас все в порядке. Как и прежде. Измаил большой человек. Тертый калач, поэтому мы не хотим его пугать своим присутствием. А хотим выйти на людей, с которыми он взаимодействует. Как только выполните свою часть работы, мы вас оставим в покое до поры до времени.

Глаза Егора Ильича загорелись. Он узнал голос. Тот изменился за прошедшие годы. Но не сильно. Стал чуть ниже, однако сохранил свой характерный тембр.

– Товарищ майор, – то ли радостно, то ли удивленно протянул Егор Ильич. – Вы ли это? Вижу – вы, – ответил он на собственный вопрос и прищурился, слегка улыбнувшись. – Молодому поколению дела передаете, товарищ Глазов?

Человек у окна ухмыльнулся.

– Полковник, Егор Ильич. Полковник.

– Время летит, да? – закивал Егор Ильич. – Смотрю, вы седой уж совсем. Постарели.

– Вы тоже не молодеете, – спокойно ответил человек у окна. – В общем, вы теперь знакомы с Алексеем. Он вас найдет по вашему телефону. Будьте готовы.

Егор Ильич нехотя кивнул.

– А скажите мне, Глазов, – спросил он неожиданно даже для самого себя. – Вы тогда хорошо поимели со сделки?

Полковник цокнул языком. Медленно подался вперед и жестом попросил Егора Ильича наклониться.

– Вы невозможный старик, – сказал он спокойно. – Вы тогда тоже могли бы поиметь, но строили из себя благородного. – Мужчина вздохнул. – Вам же предлагали.

– А я друзей не продаю, – так же тихо ответил ему Егор Ильич.

– Угу, – подтвердил полковник. – Вы их даром отдаете. Но это ваши личные убеждения. Ваше право и ваше видение мира. Я ведь деньги не себе забрал, а дальше по инстанциям отправил. Мне тогда не положено было к тем деньгам отношения иметь. Были люди поважнее. Но теперь-то что об этом говорить. Все же хорошо вышло. Все живы-здоровы остались. Вы нам помогли, мы – вам.

– Это как это? – недопонял Егор Ильич.

– Да так, кто бы стал с вашей Анной связываться, когда она за вас вписалась с долгами? Никто, уверяю вас. Мы помогли. Косвенно.

– М-м-м, – протянул Егор Ильич. – Вон оно что. Значит, это я вам теперь по гроб жизни обязан?

– Ну… не совсем так. – Полковник пожал плечами. – Но мы, уверяю, в долгу перед вами не остались. Вы, Егор Ильич, воспринимаете все в черно-белых цветах. У вас есть плохие и хорошие. Других не бывает. Не все так однозначно, поверьте.

Старик внимательно смотрел в глаза полковнику.

– А теперь идите, – сказал тот, кивнув в сторону дверей. – Вас уже фонари с тележкой заждались.

Егор Ильич неспешно оторвался от кресла и, согнувшись, открыл тяжелую дверь микроавтобуса.

– Бронированные, что ль? – пробурчал он.

Встав на асфальт парковки, он снова повернулся к людям, сидевшим в автобусе. Полковник опять смотрел в окно. Алексей же с равнодушным выражением лица продолжал наблюдать за стариком.

– Я вот еще спросить хочу, Глазов, – сказал он в салон.

Полковник медленно повернул голову и посмотрел на старика сверху вниз.

– Вы знали, что у Анны был сын? – продолжил Егор Ильич.

Глазов повел плечом. То ли подтверждая, то ли опровергая догадку.

– Ну вы же не могли не знать. Вы же – всевидящее око. А он же был убийцей. Почему вы его не остановили?

– Егор Ильич, – начал полковник, – мне приятно, что вы о нас такого хорошего мнения, но о его преступлениях я узнал только из оперативных сводок. К сожалению, мы не всесильны, а преступники умны. Да и ваш коллега сам неплохо справился. Так ведь?

– Не верю я вам, – выпалил Егор Ильич.

– Это ваше право, – ответил полковник и повернулся к Алексею. – Закрывайте. Поехали, – отдал он команду.

Тяжелая дверь захлопнулась. Микроавтобус неспешно вырулил на дорогу и направился в сторону выезда. Егор Ильич посмотрел ему вслед, перевел взгляд на небо, потом, словно вспомнив, щелкнул пальцами и направился к своей тележке, которая стояла прислоненная к двери багажника его УАЗа «Патриот».

Когда он уже сел в автомобиль, зазвонил сотовый телефон. Егор Ильич нажал кнопку и вывел входящий на громкую связь.

– Где вы, мой дорогой коллега? – послышался голос Сергея. – Вы уже четыре часа где-то шляетесь, а у нас тут в бухгалтерии конь не валялся.

Напарники продолжали обращаться друг к другу на «вы», несмотря на пару лет совместной работы. Со стороны Сергея были попытки внести в их отношения больше раскованности, но успехом они не увенчались. Егор Ильич упорно продолжал «выкать», и сыщику ничего не оставалось, как следовать его правилам.

– Сережа, там дел на полтора часа. Я же вас в этом плане никогда не подводил. – Егор Ильич нахмурился.

– Да ладно вам, – весело сказал Сергей. – Это я так, завязать разговор. Я уже соскучился по вам. Утром съездил, передал заказчику последние документы. Сейчас вот звонили новые. На вечер записались на шестнадцать часов. В офис приедут. Вы успеете? Вы далеко вообще? Вы мне нужны. Там опять какая-то мутная история. По телефону, естественно, никто никому ничего не говорит. А я без вас как без рук, вы же знаете. Напарник.

– Да знаю, Сережа. Знаю, скоро буду. Часа через два.

– Хорошо, – ответил Сергей, – я тут пока выскочу на встречу, в ресторан. По личному делу.

Егор Ильич слышал по голосу, что настроение у его босса приподнятое. Подумал, тот наверняка помирился со своей Светой. Их страсти бурлили, ссоры сменялись примирениями и обратно. Но сейчас, видимо, все было хорошо.

Если Сергей узнает правду о том, как старик в свое время нечестно повел себя со своей бывшей подругой и начальницей, – это будет для него ударом ниже пояса. В уши ему напоют такое, от чего Егору Ильичу отвертеться не получится. Сколь сильно он бы ни попытался. Есть факт, и не важно, что он действовал для ее же блага. Благие намерения никого не интересуют, если они основаны на корысти. А поначалу так ведь и было.

Помощник детектива твердо решил рассказать Сергею эту часть истории. Но понимал, что это следовало сделать раньше, а теперь уж ждать, когда все уляжется. А значит, сливать информацию на своего товарища и на совместную работу. Объясняться же с Сергеем нужно в процессе работы, постепенно. После завершения дела, каким бы оно ни было, оправдываться станет поздно.

Егор Ильич с сожалением подумал, что это их совместное с Сергеем дело может оказаться последним. А он уже успел полюбить своего молодого начальника. Не то чтобы как сына, старик не имел такого опыта. Да и Сергей был моложе всего на семнадцать лет. Не очень-то в сыновья годился. Но Егору Ильичу хотелось о нем заботиться и опекать. Он подумал о том, что и вправду почувствует себя одиноко, если Сергей от него отвернется.

Глава 3

Настя, поджав ноги, сидела на маленьком диване в гостиной. В руках она держала урну с прахом своего Самсона. Перекатывала ее медленно в ладонях. Она смотрела сквозь дочь, которая играла на полу. Кукла, домики, кубики с буквами. Кукла училась прилежно, за что получала конфеты и похвалу.

– Когда придет твой папа, – говорила Нежа с куклой тоненьким голоском, – я обязательно расскажу ему, какая ты умница. Он будет тобой гордиться. Мы тебя с папой очень любим.

Настя улыбнулась, слушая девочку. Посмотрела на предмет в руках. Женщина поймала себя на мысли, что хотела его согреть, но он оставался холодным. Вдоль сосуда конической формы была наклеена белая полоса с надписью: «Опломбировано. Не вскрывать. При попытке вскрытия остается след», дата кремации, какие-то цифры и буквы. Насте казалось, что она прочитала эту надпись тысячу раз.

– Мамочка, а когда снова приедет папа? Мама? – Девочка повернулась к Насте.

Та посмотрела на дочь, вытянула губы, словно в поцелуе, потом бегло перевела взгляд на урну и снова вернулась к дочери. Прищурила глаза, чтобы не заплакать и попыталась улыбнуться. Но губы просто сжались, превратившись в тонкую полоску. Потом женщина едва заметно кивнула, напрягши шею, и выдавила:

– Скоро.

Раздался звонок. Девочка повернулась в сторону выхода из комнаты, затем вопросительно посмотрела на мать.

– Я открою, – быстро сказала Настя и, положив урну на диван, пошла в сторону коридора.

В домофоне, который отвечал за камеру перед входной дверью, была фигура Ивана. Он стоял с бумажным пакетом в одной руке. Вопросительно вскинув голову в объектив видеоприбора, второй рукой он указывал на пакет.

Настя открыла дверь. Иван торопливо вошел, сунул пакет в руки женщине, присел на топчан при входе и, снимая туфли, сказал:

– Тебе нужно отдохнуть. Поесть, выпить и поспать. А я посижу с Нежей. Ты ведь отправила няню?

Женщина привыкла к тому, что Иван уже давно стал членом их семьи. Бывало, он жил с ними по три-четыре дня, когда они с Самсоном планировали новые встречи, выезды, разрабатывали стратегию развития их странного бизнеса. Благо семь комнат позволяли всем чувствовать себя удобно. Иван часто писал речи для ее мужа. Они репетировали, обдумывали каждое слово и действие. За ужином все вместе подолгу болтали. О работе не говорили. За столом всегда присутствовала Нежа, а ей не нужно было знать всех странностей.

Настя взяла пакет и ушла на кухню. Она достала из него бутылку красного вина и поставила ее на стол. Вспомнила, что Самсон, хотя изображал из себя знатока, совсем не разбирался в вине. Мог хлестать его залпом из стакана. А стаканы менять один за другим. Чтобы слегка опьянеть, ему нужно было выпить бутылки три кряду. После выпитой порции он всегда вытирал широкой ладонью рот, кряхтел и нахваливал вино, если бутылку покупал он сам. Если приносил Иван или кто-либо из нередких гостей, рассказывал, что в вине чего-то не хватало. Не важно чего – тонов прелой листвы или аромата сухой лозы. Правда, это не мешало ему продолжать накидываться «галлизированным», как он любил говорить, вином и, пьянея, рассказывать истории из своей жизни, которых у Самсона имелось множество и которые Настя знала все наизусть до такой степени, что ей казалось, будто она была очевидцем описываемых событий.

Еще в пакете оказался свежий белый хлеб, коробочка с маслом и красная икра. Настя терпеть не могла ни рыбу, ни ее икру. Она покрывалась пятнами и чесалась, когда съедала хоть что-нибудь из морепродуктов. Ей казалось, что Иван должен об этом знать.

Самсон знал. Когда они чудом добрались из Панамы в Израиль, ее тогда еще будущий муж решил показать, как он ценит то, что она для него сделала, и повел в ресторан. Дорогой и, за неимением лучшего, кошерный. В общем, разрешенная кашрутом красная икра и вино с лучших виноградников, из лучших сортов и, как водится, созданное лучшими виноделами, в сочетании с яйцами кошерной рыбы вызвали у Насти анафилактический шок. Хотя до этого дня ничего не предвещало подобных осложнений от съеденного.

Дальше был госпиталь, палата интенсивной терапии, вливания, эпинефрин. И Самсон, продежуривший у ее кровати всю ночь, целовавший ей ладони и гладивший волосы. Девушку выписали утром, но ее физиономия оставалась шире плеч еще дней семь. Самсон чувствовал себя виноватым, а Настя не знала, куда спрятать зеркала, которыми был увешан их съемный дом. Она не могла видеть свое уродливое отражение и думала, что останется с таким лицом на всю жизнь.

– Сейчас. – Женщина достала штопор. Вспомнив своего мужа, взяла с полки огромный фужер. Налила его до краев и залпом выпила. Преломила хлеб, стала медленно жевать, чувствуя, как тепло растекается в верхней части живота под ребрами.

– Нежа! Что ты наделала?! – услышала женщина крик Ивана.

Настя слегка опешила. Встряхнула головой, отгоняя накатывающее опьянение, и шаткой походкой направилась в гостиную, откуда уже доносился испуганный плач ее дочери.

Картина, которая перед ней открылась, была на первый взгляд ужасна, а на второй, третий и последующие – комична, как суть всей жизни.

Иван стоял на коленях напротив Нежи и влажными салфетками вытирал ей руки. Нежа, испуганная и не понимающая происходящего, замерла, натужно выпрямившись, и с ужасом смотрела то на мужчину, то на проход, из которого должна была появиться ее мать. Рядом на полу валялась кукла, безучастно вперившаяся своими голубыми глазами в потолок. Ее лицо было измазано чем-то черным. И тут же на паркете стояла открытая урна с прахом Самсона, из которой торчала длинная игрушечная пластмассовая ложка синего цвета.

Когда Настя поняла, что произошло, она закрыла лицо ладонями и засмеялась. Сначала тихо, потом все громче, затем во весь голос. Она села на пол, откинулась спиной на стену и хохотала словно сумасшедшая. От смеха слезы текли из ее глаз ручьями. Нежа и Иван замерли, глядя на женщину. А та хохотала и не могла остановиться. Нежа сначала напряглась пуще прежнего, затем затрясла головой и втянула ее в плечи. Иван подскочил к Насте, схватил ее за руки, стал трясти и успокаивать, бормоча какие-то слова. Та отмахнулась от него. Смеясь, она жестом подозвала дочь. Когда та подошла ближе, женщина подавила в себе хохот. Усадила дочь на колени, обняла, а потом не выдержала, прыснула и снова рассмеялась. Алкоголь растормаживал.

– Мама, мамочка, что с тобой? – снова насторожилась Нежа.

Но, получив порцию объятий, тоже захихикала. Иван выдохнул. Сидя на пятках, он напряженно улыбался, смотрел на мать и дочь, которые обнимались, успокаивались ненадолго, потом снова заходились в смехе. Постепенно обе притихли. Настя, прижавшись спиной к стене, закрыла глаза и уснула. Уснула и Нежа в материнских объятиях.

Иван встал и прошел в кабинет своего босса, в котором они часто проводили ночи за стаканчиком виски и разговорами.

Самсон сам был крупным человеком и любил все большое. Большие автомобили, значительные суммы денег, весомые слова, широкие жесты. Мебель он тоже любил массивную. В середине кабинета стоял громоздкий стол на широких ножках в виде львиных лап. Тяжелые кресла с закругленными подлокотниками для посетителей. Увесистые подсвечники на каминной полке. В углу, словно глыба, стоял объемный сейф темно-зеленого цвета, такого же, как сукно на столе и кожа на креслах.

Именно к сейфу были прикованы глаза Ивана, когда он закрыл за собой дверь. Он стремительно подошел к несгораемому предмету и заученными движениями стал вращать лимб замка. После набора знакомой комбинации цифр он попытался повернуть массивную ручку, но сейф не ответил гулкой взаимностью открывающегося засова.

Слегка смутившись, мужчина повторил действия, но результат был прежним. Иван задумался. Потер виски, словно пытаясь разбудить память. Потом в непонимании повращал ладонями, будто разговаривал сам с собой. Медленно пятясь, столкнулся с креслом, потрогал его рукой и присел. Посмотрел по сторонам, сообразил, что сидит в кресле Самсона, резко поднялся. Задумчиво обошел стол и завалился в кресло для гостей, что стояло с другой стороны.

Уставившись на сейф, Иван стал большим и указательным пальцами ритмично зажимать ноздри и раздувать щеки. Такая его привычка всегда веселила Самсона и все близкое окружение. «Ваня решает проблемы вселенского масштаба», – говорил босс в таких случаях и прикладывал указательный палец к губам, призывая окружающих создать тишину. Соблюдать тишину в таких случаях не получалось, потому что присутствующие дружно заходились смехом.

– Что-то не так? – раздался голос Насти за его спиной.

Иван медленно повернул голову.

– Ты давно здесь? – спросил он, глядя на жену своего бывшего партнера, в глазах которой читалось подозрение.

– Достаточно, чтобы увидеть то, как ты пытаешься залезть в сейф моего мужа.

– Угу, – понимающе кивнул Иван.

На полминуты в комнате установилось молчание. Ритмичный пульс часов стал единственным звуком, который звучал все ярче и отчетливей.

– В сейфе твоего мужа все документы на компанию. Устав. Если ты помнишь, у нас общество с ограниченной ответственностью, а наша деятельность – оказание консультативных услуг. Я являюсь одним из соучредителей, и у меня есть код доступа к сейфу. Точнее, он всегда был. Это наше общее с Самсоном решение. Теперь я не могу открыть сейф. Я всегда пользовался комбинацией, и она работала.

Иван вопросительно смотрел на женщину. Та стояла не шевелясь.

– Теперь, видимо, не работает, – медленно произнесла она.

– Почему? – спросил Иван шепотом.

– Не знаю, – тоже шепотом ответила Настя. – У меня не было доступа. С этим делом я помочь не смогу. А зачем тебе?

– Как зачем? – в недоумении тихо спросил Иван. – Там документы о наименовании, о составе и компетенции, о порядке перехода долей и еще куча всего.

Не отрывая от Ивана глаз, Настя подошла к столу. Приподнялась на цыпочках и присела на его край.

– Тебя ведь больше интересует информация о порядке перехода долей, а не вся остальная куча, правда? – продолжала медленно и разборчиво шептать Настя.

Иван сделал вид, что не понял сути вопроса.

– И это тоже. Безусловно. – Он осмотрелся, как будто что-то искал в комнате. – Ты же понимаешь, Самсон обладал большинством голосов. Он мог провести собрание соучредителей единолично, внеся в протокол неявку остальных, то есть и меня, по каким-либо причинам. И большинством же голосов внести изменения. Формально поставив меня и других в известность. Меня это прежде не беспокоило. Я всегда ему доверял. Но теперь его нет.

– Угу, – понимающе кивнула Настя. – Ты испугался после нашего с тобой разговора в машине. Правда? Думаешь, что теперь Измаил получит его долю. А тебя вообще могут оставить не при делах. Так?

Иван тоже смотрел на Настю – прямо, не отводя глаз, словно пытался понять, враг она теперь ему или союзник.

– Так, – медленно кивнул он в ответ, наблюдая за реакцией женщины.

Она наклонилась к нему. Кончиком носа, почти касаясь его лица.

– Я не знаю код от сейфа, – прошептала Настя. – А теперь, пожалуйста, иди домой. Оставь нас с дочерью. Мне нужно подумать над тем, что ты рассказал. Хорошо?

Иван слегка отстранился, чтобы сфокусироваться на ее взгляде.

– Хорошо, – ответил он. – Я зайду завтра.

– Предварительно позвони.

Он кивнул, встал с кресла и твердым шагом прошел к двери. Настя выпрямилась, сидя на столе. Проводив его взглядом, она долго смотрела на тяжелую дверь в кабинет, пока не услышала, как захлопнулась дверь в квартиру. Потом подошла к сейфу и набрала нужную комбинацию цифр. Повернула ручку, дверь бесшумно открылась. Она достала с верхней полки ноутбук, установила его на стол, подключилась к сети и нажала на кнопку. Пока загружалась операционная система, женщина открыла в сейфе небольшой отсек и достала оттуда толстую записную книжку.

Самсон всегда записывал все важные сведения от руки на бумажные носители информации. Он не доверял технике, считал, что ее всегда можно взломать. Записи на бумаге тоже могли сгореть или их мог пожрать всесильный измельчитель типа шредера. Но то ли недоверие к окружению, то ли вера в собственную правоту стойко поддерживали убеждение Самсона записывать нужную ему информацию на бумаге.

Записи были лаконичны. Инициалы. Цифры. Отдельные слова. Вечерами, лежа в постели, Самсон часто рассказывал Насте о том, что означают те или иные символы в его записях. Он просил запомнить и повторить. Иногда раздражался, когда его супруга забывала какие-то важные вещи. Требовал учить наизусть, никогда не записывать, только заучивать на слух. Он предупреждал, что их бизнес далеко не такой, каким выглядит со стороны. И если что-то произойдет с ним, с Самсоном, Насте нужно будет многое узнать самостоятельно из его записной книжки. А рассказывать всю суть при жизни он не хотел. Говорил, что не время.