Катя Кожевникова
Лютня и Роза
– А вы сегодня были днем на площади во время королевского заявления? Мне казалось, что в толпе мелькнули цветные костюмы, но я точно не знаю…
Трубадур не реагирует, даже не поворачивается на голос.
– Алан, ты так и будешь молчать?
– Или что? Начнешь мне приказывать? Отправишь в тюрьму? – Взрывается он.
– Ну что за ересь!
– А выдавать себя за другого человека и врать другу – это не ересь?
– Значит, ты меня сегодня видел все же? – Нервно дергает свой плащ принцесса.
– Вас все видели, Ваше Высочество, – фыркает Алан, отворачиваясь обратно к дровам.
– Давай отойдем и поговорим с глазу на глаз, пожалуйста! Просто выслушай…
– Ладно, – с явным раздражением, но уже без злобы соглашается трубадур.
Через редкие пролесок они прошли к берегу небольшой реки и сели на ствол поваленного дерева. Древесная кора была теплой и шершавой, в воде отражался догорающий закат, в кустах робко начинал запевать соловей.
– Алан, меня отпускали одну гулять в город только при условии, что я не буду раскрывать свое настоящее происхождение. А про то, что я из знати, тебе было известно.
– И ты собиралась вечно скрывать, что ты – принцесса Рослин? Думала, что это никогда не вскроется? Или планировала быстро завершить нашу дружбу после помолвки и свадьбы, чтобы избавиться от неудобного общения?
– Нет! Я вообще не знала ничего про планы отца.
– Ну, конечно. Поздравляю с помолвкой. – Бесцветным сухим голосом отвечает трубадур.
– Ты мне больше не веришь?
– А почему должен? Или тебя нельзя обвинить во лжи?
– Прости! Я не хотела тебя обидеть, правда! Таковы правила безопасности…
– Опять старая песня. Правила, запреты, рамки. А я-то думал…
– Что?
– Что мы не совсем чужие люди, и что дружба для тебя когда-нибудь станет нужнее правил. Уже не важно, забудь.
– Да что вообще изменилось? – Раздраженно раскачивается Рослин. – Какая разница, королевская я фрейлина, или принцесса? Тебе что, это мешает общаться?
– С фрейлиной было бы проще.
– Что именно проще.
Алан задумчиво смотрит на воду, долго молчит. А потом спрыгивает с него, начинает расхаживать кругами у ствола.
– Мы сворачиваем лагерь и собираемся утром уезжать в другой город. Во время гуляний за счет короны пришлют много придворных музыкантов, для наших небольших концертов места не останется. Все эти недели, что мы дружим, я имел наглость питать надежду, что ты захочешь бросить свою жизнь, на которую постоянно жалуешься. И уедешь с нами. Понятно, что никто из аристократов не бросает своих теплых комнат и набитых сундуков… Но ты от них вроде отличалась. Мало ли…
– Ты предлагаешь мне уехать с вами? Но почему? Разве тебе есть дело до того, какие у меня проблемы, и вообще… – Рослин тоже слезает со ствола и останавливает друга.
– Есть дело. Да, предложил бы. Фрейлине. Но не принцессе.
– Почему?
– Потому что за организацию побега принцессы можно со свистом отправиться на виселицу.
– Алан, да не будь же ты таким ослом! – Он удивленно вздрагивает, впервые услышав от Рослин ругательство. – Мне все равно, что весь мир считает меня принцессой, скованной кучей правил. Для тебя я всегда – Роуз. Просто Роуз… – Принцесса хватает друга за плечи и встряхивает, глядя ему прямо в глаза. Он явно сильнее и выше, поэтому он даже с места не сдвигается.
– Да если бы что-то понимала… – Начинает ворчать Алан, поднимая руки, чтобы оттолкнуть девушку. Но вместо этого резко притягивает ее к себе и мягко прижимается к губам. Поцелуй получается робким и нерешительным. Но принцесса неожиданно отвечает на него, не позволяя отстраниться. Алан прерывает поцелуй первым и прижимается горячим лбом ко лбу Рослин.
– Извини, Роуз…
– Я хочу сбежать с вами. На край света. Как можно дальше отсюда.
– В тебе говорят эмоции…
– Разве не это ты предлагал?
– Конечно, но сама ли ты приняла это решение? Или опять пошла на поводу? А уже завтра утром передумаешь?
– Нет!
– Ох… Алан вздыхает, переводит взгляд вдаль. – Пошли к отцу.
– Только не к отцу! Он будет в ярости, особенно после того, как объявил о помолвках…
– Спокойно! Я говорю о своем, – смеется Алан, целует Рослин в щеку и быстро ведет по тропинке обратно к лагерю.
12.
– Вы оба еще наивные дети и очень мало знаете о жизни.
– То есть ты запрещаешь? Но ведь именно вы учили меня, что важнее всего – свобода выбора!
– Алан, этот шаг повлияет не только на твою жизнь!
Алан спорит с родителями в их просторном и душном шатре, Рослин скромно прячется за его плечом. Лица присутствующих освещает только пара свечей, их пламя дрожит, из-за чего атмосфера становится еще более напряженной и зловещей.
– Я сам отвечу за свои решения, если нас будут преследовать.
– Головой? Жизнью?
– Да, жизнью. – Твердо стоит на своем младший трубадур.
– Ты правда считаешь себя достаточно взрослым, чтобы решать такое? – Злится Роберт.
– Мы не выбираем, кого любить, но зато выбираем, что делать со своей жизнью. Я уже с обоими пунктами определился.
– Вот самонадеянный осел…
– Роберт, но он по-своему прав. Вспомни нас в восемнадцать лет, мы также сбегали с бродячим фургоном от недовольных родителей, – Вступается за сына Иллин, глава музыкантов беззлобно фыркает. – И план побега принцессы звучит неплохо…
– А еще идея всех нас поймать и казнить может показать королю неплохой.
– Нет, ответственность буду нести только я, – упорствует Алан.
– Не ты, а я, это же я сбегаю, – встревает принцесса, но от нее все только отмахиваются.
– Отец, я не отступлюсь. Мы спорим уже пару часов, но ты меня не переубедишь даже за всю ночь.
– Черт возьми вас обоих… – Вздыхает старший музыкант. Илин, помоги найти вещи. Алан, иди помогай собирать лагерь. Принцесса, останься ненадолго, обсудим важные моменты.
Алан с подозрением косится на отца, но не спорит, и они с матерью выходят из шатра. Убедившись, что они далеко отошли, Роберт предлагает принцессе сесть на стул.
– Послушай, Рослин, Роуз… не важно. Я не знаю, что тобой движет в принятии решения, но пожалуйста, не надо разбивать сыну сердце. Не внушай ему ложные надежды, если ты передумаешь на полпути.
– Сэр Роберт, – смущенно сбивается принцесса. – Я не струшу! Я же обещала. Я утром приду и уеду с фургоном.
– Даже если так, ты многого не знаешь о взрослой жизни, девочка. О труде, лишениях, отсутствии крыши над головой. О том, что не всегда хватает денег и еды, бывает холодно и сыро, и негде спрятаться. Мы привычны к этому, но ты – изнеженная принцесса.
– Я научусь всему, я буду не хуже вас! Алан мне поможет освоиться, а я привыкну.
– А если не привыкнешь? Если однажды тебе надоест терпеть неудобства и отсутствие золотых тарелок, и ты захочешь вернуться?
– Мне некуда будет вернуться. И я не захочу. – Принцесса отвечает музыканту прямым и открытым взглядом.
– Откуда столько уверенности? Ты сама приняла решение, или он тебя поцелуями быстро убедил? Тебя сподвигли чувства и вспыхнувшая влюбленность! Но завтра ты можешь понять, что жизнь – это не романтичная песня, все в разы сложнее. Ты можешь жить иллюзиями, представлять себе все иначе, а потом разочароваться и в путешествиях, и в Алане. И разбить ему сердце своими обидами, претензиями, недоверием и желанием вернуться к жизни во дворце.
– Не только влюбленность!
– Тогда что?
– Здесь и рядом с ним я наконец почувствовала себя счастливой и свободной от кучи правил! Ко мне относились, как к человеку, а не предмету для торга, который можно подороже выдать замуж. Он ценил меня не за то, что я принцесса, а за то, какой я человек. И он уговорил меня петь на сцене! И там меня тоже все слушали, слушали впервые не потому, что я принцесса, а потому что что-то представляю из себя без всяких титулов! – Принцесса утирает рукавом гневную слезу.
– Ну, хорошо, допустим. Ты хочешь найти себя и доказать все вокруг, что ты – не пустое место и без титула. Но не боишься ли ты, что ты будешь ему интересна только сейчас?
– Что это значит?
– Ну… парню явно кружит голову запретная влюбленность в аристократку, таинственность, необычность. И прочие приключения, о которых так любят слагать песни и сочинять сказки. Влюбленная принцесса сбежала с трубадуром – каков сюжет! Но сбежав с нами, ты перестанешь быть принцессой, а станешь просто… Роуз, бродячей певицей из фургона музыкантов. И сразу история перестанет быть такой душещипательной и красивой. Не боишься, что он остынет и потеряет интерес к вашей любви?
– Как любовь может умереть от такой мелочи?
– Это не мелочь. Ты, по факту, станешь другим человеком. Ты уверена, что он любит тебя, как человека, а не как таинственную-незнакомку-из-аристократии? Или как принцессу Рослин?
– Я не знаю… – запинается принцесса и ненадолго задумывается. – Но я и не узнаю, пока не сделаю этот шаг, так?
– Так, – сощуривается Роберт. – Но перенесешь ли ты, если вдруг вы разлюбите друг друга? Как дальше будете жить рядом и работать вместе?
– Возможно, тогда мне придется снова сбежать куда-нибудь, но уже от трубадура.
Роберт неожиданно громко смеется в ответ на последнюю реплику.
– Находчивая. Не пропадешь… Ладно, иди собирайся, пусть этот самоуверенный Алан тебя проводит, все-таки уже ночь.
Алан тревожно смотрит на принцессу и отца, когда они выходят из шатра. Принцесса подходит и ободряюще трогает его за локоть. Иллин передает им небольшой кулек с вещами. Музыканты прощаются с принцессой, когда на самой высокой башне замка вдруг раздается колокольный звон.
– Тревогу бьют, – оборачиваются все к замку.
13.
Принцесса в сопровождении трубадура добралась до замка очень быстро и незаметными улочками несмотря на то, что по городу усиленно начала патрулировать стража.
По возвращению домой был ожидаемый скандал. Король и старшая сестра вообще не появились, отложив разговор до завтра. Вместо них Рослин распекали нянечки и один из учителей-воспитателей. Мол, семья испугалась, где может быть принцесса так поздно, вне дома? Зачем так волновать короля, когда он столько делает для дочерей? Какая черная неблагодарность! С завтрашнего дня он наверняка запретит принцессе любые прогулки в город, а сегодня просто приказал запереть ее в комнате. Рослин что-то лепетала в оправдание, но ее не слушали, с грохотом заперев дверь в комнату на замок.
Да сколько же сложностей! Неужели здесь вообще никто ничего не хочет слышать! С другой стороны, нарываться не стоило…
Рослин несколько раз дергает запертую дверь, обходит комнату и прижимается к стеклу большого окна. Всего лишь четвертый этаж, решетки нет, не так уж и страшно.
Принцесса зажигает одну из свеч на столе и затыкает замочную скважину бумажкой – чтобы слуги-доносчики ничего подозрительного не заметили. Она начинает писать ехидное и обиженное письмо королю, не сдерживая никаких эмоций.
