Неудобный класс. Политическая социология крестьянства в развивающемся обществе: Россия, 1910–1925 – Теодор Шанин

Интересный музейный экспонат – книга 1972 года о российском крестьянстве недавно скончавшегося автора. Несмотря на столь почтенный возраст книга интересная, пусть и не столько своим содержанием, сколько ореолом. Я мало знаком с социологией, поэтому все еще удивляюсь количеству таблиц и жонглированию статистическими терминами. Для стороннего наблюдателя вся эта игра с цифрами выглядит несколько поверхностной, когда автор не очень знает – по какой методике собирались данные, насколько они сопоставимы во времени и пространстве, но все равно пытается на их основе делать далеко идущие выводы. Похожее засилье математического аппарата было в «Логике насилия в гражданской войне» , и с тем же несколько обескураживающим результатом. Однако Шанин аккуратен в работе с источниками, он предупреждает читателя, что все это жонглирование историческими данными, собранными земствами до революции и советскими органами в 20-е – лишь иллюстрация для его понимание крестьянства в России, и не только в России. Мол, это такая инертная среда, которую все радикальные высокие модернисты (воспользуемся термином Скотта ) желали уничтожить, разложить рынком или прогрессом (или и тем, и другим), а она все не желала этого делать, самовосстанавливалась и самовозрождалась из пепла. Собственно, это весь посыл книги – ни развитие капитализма, ни столыпинские реформы, ни раздел земли после революции, ни экономическая борьба с кулаками в 20-е (до коллективизации) не дали какого-либо результата, все равно российское крестьянство оставалось довольно эгалитарной массой, составлявшей 80 и более процентов населения страны. Далее автор расширяет свой термин, обвиняя в свою очередь ученых XIX и первой трети XX в подтасовке фактов, вернее – в желании увидеть то, чего не было, а именно расслоение крестьян под воздействием модерна. Не было кулаков, не было фермеров, все это оптические иллюзии разных модернистов. Любопытный тезис, хотя бы своими последствиями. После перестройки принято говорить, что советская власть уничтожила крепких хозяев, который могли, якобы, создать мощное общенациональное сельское хозяйство, а по Шанину их не существовало, все чуточку более успешные земледельцы были лишь флуктуацией, на гребне волны, с которой они скоро бы свалились, как это было с другими хозяйствами, отмеченными как зажиточные в обследованиях конца XIX века, но ставшими средними или исчезнувшими к концу 20-х. Шанин называет это циклической мобильностью – отелился от родителей, улучшил свое положение, стал жить побогаче, обеднел, хороший урожай – улучшил положение, плохой – обеднел. И так все время, не было кулаков-то! Никаких крепких хозяев. Думаю, что Шанин и сам стал жертвой оптики, впав в ошибку, которую приписывал другим. Здесь мне видится чистая телеология, фактический материал подгоняется под заданную концепцию. Раз крестьянство – самодостаточная масса, противостоящая прогрессу, то тенденции по разложению массы надо приуменьшать. Поэтому интереснее было читать не выводы из таблиц и графиков, а про отечественных ученых того времени. О земствах и ЦСУ, о потрясающей работе, о проектах и мыслях. В 20-е у нас было интересно, хотя и кратко, как обычно. И речь не только о хрестоматийном уже Чаянове, но и Хрящевой с Лариным. И вечный вопрос – могло ли быть по-другому, без радикального упрощения в 30-е.Книга переведена с английского, переведена хорошо, без заметных огрехов. Тем забавнее встретить такое – на странице 48 переводчик пишет: «сами пусть будем недоедать, но экспорт обеспечим». Здравствуй, господин двойной перевод, вашим предком явно была приписываемая Вышнеградскому фраза «недоедим, но вывезем».