Татьяна Вячеславовна Иванько
Байкал. Книга 5

Глава 3. Что есть время? Что есть сущность и суть?..

Я не считала время, что мне было его считать, если ни мне, ни моему милому не грозила старость, и если у меня нет детей, которые бы росли и взрослели. Поэтому я не чувствовала время, не то что не считала его. Я научилась разбираться в нём, как сказал Ар, вспоминала то, что сама открыла когда-то раньше – что сутки состоят из двадцати четырёх частей, который Арик называл часами, а каждый час из шестидесяти минут. А из чего состоит каждая минута?.. Когда я спросила его об этом, он засмеялся и сказал:

– Я понял это случайно, когда нашёл твои вычисления. Как ты дошла до того, что в минуту сердце ударяет шестьдесят раз, я не знаю, но это открыла ты. Неужели не помнишь? – он улыбнулся, качая головой, в глаза проник солнечный свет, и они стали ещё голубее и прозрачнее, чем всегда. – Удивительно…

Огнь протянул руку к моему лицу и убрал спустившуюся прядь волос за ухо, погладив кончиками пальцев мою кожу. Каждое его прикосновение это наслаждение и счастье, что трогает сердце, заставляя его быстрее бежать и задыхаться. Каждое. И каждый его взгляд на меня. Я так скучала без него и всего этого: без его ласк и прикосновений, его взгляда, его голоса, его объятий. Я так долго заставляла себя не думать, не желать встречи, что теперь, когда мы были вместе, и мне не надо, стыдясь своих мыслей и желаний, держаться за мужа, который не виноват в том, что Арий вошёл в моё сердце раньше его, что…

При каждой мысли, даже тени мысли об Эрике сердце моё сжималось грустью и стыдом. Я любила его, и люблю теперь, очень люблю, но… то было совсем иное. То, что я чувствую к Огню это что-то будто иного порядка, как полёт орла и бабочки…

Нет, я не помнила того, о чём Арик говорил теперь, но зато я как-то сразу всё поняла и все эти мелкие частички времени быстро сложились у меня в картину в голове. Теперь мне стало интересно, что же в каждой минуте минуты. Потому что пусть их тоже будет шестьдесят, для чего-то важны и такие малые толики времени и даже меньшие. Вот когда мы взлетели со двора нашего дома на Байкале, не хвати Арику этой самой крошечной доли минуты, и ком огня, брошенный Мировасором, попал бы в нас. Где бы мы оказались с ним тогда? Мне не хотелось даже думать об этом, потому что то, что Арик рассказывал о своей службе Вечной и о том, как Она зла на него и почему-то на меня, пугало не на шутку. Что такое Печать Бессмертия, я не могла понять, не могла вместить в свою голову, и, особенно, почему Арию именно это кажется самым страшным? Он объяснял и не один раз, всегда бледнея при этом. Он говорил, что бессмертие может быть карой, особенно, ежли силы Зла ополчаются против человека, как уже было с ним, когда его отпустили, но обрекли на страшные муки. И я не могла не спросить всё же:

– Ты позволил Диаволу… ну… ну, в общем… – мне не хотелось уточнять, и всё же этот вопрос мучил меня. – Почему Он не помог тебе?

– Я не просил Его, – сказал Арик, бледнея. – Не просил, чтобы Он помог, надо призвать Его, попросить. Но я не мог уже просить Его… Я не мог отдаться вполне, а это означало бы именно это. Потому я не раскрыл данных Им крыльев, когда мы с тобой бежали с Байкала. Только, когда они вдруг поднялись против тебя, я не мог сдержаться. На то Смерть и Её братец и рассчитывали. Чтобы все отвернулись от нас…

Но мы не страдали, оказавшись отторгнутыми от всех предвечных, мы были вместе теперь, и если что-то омрачало наши безоблачные ныне души, то только мысли об Эрике. Потому мы никогда не говорили о нём…

Арик вёл подсчёты времени и записывал, подсчитывал от того дня, как мы въехали в новый дом. Он построил его быстро, я не заметила как, хотя, кажется, помогала ему, участвовала, как могла, но, увы, могла немного. Ни носить брёвна, ни рубить, ни отёсывать. Даже обрубать сучки Арик не позволял, я только засовывала паклю в щели меж брёвен. Да после раскрасила стены и печь. А потому тем временем разбила огород.

С садом было сложнее: саженцы яблонь, груш, слив, хурмы и прочих деревьев, пришлось ещё добывать. И пока Огнь работал над строительством, я летала вниз по склонам к деревням, где набрала и саженцев, и семян и уже через несколько лет вокруг нашего дома вырос настоящий сад, пышный и приносящий плоды к нашему столу каждое лето и осень. Сколько лет на это ушло, я не заметила, но разве это важно? Были у нас и овцы, что сами бродили по склонам, и ни волки, ни барсы не трогали их, овцы в целости приходили на ночь, послушные Селенге-царице. И козы, тоже гулявшие бок о бок с овцами. Но коров и лошадей на этой высоте мы не держали, во-первых: тащить сюда таких больших животных было невозможно, а во-вторых: здесь лошади нам вовсе не были нужны, мы не пахали, корове же было негде пастись, луга здесь были слишком невелики и склоны круты и обрывисты.

Солнцем и воздухом был пронизан каждый наш день. Я не знаю, сколько времени мы были здесь, оглядываясь, я видела дом, сад, к озеру Арик сделал дорожку туда, хотя мы легко могли слетать туда, но иметь вот такую дорожку, почему-то казалось ему важным.

– Чтобы наш дом выглядел человеческим, а не божественным чертогом, – улыбнулся Арик, когда я спросила его об этом и, думая про себя, что же он ответит, то же, что думаю я, или нет. Он слово в слово произнёс вслух мою мысль. Так было не раз, когда я, думая о чём-то так или иначе, хотела услышать его мнение, желания или мысли, и они полностью совпадали с моими. Думается, и он поступал так же, потому что иногда, задавая мне какой-нибудь вопрос, он слушал мой ответ с улыбкой в глазах. Я даже спрашивала его:

– Что улыбаешься? Ты думал так же?

– Именно. Именно так. И даже теми же словами.

Здесь, в этих горах, был поистине рай. Нет, и сюда налетали холодные ветры, приносили снега, а дожди, бывало, лили по многу дней, когда тучи, зацепившись за вершины, висели над нами, выливая на наши головы весь запас влаги. Но зимой, когда приходили морозы, а бывали они очень суровыми, вся долина-чаша, и роща вокруг незамерзающего озера покрывалась инеем от его тепла, превращая наши окрестности в сказочное царство. Эта красота радовала нас из года год. А ещё со временем мы выяснили, что кроме прочего, вода в этом озере обладала целебной силой – животные приходили сюда израненные или больные, пили из него и уходили здоровыми и молодыми. Мы же купались в нем зимой и летом, ещё не зная об этом.

– Интересно, если налить этой воды в сосуды она не теряет свою силу?.. – размышлял Арик вслух, наблюдая за очередным рогастым бедолагой, уже исцелённым водой, фыркающим над гладью озера, отряхнувшимся и вдыхающим, чтобы двинуться вверх по склону бодрой рысью.

– Давай, исследуем, что нам стоит? – улыбнулась я.

…Верно, это было не так сложно, как оказалось, и странно, что прежде я занимался только свойствами вселенной, связанными с исчислениями и измерениями, но не тем, из чего она, эта вселенная, состоит, по сути, какие вещества составляют её. Что такое вода, что есть земля. В своё время я направлял в небо целые системы подзорных труб, но ни разу не подумал посмотреть теми же линзами не на звёзды, а себе под ноги.

– Ничего удивительного, – улыбнулась Аяя. – Это твой способ познания мира, но, думаю, способов этих неисчерпаемое количество.

Надо заметить, что после тех лет, что она провела рядом с Эриком, она многому научилась, надо отдать ему должное, он постарался с её образованием. И за прошедшие годы из девочки, которая задавала сотню вопросов в час обо всём на свете, и каждый ответ рождал в ней ещё сотню, девочки, которая видела только загадки, и ей надо было разгадывать на каждом шагу, и притом она не помнила ничего до своего появления в Кемете, а то была бездна знаний, которой её лишила Смерть, теперь она не была чистым и пустым листом. Ныне она уже превратилась в целую книгу со множеством разноцветных страниц, заполненных знаниями, до которых она была жадна, как и прежде, но уже не засыпала вопросами меня, она умела искать ответы. И самое важное, Аяя радовалась каждому дню жизни, а не грустила всякий миг, как это было когда-то, и вот это преображение точно было самым лучшим, что могло произойти. Смерть думала, что отнимает, и многое отняла, но с прежним Аяя потеряла и прежние печали.

И вот, учитывая эту мысль, что мир возможно исследовать неисчерпаемым числом способов, мы с Аяей занялись исследованием воды местного озера. Аяя ныряла ко дну, и сказала, что там бурлит множество горячих ключей, один из них со странным неприятным запахом, один чёрный и ещё один …

– Какой-то… красный. Сначала показалось, как кровь, но пригляделась – нет, на камнях – ржавчина. Думается, надо набрать из каждого источника воды в сосуды и разобраться, что в ней…

Так мы и поступили. К тому же, в путешествиях накупили книг, из которых теперь знали, что вещества, из которых состоит вселенная, возможно исследовать, отделить один от другого, и даже систематизировать.

О, я открыл новый мир. Вот так бывает, углубляешься во что-то, не слишком замечая всё остальное, но потом оказывается, что есть и другие глубины, куда не менее интересно заглянуть. Вот так мы и поняли, что в воде нашего озера содержится серебро, сера, соединенная с водородом, медь, ещё несколько солей разных металлов, и в том числе железо, оно и создавало ржавчину на камнях, возле которых выходила из глубины вода, насыщенная им. И по отдельности всё это было чудесно, а вместе вовсе создавало уникальный состав, который и был способен исцелять некоторые болезни. Но было в ней и что-то ещё.

– Думается мне, Ар, не только в веществах тут дело. То есть они словно… заряжены некой ещё силой. Не только той, которой обладают от своей природы, – сказала Аяя после того как мы проделали многое множество опытов, увозили воду в иные места и пробовали давать её больным, она исцеляла и на расстоянии. Но если смешать в такой же точно пропорции, как в нашем озере все эти вещества, того же результата не было. То есть в нашем озере или вокруг него было что-то ещё, что придавало особенность воде. А, возможно и здешней местности.

– Знаешь, когда я создавал свою «отмычку» для того, чтобы разрушить купол Смерти, растянутый надо мной, я натолкнулся на несколько дотоле неизведанных мною сил. Мне было недосуг исследовать их, потому что я был озабочен иным, я их использовал и едва не сгорел. Но то не был обычный огонь или тот, что Мировасор пускает из своих ладоней или я, тоже способный подпалить что-нибудь. Само пламя было белым и отливало всеми цветами радуги, но жгло не больно в первые мгновения, либо я просто не чувствовал боли, я горел, но не сгорал, птицы же сгорали в нём дотла… – я не стал упоминать и Кратоне и его гибели в том же огне. Я не хочу ни напоминать о её несостоявшемся муже, ни говорить о том, что он умер…

– И что ты думаешь об этом? – спросила Аяя.

Я пожал плечами:

– Я думаю, что одна из сил, что породила то пламя, что освободило меня, и та, что придаёт такие особенные свойства воде в нашем озере, суть одно. Надо попробовать исследовать эту силу. Но… один вывод я могу сделать уже теперь. Предвечные, похоже, о себе самих, своих возможностях, знают меньше, чем об окружающем мире.

– Может и узнаем когда…

– Если Создатель позволит нам это.

– Думаешь, может не позволить? – Аяя посмотрела на меня.

Я пожал плечами, думая о том, что, тайны иногда достаются слишком дорого.

Как ни собирались, а не поехали мы в Кемет. Я сказал остальным:

– Быть незаметными невозможно, это выше наших возможностей, а значит, Мировасор очень быстро узнает, где мы и что будет тогда? Для чего тогда мы с вами сами уехали с Байкала, терпели все лишения трудного путешествия, едва не потеряли зубы от цинги, когда могли бы переместиться вместе со всеми посредством Вералгиных способностей. Так что – нет. Надо держать путь куда-нибудь совсем в иную сторону.

– Куда же?

– В Индию пойдём, – сказал я. Изумительная богатейшая страна, полная чудес, мы с Аяей прошли мимо своё время, и теперь я подумал, что пришло время посмотреть на её чудеса.

Мои спутники переглянулись, но спорить не стали, в Индию, так в Индию, в конце концов, им было безразлично, где обосноваться, если это не Байкал. Ни мне, ни моим землякам, включая Дамэ, который тоже считал себя байкальцем и мы с Рыбой не спорили с этим.

И потому мы обосновались в одном из городов на севере Индии. Снежные вершины гор сверкали безупречной белизной на горизонте, то хорошо видные на фоне тёмного неба по вечерам, то едва угадываемые на светло-голубом. Дамэ выбрал это место, сказав, что здесь, недалеко от гор и достаточно далеко от морей и крупных рек, нас не так-то просто будет найти тем предвечным, с которыми мы не хотели жить рядом.

Мы жили в одном доме только первое время. Потом Агори женился, и мы все радостно гуляли на его свадьбе, женился и Дамэ на богатой вдове, а потом женился и я. Почему бы и нет? Я не привык жить один, мне становится тоскливо и совсем уж одиноко, тем более что и Ара рядом нет. Ни его, ни её…

Да, моей женой остаётся Аяя, но она оставила меня, как ни горько мне это признать, но я был принуждён жить дальше без неё.

Без неё…

Я тосковал о ней. Я так сильно тосковал о ней, даже не ожидал, что так невыносимо стану о ней тосковать, так много думать, вспоминать. Всё, как просто жили вместе, рядом в одном доме и тем более после, как… Ах, как… как… да, быть с ней по-настоящему близким, видеть её, потеющую жаром страсти, когда взор туманится, и глаза уплывают под веки… Как хорошо было с ней, остро, почти больно, сласть до боли… ох и сласть… как ни с кем, как никогда… Так хорошо, так светло на сердце никогда не было у меня никогда, только с ней… Ведь старался, кажется, не влюбляться, не погружаться снова в неё всей душой, заранее знал, что он явится и отберет, неизбежно отберёт.

Особенно много я об этом думал, когда проводил много времени с теперешней женой, которую звали Соня. Она очень быстро родила мне одного за другим нескольких сыновей и дочерей, ревновала меня иногда, хотя я не давал ни единого повода. Рыба помогала растить детей, хотя, благодаря золоту, мы жили небедно, но и не слишком богато, потому что пополнять запасы злата было непросто.

– Почему тебе не врачевать? Ты же… Сингайл, – сказала как-то Рыба, когда я посоветовал ей бережливее расходовать деньги на хозяйство.

– Это на Байкале я Сингайл. А по всей остальной Земле… И потом, я не умею врачевать.

– Ты умеешь исцелять.

– Да, и меня могут обвинить колдуном и тогда… не только мне, но и тем, кто рядом со мной, придётся спасаться. Не боишься этого?

Рыба опустила голову, кивая:

– Я не боюсь, но ты теперь не один, у тебя есть Соня, дети… – сказала она, будто я не помнил. – Кстати, у Агори родился десятый сын.

– Ну! Не зря он молодец, – засмеялся я.

Мы продолжали быть близки с Агори, и наши жёны считали нас родственниками, кем-то вроде двоюродных. Мы с этим не спорили. Мы виделись почти каждый день, сам Агори продолжал заниматься строительством, но здесь, где люди были непривычны, опасался проявлять свои способности в полную силу, как и я свои.

И всё же я стал врачевать посредством Рыбы. Мы так сами придумали. То есть придумал Дамэ: Рыба представлялась моей тётушкой и изображала знахарку. Больной оставался наедине с Рыбой, она давала ему сонный настой, и когда он засыпал, тайно приходил я и в несколько мгновений исцелял. Никаких следов болезни не оставалось в нём, как и воспоминаний обо мне и о том, как это происходило. Больной просыпался здоровым, но вялым после сна, а дома принимал ещё несколько дней тот же состав, и казалось, что он выздоравливает постепенно. Вот так мы стали совместно зарабатывать хорошие деньги.

Но впереди маячило время, когда надо будет уехать, моя жена начала стареть, а я и остальные были всё те же. Двадцать лет пролетели как один миг. И я знаю, что так пролетят ещё двадцать по двадцать. Незаметно и мимо, всё мимо. Ни Аяи, ни Арика не было следов или вестей о них. Они куда-то очень надёжно спрятались, и я не хотел и боялся думать, что и от меня тоже…

…А я нашёл Аяю в первый же год, да что там, в первые месяцы, как мы обосновались в Индии. Я знал, где они с Арием. Я даже поднялся туда, хотя это было очень непросто для меня, не умеющего летать как они. Но я увидел и чудесную долину, с озером посередине, поначалу дом только строился и деревья, растущие вокруг озера, были слабыми и кривыми, но когда я прилетел в следующий раз через год, был уже и дом и даже молодой сад. А после и сад и лес разрастались, распускались всё пышнее, словно что-то, что появилось здесь с прибытием этих двоих предвечных, стало подпитывать растения и всю эту долину, похожую на чашу, наполнять жизнью.

Я не решился подойти к Аяе ближе, потому что Арий был всё время рядом, а я не был уверен, что он обрадуется моему появлению. Более того, не сомневаюсь, что он был бы немало смущён и, конечно, недоволен моим появлением. А вот Аяя… Мне не хотелось думать, что она будет не рада мне.

И всё же однажды я застал Аяю одну… Это произошло через много, очень много лет. Уже древесина их дома полиняла в серый, потом появилась новая, а после и каменная кладка, в пристройке, а потом в клети, построенных как было принято на Байкале некогда…

Стояло лето, солнечный, ясный день, я застал Аяю за тем, что она спустилась к озеру, намереваясь искупаться, а я застыл среди деревьев, скрытый листвой и цветущими ветвями кустарников, размышляя, показаться сейчас или всё же насладиться видом её наготы. Но, в конце концов, пока я спускался к озеру, она успела выкупаться и выйти из воды. Было лето и тепло, поэтому Аяя растянулась на солнце, легла прямо на траву на берегу, а вокруг неё трепетали нежными головками цветы и бабочки перепархивали с цветка на цветок. Здесь, высоко в горах было нежарко, даже на открытом солнце, не то, что внизу в долинах.

Я не хотел отказать себе в удовольствии полюбоваться ею, конечно, я больше не демон, но и в бесплотные духи меня никто до сих пор не призвал. И плоть во мне жива и горяча, как бы мне ни хотелось иногда быть холодным и бесстрастным. А потому я затаился среди деревьев, тем паче Аяя не оглядывалась по сторонам, не ожидая здесь никаких свидетелей.

Очень и очень давно я не видел её обнажённый и отвык от её совершенства, живой, нежной красоты. Я, как и все, люблю красоту, и вижу её всюду вокруг себя, но Аяя не то, что красивая, она сама Красота. Богиней Красоты не назовут любую красивую девушку. Аяя никогда не была как все. Ни как все красивой, ни в чём ином как все прочие её сёстры по полу. Тонкая, но не слабая, стройная, но без атлетизма, свойственного юношам и воинам, гораздо более гибкая и изумительно ловкая, как сильные и грациозные животные, вроде больших кошек. Притом у неё изнеженно тонкая белая кожа, подобная лепесткам самых белых цветов, пронизанных солнцем, это я помнил хорошо ещё с давних времён нашей непревзойдённой близости, когда она, я и Рыба скитались втроём. Всякий раз я смотрел на неё и изумлялся её прелести… Это было так долго, казалось, конца не будет нашему пути, нашим скитаниям, полным лишений и Аяиной смертельной тоски, но вот они завершились, и я не могу вспомнить ничего более прекрасного, полного, во всю мою жизнь, чем те голы…

Меж тем Аяя села на берегу, то ли уже согревшись на солнце, то ли соскучившись так лежать, распустила длинные волосы, и их темный шёлк скрыл её спину, потом она отжала их и, потрясла, подсушивая. Только после и оделась. Ещё недолго и она уйдёт, прятаться дольше не имело смысла.

– Аяя… – негромко позвал я.

Она вздрогнула, обернувшись.

– Ты… ты… Дамэ?.. Ты как здесь? – проговорила она, испуганно бледнея и касаясь платья на груди, словно боялась, что не запахнула его, платье белое, искусно вышитое, из тонкого хлопка, такую ткань в изобилии носят в Индии, что в нескольких сотнях вёрст отсюда. Она легко мнётся, но так приятна телу. Аяя всегда любила такие ткани. Но она забеспокоилась и даже испугалась, узнавая меня. Как жаль, что она не помнит прежних лет и нашей близости. Как жаль, Аяя…

– Ты… один? Где остальные? – спросила она, отступая, глядя на меня расширенными от страха глазами, я уверен, размышляя, немедленно улететь к дому или вовсе отсюда и спрятаться. И, думаю, будь здесь Арий, они вместе немедля поступили бы именно так.

– О, нет, Аяя, не бойся, я совершенно один, – сказал я.

Она выдохнула, немного облегчённо, переставая отступать.

– Ты… зачем здесь?

– Не бойся меня. Один я, просто хотел увидеть тебя, – я поднял руки, словно показывая, что безоружен во всех смыслах.

– Зачем?.. И как ты меня нашёл?

– Я не искал, я всегда знал, где ты, потому что я всегда знаю, где Арий. Я чувствую его…

– Почему?

– Я демон, Аяя, быть может, ты забыла… конечно, забыла… а Арий… в его крови есть капля крови моего Создателя.

– Я не хочу этого слышать, – строго сказала Аяя, бледнея, и мне кажется, она никогда не говорила ещё так строго ни с кем, насколько я помнил, тем паче со мной, ко мне она всегда относилась как к брату… И я хотел вернуть хотя бы это, хотя бы это отношение, потому что ни на что иное я не уже почти не надеялся.

– Хорошо, как скажешь, – сказал я. – Я здесь просто, чтобы увидеть тебя, я соскучился по тебе.

– С чего это? Какие глупости, – хмыкнула она, пожав плечиком. – Ладно, идём, коли не со злом пришёл, угощу тебя… чем Бог послал.

Она помаячила мне, идти за ней к дому. Надо сказать, по их тропинке подняться к дому было не так-то легко. Аяе это, конечно, ничего не стоило, но я карабкался по крутым ступенькам, как кривоногий краб, а вовсе не так, как полагалось гостю, желающему понравиться хозяйке. А я очень хотел нравиться ей, я ни к кому не относился так. Она совсем не помнит меня, ничего о том, как спали мы вместе с ней и Рыбой, как брат и сестры под одним одеялом двести с половиной лет, не считает меня близким как раньше, напротив, я опасен для неё, потому что тогда был с её гонителями. Надо объяснить ей, почему я здесь, чтобы она не думала, что из-за меня ей грозит опасность. Поэтому я заговорил:

– Аяя, ты не должна бояться меня, я не шпионю, и явился не для того, чтобы…

Она обернулась немного резко, и, сверкая глазами, смотрела, на меня. Как жаль, что я вызываю в ней тревогу.

– А для чего?

– Я же сказал: соскучился.

– И я сказала: глупости. Ты, Дамэ, эти глупости бросай, не думай подкатываться ко мне, «соскучился»… Я мужу пожалуюсь.

– Мужу? – улыбнулся я. – Почему-то мне кажется, что ты не Эрбина подразумеваешь под этим словом.

Аяя нахмурилась, отводя глаза и я заметил, как она покраснела, покраснела даже шея и ушко, которым она повернулась теперь.

– Дамэ, ты… ведь ты не по поручению Эрика сюда пришёл, проделал немалый путь, не так ли?

– Нет, не по его поручению.

Странно, но в её взгляде мелькнуло что-то. Словно она желала бы услышать на свой вопрос совсем не такой ответ. Но что я мог сказать, кроме того, что…

– Эрбин живет, не тужит, не думай. Он счастливо женат уже… не в первый раз с тех пор как вы… как мы… словом, с тех пор, как ты и Арий… как вы сбежали тогда.

Она лишь кивнула, грустно усмехнувшись, будто не моим словам, а своим мыслям, и снова направилась к дому. Тут, на дворе был устроен стол под большим навесом, что-то вроде беседки.

– Я рада, что Эрик счастлив и не вспоминает обо мне.

Я ничего не стал говорить больше, потому что я ничего не знаю о том, вспоминает ли Эрбин о ней, мне он об этом не говорит. Да и зачем мне о том думать, я сам о ней думаю…

Она поставила на стол угощения для меня: ладки со сливочной начинкой и с ягодной, с черемшой. Кваса, и медов. Оказалось, у них тут пасека на другой стороне утёса, там тоже был большой обширный луг, вот там и стояли их ульи. Всё это рассказала мне Аяя, угощая меня. Она села напротив и с удовольствием смотрела, как я ем, слегка улыбаясь, смягчилась всё же, поверила ли, что я не лазутчик или просто обычная её доброта взяла верх, но теперь она смотрела на меня как радушная хозяйка, без подозрений. А потом, сказала, немного хмурясь, словно облачко набежало на её лоб:

– Пообещай, что никому не расскажешь, что видел здесь, Дамэ? Что знаешь, где мы живём? Нас изгнали, и мы забрались в самый дальний угол на земле, чтобы никто нас не нашёл и все забыли. Если узнают, где мы, нас снова погонят и станут гнать всё дальше.

– Я не скажу, – сказал я, пожав плечами. – Но почему бы вам не побороться с ними? Вы сильнее их. Вы сильнее их всех и не вы, а они должны вас бояться.

– Ты говоришь, как Величайший Соблазнитель, как Создатель Соблазна, – побледнела она.

– Он говорит с тобой? – замер я.

– Он говорит с Ариком. Я это знаю. Не слышу, потому что Он избегает делать это при мне, но втекает в уши Арию, когда меня нет рядом.

Я долго смотрел на неё, она всегда была удивительно правдива, и сейчас это пугало немного. Но она чиста, я это чувствую и даже вижу, так же верно, как точно знаю, что Диавол подмешался к Арию, всего одной каплей крови, но Он присутствует в его существе. Сможет ли Арий противостоять Ему? Почему нет? Я смог, хотя во мне не капля, я весь, плоть от плоти создание Сатаны. Захочет – сможет, силы Арию не занимать.

– Ты не боишься Его?

– Арика?! – изумилась Аяя.

– Нет. Его, Прародителя Зла.

– Боюсь, как не бояться? Я всего лишь обыкновенная слабачка, а Он всесилен… Но… не станем боле говорить о том. Скажи мне лучше, как он, как Эрбин? Говоришь, счастлив. Не вспоминает, стало быть, обо мне, предательнице?..

Но ответить мне не пришлось. Неожиданно и от этого почти пугающе на дворе появился Арий. Он словно свалился с неба. Но, должно быть, так и было, ведь он летает, и так, как мне и представить было невозможно. Он приземлился и оказался непостижимым образом между мной и Аяей, словно скрыв её от меня. Длинные гладкие волосы, как и плащ, что был на его плечах, не сразу опустились, как им и положено. Вот и волосы отрастил, как некогда, только теперь они вроде темнее и даже длиннее, чем были или это только мерещится мне…

– Аяя… Яй, уйди в дом, – негромко, но, словно бы рыча, произнес Арий, глядя на меня горящим взглядом, едва ли не таким, какой у него был, когда он сражался со всеми, и с самой Смертью на утёсе у дома, который засыпала и разрушила лавина.

– Огнь… Он… не причинил мне зла, – тихо произнесла Аяя, коснувшись его плеч пальцами. Как и не боится, что искры от него прожгут её?..

Но нет, от него зла не отлетит к ней. Уверена она в том, и он до самых своих глубин полон этим. Какая бы злость ни пронизывала его, но ей он зла не причинит.

– Яя…

– Не гони его, Ар, – ещё тише и ещё ближе к его уху проговорила она, чуть приподнявшись на цыпочки, чтобы быть повыше. – Лучше выслушай. Он с весями от Эрика.

Вот на это он вспыхнул, повернул голову, взглянуть на неё, а после снова поворотился ко мне и спросил, словно с издёвкой:

– Так что? Что за веси? Как он, мой брат, муж твой? Приветы шлёт? Али они под горой там с несметным войском и Мировасором противу нас?.. Пошто ты здесь, Дамэ?

– Нет, Арий. Никаких поручений у меня нет от Эрбина, тем паче от Мировасора, его я вовсе не видал уж… да сколь тебя. После той вашей битвы и мы ушли от них на другой день. Так что никакого меж нами, Эрбином и Мировасором союза нет. Эрбин никогда этого не хотел и за тебя с остальными спорил. Ну а мы к нему примкнули. Больше скажу: никто не знает, что вы здесь, кроме меня.

Арий, расслабил плечи, и то, что я принял за плащ, а то были чёрные крылья со стальным отливом, словно перья их из металла, а должно так и есть, ибо то не прежние его крылья – белые крыла Ангела Смерти, они опустились тоже и исчезли, словно и не бывало их.

– Довольно глупо, Дамэ, сообщать мне, что никто не знает о том, что ты здесь. Не боишься, что я убью тебя?

– Рыба хватится. И даже грустить станет. Мы с ней как брат и сестра, как были с Аяей когда-то, но Аяя не помнит того, словно я чужой…

Я увидел, как опять покраснели Аяины щёки, она опустила ресницы, смущаясь.

– И словно не Аяя некогда подарила мне вечную жизнь, напоив меня, умирающего, своей кровью, – добавил я, глядя в Аяины глаза. Вспомни! Ну вспомни же это!..

Последнее и Ария немного смутило, и словно заслонка отворилась, выпустило злой пар из его груди. Он заметно смягчился.

– Как ты нашёл нас? – спросил он, хмурясь невольно, на это раз от смущения, как мне показалось.

– Тебе не понравится… – сказал я, негромко. – Я теперь всегда знаю, где ты, Арий. Я порождение Тьмы, а в твоей крови ныне…

– Всё! – он вскинул руку, останавливая меня. – Я понял, не стоит болтать зря… – проговорил он, отворачиваясь, не хочет, чтобы Аяя поняла, что он не просто принял руку Князя Тьмы… неужели она до сих пор не знает этого? Неужели Он ни разу ещё ничего не приказал Арию?!..