Тимофей Сергеевич Громов
Среди иллюзий
Костя сделал затяжку, почувствовал горечь фильтра, понял, что сигарета последняя, потушил окурок и прикрыл форточку. Он по-смотрел вниз, на улицу большого города, где в ночи сновали редкие машины и передвигались пьяные прохожие, которые искали путь домой после удачной вечеринки.
«Дар,—подумал Костя, садясь на кровать.—Что есть дар?» Костя положил руку на постель и ощутил мягкость бархатного пледа—он был местами чёрного цвета, но тут и там разбросаны ярко-алые розы и рядом—белые. Композиция красных роз с белыми в центре ему очень нравилась, это был его любимый букет.
–Дар,—сказал Костя.
Он положил голову на подушку и закинул ноги поудобнее. Он закрыл глаза и через минуту забылся глубоким сном. Всё проис-ходящее казалось ненастоящим—очертания комнаты, блеск луны и стук собственного сердца.
Он проснулся в одиннадцатом часу от звонившего на полу теле-фона. Взял трубку и сразу ответил, не посмотрев, кто звонит.
–Спишь?—спросил голос из трубки.
–Уже нет,—ответил Костя.—Привет, Борь. Что ты?
Это был Борис, что жил этажом ниже. Они общались и дружили, торчали на лестничной клетке пятиэтажного дома, вместе курили, обсуждали баб, государство и отсутствие перспектив для нынешней молодёжи. Борис жил в квартире своей бабушки—временно, ко-нечно, пока она пролёживала бока в душной палате местной боль-ницы среди таких же кашляющих, безнадёжно больных старостью пациентов, ожидая своего часа, как избавления от мук.
–Сигареты есть?—спросил Боря.—Четыре часа не курил, уши пухнут.
–Да-а, есть,—протянул Костя.
Он взглянул на экран телефона, увидел время и почувствовал неприятное урчание в желудке.
–Поесть найдёшь что-нибудь?—спросил Костя.
–Найду,—ответил Боря.—Спустишься, сигарет возьми. И за-жигалку.
–Нет, блин,—ответил Костя,—я дровами пользуюсь. —Давай, дверь открыта,—сказал Боря.
Костя положил трубку и через минуту уже натягивал джин-сы. Зайдя на кухню, он налил стакан холодной воды и выпил залпом:
–Хорошо!
Взял майку со стула и, надевая её, подошёл к двери. Забрал ключи с холодильника и нагнулся, чтобы надеть кроссовки. Выпрямившись, он посмотрел на холодильник, где лепились магнитики в форме сер-дечек—те, что дарили при заказе пиццы. Он открыл шкаф и достал свою чёрную кожаную куртку, в которой не мёрз, несмотря на холода. А на дворе стояла зима. Надевая её, вышел из квартиры и подумал: а стоит ли закрывать дверь? Там красть-то нечего. Но запер её на тот случай, если вернётся не через часок, как планировал, а бог знает когда. Он спустился на четвёртый этаж аварийного дома и распахнул открытую дверь слева. Зашёл в квартиру, скинув куртку и ботинки, прошёл на кухню.
Борис сидел за столом и пил чай. Это был невысокий парень двадцати лет с тёмно-рыжими волосами и едва заметной рыжей щетиной. Атлетического телосложения, хотя спортом не занимался. Его страстью были алкоголь и наркота, именно те зависимости, какие Константин презирал. Борис же мог днями пить и курить всё, что предложат, если это было бесплатно, и это ему, естественно, очень нравилось. Жил он в однокомнатной убогой квартире бабушки-ста-рушки, которая, как уже было сказано, доживала свой век.
–Привет,—сказал Костя, протягивая руку.
–Здоров,—ответил Боря сунув руку в ответ.—Сигарет взял? —Да,—ответил Костя, доставая из кармана пачку со спичками.
–Ну наконец-то,—выдохнул Боря, добыв сигарету из пачки.– Умираю как курить хочу.—Он встал со стула и открыл форточку.– Куда двинем сегодня?—спросил Борис, подкуривая сигарету.– Я совсем на мели, бабок нет вообще, хабара тоже, даже сигарет купить не на что.
–Да,—сказал Костя,—у меня тоже скоро кончатся.—Он снял крышку со сковородки и поставил её на плиту, чтобы пожарить яич-ницу.—Осталось всего ничего. Надо что-то решать.
–Так давай решим,—через плечо бросил Борис.
Костя налил в сковородку немного подсолнечного масла и по-вернул газовый регулятор. Резко забила искра, и вспыхнул огонь. Он накрыл сковородку крышкой, давая маслу раскалиться, и повернулся к Боре:
–Может, прогуляемся сегодня? Деньжат поднимем. Вовка, кстати, где—не знаешь?
–Да хрен его знает,—сказал тот.—В сервисе у Лапши, наверное, как обычно, ковыряется со своими железяками.
Вова был каэмэс по боксу, но в проф-среде не общался, ему было больше по душе возиться с машинами, поэтому часами, а то и днями он пропадал в сервисе у своего знакомого, которого все знали как Лапшу, прозванного так из-за фамилии Лапшин. Догадаться было нетрудно.
–Понятно,—сказал Костя.—Ну ладно, значит, двинем вдвоём. Ты в деле?
–В деле, братух,—подтвердил Борис.
–Ну и хорошо. Только имей в виду: если идём, значит, делаем дела. Понял?
–Понял.
Боря сделал последнюю затяжку и бросил окурок в стоявшую на подоконнике стеклянную банку с водой. Квартира была старая, то тут, то там валялась всякая ерунда типа сушёной зелени, чеснока, старинных пьезозажигалок и ещё бог знает чего. Костя повернулся к плите с разогретой сковородой, снял крышку, взял из холодильника пять яиц и начал их разбивать над сковородкой. И уже спустя десять минут Костя уже вовсю уплетал жареные яйца с майонезом. Боря сидел рядом и допивал свой остывший чай.
–Скукота,—произнёс он.—Заняться нечем, дома тухну, надоело уже.
–Бабушку когда выпишут?—спросил Костя, доедая яичницу. —Да фиг её знает,—ответил Боря.—По мне так лучше, чтоб её вообще не выписали, будем на хате тусоваться.
–Да-а-а,—протянул Костя.—Квартирка ничего так, хоть и ремонта давно не было.
Он встал со стула и подошёл к окну, выходившему на детскую площадку, где в основном гуляли молодые мамочки с маленькими детьми.
–О-о, какой малыш,—сказал Костя, увидев на качелях молодую девушку, которая яростно раскачивалась из стороны в сторону.
–Кто там?—спросил Боря, подходя к окну.
Увидев девушку, он на минуту замолчал, о чём-то задумавшись. —Да, хорошая,—наконец сказал Борис.
–Да она точно несовершеннолетняя,—заключил Костя.—Ей на вид шестнадцать, а может, и пятнадцать.
–Возможно,—поддержал Боря.—Пойду прилягу, телевизор посмотрю.
–Давай,—ответил Костя.—Я тоже сейчас подойду.
Костя продолжал смотреть на девушку, которая беззаботно раска-чивалась на качелях и казалась очень счастливой. Она была одета не по погоде—в странные джинсы синего цвета, которые не закрывали ноги до конца, обнажая щиколотки, в летние тёмные кроссовки, чёрную глянцевую куртку, расстёгнутую нараспашку, обнажая белый свитер с серыми ромбиками. У девушки были красивые длинные каштановые волосы, которые развевались на ветру.
«Интересно, она знает, что за ней наблюдают?»—подумал Костя. При этой его мысли девушка резко соскочила с качелей и побежала в сторону соседнего подъезда. «Не судьба»,—подумал Костя, провожая её взглядом. Она скрылась, но Костя всё смотрел на качели, которые всё ещё летали из стороны в сторону.
–Судьба,—сказал вслух Костя.
Как понять, кто твоя судьба? Что именно этот человек родился для тебя? Чтобы быть всю жизнь рядом с тобой? Как понять, что это именно тот человек, а не кто-то другой? Ты можешь пройти тысячи дорог и тысячи километров в поисках этого человека, и как-то ведь должен это понять. Люди встречаются, люди влюбляются. Живут вместе. Ссорятся, мирятся, а потом расстаются. Значит, не судьба. Так значит, это опыт, который мы получаем для будущей семейной жизни? Примеряем на себя роли мужа или жены. С людьми, которых, как мы думаем, любим. Это опыт. Но не судьба. Так как это понять?
Представим. Я пошёл гулять. Обычный скучный день, каких много в моей жизни. И мне захотелось мороженого. Благо «Мак-доналдс» был недалеко. С его вкусным мороженым за двадцать девять девяносто. И там стояла она, тоже что-то выбирала, тоже что-то захотела. Блондинка с ярко-алыми губами в светло-сером пальто, в синих джинсах, с чёрной сумкой. Ненамеренно её задел, извинился, завязался разговор. Встречи, свидания, первый поцелуй, привязанность, необходимость друг в друге. Свадьба, дети, старость, внуки, смерть на кровати в один день. Всё. Это она. Я понял это, когда рядом умирал. Только тогда сможешь понять, что это была твоя судьба, не раньше.
Стоп. Перемотаем. Это был обычный скучный день, каких много в моей жизни. Я не зашёл в «Макдоналдс», как планировал. Меня опередил спешащий парень. Толчок. Он извинился. Я увидел развязав-шийся шнурок на своей кроссовке. Завязал. Решил закурить. Закурил, пускаю дым. Вышла та самая девушка, одна или с тем спешившим парнем, который уже не торопится, да и не суть. История пошла по другому курсу. Но не я рядом. Так, подождите-ка, ведь она—моя судьба! Всё это было. Было! Чуть ли не кричишь в небеса с мокрыми глазами. Она—моя судьба! Мы умерли вместе, в один день. На одной кровати. Или нет? Сомневаюсь? Нет, понять хочу, я же это видел. Она вроде как судьба, так я это понимаю. И всё изменил толчок спешащего парня. Она не стала моей судьбой. Была ли она ею вообще? История пошла по другому маршруту? Но я ведь видел всё, что должно было произойти у меня вместе с ней. Но нет. Не произошло. Мы не поже-нились и даже не познакомились. Я встречу другую.
Вчера. Без пятнадцати семь вечера я пошёл в сквер возле дома, потому что просто захотел прогуляться. Она—жгучая брюнетка, распущенные волосы, сидела на скамейке в чёрной кожаной куртке, чёрных джинсах с чёрной сумкой, сидела и плакала в тени дерева. Её бросил парень. Я сжалился и подошёл, протянул платочек, что-бы вытерла слёзы, и так завязался разговор, и всё то же самое, но с другого ракурса. Она учится на втором курсе экономического, но по специальности работать не будет, сразу после скромной свадьбы она уйдёт в декрет. Родится сын, но она ещё не знает об этом. Так же, как и не знает меня. И не узнает, ведь это было вчера. Мы встретились с ней вчера, не сегодня. А та блондинка, что в «Макдоналдсе»,—с ней у нас первой была бы дочь.
Так кто из этих вполне возможных и стабильных вариантов—моя судьба? И как это понять? Брюнетка вчера в сквере у дома или блондинка сегодня в «Макдоналдсе»? Кто? И кто определил, что именно этот человек—для тебя? И как это понять, что это он, никто другой. Как это понять и узнать наверняка? Никак. И кто решает, что мы ну-ждаемся в глупой пародии на семейную жизнь, исключительно для того, чтобы набраться опыта и не тупить по-крупному, когда придёт время для создания настоящей семьи? Для чего? Для продолжения рода, личных желаний?
Всё это смахивает на белку в колесе, но решаем не мы. За нас всё решили, как мы решили судьбу коровы, которая теперь находится в консервной банке с надписью «Говядина тушёная». «Решаем не мы»,—с яростью подумал Костя, глядя на качели, которые резко остановились, хотя поблизости никого не было.
–Что за фигня?—произнёс Костя, всё так же высматривая не-подвижные качели.
Они просто резко остановились—и всё. С выражением непони-мания на лице Костя искал в своей голове хоть какое-то логическое объяснение ситуации, но ничего так и не придумал. Он посмотрел в сторону коридора, думая позвать Борю и рассказать про девушку и качели, но потом передумал. Он снова посмотрел на качели—они не двигались. Костя дёрнул бровью, немного постоял и пошёл в зал. Остановился на полпути и, обернувшись, посмотрел в окно, думая сделать шаг в обратном направлении, чтобы убедиться, так же ли неподвижны качели. Но решил этого не делать и продолжил нача-тый путь.
Он сел в кресло, что стояло возле дивана, по-прежнему думая об этих качелях, пытаясь вспомнить хоть какой-нибудь ролик на «Ютубе», где было что-то подобное, но не мог вспомнить.
–Зацени,—сказал Боря.—Бинты нашёл эластичные, они специ-альные для боя и тренировок.
–А почему красные?—спросил Костя. —Какие были,—ответил Боря.
–Понятно,—кивнул Костя.—А чего намотал на руки—трениро-ваться собрался?
–Да нет, просто,—пожал плечами Боря.—Заняться нечем было. А что—возьмём что-нибудь с собой сегодня?
–В смысле?—не понял Костя.—Оружие? —Ну да.
–Нужно взять что-нибудь,—размышлял Костя.—Но кроме вы-кидного ножа нет ничего, и он неудобный, спрятать трудно. Есть какой-нибудь небольшой ножик у тебя?
–Есть,—ответил Боря, вставая с кровати.—Я сейчас.
Он ушёл на кухню, а Костя быстро лёг на его кровать, поправляя подушку. Борис вернулся в зал с охапкой ножей. Войдя в зал, он оста-новился и на мгновенье застыл, глядя на Костю, который занял диван.
–Сука,—сказал Боря.
–Задницу поднял—место потерял,—улыбаясь, ответил Костя, указав ему на кресло.
Борис подошёл к кровати и, присев на корточки, положил на пол все ножи, что у него были. Костя стал осматривать ножи и, взяв самый маленький из всех, стал вертеть его в руках.
–Этот возьму.
–Хорошо,—сказал Борис, собрал все оставшиеся ножи и унёс их на кухню.
Костя бросил ножик на пол и уставился в телевизор. Шла скучная программа, каких много на Первом канале.
–Я посплю немного, разбуди меня к вечеру,—сказал Костя вернувшемуся из кухни Борису.
–Ладно,—ответил Борис.
Но Костя не мог заснуть, он лежал с закрытыми глазами, ут-кнувшись в угол дивана, и думал. Думал о том, как жить дальше, что делать, куда стремиться и по какой жизненной дороге ему идти. Его не радовала перспектива ходить куда-то ночами, бродить по тёмным переулкам в ожидании заработка нечестным путём. Пролежав так часа два, он поднялся, сел на диване и посмотрел прямо перед собой. Не на что-то, а куда-то. Куда-то вдаль, в даль каких-то воспомина-ний. О которых известно только ему одному, и нет необходимости посвящать в них кого-то.
–Не спится?—едко поинтересовался Боря.
–Да-а,—ответил Костя,—мысли всякие в голову лезут. Что-то всё не то и не так.
–Во сколько соберёмся сегодня?—спросил Боря, посмотрев на Костю.
–Да часам к одиннадцати,—ответил Костя, снова ложась на диван. В этот раз он заснул. Но сон ему не снился. Костя давно перестал
видеть сны, кроме одного. Это всегда был один и тот же сон с одним и тем же сюжетом, с одним и тем же местом. Он одинаково начинался и одинаково заканчивался. Он считал, что не видеть сны—какая-то особая способность, поскольку они не беспокоят человека размыш-лениями и гаданиями о том, что они значат. И поэтому он не особо жаловал сны и предпочитал о них не думать.
Глава третья
Костя проснулся в десять часов. У него болела голова из-за того, что он спал на закате. Борис тоже спал—на кровати в соседней комнате. Он проснулся от шума на кухне—это Костя ставил чайник.
–Давай попьём чаю,—сказал Костя,—да собираться надо по-тихоньку.
Боря, зевая, кивнул. Его мучила усталость из-за продолжительного сна, он сел на стул и уставился на стол, пытаясь проснуться до конца.
–Поесть бы чего,—сказал Костя, обращаясь к Боре.—Гулять, скорее всего, долго придётся.
Боря ещё раз зевнул и ушёл на кухню. Через минуту вернулся с пятью яблоками и положил их на стол.
–Вот яблоки съедим,—сказал Боря.—Всё равно больше ничего нет.
–Пойдёт,—ответил Костя.
Он посмотрел в окно, за которым уже стемнело, и просто молчал, о чём-то думая. Через пять минут засвистел чайник. Костя разлил кипяток по бокалам и вернул чайник на плиту. Взяв яблоко со стола, он стал есть его, не торопясь, пока остывал чай. Они с Борисом сидели и молча жевали яблоки. Покончив с яблоками, они медленно выпили чай и стали собираться. Костя уже оделся и стоял в коридоре, ждал Борю.
–Сигареты возьми, они на кухне,—напомнил он. —Хорошо,—сказал Боря.—Ты нож взял?
–Да.
Боря быстро накинул куртку, надел кроссовки и огляделся по сторонам, вспоминая, не забыл ли чего. Так и не вспомнив, повер-нулся к двери и сказал:
–Погнали.
Они вышли на лестничную клетку и, усевшись на голый бетон ступеньки, закурили.
–Без пяти одиннадцать,—сказал Костя.—Пора идти. —Сейчас докурим да пойдём,—отозвался Боря.
Они молча сидели и думали каждый о своём, но вообще-то думали об одном и том же. О том, что собираются совершить поступок, который не будет их красить и о котором они будут стараться не вспоминать. Нет, Костя с Борей не собирались убивать кого-то или избивать, просто хотели под угрозой расправы отнять деньги и драгоценности, если они будут у того, кто станет безопасным для них вариантом по стечению обстоятельств. И не важно, попадётся парень или девушка. Вряд ли совесть им скажет: не надо, не делайте этого. Вероятно, она проснётся позже, если проснётся вообще. Они оба знали, что есть другой путь, но по каким-то причинам ещё не были к нему готовы.
Они докурили и молча стали спускаться к двери, что вела на улицу. Выйдя из подъезда, пошли в сторону проспекта, не привлекая к себе ненужного внимания, ведя себя как обычно, как ведут себя люди, которые просто идут по своим делам. На улице было морозно, потому народу было очень мало. Они пересекли проспект и двинулись в сторону центра.
–Холодновато,—сказал Боря.
–Да, морозно,—поддержал Костя.—Пробирает до костей. Когда делать будем, по имени меня не называй, не забудь это,—сказал Костя.—И сразу сваливаем. Если пацана опрокинем, то ему втащить придётся.
–Только не перестарайся,—сказал Боря.—Мало ли? А то вдруг слабенький попадётся?
–Ну а если девчонка, то просто кину её в сугроб, да и всё, – сказал Костя.
–Точняк, бить её не стоит,—поддержал Боря.
Они подошли к остановке, где располагался круглосуточный ларёк. —Давай семечек возьмём,—предложил Костя, постучав в окошко ларька.
Девушка, что сидела внутри, была молоденькой, на вид ей было не больше тридцати, русые волосы, кофейного цвета помада и серый свитер, явно поношенный. Она молча ждала, когда к ней обратятся.
–Дайте семечки за тридцать семь,—сказал Костя. —Какие?—спросила девушка, мило улыбнувшись.
–Да вон те, в жёлтой упаковке,—показывая пальцем, ответил Костя.
Девушка потянулась за семечками, что стояли на нижней полке, оголив свой копчик. Костя шарил во внутреннем кармане куртки, нащупывая полтинник. Он вытащил сигареты, жвачку и один презерватив вместе с деньгами. Отделил всё от денег и вернул на прежнее место. Достав деньги, убедился, что полтинника нет, остались только сотки, взял одну и протянул продавщице. Она подхватила купюру и убрала её куда-то вниз, на место, о котором знала только сама, вернув ему сдачу вместе с семечками.
–Спасибо,—сказал Костя, получив семечки.
Девушка закрыла окошко и уткнулась в телефон. Они молча ото-шли от ларька, двигаясь всё также по проспекту Победы в сторону центра. Костя открыл пачку и отсыпал немного семечек Боре.
–Грызи, грызун,—сказал Костя улыбаясь.
Они вместе посмеялись и пошли дальше, минуя дома и спящие машины. Они проходили всё глубже вниз по улице, осматривая местность, строения и дома, которые все были однотипными, сделанными по шаблону.
–Что за улица?—спросил Боря.
–Точно не скажу,—ответил Костя.—То ли Кичигина, то ли Суха-рева, здесь недалеко Колёсная, Каретная, Кузнечная,—он показал пальцем в направлении, противоположном месту, откуда они при-шли.—Одним словом, где-то в этом районе находимся.
Они прошли в одну из малых улиц и заметили одинокую фигуру. —Не наш ли клиент?—спросил Боря, кивнув в сторону человека, что шёл один метрах в двухстах от них.
Костя прищурился, пытаясь разглядеть, кто идёт—парень или девушка. Но не смог разобрать.
–Сейчас и узнаем,—ответил Костя.
Они начали понемногу ускорять шаг, чтобы догнать человека и не упускать хорошую возможность поживиться. Подходя ближе, они разглядели парня в шапке и пуховике, но буквально за тридцать метров до того, как они его догнали, он свернул к металлическому зелёному забору из профлиста и отворил дверь поворотом ключа.
–Не судьба,—сказал Костя, провожая его взглядом.
Парень повернулся с последним поворотом ключа, пристально посмотрев на них, будто понимал, что на него хотят напасть, не от-водя глаз, открыл дверь и сразу же за ней исчез. Борис посмотрел вслед парню и сказал:
–Да, повезло ему.
–Повезло,—повторил Костя.—Шагаем дальше.
Они шли по улице, конец которой терялся вдалеке за домами. Пройдя примерно минут двадцать, Костя развернулся в ту сторону, откуда они пришли.
–Пошли в сторону Победы,—уверенно предложил он.—Ушли уже нормально.
Они пересекали улицу, которая была вроде Ташкентской, хотя он мог и ошибаться. Это была прямая дорога, но сама по себе—ямы и ухабы, такие же, как и на остальных улицах в этом районе.
–Смотри,—сказал Боря,—идёт кто-то.
Костя посмотрел—и действительно, впереди шёл человек, судя по всему, девушка. Она что-то держала в руках, по всей вероятности, сумку.
–Надо догнать,—сказал Костя.
Они зашагали чаще, оглядываясь, чтобы знать, помешает им кто-то или нет. Пройдя метров двести и подойдя чуть ближе, они разглядели: это и правда была девушка, и она шла одна. Она не торопилась и, обернувшись, заметила позади двоих парней, но не ускорила шаг, шла с той же скоростью, что и прежде. Она была в светлой куртке или пуховике. Невысокого роста, среднего телосложения. Не спе-шила, видимо, устала за день на работе. Ещё раз оглянувшись, она не ускорила шаг, она просто шла всё с той же скоростью по дороге, которая, наверное, была ей знакома с детства. Подходя ближе, Костя увидел поворот направо и мусорные баки. Обогнав девушку, он направил Борю по выбранному им маршруту, и Боря послушно пошёл туда, куда шёл Костя, поняв, что есть какая-то идея. Костя подошёл к бакам и остановился. Боря тоже встал как вкопанный и смотрел на девушку. Она тоже повернула направо.
–Смотри, Борь, дорога уходит влево, она неосвещённая,—про-шептал Костя.—Если повернёт туда, то делаем.
Боря кивнул и натянул на лицо клетчатый шарф. Девушка повернула налево, как и надеялся Костя, и они двинулись за ней догоняя. Пройдя быстрыми шагами метров десять, Костя её настиг. Резким движением схватил сзади за горло и прижал к себе, вытащил из кармана нож и приставил его чуть выше правой щеки.
–Крикнешь—я тебя порежу,—горячо выдавил ей в ухо Костя, сжав девушке горло. Она молчала и не шевелилась.
–Делай,—обратился он к Боре, не называя его имени.
Боря выхватил сумку и начал шарить в её карманах и отделениях. Он ощупал всё, но ничего не нашёл.
–Драгоценности есть?—спросил Боря у напуганной девушки. Она стояла не двигаясь. Костя плотнее приставил нож к коже девушки.
– Смотрите,—спокойно проговорила девушка, не пытаясь вы-рваться или закричать.
Она левой рукой дотронулась до ножа и очень плавно попыталась его сместить вниз, давая понять Косте, державшему её, что он почти достиг лезвием глаза. «Боится, что я её пораню»,—решил Костя и медленно опустил нож ниже.
Борис осмотрел запястье, шею, уши девушки на наличие драго-ценностей, но ничего не нашёл.
–Всё,—сказал Боря, отойдя назад и контролируя не просматриваемую Костей дорогу позади.
Костя прижался своей щекой к щеке девушки—так, чтобы она всё очень хорошо услышала, и сказал:
–Пикнешь кому-нибудь об этом—я тебя порешу.
Резко кинув её на снег обочины, он быстро развернулся и побежал в ту сторону, где ждал его Борис с сумкой. Они бежали, оставляя позади девушку, которой не желали зла, но которую ограбили. Она была беззащитна перед ними и осталась лежать там, в сугробе. Они пролетели без остановки метров триста в сторону проспекта Победы по тёмной улице, где, к счастью, никого не было. Остановились, чтобы отдышаться и перевести дух после утомительной пробежки.
–Давай в ближайший подъезд,—скомандовал Костя,—а то запалимся с этой сумкой.
Боря сунул сумку за пазуху, на живот и, воткнув руки в карманы, держал её, чтобы она не выпала.
–Молодец,—сказал Костя,—разом поправился. —Зато не спалят,—буркнул Борис.
–Всё правильно,—похвалил его Костя.—Идём в подъезд, про-шарим сумку да избавимся от неё.
Они подошли к первому подъезду ближайшего дома и слегка дёрнули дверь на магните с домофоном.
–Погоди,—сказал Костя.
Борис отошёл. Тем временем Костя крепко ухватился за ручку двери и со всей силы дёрнул её на себя. Магнит не выдержал напора и впустил их в подъезд. В обычный обшарпанный подъезд, где плохо пахло и всё разваливалось на части.
Они забрались на третий этаж и принялись осматривать сумку. Внутри не было ничего необычного. Женские принадлежности: лак, помада, расчёска, тени, тушь, ручка, заколка-краб для волос, духи. Ну ещё паспорт, кошелёк и прочая мелочь. Борис взял кошелёк и стал искать деньги. Нашёл двести рублей с мелочью, кредитки и карты скидок.
–За-ши-бись,—сказал недовольным тоном Боря.—Вот это улов, прямо можно идти отмечать.
Костя посмотрел на деньги и, ничего не сказав, взял паспорт с обычной обложкой тёмно-бордового цвета. Её звали Ольгой, девяностого года рождения. «На год старше меня»,—подумал Костя. Он молча смотрел прямо перед собой, думая о том, что совершил. Не жалел, что в кошельке оказалось несчастных двести рублей. Он думал о том, что совершил это, и какая разница, сколько там лежало в кошельке?
Она была симпатичная. Та, что осталась лежать в сугробе, когда он убегал. О чём она думала? Проклинала ли она его? Оскорбляла ли? Пошла ли она в полицию или просто молча ушла домой, рассуждая о том, почему ей так не везёт и что она делает в жизни не так?
Как бы то ни было, она оказалась сильной, она не кричала, не кричала вслед и не осыпала проклятиями. Нет, ничего такого он от неё не услышал. Она молчала, не уронив своего достоинства. Она молчала. Самое смертельное и ужасное оружие—это молчание. Она смирилась и стала жить дальше.
Костя стал сгребать всё, что вывалил на пол, назад в сумку. Закончив, он протянул её Боре, а тот снова сунул её за пазуху.
Они быстро спустились по лестнице и вышли наружу. На улице по-прежнему никого не было. Они посмотрели друг на друга и пошли в сторону проспекта. Почти ни о чём не разговаривали, каждый надеялся, что их не остановит случайный мент, шагающий домой со смены или просто патрулирующий район. Нет. К счастью, этого не произошло.
Костя с Борисом вышли на проспект и, свернув, оказались на Орской. Они шли быстро с одним лишь желанием скорее избавиться от сумки. Пройдя метров пятьсот, Костя остановился и посмотрел по сторонам.
–Ты чего?—спросил Боря.
–За забор кинь,—сказал Костя.
Вдоль дороги шёл каменный белый забор, который тянулся до конца улицы. Боря тоже оглянулся по сторонам и, вытащив сумку из-за пазухи, размахнулся и швырнул её за забор.
–Домой пойдём?—спросил он, посмотрев на Костю, который молча стоял и о чём-то думал.
–Да, домой,—ответил Костя и зашагал в сторону проспекта. Они не разговаривали по дороге. Каждый понимал происходящее
по-своему. Поэтому и молчали. Говорить о случившемся никто не хотел, да и необходимости не было. Тяжесть бремени совершённого им поступка не даст им спокойно спать, во всяком случае, они не скоро об этом забудут.
Проспект был пуст, и машин на улице становилось всё меньше. Они шли, кутаясь в свои куртки, пряча руки в карманы от холода, вытаскивая их только для того, чтобы взять закуренную сигарету и стряхнуть пепел. Мороз пробирал до костей, лишая возможности соображать. До дома было далеко, и в немом молчании чувствовалось напряжение.
Поднявшись на четвёртый этаж своего подъезда, Костя пожелал Боре спокойной ночи, пожал ему руку и пошёл домой на пятый.
Всё было как-то не так, и на душе было погано, несмотря на их частые такие похождения. Девушка. Ольга. Он открыл дверь и зашёл в квартиру, включил свет, разувшись, прошёл в зал. Лёг на кровать одетым и просто лежал, глядя в потолок. У него не было желаний, у него не было целей, он ни к чему не стремился. Он просто жил. Жизнь его была скудна и не отличалась интересными мгновениями.
Девушка. Та, что осталась там лежать. Он часто будет думать о ней. О том, что сделал. В надежде снова встретить её, но при других обстоятельствах. Для чего? Сказать простую фразу, чтобы облегчить свои страдания? Наверное. Или хотя бы просто поговорить. Быть может, когда-нибудь их дороги снова пересекутся в молчаливом разговоре у стола. Он уснул спустя двадцать семь минут. Всё это время он вспоминал её. Наверное, он жалел себя. Ему было стыдно. Ему будет трудно с этим жить. Больше всего на свете в будущем он станет хотеть туда вернуться. Изменить то, что совершил, а если не сможет, то хотя бы сказать то самое слово, которое, возможно, ничего не изменит. Но он не забудет случившегося. Пусть изредка, но станет вспоминать о ней. Станет вспоминать её голос и то, как она осталась лежать там, в сугробе. Это вонзится ему в память—её молчание и запах волос, который он будет так старательно пытаться забыть всю свою жизнь, начиная с того самого момента, который растянется на долгие годы.
Глава четвёртая
Он проснулся от шума за окном своего частного дома. Повернул голову к тумбочке, где стояли часы. Было одиннадцать сорок три. Сегодня выходной, и спешить некуда. Надо бы заехать в кафе, под-писать кое-какие документы и заплатить за установку и подключение кондиционера в кабинете.
Костя сел в постели и стал смотреть в окно в поисках источника шума, что его разбудил. Трое детей играли в какую-то игру.
–Демоны,—сказал Костя.—В кои-то веки выходной, а поспать не дают.
Он поднялся и сразу пошёл на кухню поставить чайник. Подойдя к плите, он посмотрел в окно, откуда бил яркий свет. Он открыл раму нараспашку, чтобы наполнить дом свежим воздухом. Стояло лето, резкий ветер ворвался в комнату, и Костя сразу ощутил запах сирени и ещё цветов, каких—не смог разобрать. Неподалёку от его дома располагалась клумба с цветами всевозможных оттенков и размеров. Сирень же росла у него во дворе, это было прекрасное дерево, но когда оно начинает отцветать, жуки просто житья не дают—боль-шие, зелёные, от них пахнет, как от клопов, если раздавить. Но ради аромата сирени стоило терпеть этих созданий.
«Семь лет прошло»,—подумал Костя. Семь лет с той памятной ночи, которая так и не даёт ему покоя, напоминая о себе время от времени. Он изменился, стал другим. Стал жить иначе, прекратил зарабатывать на жизнь грабежом. Спустя несколько месяцев после того ограбления девушки Вову, их с Борисом общего друга, поймали за воровство, за ещё одну сумку. Вова уже был судим, имел условный срок, и теперь ему светил срок реальный, поэтому Костя всё взял на себя. Проходив чуть больше двух лет с браслетом джи-пи-эс на ноге и не дождавшись ни одного звонка ни от одного друга с предложением помощи, Костя пришёл к выводу, что друзей у него и не было.
Понятие «дружба»—штука, конечно, странная. Но не такого он ждал от людей, которым доверял, кому готов был прийти на помощь в любой момент. Он разорвал с ними все связи, перестал общаться. Где они были, чем занимались, Костя знать не хотел. И уже вскоре, избавившись от этих друзей-паразитов, Костя сумел наладить свою жизнь. Обычная работа, честный заработок. Дом в ипотеку, машина, пусть в кредит, но своя…
Он поставил чайник и пошёл в ванную почистить зубы и умыться. Пробыл там десять минут, а когда вернулся, пошёл одеваться. Зайдя в зал, открыл шкаф, достал чёрные брюки и серую рубашку, взял чистые носки. Одевшись, надел часы на запястье, слегка обдал себя одеколоном.