Терри Пратчетт
Движущиеся картинки
Достабль довольно посмотрел на тролля. На Детрите не было ничего, кроме изодранной набедренной повязки, прикрывавшей то, что тролли считали нужным прикрывать.
– Очень хорошо, Детрит.
– Рад стараться, господин Достабль.
– Но нам нужно будет подыскать тебе костюм, – сказал Достабль. – А теперь, пожалуйста, посторожи калитку. Никого не пропускай.
– Рад стараться, господин Достабль.
Две минуты спустя маленький серый песик протрусил между короткими и кривыми ногами тролля и перескочил через останки калитки; Детрит его не тронул, потому что собаки, как всем известно, это не «никто».
– Господин Сильверфиш? – спросил Достабль.
Сильверфиш, опасливо пересекавший студию с коробкой свежей пленки, замедлился, увидев тощую фигуру, бросившуюся к нему, точно давно потерянный хорек. На лице у Достабля было выражение, с которым что-то длинное, гладкое и белое обычно выплывает из рифов на теплое мелководье, где плещутся детишки.
– Да? – сказал Сильверфиш. – Вы кто? Как вы сюда…
– Меня зовут Достабль, – представился Достабль. – Но ты можешь звать меня просто «Себя-Режу».
Одной рукой он ухватил и яростно затряс безвольную ладонь Сильверфиша, другую положил ему на плечо и сделал шаг вперед. Это одновременно производило впечатление крайней приветливости и означало, что если Сильверфиш попробует отшатнуться, то вывихнет себе локоть.
– И я хотел бы, чтобы ты знал, – продолжил Достабль, – что мы все крайне впечатлены тем, что вы, ребята, тут делаете.
Сильверфиш посмотрел на свою сотрясаемую в дружеском жесте руку и неуверенно улыбнулся.
– Правда? – выдавил он.
– Все это… – Достабль ненадолго отпустил плечо Сильверфиша, чтобы экспансивно обвести рукой творящийся вокруг энергичный хаос. – Поразительно! – воскликнул он. – Восхитительно! А эта ваша последняя вещица, как она там называлась?..
– «Суматоха в лавке», – сказал Сильверфиш. – Вы ведь о той, где вор крадет сосиски, а лавочник за ним гоняется?
– Ага, – подтвердил Достабль; не сходившая с его лица улыбка сделалась натянутой всего лишь на секунду или две, прежде чем вновь стать абсолютно искренней. – Ага. Именно о ней. Потрясающе! Совершенно гениально! Превосходно выдержанная метафора!
– Этот клик стоил нам почти двадцать долларов, знаете ли, – с застенчивой гордостью поведал Сильверфиш. – Плюс сорок пенсов за сосиски, разумеется.
– Подумать только! – поразился Достабль. – И его, должно быть, посмотрели сотни людей, верно?
– Тысячи, – поправил Сильверфиш.
Теперь для улыбки Достабля невозможно было бы подобрать сравнение. Если бы у нее получилось стать хоть чуточку шире, у него отвалилась бы верхушка головы.
– Тысячи? – переспросил он. – Правда? Так много? И, конечно же, все они платят вам по, э‑э, сколько?..
– О, мы пока что просто собираем пожертвования, – признался Сильверфиш. – Просто чтобы покрыть затраты, пока мы еще на стадии экспериментов. – Он опустил взгляд. – Кстати, – добавил он, – не могли бы вы перестать трясти мою руку?
Достабль последовал за его взглядом.
– Конечно! – сказал он и отпустил руку Сильверфиша. Она какое-то время еще продолжала дергаться вверх-вниз из-за мышечного спазма.
Достабль на мгновение умолк; он выглядел как человек, поглощенный беседой с каким-то внутренним богом. Потом он сказал:
– Ты знаешь, Томас – я ведь могу называть тебя Томас? – когда я увидел этот шедевр, я подумал: Достабль, за этим стоит истинный художник…
– …а откуда вы знаете, что меня зовут…
– …истинный художник, подумал я, который должен свободно следовать своей музе, а не сгибаться под бременем мелких управленческих забот, я ведь прав?
– Ну… вся эта возня с документами и правда не-много…
– Вот и я так подумал, – перебил его Достабль, – и сказал себе: Достабль, ты немедленно должен отправиться туда и предложить ему свои услуги. Ты знаешь какие. Административные. Снять ношу с его плеч. Позволить ему заниматься тем, что он умеет лучше всего – я ведь прав? Том?
– Я… я… я… конечно, это правда, что моя сильная сторона – это скорее…
– Точно! Точно! – воскликнул Достабль. – Том, я согласен!
Глаза Сильверфиша остекленели.
– Э‑э, – сказал он.
Достабль игриво стукнул его кулаком в плечо.
– Просто покажи мне документы, – сказал он, – а потом сможем пойти и заняться тем, что ты там лучше всего делаешь.
– Э‑э. Да, – сказал Сильверфиш.
Достабль ухватил его за руки и выкрутил убедительность на тысячу ватт.
– Это для меня очень важный момент, – хрипло проговорил он. – Даже выразить не могу, как он для меня важен. Могу честно сказать, что это счастливейший день в моей жизни. Я хочу, чтобы ты это знал, Томми. Искренне.
Благоговейную тишину испортило негромкое хихиканье.
Достабль медленно оглянулся. Позади них никого не было, кроме мелкой серой дворняги, сидевшей в тени от кучи бревен. Дворняга заметила выражение его лица и склонила голову набок.
– Гав? – спросила она.
Себя-Режу-Без-Ножа Достабль быстро оглянулся в поисках чего-нибудь, чем можно было бы в нее швырнуть, понял, что это выбьется из его образа, и вновь повернулся к плененному Сильверфишу.
– Ты знаешь, – сказал он, ничуть не преувеличивая, – мне невероятно повезло, что я тебя встретил.
Обед в таверне стоил Виктору доллара и парочки пенсов. Состоял он из миски супа. Продавец супа объяснил, что все стоит так дорого, потому что продукты приходится везти издалека. Вокруг Голывуда ферм не было. Да и вообще, кто станет растить овощи, когда можно делать клики?
После этого Виктор отправился на пробы к Гаферу.
На пробах ему пришлось минуту простоять неподвижно, пока рукоятор по-совиному пялился на него поверх рисовального ящика. Когда минута истекла, Гафер сказал:
– Ясно. У тебя врожденный талант, парень.
– Но я же ничего не делал, – удивился Виктор. – Ты просто велел мне не двигаться.
– Ага. Вот именно. Нам именно такие люди и нужны. Которые не двигаться умеют, – объяснил Гафер. – А всякое там жеманное актерство пусть в театрах остается.
– Но вы ведь так и не объяснили мне, что демоны делают в ящике, – напомнил Виктор.
– А вот что, – сказал Гафер, откидывая пару защелок. На Виктора уставился ряд крошечных злобных глазок. – Вот эти шесть демонов, – Гафер осторожно указал на них пальцем, остерегаясь когтей, – смотрят в маленькую дырочку спереди ящика и зарисовывают то, что видят. Их обязательно должно быть шесть, понятно? Двое рисуют, четверо дуют на картинку, чтобы высохла. Потому что следующая уже на подходе, ясно? Каждый раз, когда поворачивается вот эта ручка, прозрачная лента немного проматывается вниз, открывая место для новой картинки.
Он повернул ручку. Ящик сказал кликаклика, а бесы заверещали.
– Что это с ними? – спросил Виктор.
– А, – сказал Гафер, – это потому, что ручка еще и вращает вот это колесико с кнутами. Это единственный способ заставить их работать быстро. Обычные бесы – ленивые чертяки. В общем, тут все взаимо-связано. Чем быстрее ты крутишь ручку, тем быстрее проматывается пленка и тем быстрее им приходится рисовать. Нужно тщательно подобрать скорость. Это очень важное ремесло – рукояторство.
– А вам не кажется, что это, ну, жестоко?
Гафер явно удивился:
– О нет. Вовсе нет. У меня перерыв каждые полчаса. Требование Гильдии Рукояторов.
Он прошел вдоль верстака туда, где стоял другой ящик с откинутой задней панелью. На этот раз на Виктора, скорбно моргая, воззрились из клетки заторможенного вида ящерицы.
– Не слишком это надежно, – сказал Гафер, – но лучше мы ничего не придумали. Саламандры обычно лежат весь день в пустыне и впитывают свет, а если их напугать – они его выделяют. Это механизмом самозащиты называется. Так вот, когда пленка проматывается, а вон та шторка открывается и закрывается, их свет проходит сквозь пленку и вот эти линзы и попадает на экран. Все очень просто.
– А как вы их пугаете? – спросил Виктор.
– Ручку видишь?
– О.
Виктор задумчиво потыкал пальцем в рисовальный ящик.
– Ну ладно, – сказал он. – Значит, у вас получается куча маленьких картинок. И вы их быстро проматываете. Тогда на экране должно все смазываться, но не смазывается же.
– А‑а, – протянул Гафер, постучав себя по носу. – Это секрет Гильдии Рукояторов. Передается от одного посвященного другому, – напыщенно добавил он.
Виктор бросил на него проницательный взгляд.
– А я думал, картинки всего несколько месяцев снимают.
Гаферу хватило совести отвести глаза.
– Ну да, сейчас мы скорее раздаем его кому попало, – признал он. – Но дай нам несколько лет – и мы начнем передавать его… Не трогай?
Виктор с виноватым видом отдернул руку от сложенных на верстаке жестянок.
– Там внутри пленка, – сказал Гафер, осторожно их отодвигая. – С ней надо очень осторожно. Ее нельзя нагревать, потому что она сделана из октоцеллюлозы, и резких встрясок она тоже не любит.
– И что с ней тогда случается? – спросил Виктор, не сводя глаз с жестянок.
– Кто знает? Выживших не было, так что нам никто не рассказал. – Гафер посмотрел на лицо Виктора и осклабился.
– Об этом не беспокойся, – сказал он. – Ты-то будешь перед ящиком стоять.
– Только я не умею играть, – признался Виктор.
– А делать что тебе говорят умеешь? – спросил Гафер.
– Что? Ну-у. Да. Наверное.
– А это все, что от тебя требуется, парень. Это все. А, и еще большие мышцы.
Они вышли под раскаленное солнце и направились к сараю Сильверфиша.
Который был занят.
Себя-Режу-Без-Ножа Достабль знакомился с движущимися картинками.
– Что я себе представляю, – сказал Достабль, так это, ну… вот, посмотри. Что-то вроде этого.
Он поднял табличку.
На ней кривыми буквами было выведено:
После этаво паказа пачиму бы не заглянуть В «Реберный Дом Харги» Лучшая Гарячая Кухния
– А что такое «гарячая кухния»? – поинтересовался Виктор.
– Это по-иностранному, – объяснил Достабль. Он хмуро поглядывал на Виктора. Оказаться под одной крышей с кем-то вроде него в планы Достабля не входило. Он-то надеялся иметь дело только с Сильверфишем. – Означает «еда», – добавил он.
Сильверфиш уставился на табличку.
– И что это? – спросил он.
– Может быть, – очень осторожно проговорил Достабль, – ты поднимешь эту табличку в конце показа?
– Это еще зачем?
– Потому что такой человек, как Шэм Харга, может отвалить за это огро… большую сумму.
Все внимательно посмотрели на табличку.
– Я обедал в «Реберном Доме Харги», – припомнил Виктор. – Я бы не сказал, что еда там лучшая. Она не лучшая. Далеко не лучшая. – Он немножко по-думал. – Собственно говоря, от лучшей она далека настолько, насколько это вообще возможно.
– Это не имеет значения, – резко ответил Достабль. – Это совершенно не важно.
– Но, – начал Сильверфиш, – если мы будем повсюду говорить, что «Реберный Дом Харги» – лучшее место в городе, что подумают в других ресторанах?
Достабль навалился на стол.
– А вот что, – сказал он. – «Почему мы не придумали это первыми?»
Он выпрямился. Во взгляде Сильверфиша просвечивало непонимание.
– Объясни-ка еще раз, пожалуйста, – попросил он.
– Они захотят сделать то же самое! – сказал Достабль.
– Я понял, – вклинился Виктор. – Они захотят, чтобы мы поднимали таблички с надписями вроде: «На самом деле лучшая кухня в городе не у Харги, а у нас».
– Как-то так, как-то так, – протараторил Достабль, злобно поглядев на него. – Над формулировкой придется подумать, но как-то так.
– Но… но… – Сильверфиш изо всех сил пытался не потерять нить разговора. – Харге ведь это не по-нравится? Если он заплатит нам, чтобы мы написали, что он лучше всех, а потом мы возьмем деьги у других людей и напишем, что они лучше всех, тогда он…
– Заплатит нам еще больше, – закончил Достабль, – чтобы мы написали это еще раз, да покрупнее.
Все уставились на него.
– И ты думаешь, что это сработает? – спросил Сильверфиш.
– Да, – отрезал Достабль. – Послушай как-нибудь с утречка уличных торговцев. Они ведь не кричат: «Почти свежие апельсины, чуток помятые, по терпимой цене!», правда? Нет, они кричат: «Хватайте апельсины, таких больше никогда не попробуете!» Это называется «предпринимательский подход».
Он снова навалился на стол.
– И кажется мне, – сказал он, – что вам она здесь как раз пригодилась бы.
– Похоже на то, – выдавил Сильверфиш.
– А подзаработав, – продолжил Достабль, чей голос, как лом, расширял трещины в реальности, – ты сможешь как следует развернуться со своим искусством.
Сильверфиш немного просветлел.
– Это правда, – сказал он. – Например, отыскать какой-нибудь способ добавить звук…
Достабль его не слушал. Он указал на прислоненную к стене стопку дощечек.
– А это что? – спросил он.
– А, – сказал Сильверфиш. – Это была моя идея. Мы подумали, что хорошим предпринимательским подходом, – он смаковал эти слова, будто они были каким-то незнакомым и редким лакомством, – будет рассказать людям о других движущихся картинках, которые мы снимаем.
Достабль взял одну из дощечек, вытянул перед собой и критически оглядел.
На ней было написано:
На следущей недели мы будим паказывать «Пелиас и Мелисанда», Рамантическую Трагедь В Двух Катушках. Спасибо за внимание.
– О, – сухо сказал Достабль.
– Неужели что-то не так? – спросил окончателно поверженный Сильверфиш. – На ней же написано все, что им нужно знать, разве нет?
– Можно? – спросил Достабль и взял со стола Сильверфиша мелок. Какое-то время он увлеченно что-то писал на обратной стороне дощечки, а потом перевернул ее.
Теперь она гласила:
Богги и Люди Гаварили, Што Этаму Не Бывать, Но Они Не Жилали Слушать! «Пелиас и Мелисанда», История Запретнай Любви! Абжигающая Страсть, Адалевшая Прастранство и Время! Вы Будите Патрясены! При участии 1000 слонов!
Виктор и Сильверфиш прочитали этот текст очень внимательно, словно меню, написанное на чуждом языке. Это, собственно, и был чуждый язык, но, что еще хуже, при этом он был их собственным.
– Так, так, – проговорил Сильверфиш. – О боги… Не помню, чтобы там было что-то по-настоящему запретное. Гм. Этот клик просто очень исторический. Я подумал, что это поможет, ну, вы понимаете, детям и так далее. Расскажет им об истории. Знаете, эти двое ведь так и не встретились, вот в чем трагедия. Все это очень, гм, печально. – Он не отводил взгляда от таблички. – Хотя, должен сказать, что-то в этом определенно есть. Гм. – Похоже, его что-то беспокоило. – Не припомню, чтобы там были слоны, – признался он, словно это была его вина. – Я тогда весь день присутствовал на съемках и не припомню момента, в котором участвовала тысяча слонов. Уверен, я бы это заметил.
Достабль уставился на него. Он не знал откуда, но теперь, когда он об этом задумался, к нему начали приходить вполне отчетливые идеи насчет того, что должно фигурировать в движущихся картинках. Тысяча слонов была отличным началом.
– Ни одного слона? – уточнил он.
– Вроде как нет.
– А танцовщицы есть?
– Э-э, нет.
– Ну а безумные погони и люди, висящие над пропастью на кончиках пальцев?
Сильверфиш немного приободрился.
– Кажется, в одной сцене есть балкон, – сказал он.
– Да? А кто-нибудь на нем висит на кончиках пальцев?
– Не думаю, – сказал Сильверфиш. – Кажется, Мелисанда с него склоняется.
– Хорошо, а зрители затаят дыхание, ожидая, что она свалится?
– Я надеюсь, что они будут читать монолог Пелиаса, – брюзгливо ответил Сильверфиш. – Он у нас пять табличек занял. Мелким шрифтом.
Достабль вздохнул.
– Я точно знаю, что нужно народу, – сказал он, – и это не куча мелких буковок. Ему нужна услада для глаз!
– После мелких буковок? – ехидно спросил Виктор.
– Ему нужны танцовщицы! Ему нужны впечатления! Ему нужны слоны! Ему нужны люди, падающие с крыш! Ему нужны мечты! Мир полон маленьких людей с большими мечтами!
– Это в смысле гномов и карликов, да? – спросил Виктор.
– Нет!
– Скажите, господин Достабль, – поинтересовался Сильверфиш, – а чем именно вы занимаетесь?
– Торгую разными товарами, – ответил Достабль.
– В основном сосисками, – уточнил Виктор.
– И еще разными товарами, – резко сказал Достабль. – Я торгую сосисками только тогда, когда в продаже разных товаров намечаются спады.
– И, по-вашему, опыт торговца сосисками означает, что вы умеете делать хорошие движущиеся картинки? – спросил Сильверфиш. – Продавать сосиски может кто угодно! Правда же, Виктор?
– Ну… – неуверенно протянул Виктор. Продать Достаблевы сосиски не смог бы никто, кроме Достабля.
– Вот видите, – сказал Сильверфиш.
– Дело в том, – сказал Виктор, – что господин Достабль способен продавать сосиски даже тем, кто их у него уже покупал.
– Это верно, – кивнул Достабль. И широко улыбнулся Виктору.
– А человек, способный продать сосиски господина Достабля дважды, способен продать что угодно, – закончил Виктор.
Следующее утро выдалось ярким и безоблачным, как всегда в Голывуде, и они начали съемку «Увликательнейших и Ниобычайных Приключений Коэна-Варвара». Достабль утверждал, что потратил на них весь вечер.
Название, однако, принадлежало Сильверфишу. Хотя Достабль и заверил его, что Коэн-Варвар – персонаж практически исторический и определенно познавательный, вариант «Далина кровищи» Сильверфиш зарубил.
Виктору выдали нечто, с виду напоминавшее кожаный кошелек, но оказавшееся его костюмом. Он пере-оделся за парочкой валунов.
Еще ему вручили огромный тупой меч.
– Значит, так, – сказал Достабль, сидевший на стуле с холщовым сиденьем, – вот что ты делаешь: дерешься с троллями, подбегаешь к девушке, отвязываешь ее от шеста, дерешься с другими троллями, а потом отбегаешь вон за тот камень. Я это вижу так. Что скажешь, Томми?
– Ну, я… – начал Сильверфиш.
– Отлично, – сказал Достабль. – Ну ладно. Да, Виктор?
– Ты сказал «тролли». Какие еще тролли? – спросил Виктор.
Парочка валунов медленно распрямилась.
– Ты, господин, ни о чем не беспокойся, – сказал ближайший. – Мы со стариком Галенитом свое дело знаем.
– Тролли! – воскликнул Виктор и попятился.
– Ага, верно, – сказал Галенит. И картинно взмахнул дубиной, из которой торчал гвоздь.
– Но, но… – начал Виктор.
– Что? – спросил второй тролль.
Но вы же тролли, хотелось сказать Виктору, свирепые ожившие каменюки, которые живут в горах и бьют путников по головам огромными дубинами, очень похожими на те, что вы держите сейчас, а я, когда мне сказали «тролли», подумал, что это будут обычные люди, наряженные в, ну, не знаю, покрашенные серой краской мешки или что-то такое.
– О, хорошо, – еле слышно сказал он. – Гм.
– И не верь этим россказням про то, что мы якобы людей едим, – сказал Галенит. – Это все клевета. Ну правда, мы же из камней сделаны, с чего нам людей есть.
– Пожирать, – поправил второй тролль. – Ты хотел сказать «пожирать».
– Ага. С чего нам людей пожирать? Мы всегда плюемся потом. И вообще, мы с этим завязали, – добавил он. – Хотя и не начинали. – Он дружески пихнул Виктора локтем и чуть не сломал ему ребро. – Тут хорошо, – заговорщически поведал он. – Нам дают три доллара в день плюс доллар на защитный крем для дневной работы.
– А иначе мы в камень до ночи превращаемся, а это такая морока, – сказал его напарник.
– Ага, из-за этого съемки задерживаются, да еще и люди о нас спички зажигают.
– А еще мы, согласно контракту, получаем по пять пенсов за то, что приходим со своими дубинами, – добавил второй тролль.
– Может, все-таки приступим… – начал Сильверфиш.
– Почему троллей только двое? – возмутился Достабль. – Что такого героического в драке с двумя троллями? Я же вроде просил, чтобы их было двадцать?
– Мне и двоих хватит, – сообщил Виктор.
– Послушайте, господин Достабль, – сказал Сильверфиш, – я знаю, что вы пытаетесь помочь, но элементарная экономика…
Сильверфиш и Достабль заспорили. Рукоятор Гафер вздохнул и откинул заднюю стенку рисовального ящика, чтобы накормить и напоить недовольных бесов.
Виктор оперся на меч.
– А вы, значит, много в кликах снимаетесь? – спросил он у троллей.
– Ага, – сказал Галенит. – Все время. Вот, например, в «Королевском выкупе» я играл тролля, который выбегал и колошматил людей. А в «Темном лесу» я играл тролля, который выбегал и колошматил людей. А вот в «Таинственной горе» я играл тролля, который выбегал и напрыгивал на людей. А то ведь на одинаковых ролях много не заработаешь.
– А ты тем же самым занимаешься? – спросил Виктор у второго тролля.
– О, Моррена у нас типажный актер, верно? – сказал Галенит. – Лучший в нашем деле.
– И кого он играет?
– Утесы.
Виктор непонимающе уставился на него.
– Это потому, что он весь в расщелинах, – говорил между тем Галенит. – И не только утесы. Видел бы ты, как он играет древний монолит. У тебя бы дух захватило. Давай, Морри, покажи ему свою надпись.
– Да ну, – сказал Моррена, стеснительно улы-баясь.
– Я вот думаю взять себе для картинок новое имя, – продолжил Галенит. – Что-нибудь эффектное. Например, Кремень.
Он посмотрел на Виктора – взволнованно, насколько тот мог судить, хотя и не был специалистом по спектру выражений, доступному для лица, которое выглядело так, словно его высекли из гранита пинками ног, обутых в сапоги с железными носами.
– Как тебе? – спросил Галенит.
– Э‑э. Очень неплохо.
– Я подумал, что это имя подинамичнее, – объяснил предполагаемый Кремень.
Виктор услышал, как из его рта вылетают слова:
– Или Скала. Скала – хорошее имя.
Тролль уставился на него, беззвучно шевеля губами, словно прикидывал на себя псевдоним.
– Вот это да, – сказал он. – Мне такое и в голову не приходило. Скала. Мне нравится. А ведь с таким именем мне больше, чем три доллара в день, платить должны.
– Может, начнем уже? – сурово спросил Достабль. – Может, мы и сможем позволить себе больше троллей, если этот клик получится успешным, но только если не выйдем за рамки бюджета, так что нужно управиться до обеда. Значит, так, Морри и Галенит…
– Скала, – поправил Скала.
– Что, правда? Ну ладно, в общем, вы двое выбегаете и нападаете на Виктора, ясно? Ну ладно… крутим…
Рукоятор завращал ручку рисовального ящика. Послышалось негромкое щелканье, бесы хором завизжали. Виктор стоял с видом человека, в любой момент готового к действию.
– Это значит, что пора начинать, – терпеливо объяснил Сильверфиш. – Тролли выбегают из-за камней, а ты отважно защищаешься.
– Но я не знаю, как драться с троллями! – завопил Виктор.
– Давай так, – сказал новонареченный Скала. – Сначала ты парируешь удар, а потом мы изо всех сил стараемся по тебе не попасть.
И тут до Виктора дошло.
– Вы хотите сказать, что это все понарошку? – поразился он.
Тролли обменялись короткими взглядами, в которых тем не менее отчетливо читалось: не правда ли, поразительно, что вот эти создания вроде как заправляют миром?
– Ага, – ответил Скала. – Именно. Все не по-настоящему.
– Нам нельзя тебя убивать, – успокоил Виктора Моррена.
– Точно, – сказал Скала. – Мы этого ни за что не сделаем.
– Нас за такие дела гонораров лишают, – мрачно заключил Моррена.
Твари собирались возле трещинки в реальности, пожирая свет и тепло тем, что у них сходило за глаза. Их уже набралась целая толпа.
Когда-то существовал проход. Нельзя сказать, что они помнили об этом, потому что у них не было ничего настолько сложного, как память. У них едва было что-то настолько сложное, как головы. Но инстинкты и чувства у них были.
Им нужен был проход.
Они его нашли.
Все получилось неплохо – с шестого раза. Главная проблема заключалась в том, что тролли в порыве энтузиазма лупили друг друга, землю, воздух, а частенько – и себя самих. В итоге Виктор просто сосредоточился на том, чтобы попадать по дубинам, когда они проносились мимо.
Достабль, похоже, был вполне доволен. Гафер – нет.
– Они слишком много двигались, – пожаловался он. – То и дело из картинки выпадали.
– Это же была битва, – сказал Сильверфиш.
– Да, но я же не могу ящик перетаскивать, – сказал рукоятор. – Бесы падают.
– А нельзя их как-нибудь закрепить? – спросил Достабль.
Гафер поскреб подбородок.
– Наверное, можно им ноги к полу прибить, – предложил он.
– В любом случае пока сойдет и так, – сказал Сильверфиш. – Теперь рисуем сцену, где ты спасаешь девушку. Где она? Я точно велел ей прийти сюда. Почему ее нет? Почему никто никогда не делает так, как я им говорю?
Рукоятор вытащил изо рта бычок.
– Она рисуется в «Атважном Искателе Приключениев» на той стороне холма, – сообщил он.
– Но его же еще вчера должны были закончить! – возопил Сильверфиш.
– Пленка взорвалась, – объяснил рукоятор.
– Проклятье! Ну ладно, сделаем пока следующую битву. Ей не обязательно при этом присутствовать, – недовольно сказал Сильверфиш. – Так, друзья мои. Рисуем сцену, в которой Виктор сражается с кошмарным Балгрогом.
– А что такое Балгрог? – спросил Виктор.
Дружеская, но очень тяжелая рука похлопала его по плечу.
– Это такое традиционное злобное чудище, а на самом деле – крашенный зеленым Морри с приклеенными крыльями, – объяснил Скала. – Пойду помогу ему с покраской.
Он уковылял прочь.
Похоже, пока что Виктор никому был не нужен.
Он воткнул свой нелепый меч в песок, убрел в сторонку и отыскал клочок тени под чахлыми оливковыми деревцами. Здесь тоже были валуны. Виктор осторожно по ним постучал. Они, похоже, живыми не были.
В земле нашлась прохладная впадинка, которая была почти уютной по раскаленным меркам Голывудского холма.
Откуда-то даже задувал ветерок. Прислонившись к валунам, Виктор ощутил, что от них веет холодом. «Под землей, наверное, много пещер», – подумал он.
…а далеко оттуда, в Незримом Университете, в продуваемом сквозняками, украшенном множеством колонн коридоре, одно маленькое устройство, на которое уже много лет никто не обращал никакого внимание, вдруг начало издавать шум…
Так вот какой он, Голывуд. На экране он смотрится совсем иначе. Судя по всему, движущиеся картинки требуют постоянного ожидания, а еще, если он верно все понимает, перескоков во времени. События происходят раньше тех, позже которых происходят. Чудовища – это всего лишь облитый зеленой краской Морри с приклеенными крыльями. И ничего реально реального.
Как ни странно, это захватывало.
– Как же мне это надоело, – сказал кто-то рядом с ним.
Виктор поднял взгляд. По другой тропинке к нему подошла девушка. Ее лицо, покрытое бледным гримом, раскраснелось от нагрузки, волосы нелепыми кудряшками спадали на глаза, а одета она была в платье, которое, пусть и явно сшитое по фигуре, предназначалось для девочки, которая была лет на десять младше и очень любила кружавчики.
Девушка была весьма привлекательна, хотя в глаза это бросалось не сразу.
– И знаешь, что они говорят, если им пожаловаться? – требовательно спросила она. На самом деле этот вопрос предназначался не Виктору. Просто у него была свободная пара ушей.
– Даже не представляю, – вежливо ответил он.
– Они говорят: «Есть целая куча других людей, которые только и ждут шанса попасть в движущиеся картинки». Вот что они говорят.
Она прислонилась к узловатому деревцу и начала обмахиваться соломенной шляпкой.
– И здесь слишком жарко, – пожаловалась она. – А мне еще нужно рисоваться в дурацкой однокатушечной картинке у Сильверфиша, который понятия не имеет, что делает. С каким-то мальчишкой, у которого наверняка несет изо рта, в волосах запуталась солома, а на лбу хоть скатерть расстилай.
– И с троллями, – спокойно добавил Виктор.
– О боги. Что, с Морри и Галенитом?
– Да. Только Галенит теперь зовет себя Скалой.
– А я думала, он Кремнем хотел назваться.
– «Скала» ему нравится больше.
Из-за камней донеслось тоскливое блеяние Сильверфиша, который вопрошал, куда это все подевались, когда они ему нужны. Девушка закатила глаза.
– О боги. И ради этого я пропускаю обед?
– Ты всегда успеешь поесть его у меня со лба, – сказал Виктор и поднялся.
Он с удовлетворением ощутил затылком ее задумчивый взгляд, вернулся за мечом и сделал несколько пробных взмахов, вложив в них больше силы, чем требовалось.
– Ты ведь тот парень с улицы, да? – спросила она.
– Именно. А ты – та девушка, которую должны были рисовать, – сказал Виктор. – Смотрю, разрисовали тебя изрядно.
Она с любопытством посмотрела на него.
– Как ты смог так быстро найти работу? Большинству приходится неделями дожидаться шанса.
– Я всегда говорил: шансы нужно не ждать, а ловить, – сказал Виктор.
– Но как…
Но Виктор уже беззаботно убрел прочь. Девушка потащилась за ним, все еще капризно надувая губы.
– А‑а, – саркастически протянул Сильверфиш, поднимая взгляд. – Ну надо же. Все на месте. Ну хорошо. Начнем с того места, где он находит ее привязанной к шесту. Вот что делаешь ты, – сказал он Виктору, – отвязываешь ее, оттаскиваешь в сторону и дерешься с Балгрогом, а ты, – он ткнул пальцем в девушку, – ты… ты… ты просто следуешь за ним и выглядишь такой… такой спасенной, как только можешь, поняла?
– Это у меня хорошо получается, – обреченно ответила она.
– Нет, нет, нет, – сказал Достабль и обхватил голову руками. – Только не снова то же самое!
– Разве ты не этого хотел? – поинтересовался Сильверфиш. – Не драк и спасений?
– Должно быть что-то еще! – воскликнул Достабль.
– Например? – требовательно спросил Сильверфиш.
– Ну, я не знаю. Пыпыщ. Вжух. Старое доброе э‑ге-гей.
– Смешные звуки? У нас немые картинки.
– Все делают клики про то, как люди бегают, дерутся и падают, – сказал Достабль. – Должно быть что-то еще. Я смотрел, что вы тут рисуете, и, по мне, так оно все какое-то одинаковое.
– А по мне, так все сосиски какие-то одинаковые, – буркнул Сильверфиш.
– Но они-то и должны быть одинаковыми! Народ этого и ждет!
– Так я и даю ему то, что он ждет, – сказал Сильверфиш. – Люди ожидают увидеть еще больше того, что они ожидают увидеть. Битвы и погони и все такое прочее…
– Прошу прощения, господин Сильверфиш, – позвал его рукоятор, перекрикивая сердитый галдеж бесов.
– Что такое? – рявкнул Достабль.
– Прошу прощения, господин Достабль, но через четверть часа мне их кормить надо.
Достабль застонал.
Впоследствии Виктор никак не мог припомнить, что именно произошло в следующие несколько минут. Так оно обычно и бывает. Мгновения, резко меняющие вашу жизнь, наступают внезапно – как те, когда вы умираете.
Он точно помнил, что было еще одно условное сражение – с Морри при участии того, что могло бы стать устрашающим кнутом, если бы тролль без конца не запутывался в нем ногами. А когда кошмарный Балгрог был повержен и скрылся из виду, корча страшные рожи и придерживая крылья одной рукой, Виктор повернулся и перерезал веревки, которыми привязали к шесту девушку, и как раз должен был резко утащить ее вправо, как вдруг…
…послышался шепот.
В нем не было слов, но было что-то, являвшееся их сутью, проникавшее сквозь уши Виктора прямиком в его хребет, не тратя времени на остановку в мозгу.
Он заглянул в глаза девушки, гадая, слышит ли она то же самое.
А откуда-то издалека слова все-таки доносились. Сильверфиш говорил: «Ну давай, пошевеливайся, что ты так на нее уставился?», а рукоятор говорил: «Они от рук отбиваются, если их вовремя не покормить», а Достабль голосом, свистящим, точно брошенный нож, говорил: «Не смей прекращать крутить ручку».
