Тим Фелтон
Amicus Medicus. Ложная тревога
После перерыва на обед, слишком короткого, по мнению изрядно утомившейся Мариты, зеваки начали расходиться по домам, работа пошла по-накатанному, бойчее. Взрослые братья поменялись местами, и ближе к вечеру, когда на площади осталось только несколько больных, Берик начал поручать Кинусу в одиночку накладывать мази, фиксировать стигмы болезней в тетради, и даже проводить полный прием, с назначением лечения – в общем, потихоньку приобщать к настоящей работе. Конечно, это не должно было быть слишком сложным, ведь он помнил почти все пятерки стигм и восьмерки дополнительных знаков каждой из сотни главных болезней, перечисленных в большом Курабилисе, и признаки всех восьми болезненных состояний из Патологии, иначе бы его не рекомендовали к службе в Экипаже. Но с назначением лечения, если это был не обычный нарыв или кашель, почему-то было не так просто. Взрослые братья практически мгновенно называли нужный препарат, пока свежевыпущенные медикусы вспоминали и сопоставляли сочетания признаков и стигм с нужными стихиями и веществами. Годичная практика в клинике Академии улучшила дело, но не настолько, насколько хотелось бы Кинусу. Он с отчаянием думал, что ему никогда не достичь этого блеска мастерства. Никогда он не будет уверенным, стремительным росчерком скреплять запись в рецепте, авторитетно объявлять: «Вам назначен истодум вернотум. Будьте здоровы!». Никогда его не позовут лечить знатную особу, как позвали Мариту вчера вечером, как ее звали почти в каждом городе на пути… А здорово было бы взглянуть, как живут сеньоры, и особенно – на их жен и дочек… Но нет, он будет часами сидеть, как сейчас, записывать обозначения стигм для памяти и листать толстенный Коллекториум. И в конце будет мяться, без уверенности, что сделал правильное назначение. Хоть Берик и уверял его, что с опытом все будет быстро и точно получаться… Кинус хорошо помнил, как два года назад из братства «отпустили» (фактически – выгнали) Фабио Тонти, у которого больной умер от неправильного лечения прямо в клинике Академии! После этого случая все назубок затвердили, что на твердый нарост павия тулис категорически нельзя накладывать компресс с кубелой поникшей, иначе быстро развивается гангрена.
Кинус поднял голову от Коллекториума. Берик и больной смотрели на него, с разными выражениями на лицах. Полуседой загорелый крестьянин с пузиком, сидевший напротив, – с сомнением и надеждой. Брат, стоявший за его спиной, – с терпением.
– Предполагаю, что у вас воспаление, именуемое морулус панкреас. Должно быть предписано есть только белое, а не темное мясо, не реже двух раз в день, не пить и не есть сырого, жареного, холодного, соленого, сладкого, горячего и острого. Для лечения – пурум видеус корнус, трижды в день перед едой.
Кинус вопросительно смотрел на Берика. Тот утвердительно кивнул, объявил: «Все верно!», обошел стол, наклонился и прошептал на ухо: «Замени на аскалодус». Кинус на минуту наморщил лоб, посмотрел вверх, изобразив раздумье, и сказал, осмелившись на этот раз взглянуть прямо в глаза больному:
– Пожалуй, для более мягкого действия мы применим другое лечение – аскалодус рудус меагрум.
– Спасибо, святой отец! Так, значит, все будет хорошо у меня, буду жить?
– Хворь серьезная. Неустанно молитесь, посещайте службы и выполняйте всё предписанное. Я не святой отец, мы терциарии. Правильно будет говорить – медикус или медикс. Будьте здоровы! – Кинус протянул записку. Мужичок выхватил ее из рук и, поклонившись несколько раз, отошел к фургону и протянул бумажку в окошко.
Кинус отвернулся и украдкой вытер пот со лба.
– Кажется, это был последний?
– Да. Ты держался молодцом! – Берик хлопнул его по плечу.