Терентiй Травнiкъ
Домашнее задание. Современная публицистика
Первоиюньское слово ко Дню защиты детей
Видимо, ещё в юности большинство из нас покинуло Царство Небесное и всю свою жизнь проводит вне Его. Так что же было в детстве такое, чего всем нам, взрослым, теперь не хватает? А было ожидание будущего, была любознательность! Было искренним восприятие бытия, и желания были искренними, и доверие к жизни было, и способность к изумлению, да ещё – много сердца и совсем не много ума, а значит, было настоящее, безусловное счастье.
Жизнь осталась прежней, но изменились мы – просто стали взрослыми… Но, возрастая, мы не вызрели, потому как первым условием зрелости является возврат к детскому мировосприятию, но с учётом жизненного опыта. Голубиная простота, опирающаяся на мудрость змия, есть условие для нас, взрослых, к возврату в Царство Небесное, но прежде нам вновь предстоит стать и навсегда остаться детьми, ибо и цветы, и птицы, о которых говорит Господь, ведут себя как дети. Как это определяется? Да просто: они живут – и всё. Но человек – иной: ему необходимо покинуть детство, повзрослеть, готовясь к зрелости, а далее созреть, то есть стать зрелым. Это происходит, когда удивительнейшим образом в его душе объединятся мудрость и наивность, вера и сомнение, предприимчивость и кротость, мастерство и неискушённость, основательность и лёгкость, смелость и осторожность, честолюбие и скромность, решительность и сдержанность, озорство и совестливость, требовательность и терпеливость. А всё это вместе и есть любовь – сила, при которой, казалось бы, несовместимые вещи, соединяясь, взаимно дополняют друг друга, показывая тем самым нескончаемую мудрость дела рук Божиих.
Эта детская фотография…
Однажды в своих стихах мой друг, поэт и переводчик Вадим Николаев, так написал о ней: «Эта детская фотография вызывает странную грусть». Вообще-то у меня много детских фотографий, и все на удивление необычные: словно кто-то серьёзный хотел, чтобы всё именно так и получилось. Отец любил снимать, и потому, несмотря на то, что в те годы это было не так легко, как сегодня, снимки регулярно пополняли простенькие семейные фотоальбомы. Фотографии разные: есть такие, что мне нравятся, есть и те, что не очень, и дело не в качестве самой фотографии – просто бывает, нахожу в них что—то тревожное, отстранённое, как бы не моё. Удивительно, но хорошо помню, как отец снимал. Глядя на фотокарточку, нередко вижу папу, стоящего за её краями с фотоаппаратом в руках и дающего советы, как лучше сесть или встать. Но это пришло позже, ибо во дни моего младенчества меня это абсолютно не касалось.
Не знаю, как оно получилось, но есть среди прочих одна фотография, на которую я смотрю в самые непростые для меня дни, смотрю, когда мне, что называется, совсем невмоготу, совсем лихо. Однажды, взглянув на эту фотографию, мама мне рассказала, что как-то раз она оставила меня в садике на продлёнку и, немного отойдя, вдруг увидела, как я подбежал к забору, прижался к решётке и смотрел ей вслед молча, долго и внимательно, смотрел именно так, как на этой фотографии. И тогда она вернулась и просто взяла меня с собой на дежурство. И это было счастьем, запомнившимся на всю жизнь. На фотографии мне года три, и кажется, что в тот момент я гляжу не столько на фотографа, сколько на весь мир сразу. Где-то там в самой глубине своего сердца я так и остался ребёнком, со вниманием и осторожностью вглядывающимся в этот мир. Когда же я, устало и обречённо, смотрю на этого мальчика, то слышу, как он тихо-тихо, как-то совсем не по-детски сдерживая слезы, говорит мне: «А ведь я родился не для того, чтобы ты вёл себя так, как ты это делаешь сейчас. Ты вырос, а теперь предаёшь меня, не желая жить дальше. Не бросай меня, не предавай, прошу тебя… Выдержи всё, что с тобою происходит, и дай мне… дай, пожалуйста, дожить эту жизнь до конца».
Это разговор с самим собой, со своим внутренним ребёнком всегда пронзителен и до невозможного беспощаден. Каким-то образом этот человечек вызывает во мне невыносимые муки совести, и я понимаю, что не могу, не имею никакого права, относиться халатно к себе, своему здоровью и делам, лишать естественного и простого счастья этого мальчугана, с такой надеждою пришедшего в этот мир, чтобы жить. И тогда я даю ему слово, что постараюсь… Нет, обязательно поступлю так, как он этого от меня просит, и живу, живу, живу дальше…
Я был когда-то маленьким,
теперь я стал большим,
но только этот маленький
во мне остался жить…
Плохо человеку быть одному
То, что в юности для нас романтично, с годами начинает видеться безобразным и отвратительным, и речь прежде всего идёт об одиночестве, которое со временем позволяет нам не просто существовать в наших же собственных пороках, дурных мыслях и действиях, но и укрепляет нас в естественности происходящего, и этим как бы оправдывает. Известно, что большинство наших положительных действий направлены на близкого нам человека. Именно его присутствие и меняет нас в лучшую сторону. С годами все мы становимся такими, какими нас создавали детское здоровье, воспитание, отроческие привычки, образование и юношеское общение. Все это является формой для отливки последующего характера нашей личности. Потому мы такие и разные, что у каждого были свои условия роста и становления, свои психозы и своя степень неврастении.
Было бы неправильным требовать от всякого встреченного нами взрослого человека не свойственных ему качеств лишь потому, что лично для нас запрашиваемое естественно. Видимо, были на то причины, исходя из которых он не смог или не сумел получить в ранние годы своей жизни то, что имеем мы. Он такой, каким его сделала форма юных лет. Видимо, поэтому так сложно найти собеседника, соратника, будучи взрослыми, а о личной жизни и говорить не приходится: благополучие таковой – редчайшая удача, и всему своё время. Юность, имея известный запас психологической прочности, позволяет менее болезненно обтачивать психику и довольно-таки быстро, благодаря переключению внимания, излечивает мелкие душевные раны. Взрослым же людям устанавливать отношения между собой непросто: это всё равно, что пытаться надеть левый ботинок на правую ногу со связанными руками – всё будет казаться неудобным. Поэтому встретить действительно близкого человека после сорока лет – это настоящая удача и подлинная радость: именно встретить, а не пытаться изменить всякого встречного под себя или же меняться ради этого самому. Пожалуй, этим в первую очередь и объясняется большое количество одиноких среди тех, кому за сорок, что касается и мужчин, и женщин, а с годами это количество только растёт.
Но человеку нельзя быть одному, это неправильно, это приводит к искажениям в развитии его психики, его природы. Господь посылает нам встречи, и надо беречь всякого, кто вам хотя бы немного, но близок. Никогда не разбрасывайтесь людьми, дорожите ими: с возрастом это проще – как никак есть житейская мудрость. Не уходите по всякому пустяку, держите себя в руках, умейте просить прощения, проявляйте терпение и не хлопайте дверьми, проявляя тем самым собственную глупость и недалёкость. Прав был Омар Хайям, когда говорил, что неверно быть с кем попало, но быть одному во много раз хуже, ведь это противоестественно. Будьте прежде всего рядом с теми, с кем давно знакомы, не оставляйте тех, к кому испытываете тепло и влечение, и тех, кто к вам добр и внимателен. И если вдруг повстречаете после пятидесяти лет человека, который вам близок по духу, то сделайте все, чтобы быть с ним до конца жизни: такие встречи всегда не случайны.
Когда лучшее – не враг хорошего
Всякий хороший врач, имеющий достаточный опыт, может лечить больного,
и только мастер знает, как жить и не болеть, и учит этому человека.
Всякий хороший священник живёт по уставу,
и только мастер живёт по любви.
Всякий хороший учитель учит человека знанию,
и только мастер учит его умению правильно учиться.
Всякий хороший судья поступает по закону,
и только мастер поступает по совести.
Всякий хороший политик способен уладить споры и конфликты,
и только мастер их не допускает.
Всякий хороший чиновник знает своё дело,
и только мастер служит людям своим делом.
Всякий хороший воин может отразить нападение,
и только мастер не позволяет на него нападать.
Всякий хороший банкир стабилен,
и только у мастера стабилен его клиент.
Всякий хороший художник создаёт
достойное творение,
и только мастер может менять созданным нашу жизнь и влиять на неё.
Всякий хороший работник делает всё, как для себя,
и только мастер сделает лучше, чем для себя.
Всякий хороший крестьянин кормит
прежде всего себя,
и только мастер кормит всех.
Всякий хороший торговец умеет
выгодно продать товар,
и только мастер может снизить на него цену.
Всякий нормальный мужчина справедлив,
и только настоящий мужчина милосерден.
Всякая нормальная женщина добра,
и только настоящая женщина – женственна.
***
– Всякий хороший врач, имеющий достаточный опыт, может лечить больного,
и только мастер знает, как жить и не болеть, и учит этому человека.
– Всякий хороший священник живёт по уставу,
и только мастер живёт по любви.
– Всякий хороший учитель учит человека знанию,
и только мастер учит его умению правильно учиться.
– Всякий хороший судья поступает по закону,
и только мастер поступает по совести.
***
– Всякий хороший политик способен
уладить споры и конфликты,
и только мастер их не допускает.
– Всякий хороший чиновник знает своё дело,
и только мастер служит людям своим делом.
– Всякий хороший воин может отразить нападение,
и только мастер не позволяет на него нападать.
– Всякий хороший банкир стабилен,
и только у мастера стабилен его клиент.
***
– Всякий хороший художник создает
достойное творение,
и только мастер может менять созданным нашу жизнь и влиять на неё.
– Всякий хороший работник делает всё, как для себя,
и только мастер сделает лучше, чем для себя.
– Всякий хороший крестьянин кормит
прежде всего себя,
и только мастер кормит всех.
– Всякий хороший торговец умеет
выгодно продать товар,
и только мастер может снизить на него цену.
***
– Всякий нормальный мужчина справедлив,
и только настоящий мужчина милосерден.
– Всякая нормальная женщина добра,
и только настоящая женщина – женственна.
Боль, но сказано
Поэзия, вне всякого сомнения, вырастает из боли, из надлома, из печали и тоски, из самых недр человеческой природы – немощной, слабой, но всюду ищущей утешения и всяко надеющейся на благо. Поэзия не взойдёт из уныния, но и не задержится в ветреной вольности: она появляется из бесконечно загадочного душевного поиска и смущения тех, кто пытается спастись собственным стихосложением. Даже те из великих, что высевали алмазными зёрнами строки стихотворной пахоты, восторгаясь всякой тварью, омытой девственными росами неземных рассветов, вышли из чудовищного мира душевного надлома и смятения. Таково неоспоримое условие поэтического искусства, а потому всякого, пишущего стихи, если и удастся ему покинуть блуждания, выйдя на тропу поэтической правильности, ждёт распятие, и если не людьми, то обстоятельствами, болезнью или горечью собственного миропонимания. Тем, кто пребывает в непрерывном восторге, нечего делать в поэзии, потому как они просто с нею не справятся: их одоподобная метаформа, зачастую лишённая всякого лиризма, отпугивает скорбящих, убогих, сирых: прежде всего тех, кто, как никто иной, нуждается в целительном слове. Притянутые к реальности и выставленные по случаю только лишь для оценки, их образы не звучат, краски не играют, а мыслям и сюжетам не хочется верить. Потому как всё в них, несмотря на отточенную рифмичность и ритмичность, надумано сочинителем, натаскано ради обретения сторонней похвалы и заведомо лишено очистительной силы страдания и душевной боли самого автора.
Ставь чаёк!
Есть у меня приятель, Джеймс Патрик, американец, сын очень обеспеченных родителей, но живёт он в России – живёт по-настоящему, а не просто приезжает время от времени. Я бы даже сказал, что живёт он по православному. Снимает комнатку, ходит в валенках и в телогрейке. Так было ещё с начала 90-х, да и по сей день мало что изменилось. А все потому, что любит он Россию, любит искренне, говорит, что у нас, мол, люди умеют своей жизнью делать стране историю, а у них, у американцев, все какое-то игровое, надуманное, пластиковое. Я не могу знать, как оно всё обстоит по другую сторону холма, а вот над словами «делают стране историю своей жизнью» задумывался нередко.
И действительно, как у нас получается жить именно так? Живём ведь очень непросто, постоянно создавая самим себе трудности, словно обойтись нам без этого невозможно. Вроде все и всё понимают, а наладить благополучное житие никак не получается: то самодержавие лютует, то разгорается революция, то давят нас репрессиями, то путают партийными разборками – вот и не складывается из-за всего этого наша жизнь. Но голь, как известно, на выдумки ох как хитра! Не буду сейчас много рассуждать о том, как народ выживал в гражданской войне и во времена тоталитарной чистки от инакомыслия, но то, что выстоял – это точно. Выжил и родил новое понимание жизни и отношений: гомосоветикус – человек советский! И оказался этот человек настолько глубоким и порядочным, что сама церковь стала воздерживаться от излишних комментариев.
Но вот пришла и очередная волна, теперь уже денежного миропонимания, и переместилась Россия-матушка на иную дорожку, направления которой никто не понимает и понимать не хочет, и где всё упирается только в деньги. И неизбежно возникает эдакий денежный тупик. Будь моя воля, я бы так и назвал улицу, ведущую к ЦБ России. Народ приуныл, да и богатые, те что поумнее, всплакнули. Не случайно время перехода и ускорения (непонятно чего) началось с показа сериала со схожим названием: «Богатые тоже плачут», а точнее – платят. Об этом как бы предупредили нас заранее сеньоры и доны из пока ещё Южной Америки…
Как—то, выступая в одной из московских школ, я решил спросить ребят: «Как надо жить, чтобы делать для страны историю?» Никто не ответил: все молчали… И вдруг один парень встал и произнёс такие слова: «Чтобы так жить, надо для начала иметь общее дело, общие цели, единую радость и печаль, чтобы они и определяли то, что каждый человек будет вкладывать, исходя из своих возможностей». Класс зашептался, зашевелился, стали предлагаться разные идеи… Ребята явно поняли что-то очень важное, а я смотрел на это оживление, а в голове крутились слова: нет, не перевелись ещё на земле русской… И вспоминался мой приятель Джеймс, точнее, Димитрий – так он просил к нему обращаться. Как же он был прав!
А когда оживление улеглось, одна девочка спросила, обращаясь ко мне: «А что об этом думаете вы?» Я молча достал деньги, все, что у меня были, положил их на стол и предложил взять их, но с условием: если кому-то они очень сейчас нужны. Никто не поднялся с места… И не потому, что деньги им были совсем не нужны.
Джеймс Патрик непременно сказал бы по этому поводу: «Это – Россия, Терентий! Ставь чаёк!»
Эти песни запевает молодёжь
Такого количества песен, призывающих к миру во всем мире, какое было написано в СССР, причём для исполнения на общегосударственном уровне, не было ни в одной стране. Не поленился и стал искать нечто подобное на Западе, нашёл – крохи. И пусть они, эти песни, замечательные, но это – именно крохи, потому как принадлежат не всей нации, а лишь отдельным исполнителям, проявивших таким образом свою порядочность и наличие совести: это «Boom!» группы «НSystem of a Down», песня «Russians» из дебютного альбома Стинга «The Dream of the Blue Turtles», выпущенного в 1985 году, в которой музыкант предостерегает от последствий холодной войны. К созданию этой композиции, как об этом говорил сам Стинг, его подтолкнул просмотр советских телепередач для детей, после чего возникло проявившееся в песне сомнение: любят ли русские своих детей? Позже в интервью Владимиру Познеру он признался, что через некоторое время, вновь увидев российские детские программы, удивился тому, сколько внимания, тепла и любви было вложено в них. И ответ для него стал очевиден. И конечно же, нельзя забыть легендарную песню Джона Леннона «Give Peace a Chance», которая была написана им во время знаменитой «постельной акции» (Bed-in For Peace) против войны во Вьетнаме. Но всё это – личностные проявления воли к миру. А теперь вспомним советские песни о мире: «Бухенвальдский набат» А. Соболева и В. Мурадели, «Пусть всегда будет солнце» А. Островского на слова Льва Ошанина, «Хотят ли русские войны» Э. Колмановского на стихи Е. Евтушенко (впервые исполненная в 1961 году М. Бернесом) и, конечно же, «Гимн демократической молодёжи», написанный А. Новиковым и Л. Ошаниным. И это далеко не всё, но главное здесь не количество, а то, что все они не просто песни, а своего рода общегосударственные, общенациональные лозунги, на которые ориентировались советские люди. Кто-то из людей известных сказал: «Как и о чем поют люди, так они и живут, и будут жить», – и это правильно. В Америке не поют о мире так, как в России: это не входит в планы «самой свободной и самой демократической» страны на земле – жить в мире. Будь это иначе, тогда об этом они бы и пели совсем по-другому.
Меньше, чем на шаг
Сегодня, как никогда, человечество стоит перед необходимостью решения нравственных задач. Именно нравственность и есть тот спасительный шаг от реальной гибели всех и всего сразу. Очевидно, что достижения научно-технического прогресса ставят людей перед выбором между жизнью и смертью. Каждое новое поколение просто не успевает постигать все премудрости ускорившейся цивилизации, оставаясь в рамках обыкновенности. Именно интеграция и ничто другое ведёт человечество к гибели, создавая условия, когда буквально одним мановением можно стереть с лица земли всё и сразу. И это действительно смертельная опасность, которая никогда не была настолько близка от каждого из нас.
Современный профурыканизм
Удивительно, насколько быстро искромсал навалившийся из-за бугра капитализм мою страну. Как нелепо смотрятся сегодня и парад, и всякое движение памяти на фоне постоянного почти наплевательского отношения к пожилым людям, среди которых ещё остались и фронтовики. К чему этот пафос, эти траты сил и средств на мероприятия, когда уже в корне, в самой своей сути Россия почти потеряла то, ради чего воевали наши отцы и деды. Как-то странно видеть русского человека, теряющего совесть, но вожделенно сжимающего в руке замусоленную пачку денег, точнее пачечку. Нет, я никого не обвиняю и не осуждаю, а просто люблю Родину, люблю свой народ и мне, живущему здесь, совершенно не безразлична память о тех, кто сделал все возможное для того, чтобы я жил, и жил хорошо. Конечно же, память осталась, но только вот реализовывается она как-то мелко, почти воровато, и в основном на то, что в конечном счёте оказывается в остатке. Мне нечего сказать о развитом социализме, вся развитость которого была направлена на околпачивание самого обычного человека, но то, что выкинул в России капитализм, не лезет ни в какие ворота. Страна с огромнейшим потенциалом, не пройдя фазу реализации, превращается в уставшего, но при этом крайне самонадеянного, ворчливо-болтливого импотента, потерявшего себя на просторах бытия. Есть хорошее слово – иностранщина: так обычно в СССР называли всю импортную второсортицу. Сегодня вполне цивильный вещизм победил шмотьё, превратив среднестатистического неуча во вполне видного человека. А вот с иностранщиной дело обстоит куда хуже. Поднабравшись опыта, она пролезла в мозги и крепко в них обосновалась, заставляя россиян подражать якобы цивильному западу. И все было бы ничего, но только вот не к лицу оказалось нам всё ихнее. Не сходится решение с ответом в самом главном месте – в душе. А потому и не лежит, не сидит и не стоит душенька среднестатистического россиянина, а только мыкается, мается, да выпендривается по любому случаю перед своими же.
***
Человек, если он и единица, то тогда уж измерения и, конечно же, счастья. А счастье измеряется людьми. Есть люди, которые сделают все, чтобы добиться поставленной ими цели. Удивительно, но зачастую цели у таких людей скучные и маловажные. Те же, кто ставит перед собой действительно большие задачи, всегда считается с интересами обыкновенных, самых простых людей. Исходя из этого, вполне допустимо утверждать, что, вопреки расхожему мнению, геополитическое мышление – одно из самых ущербных.
