Тимур Матиев
Малгобекский бастион. Поворотный момент битвы за Кавказ. Сентябрь–октябрь 1942 г.
Каковы бы ни были действия Буняченко после завершения боев за Малгобек, следует признать, что в период этого сражения находившиеся под его командованием части сыграли важную роль в ходе всей оборонительной операции.
Одним из самых решительных и способных командиров советских войск под Малгобеком был Серафим Павлович Кудинов, командир 62-й морской стрелковой бригады, передислоцированной на Кавказ из района Старой Руссы в августе 1942 г. [125, с. 436]. Возглавив бригаду в марте 1942 г. вместо погибшего в боях под Москвой первого ее командира, полковника В. Рогова, Кудинов смог организовать свое соединение, состоявшее из советских морских пехотинцев, в эффективный и надежный заслон на пути немецких атак сначала севернее Вознесенской (морская бригада, составляя второй эшелон 11-го гвардейского корпуса, занимала важнейший участок обороны в районе селений Красная Горка и Чеченская Балка), а затем – непосредственно в районе Малгобека, прикрывая его с юго-запада. На протяжении всего сражения Кудинов уверенно и хладнокровно руководил действиями своих подчиненных, которые, по выражению современного исследователя, «сражались даже с какой-то неистовостью» [154, с. 90], снискавшей им уважение как своих товарищей, так и врагов.
Одним из самых молодых (в 1942 г. ему исполнился всего 31 год) и наиболее отличившихся в ходе боев под Малгобеком советских командиров был майор Владимир Филиппов.
Владимир Иванович Филиппов находился в рядах РККА с 1929 г. В 1936 г. окончил Курсы усовершенствования командного состава краснознаменного военного факультета Государственного центрального института физической культуры имени В. И. Ленина и был инструктором физической подготовки танковой бригады, а затем служил на различных командных должностях. Как и Рослый, Филиппов был участником похода в Западную Белоруссию в 1939 г. и финской войны 1939–1940 гг. В 1941–1945 гг. был в действующей армии на должностях командира танкового батальона, танковой бригады и командующим бронетанковыми и механизированными войсками 4-й ударной армии. Трижды был ранен и дважды контужен. Встретив начало сражения за Малгобек в чине майора, к концу этой битвы он получил звание подполковника [116]. Войну Филиппов закончил генерал-майором.
Занимая на момент начала сражения должность заместителя командира 52-й танковой бригады, стоявшей на тот момент в резерве в районе Грозного, Филиппов уже 10 сентября принял командование бригадой при драматических обстоятельствах, о чем подробнее будет сказано ниже. Оставаясь на посту комбрига до конца Малгобекской оборонительной операции, он проявил недюжинные способности умелого организатора и руководителя как оборонительных, так и наступательных действий своего соединения.
В. И. Филиппов был награжден орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденом Александра Невского, Отечественной войны 1-й степени, двумя орденами Красной Звезды и многими медалями.
Уже после окончания войны в 1956–1959 гг. он был начальником краснознаменного Военного института физической культуры и спорта имени В. И. Ленина. В 1962–1968 гг. В. И. Филиппов занимал пост председателя Спортивного комитета Министерства обороны СССР. В начале 1970 г. вышел в отставку.
В соответствии с приказом по тылу 9-й армии № 0022 от 6 сентября 1942 г. районом базирования армии определялся участок железной дороги Грозный (иск.) – Назрань. Армейская база размещалась в районе ст. Серноводск-Назрань. Отделение армейской базы – в Грозном, управление армейской базы – в ст. Серноводск. Границей войскового тыла определялась линия Первомайское, Средние Ачалуки, Кескем.
Тылы соединений были размещены в следующих пунктах:
доп 389-й стрелковой дивизии – Заградино, путь подвоза – Грозный – Заградино;
доп 417 сд – Балашев, пути подвоза – Назрань, Плиево, Троицкая, Орджоникидзевская, Балашев;
доп 176 сд – северо-восточная окраина Нижние Ачалуки, пути подвоза – Назрань, Плиево, Средние Ачалуки, Нижние Ачалуки;
коп 11-го гвск – Нижние Ачалуки, пути подвоза – Назрань, Плиева, Средние Ачалуки, Нижние Ачалуки;
боп 62-й стрелковой бригады – Сагопшин, путь подвоза – Назрань, Плиево, Средние Ачалуки, Пседах, Сагопшин [50, л. 26].
В свою очередь, немцы собирали группировку для удара на Малгобек из двух составляющих – танковых соединений, которым отводилась роль тарана, и пехотных, которые должны были развивать успех подвижных сил, поддерживать и обеспечивать их фланги, неудержимо вливаясь в тот пролом в стене советской обороны, который, как представлялось противнику, неминуемо должен был разверзнуться под ударом бронированного кулака 1-й танковой армии. Последняя, передав 57-й танковый и 44-й армейский корпуса в состав 17-й армии, поворачивалась на восток и должна была наступать в составе 3-го и 40-го танковых и 52-го армейского корпусов севернее Главного Кавказского хребта в юго-восточном направлении на Грозный, Махачкалу, Баку. В первом эшелоне должен был идти 40-й и во втором эшелоне – 3-й танковые корпуса [187, с. 47][4].
Тем не менее задача захвата первоначальных плацдармов возлагалась именно на пехотные дивизии 52-го армейского корпуса. В предыдущие недели и месяцы немцы позволяли себе отступления от канонов военной науки – в молниеносных захватах Майкопа, Краснодара, Ставрополя, Элисты они нередко обходились либо чисто танковыми, либо исключительно пехотными дивизиями. Понимание значимости малгобекского рубежа и неизбежности столкновения с особо упорным советским сопротивлением на последнем редуте перед Грозным – Алханчуртских воротах – вынуждало командование вермахта избегать увлечения авантюрами ради сохранения темпов наступления.
То, что после взятия Моздока у противника ушло еще более недели на подготовку удара по советским войскам южнее Терека, ознаменовавшего начало битвы за Малгобек, во многом объяснялось необходимостью собрать в единый кулак части и подразделения разных родов войск, разбросанные в ходе операций второй половины августа в степных районах Северного Кавказа по огромной территории к северу от Терека.
К тому же немецкое командование в последнюю неделю августа, пытаясь «нащупать» оптимальную организационную структуру ударной группировки, предназначенной для прорыва через Малгобек на Грозный, экспериментировало с подчинением танковых дивизий. 25 августа 13-я танковая дивизия, находившаяся до этого в составе 3-го танкового корпуса, была переподчинена командованию 40-го танкового корпуса [164, c. 171]. Теперь под началом командира этого соединения – генерала Лео Гейра фон Швеппенбурга – находились все германские подвижные части, предназначенные для удара на Малгобек. В плане единства командования такая рокировка, вероятно, больше отвечала требованиям момента, хотя уже в первые дни наступления вопрос с подчинением танковых дивизий вновь будет пересмотрен. Данное переподчинение наглядно свидетельствовало о том, что немецкое командование весьма серьезно относилось к той задаче, которую придется решать его войскам в ходе и после форсирования Терека.
То, что немцы сознавали, что время работает против них, и стремились всемерно сократить вынужденную оперативную паузу, возникшую вслед за падением Моздока, подтверждает тот факт, что направляемая в калмыцкие степи на замену перебрасываемой под Моздок 370-й пехотной дивизии 16-я моторизованная дивизия была вынуждена задерживаться в пути по причине передачи всех запасов ее горючего (нехватку которого немцы уже начали ощущать в условиях растянувшихся в зоне наступления коммуникаций) спешно движущейся все к тому же Моздоку 13-й танковой дивизии [164, с. 154].
То же самое можно сказать и об усилении ударной группировки пехотными дивизиями 52-го армейского корпуса. В период стремительных прорывов танков Клейста в августе это соединение под командованием генерала Ойгена Отта серьезно оторвалось от мчащихся вперед танковых и моторизованных колонн 3-го и 40-го танковых корпусов [146, с. 462]. Но для форсирования Терека, удержания и расширения плацдармов и дальнейшего успешного наступления с них немцам было недостаточно сил одних вырвавшихся вперед танковых и моторизованных соединений – настоятельно требовалось пехотное усиление в виде дивизий 52-го армейского корпуса.
Однако во второй половине августа корпус Отта находился далеко в стороне от основного фарватера наступления армии Клейста, очень сильно отклонившись к востоку, в калмыцкие степи. Для возвращения оттуда к Моздоку – в район исходного сосредоточения для броска на Малгобек и далее на Грозный – ему требовалось время. Пехота 52-го корпуса, совершавшая в период, непосредственно предшествовавший началу битвы за Малгобек, многодневные марши под изнуряющим августовским солнцем в пыльных степях северо-восточной части Северного Кавказа, безусловно, была сильно измотана. Тем не менее даже без привлечения танковых сил 52-й корпус ухитрился овладеть Элистой 12 августа 1942 г. [146, с. 453]. Правда, героическая оборона столицы Калмыкии вынудила, против ожидания, задействовать силы обеих пехотных дивизий корпуса Отта. Вначале немцы рассчитывали взять Элисту разведывательными частями одной 370-й пехотной дивизии, далеко оторвавшимися от остальных сил корпуса, но затем вынуждены были привлечь и силы 111-й пехотной дивизии [164, c. 152]. Тем не менее взятие Элисты свидетельствовало о высокой боеспособности и прекрасной подготовке немецкой пехоты – как входившей в состав подвижных, так и воевавшей в «классических» пехотных дивизиях 1-й танковой армии.
Переброска пехотных соединений от границ Калмыкии к Малгобеку также произошла достаточно быстро. Уже 27 августа передовые части 52-го армейского корпуса прибыли на северный берег Терека – притом, что последние части входившей в корпус 370-й пехотной дивизии сдали свои позиции под Элистой сменившей их 16-й моторизованной дивизии только двумя днями ранее. Последние же части 370-й пехотной дивизии прибыли под Малгобек только к 10 сентября, спустя полторы недели после начала сражения [296, f. 171].
111-я пехотная дивизия должна была захватить плацдарм под Моздоком, а 370-я пехотная дивизия – западнее города [164, с. 172].
Боевой порядок ударной группировки 1-й танковой армии Клейста, изготовившейся к броску через Терек, был следующим.
Основу группировки составлял 52-й армейский корпус (командир – генерал Ойген Отт), включавший 111-ю и 370-ю пехотные дивизии, а также части корпусного подчинения.
111-я пехотная дивизия генерал-майора Германа Рекнагеля, сформированная в ноябре 1940 г., в рамках так называемой 12-й волны формирования[5], включала 50, 70, 117-й пехотный полки и 117-й артиллерийский полк четырехдивизионного состава, а также 117-й батальон связи, 111-й танково-истребительный батальон, 111-й батальон связи, 111-й саперный батальон. Дивизия участвовала в войне с 22 июня 1941 г. в составе группы армий «Юг», а с лета 1942 г. – группы армий «А». За это время дивизия приняла участие в важнейших операциях – сражениях под Дубно, Киевом, форсировании Днепра, взятии Ростова, Шахт, Армавира, Краснодара [146, с. 453].
370-я пехотная дивизия (19-й волны формирования) была сформирована на Западе в апреле 1942 г. [156, с. 77]. Она находилась под командованием генерал-майора Эрнста Клеппа (с 15 сентября, уже в ходе боев за Малгобек, он был заменен генерал-майором Фрицем Беккером), включала 666, 667 и 668-й гренадерские полки, 370-й артиллерийский полк четырехдивизионного состава, 370-й батальон связи, 370-й саперный батальон, 370-й разведывательный батальон [110]. Дивизия, как видно из даты ее формирования, имела меньший боевой опыт, чем ее соседка по корпусу, однако была укомплектована кадровым солдатским, унтер-офицерским и офицерским составом и с июня 1942 г. воевала на южном участке советско-германского фронта.
40-й танковый корпус (командир корпуса – генерал-лейтенант Лео Гейр фон Швеппенбург), который к началу сентября включил основную часть подвижных соединений 1-й танковой армии, должен был служить тараном в наступлении войск группы армий «А» на правом берегу Терека.
13-я танковая дивизия (командир – генерал-майор Трауготт Герр) включала 66-й и 93-й мотопехотные, 4-й танковый и 13-й самоходно-артиллерийский полки [147, с. 414]. 13-я танковая дивизия была сформирована 11 октября 1940 г. на основе 13-й мотопехотной дивизии. Зимой 1940/41 г. дивизия была расквартирована в Румынии, где занималась подготовкой личного состава, в мае 1941 г. была возвращена в Германию. В июне 1941 г. дивизия приняла участие во вторжении в Советский Союз, и с этого момента беспрерывно воевала на советско-германском фронте – в составе 48-го моторизованного корпуса, затем 3-го моторизованного корпуса 1-й танковой группы в полосе группы армий «Юг» [66, с. 234]. Она вела бои под Уманью и сыграла важную роль в окружении Киева. В дальнейшем части дивизии сражались под Черниговом и Ростовом. После контрнаступления советских войск зимой 1941/42 г. она (по-прежнему в составе 1-й танковой армии) на протяжении всего лета 1942 г. участвовала в наступлении на Кавказ.
3-я танковая дивизия (командир – генерал-майор Герман Брайт) состояла из 394-го и 3-го мотопехотных, 6-го танкового и 75-го самоходно-артиллерийского полков [147, с. 414]. 3-я танковая дивизия была одной из старейших и самых заслуженных в вермахте. Она входила в четверку «первых» танковых дивизий, образованных в 1935 г. – сразу после отказа Германии от выполнения условий Версальского мира [128, с. 7]. Прозванная Медвежьей из-за присутствия изображения этого животного на эмблеме (и гербе Берлина, где она размещалась в мирное время), 3-я танковая дивизия была сформирована 15 октября 1935 г. в Вюнсдорфе под Берлином на основе 5-го и 6-го танковых полков. Большая часть ее личного состава была выходцами из Пруссии.
К осени 1942 г. дивизия Брайта имела впечатляющий боевой путь. Она была одним из первых соединений вермахта, которые вступили в Австрию во время аншлюса[6]. В сентябре 1939 г. она входила в состав 19-го моторизованного корпуса 4-й армии, которым командовал «отец» немецких танковых войск генерал Гудериан, и приняла самое активное участие в разгроме Польши [160, с. 69]. В мае – июне 1940 г. дивизия участвовала во Французской кампании в составе 16-го мото ризованного корпуса генерала Гепнера, приданного 6-й армии и в дальнейшем танковой группе фон Клейста. Дивизия принимала участие в боевых действиях на канале Альберта к югу от Брюсселя, затем в преследовании противника после падения Дюнкерка [151, с. 323]. В конце 1940 г. она была реорганизована и, как и ряд других танковых дивизий в то время, сократилась в численности, лишившись половины своих танков[7].
В 1941 г. дивизия была придана 24-му моторизованному корпусу 2-й танковой группы в группе армий «Центр». Она участвовала во вторжении в СССР (летом 1941 г.), отличилась в сражениях у Белостока и Минска и форсировала Днепр. В дальнейшем дивизия была задействована в битве за Киев и помогла окружать находившиеся в городе советские войска [62, с. 295]. Зимой 1941/42 г. она принимала участие в сдерживании прорывов советских войск в различных местах. В марте 1942 г. 3-ю танковую дивизию отправили на южный сектор фронта, где она была придана 6-й армии, в составе которой обороняла Харьков в дни майского наступления советской армии [146, с. 403]. С июня 1942 г. она участвовала в операции «Блау» в составе 40-го танкового корпуса, в то время приданного 6-й армии, потом – в наступлении на Кавказе.
23-я танковая дивизия была самой «молодой» из числа участвовавших в сражении за Малгобек немецких танковых дивизий – ее сформировали лишь в сентябре 1941 г. Дивизия включала 126-й и 128-й мотопехотные, 201-й танковый, 128-й артиллерийский и 128-й самоходно-артиллерийский полки. Она была сформирована во Франции, в районе Парижа, поэтому на эмблеме дивизии присутствовала Эйфе лева башня. Поскольку дивизия была приписана к 5-му военному округу с центром в Штутгарте, ее еще называли Штутгартской [147, с. 416]. В апреле 1942 г. дивизия прибыла на южный участок Восточного фронта. С июня 1942 г. она участвовала в крупномасштабном наступлении на южном крыле советско-германского фронта в составе 40-го танкового корпуса. Дивизия успешно сражалась в районе Харькова, а с июля приняла участие в стремительном марше по Западному Кавказу – от Ростова через Майкоп и Краснодар к Тереку [164, с. 46].
Командовали немецкими соединениями, развернутыми на северном берегу Терека для решающего броска на Грозный и Баку, талантливые и имевшие богатый боевой опыт командиры.
Командующий 1-й танковой армией генерал-полковник Эвальд фон Клейст, выходец из прусской военной аристократии, чьи отец и дед также были генералами, являлся ветераном Первой мировой войны. Забегая вперед, следует сказать, что все без исключения командиры корпусов и дивизий в армии Клейста также имели опыт участия в боях Первой мировой войны.
В 1939 г. Клейст блестяще проявил себя в Польской кампании, где его 22-й армейский корпус[8] сыграл важнейшую роль в разгроме польских войск в южных и восточных районах страны [160, с. 77].
Подлинным триумфом Клейста стала кампания 1940 г. на Западе, в результате которой была повержена Франция и в руках Гитлера оказалась чуть ли не вся континентальная Европа. Именно в составе танковой группы Клейста в мае 1940 г. была объединена половина всех танковых и моторизованных сил Германии, и именно она молниеносным броском через Арденны и Маас в мае 1940 г. решила исход кампании, отрезав основные силы англо-французских сил в Бельгии и Северной Франции, что привело к дюнкеркской катастрофе войск западных союзников и последующему разгрому Франции [127, с. 335]. В апреле 1941 г., командуя 1-й танковой группой на Балканах, Клейст сыграл важнейшую роль в молниеносном разгроме Греции и Югославии. С началом войны против СССР 1-я танковая группа Клейста, шедшая в авангарде группы армий «Юг», принимала участие в боях на юге Украины. Именно Клейст совместно со своим бывшим подчиненным по Французской кампании, а теперь – командующим 2-й танковой группой Гейнцем Гудерианом завершил в сентябре 1941 г. крупнейшее окру жение в истории войн, замкнув кольцо вокруг пяти советских армий в Киевском котле, в результате чего Красную армию постигла самая тяжелая военная катастрофа за всю ее историю. Впрочем, Клейст удостоился и сомнительной славы первого немецкого полководца, потерпевшего поражение в ходе Второй мировой войны, – в ноябре 1941 г. его войска захватили Ростов-на-Дону, но были вынуждены оставить его после советского контрнаступления спустя несколько дней [153, с. 48]. Клейст взял реванш летом 1942 г., когда его армия, вторично взяв Ростов, устремилась в авангарде немецкого «похода к нефти» на юго-восток, в степи Северного Кавказа.
Теперь на исходе лета 1942 г., выйдя со своими танками к берегам Терека, будущий генерал-фельдмаршал, который окончит земной путь 12 лет спустя в советском плену, дожидался завершения сосредоточения сил своей армии для того, чтобы нанести удар, от которого зависела судьба не только кампании, но и всей войны.
Все корпусные и дивизионные командиры в армии Клейста также обладали немалым боевым опытом и военными заслугами. Командир 40-го танкового корпуса Л. Гейр фон Швеппенбург считался одним из опытнейших и наиболее заслуженных танковых командиров вермахта. Уроженец Вюртемберга Гейр фон Швеппенбург после окончания Первой мировой войны служил в 30-х гг. в должности немецкого военного атташе в Лондоне, Брюсселе и Гааге. Аристократичный выходец из военно-дворянской среды, Гейр хотя после войны и утверждал, что являлся противником нацизма, в 1938 г. отказался присоединиться к заговору против Гитлера под тем предлогом, что его войска не подчинятся приказам, противоречащим распоряжениям фюрера. В это время Гейр командовал 3-й танковой дивизией – той самой, которая теперь в числе первых должна была форсировать Терек.
С начала Второй мировой войны он командовал 24-м моторизованным (позднее – танковым) корпусом (1940–1942). В 1942 г. был назначен командиром 40-го танкового корпуса, в конце лета выдвинувшегося на острие главного удара армии Клейста [136, с. 431].
Комдивы корпуса Гейра также обладали солидным опытом и немалыми военными заслугами. Трауготт Герр, командир 13-й танковой дивизии, еще в Первую мировую войну получил Железные кресты обеих степеней и два ордена. Участник Польской и Французской кампаний, на советско-германском фронте Герр воевал с первых дней войны – участвовал в боях на Украине, Миусе, Кубани. Герр был кавалером Рыцарского креста, полученного на Восточном фронте в октябре 1941 г., а незадолго до начала сражения под Малгобеком, в августе 1942 г., удостоился дубовых листьев к Рыцарскому кресту [113].
Не менее внушительным был послужной список другого командира дивизии в корпусе Швеппенбурга – Германа Брайта, под началом которого находилась 3-я Берлинская танковая дивизия. Получив еще в ходе польского похода 1939 г. планки к Железным крестам обеих степеней, заслуженным в годы Первой мировой войны, в кампании против Франции он удостоился и Рыцарского креста. На советско-германском фронте Брайт воевал с октября 1941 г. в чине командира 3-й танковой дивизии, и в январе 1942 г. получил уже дубовые листья к Рыцарскому кресту [112].
Генерал-майор Ганс фон Бойнебург-Ленгс фельд, командир 23-й танковой дивизии, также получил боевое крещение на полях Первой мировой войны. Уже в гитлеровском вермахте он последовательно командовал моторизованным полком, моторизованной бригадой. В 1940 г. он исполнял обязанности командира 4-й танковой дивизии, а в войну против СССР вступил в должности командира 7-й моторизованной бригады. С конца сентября 1941 г. Бойнебург-Ленгсфельд принял командование вновь сформированной 23-й танковой дивизией. В июне 1942 г. военная карьера Бойнебурга-Ленгсфельда едва не завершилась – он чуть не попал под трибунал, проходя по сотрясшему вермахт в те дни «делу Райхеля»[9]. Он, в отличие от своего корпусного командира генерала танковых войск Георга Штумме и начальника штаба корпуса полковника Герхарда Франца, которые предстали перед трибуналом и полу чили тюремные сроки, отделался отстранением от командования за нарушение секретности. На посту комдива 23-й его сменил генерал-майор Эрвин Макк, но после его гибели в бою 26 августа 1942 г. Бойнебург-Ленгсфельд вернулся к командованию дивизией [95].
Командир 52-го армейского корпуса генерал-лейтенант Ойген Отт участвовал во Второй мировой войне с самого ее начала, вступив в нее командиром 7-й пехотной дивизии в сентябре 1939 г. На советско-германском фронте Отт воевал с октября 1941 г. (до этого он находился в резерве) в качестве командира 11-го армейского корпуса. 52-й армейский корпус он возглавил в декабре 1941 г., уже в конце декабря став, в чине командира корпуса, кавалером Рыцарского креста. Вместе со своим корпусом Отт принимал участие в важнейших операциях конца 1941 – первой половины 1942 г. на юге советско-германского фронта – в боях в Донбассе, на реке Донец, под Изюмом. С июня 1942 г. части корпуса принимали участие в начавшемся генеральном наступлении на южном крыле – операции «Блау» [146, с. 453]. Сначала в составе 17-й, а затем 1-й танковой армий корпус с июля воевал на Северном Кавказе, и вот теперь его дивизиям предстояло поддержать танки и моторизованные части армии в штурме Малгобека и запираемой им Алханчуртской долины.
111-й пехотной дивизией, которой суждено было сыграть особую роль в сражении за Малгобек, командовал генерал-майор Герман Рекнагель. Участник Польской и Французской кампаний, удостоенный за боевые заслуги Рыцарского креста, Рекнагель имел также богатый опыт военных действий на советско-германском фронте, который немецкие военные единодушно признавали совершенно особым театром войны. На Восточном фронте Рекнагель воевал с самого начала «Остфельдцуга»[10]: с июня 1941 г. – сначала в Белоруссии, затем под Волховом. С января 1942 г. он командовал 111-й пехотной дивизией, вместе с которой принимал участие в сражениях на Донце, под Ростовом, на Кубани. В конце августа 1942 г. только что захватившая после изнурительного перехода и упорных боев Элисту дивизия Рекнагеля получила приказ оказать содействие танкам Клейста после форсирования ими Терека и ускоренным маршем двигалась на юг.
Командир 370-й пехотной дивизии, входившей в состав 52-го корпуса, генерал-лейтенант Эрнст Клепп в Первой мировой войне воевал в австро-венгерской армии. В межвоенный период проходил службу в австрийских вооруженных силах. После оккупации Австрии нацистами Клепп вступил в вермахт, в чине полковника. В войне против СССР участвовал с первого дня, сначала командуя 526-м полком 298-й пехотной дивизии, а с 20 апреля 1942 г. заняв пост командира сформированной во Франции 370-й пехотной дивизии, с которой был в июле 1942 г. переброшен на Северный Кавказ в состав 1-й танковой армии [105].
С такими профессионалами военного дела, имевшими за плечами богатый опыт боев на самых разных театрах военных действий и на протяжении долгого периода времени, предстояло сойтись лицом к лицу войскам Северной группы войск советского Закавказского фронта, лихорадочно окапывавшимся в последние дни августа 1942 г. на противоположном берегу Терека в ожидании неизбежного нового натиска противника. Это должно было стать началом битвы, от исхода которой напрямую будет зависеть судьба не только Кавказа, но и всей страны.