bannerbannerbanner
Солнечная богиня

Татьяна Тронина
Солнечная богиня

Полная версия

Конечно, Викентий позвонил ей на следующий день и сообщил, что они с Эммой Петровной ездили за костюмом ему, а вечером даже встретил Олю после работы.

Потом он ей тоже звонил, а в субботу утром звонил раз пять или даже больше – очень волновался, что Оля опоздает.

– Не торопи меня! – в конце концов взмолилась Оля. – Я так точно не успею собраться!

– Все-все, не буду! – услышала она его виноватый смех. – На самом деле я страшно соскучился – такая дурацкая неделя получилась, я тебя так мало видел… И вообще ты – самый главный для меня человек. Без тебя и праздник не праздник. Я тебя люблю…

Он говорил с такой нежностью, что у Оли даже комок к горлу подкатил.

– Ты даже не представляешь, какой сюрприз я тебе приготовила! – не выдержала, обмолвилась она.

– Я умираю от любопытства! – заинтригованно пробормотал он. – Все, лови такси, жду! И мама тебя тоже очень ждет…

Перед выходом Оля придирчиво осмотрела себя в зеркале. Длинное трикотажное платье малинового цвета, очень узкое – оно очень шло ей. Оля повернулась боком – ну вот, так и есть… Живот выделялся чуть-чуть, но все же больше обычного, и Оля решительно набросила на плечи длинный розовый палантин из шифона, перекинула его через локти, расправила складки. Теперь о ее секрете никто не догадается раньше времени! Главное – не забыть захватить с собой малиновые туфельки, в тон платью. А волосы?!

Оля схватила еще одно зеркало и осмотрела прическу сзади: слава богу, хоть тут не требовалось ничего поправлять… Волосы лежали идеально – прямые, гладкие, длиной почти до пояса. Пожалуй, Эмма Петровна не сможет не согласиться с тем, что ее будущая невестка – стильная молодая женщина.

Немного румян, темно-красная помада, брови и ресницы подчеркнуты черным… «Не слишком ли ярко?» – снова забеспокоилась Оля, разглядывая свое лицо в зеркале. Но без косметики ее лицо выглядело невыразительно. Даже тускло. Помнится, в школе ее дразнили «бледной молью»…

На улице было тепло, ноги заскользили на подтаявшей корке льда, покрывавшей асфальт.

Оля замедлила шаг, дыша полной грудью. В висках слегка зазвенело…

«Нет, все-таки я стала другой, – мелькнуло у нее в голове. – Я еще никогда не чувствовала себя так странно. И так хорошо…»

…Мать и сын Локотковы жили в сталинском доме, недалеко от «Киевской». Олю всегда восхищала их квартира – четыре комнаты с высоченными потолками, антикварная мебель, старинный рояль «Бехштейн», какие-то особенные гардины на окнах, гигантская хрустальная люстра… Все эти вещи собрал покойный глава семейства, Георгий Степанович. Отчим Викентия был известным военным историком – в книжном шкафу, на самом видном месте стояли золоченые тома военной энциклопедии, написанной под его руководством.

К юбилею Викентия народу собралось довольно-таки много – его коллеги, бывшие однокурсники, подруги Эммы Петровны – три моложавые дамы в великолепных классических костюмах, с безукоризненными прическами.

– А вот и моя будущая невестка! – Эмма Петровна, улыбаясь, ввела Олю в большую, предназначенную для банкета комнату.

На Эмме Петровне был тоже костюм – строгая юбка до колен и жакет темно-синего цвета, прическу она даже ради праздника не стала менять – каре из светлых прямых волос. Из вольностей присутствовали лишь большие сапфировые серьги, которые раскачивались в ее ушах, точно маятники…

Дамы сердечно расцеловали Олю, а друзья Викентия по очереди приложились к ее ручке.

Оля немного смущалась, но потом все это быстро прошло, настолько все были милы и веселы.

Сели за раздвижной дубовый стол, разлили шампанское в бокалы…

От стоявших прямо перед ней цветочных букетов Олю слегка замутило, но она преодолела этот приступ дурноты.

Шампанского пила мало, лишь символически отпивая из бокала, но никто не обращал на это внимание.

Дамы-подруги шумно вспоминали детство Викентия, как он, будучи маленьким мальчиком, «вот под этот самый стол пешком ходил».

– Не верю! – засмеялся один из друзей Олиного жениха – румяный толстяк Игорь. – Кеша, что хочешь со мной делай – не могу представить тебя маленьким!

– А я тебя, Игоряша! – засмеялся другой – Костя Муромцев. – Ты, наверное, уже родился с галстуком и в очках, а вместо няньки к тебе приставили секретаршу!

– Мальчики, берите заливное – специально в «Прагу» за ним ездила… – хлопотала Эмма Петровна.

– Но Оленька как хороша! – неудержимо восхищалась одна из дам. – Викентий, тебе безумно повезло!

– Я знаю! – засмеялся Викентий и поцеловал Олю в щеку. – Она – девушка моей мечты. Никому ее не отдам!

Эмма Петровна тоже засмеялась – даже громче обычного.

Тосты следовали один за другим, закуски подносила специально нанятая для этого случая официантка.

Но Оля ела мало. Она находилась в какой-то эйфории. Она еще никогда не была так счастлива. Она не отрываясь смотрела на Викентия: как он ест, пьет, аккуратно промакивает губы салфеткой, шутит, машинально накрывает ее руку своей ладонью…

У него были темно-русые волосы и всегда внимательный и спокойный взгляд темно-серых глаз, который с самого начала их знакомства заворожил Олю. Она еще никогда в своей жизни не видела столь доброжелательного, элегантного мужчину, который был бы безупречен во всем – как внешне, так и внутренне.

– А где твой сюрприз? – заметив ее взгляд, прошептал он ей на ухо.

– Позже… немного позже, – сказала она негромко в ответ.

Через некоторое время в застолье наступил момент, когда мужчины сбросили пиджаки и позволили себе слегка ослабить узлы на галстуках, а женщины захотели танцевать.

Оле танцевать не хотелось – она все выжидала момент, когда можно будет поговорить с женихом, но Эмма Петровна потребовала, чтобы мужчины сдвинули стулья в сторону и чтобы Викентий непременно провальсировал бы с ней первый танец.

– Потому что это и мой праздник тоже! – торжественно пояснила она. – Кеша – это мое творение… Надеюсь, никто не будет умалять моих заслуг?..

Никто ее заслуг умалять не собирался.

Викентий танцевал с матерью, а к Оле подскочил толстяк Игорь.

Потом на очереди оказался Костя Муромцев, отказать которому было неудобно. А потом уже Викентий полушутя-полусерьезно заявил, что у него тоже есть права и что он тоже хочет танцевать с Олей.

К тому моменту Оля уже немного устала, но ощущение счастья не покидало ее. У нее никогда в жизни не было подобных праздников, да и дома такого – с антикварной мебелью, роялем, солидными гостями… Они с тетей Агнией жили тихо и уединенно, очень скромно, а позже, когда Оля повзрослела, то и вообще редко когда попадала на такие веселые семейные праздники. Вечеринки у Риммы, например, не отличались дворянским благородством, скорее – купеческой широтой. Непременно кто-то напивался до поросячьего визга, а сама Римма в конце концов устраивала скандал своему очередному бойфренду.

– Устала… – улыбнулась Оля жениху. – Здесь так жарко…

Она вышла в соседнюю комнату (это был кабинет покойного отца семейства), села в широкое кожаное кресло.

Викентий принес ей стакан минералки, сел на подлокотник рядом.

– Тебе не скучно?

– Нет, наоборот… – засмеялась она.

– Ты такая красивая, – он поцеловал ее в висок. – Тебе очень идет это платье!

– Кеша…

– Да?

– У нас будет ребенок, – сказала Оля и мучительно покраснела. Она в этот момент почему-то почувствовала себя героиней костюмной мелодрамы. – Это, собственно, и есть тот сюрприз, который я собиралась тебе сделать.

– Что? – пробормотал Викентий растерянно.

– Ты не рад? – беспокойно спросила она.

– Нет, я… Послушай, а ты уверена?

– Да.

– И… сколько уже?

– Три месяца.

– Три месяца! – схватился он за голову.

Оля не понимала – сердится он или радуется. Ей вдруг стало страшно, потому что она совершенно некстати вспомнила слова тети Агнии.

– Кеша, но уже поздно что-то менять… – пробормотала она. – Я… я думала…

– Ты так долго скрывала от меня это? – с отчаянием спросил он. – Зачем?

– Затем, что хотела сделать тебе сюрприз. Чтобы это был подарок – к дню рождения. И к свадьбе еще…

Викентий некоторое время молча смотрел ей в глаза – это были неприятные, тяжелые мгновения (Оля уже жалела, что придумала этот дурацкий сюрприз), а потом вдруг обнял ее.

– Ну и ладно… – сказал он. – Ну и хорошо!

– Мне тридцать четыре года, и я не могу… – принялась объяснять она, но Викентий нетерпеливо перебил ее:

– Я рад, честное слово, я очень рад!

– Правда?

– Клянусь!

– Если будет девочка, назовем ее Дуней, – выпалила Оля. – Пожалуйста!

– Как?

– Дуней. Дуня, Дунечка…

– Это что, так звали кого-то из твоих прабабушек?

– Нет, но…

– Господи, а мама?! – спохватился Викентий. – Она же ничего не знает о ребенке!

Оля хотела объяснить ему, почему так важно назвать девочку Дуней, но Викентий не стал ее слушать и выскочил из комнаты.

Оля осталась одна. Она расправила шифоновый палантин на локтях. Потом стала разглядывать портрет покойного отца семейства, висевший над столом. На Викентия Георгий Степанович был совершенно не похож, да это и немудрено, ведь Кеша был приемным сыном…

Через пять минут Викентий втащил в комнату упирающуюся Эмму Петровну. Она была очень недовольна, что ее оторвали от интереснейшей беседы с подругами.

– Да что такое? Что за спешка?.. Люся как раз рассказывала о том, как она судилась с соседями по дачному участку…

– Да пропади она пропадом, твоя Люся… Мамуля, у нас для тебя сюрприз! – важно произнес Викентий. – Надеюсь, что ты не умрешь от счастья. Сядь, я тебя прошу…

Эмма Петровна присела на кожаный диван напротив.

– Кажется, я догадываюсь, – вдруг сказала она и посмотрела Оле прямо в глаза. – Сколько уже?

Все, словно сговорившись, задавали один и тот же вопрос!

– Три месяца, – тихо ответила Оля.

 

– И она хочет назвать девочку Дуней! Ты представляешь? – засмеялся Викентий.

– А что, уже известно, что будет девочка? – вежливо поинтересовалась Эмма Петровна.

– Нет. Но если будет девочка…

– Ольга! – перебила ее Эмма Петровна с досадой. – Ну что за блажь? Я понимаю, что это модно сейчас – называть детей всякими вычурными именами, но – Дуня… Я на правах бабушки категорически против. Ты подумай еще над этим. Кстати, про ребенка гостям знать необязательно…

Эмма Петровна поцеловала сына и вышла из комнаты.

– Оля, может быть, ты правда передумаешь? – улыбнулся Викентий. – Насчет имени…

– Может быть… – растерянно ответила Оля.

– Ты сама как ребенок, – сказал он, гладя ее по волосам. – Сколько тебе лет – десять, пятнадцать?.. Но никак не больше восемнадцати – это точно.

– Кеша, мне тридцать четыре! – обиделась она.

– Нет, не верю. Более наивного существа не найти… Иногда я с ужасом думаю, что было бы с тобой, если бы на твоем пути не встретился я…

– Правда? – обрадовалась она. – Мне такая мысль тоже недавно приходила в голову!

Он поцеловал ее.

– Кеша… Мне показалось, что Эмма Петровна чем-то недовольна. Как будто она не рада? – нерешительно спросила Оля.

– А чего ты хотела? – усмехнулся Викентий. – Всякой женщине трудно привыкнуть к мысли о том, что она скоро станет бабушкой. Ладно, идем к гостям…

Тем временем официантка уже разливала чай.

Эмма Петровна с противоположного конца стола вежливо улыбнулась Оле.

«Чего я ждала? – мелькнула у Оли мысль. – В самом деле было бы глупо надеяться, что все станут прыгать вокруг меня!»

Поздним вечером гости постепенно начали расходиться. И тут произошло нечто странное и неприятное. Досадное недоразумение, на которое по большому счету не стоило обращать внимания. Оля была в ванной комнате, ополаскивала разгоряченное лицо водой, когда на кухню через коридор вошли Эмма Петровна со своими дамами-подружками. О том, что в ванной кто-то есть, они не знали – коридор в этом месте расходился в разные стороны.

– …глупа, просто клинически глупа! – негромко, значительным тоном говорила Эмма Петровна. – Вы со мной согласны, да?..

– Может, это оно и к лучшему, – засмеялась та самая Люся. – Я тебе вот что скажу, дорогуша, с умной-то оно было бы хуже…

– Но ты не представляешь, как глупость может иногда раздражать!

Оля вышла из ванной, щелкнула выключателем, и разговор в кухне затих.

…В гостиной Викентий прощался с Костей Муромцевым.

Оля села за стол и залпом выпила холодный чай, который у нее еще оставался в чашке. Она изо всех сил пыталась уверить себя, что Эмма Петровна говорила не о ней. И даже если о ней – что такого? Ведь редко бывает, когда свекровь сразу находит общий язык с невесткой, для этого нужно хоть какое-то время…

– Оленька, до встречи… – сердечно обнял ее Костя. «Может быть, и он тоже притворяется?» – с отчаянием подумала Оля.

Во втором часу в доме уже не было ни одного гостя.

– Ну, Оленька, ехать тебе домой нет смысла, останешься у нас… – устало сказала Эмма Петровна. – Идем, я тебе в кабинете у Георгия Степановича постелю.

Через некоторое время к Оле зашел Викентий.

– Ну все, спокойной ночи, – ласково сказал он и целомудренно поцеловал ее в лоб.

– Кеша, только недолго! – крикнула из соседней комнаты Эмма Петровна. – Мне еще кое-что надо с тобой обсудить.

– Уже иду! – отозвался он.

Оля, в пижаме, села на постели, схватила его за руки.

– Погоди! – взмолилась она. – А ты где будешь?..

– То есть где я буду спать? – удивленно спросил он. – У себя, конечно.

– Но почему не со мной?

– Оля, так неудобно же при маме!

– Неудобно? Но у нас свадьба через неделю! И потом, она же знает, какие у нас отношения, иначе откуда бы у меня ребенок завелся…

– Вот именно, потому что ребенок, – назидательно произнес он.

– Да я вовсе не для того прошу тебя быть со мной! – с отчаянием произнесла Оля. – Ни о чем таком я и не думала… Просто мне как-то не по себе. Ты мне так нужен!

– Я же говорил, что ты сама еще дитя… Все, спи! – он еще раз поцеловал ее и вышел.

Но Оле решительно не спалось.

Поворочавшись с боку на бок на скрипучем кожаном диване, она вышла на кухню – попить воды.

Эмма Петровна курила, сидя за столом.

– Тоже бессонница? – неловко улыбнулась Оля.

Эмма Петровна стряхнула пепел с сигареты и пристально посмотрела Оле в глаза.

– Скажи, ты это нарочно все придумала? – тихо спросила она.

– Что?

– Это имя.

– Нет, но почему…

– Я молю бога, чтобы у тебя родился мальчик, ведь, насколько я понимаю, в этом случае тебе все равно, как его назвать?..

– Да, но…

– Я, кажется, догадываюсь, кто тебе подбрасывает эти идеи… Твоя тетя, не так ли? Вполне в ее пролетарско-крестьянском духе.

– Вовсе нет, – решительно ответила Оля. – Мне очень нравится это имя – Дунечка, и я буду стоять на своем.

– Вот ты как, – без всякого выражения протянула Эмма Петровна. Сейчас, без косметики, ее лицо казалось несчастным и злым.

– Я не понимаю…

– А я понимаю, что Викентий – последний шанс для тебя, – сухо ответила Эмма Петровна. – Он слишком добр и благороден, и ты вертишь им, как хочешь…

Оля похолодела – в первый раз они с Эммой Петровной ссорились.

– Неправда! – дрожащим голосом возразила она. – Эмма Петровна, я вас очень уважаю, но у меня тоже есть кое-какие права…

– Вот именно! – Эмма Петровна неловко дернула головой и закашлялась от дыма. – Ты влезла в нашу семью и теперь пытаешься распоряжаться нами всеми. Я, честно говоря, уверена, что у тебя с самого начала был план.

– Какой еще план? – растерялась Оля.

– Выйти замуж за Кешу. Обосноваться здесь, связать его ребенком…

– Для чего?.. – возмутилась Оля. – Для чего мне надо связывать его ребенком?..

– Локотковы – старинный дворянский род, – насмешливо произнесла Эмма Петровна. – О нас еще в летописях времен Ивана Грозного упоминается…

Оля засмеялась – ей вдруг показалось, что ее будущая свекровь шутит. Но Эмма Петровна была настроена весьма серьезно.

– А что ты смеешься? Дворянская фамилия, между прочим, на некоторых честолюбивых особ, без роду и племени, действует весьма магически… – проникновенно продолжила Эмма Петровна. – Но главное – наследство.

– А, это то самое, которое Степан Андреевич должен оставить! – с тоской протянула Оля.

– Судя по всему, Степан Андреевич завещает его Кеше, – с гордостью кивнула Эмма Петровна. – Не мне, разумеется, и не племяннику своему, Ивану… а – Кеше.

Оля снова засмеялась через силу. Обвинять ее в том, что она погналась за каким-то там мифическим наследством, которое должен оставить бывший литературный бонза, было нелепо – меньше всего Оля думала о деньгах, когда встретила Викентия. Но объяснить это Эмме Петровне было невозможно!

– Эмма Петровна, какая чушь… – с упреком произнесла Оля. – Прямо помешались вы тут все на этом наследстве! И… и хватит меня им шантажировать! Я прекрасно вас поняла – вы не хотите, чтобы вашу внучку звали Дуня. Это имя кажется вам недостойным дворянского рода Локотковых… Ладно, я не буду настаивать на этом имени. Я нормальный человек, я способна пересмотреть свои взгляды…

– Вот и хорошо, – неожиданно кротко произнесла Эмма Петровна, загасив сигарету в пепельнице. – Очень хорошо, что мы друг друга поняли.

– Тем более что может родиться мальчик, и наш сегодняшний спор окажется совсем бессмысленным, – с раздражением напомнила Оля.

– Действительно! – фыркнула Эмма Петровна.

– Спокойной ночи, – сказала Оля, совсем забыв, для какой цели она заходила сюда.

– Спокойной ночи, – мирно ответила Эмма Петровна. – Да, кстати, дорогуша, надеюсь, мы не станем посвящать Кешу в детали нашего спора?

– Не станем… – буркнула Оля и ушла к себе.

Было жарко, душно… Нелепым и странным казался этот разговор с будущей свекровью. «Эмма Петровна – женщина властная, привыкла всеми командовать. Ей не понравилось имя, которое я выбрала будущему ребенку, и она очень жестко поставила меня на место. Боже, как глупо подозревать меня в том, что я погналась за наследством и дворянской фамилией… Бред!»

Оля повернулась на другой бок. На портрете Георгия Степановича, висевшем над столом, играли блики – казалось, фотография усмехается в полутьме. Покойный хозяин дома тоже не верил в невинные намерения Оли Журавлевой.

Было так обидно, что Оля даже слегка всплакнула.

Совсем недавно ей так нравился этот дом, старинные вещи, его заполнявшие, моложавая и подтянутая Эмма Петровна, ее гости… Но теперь ясно, что этот дом никогда не станет для Оли родным – разумеется, если она не подчинится беспрекословно Эмме Петровне.

«Ничего, мы с Кешей будем жить у меня!» – попыталась успокоить себя Оля.

Но легче не стало. Эмма Петровна считала свою будущую невестку охотницей за чужими деньгами. И та нечаянно услышанная реплика – «глупа, просто клинически глупа!» – относилась именно к ней, к Оле, теперь это было очевидно.

Не слишком удачливой авантюристкой – вот кем считала Эмма Петровна Олю!

Нетрудно догадаться, что свекровь и на расстоянии попытается командовать молодой семьей, а если Оля вздумает сопротивляться, то… «Кеша слишком послушен ей. Его любовь к матери – большое достоинство, но и наказание. Если Эмма Петровна всерьез решит воевать со мной, то она наверняка окажется в победителях, как бы Кеша ни дорожил мной».

Оля, ворочавшаяся с боку на бок, тут же дала себе слово, что ради семьи готова терпеть что угодно. Лишь бы Викентий был рядом, лишь бы будущий ребенок не остался без отца…

«Но почему же, если я готова на все, это противное чувство одиночества продолжает преследовать меня? Наверное, потому, что я знаю – Эмма Петровна никогда не отдаст мне Кешу, пусть он хоть трижды на мне женится. Она и имя у моей дочери уже успела отнять!»

Оля усилием воли попыталась успокоиться, но слезы неудержимо лились из ее глаз. Она так устала за этот бесконечный день, что сон и не думал идти к ней.

Оля встала и, сложив руки на груди, босиком прошлась по комнате.

От батарей несло невыносимым жаром.

«Как глупо… почему я плачу? Ведь знаю же, что мне нельзя волноваться!»

Но чем больше уговаривала себя Оля успокоиться, тем сильнее она заводилась. Она уже не плакала, а безутешно ревела.

Оля включила свет в кабинете и попыталась найти аптечку. Немного валерьянки ей сейчас не помешало бы… Однако все шкафы и ящики покойного хозяина были заперты, сколько Оля ни дергала за ручки. Надо было позвать Викентия, но Оля все не могла решиться. Поджав ноги, она села на высокий кожаный диван, с которого уже наполовину успела сползти простыня, и рыдала. Когда-то в одной военной передаче она слышала, что если самолет уже вошел в штопор и, кружась, стремительно несется носом к земле, то летчику после определенного момента уже невозможно вернуться в нормальное положение – время упущено. У Оли было то же самое состояние – она позволила себе расстраиваться чуть дольше допустимого и теперь не могла остановиться. Слезы буквально душили ее.

Внезапно дверь распахнулась, и в комнату, щурясь от света, заглянул Викентий. Сонный, взлохмаченный, в смешной полосатой пижаме.

– Ты что? – испуганно спросил он.

– Н-н… ни-че-го… – едва смогла выдавить из себя Оля.

– Да что случилось? – он сел рядом, обнял ее, но Оле от этого стало только хуже. Рыдания, прежде сдерживаемые, хлынули наружу. Она плакала уже в полный голос. Она собой не владела.

Появилась Эмма Петровна.

Некоторое время она молча смотрела на Олю, бившуюся в истерике на руках у сына, а потом мрачно спросила:

– Что за спектакль посреди ночи?

– Мама, я не понимаю… – в отчаянии закричал Викентий. – Захожу к ней, а она плачет! Оля, Оля, тебе же нельзя… Немедленно прекрати!

– Ты с ума сошла, – тихо произнесла Эмма Петровна. – Оля! Ты же сама врач, должна понимать, что нельзя доводить себя до такого состояния… Дать успокоительного?

– Мама, зачем спрашиваешь? – закричал Викентий. – Неси!

– Неси… – мрачно передразнила Эмма Петровна. – А может, в ее положении ей не всякое лекарство можно принимать!

Оля попыталась ответить, но не смогла.

Эмма Петровна мгновение вглядывалась в посиневшее Олино лицо, которое передергивала судорога, а потом сама закричала:

– Ну вас всех к черту! Как хотите, а я сейчас «Скорую» вызову…

Дальнейшее Оля помнила очень смутно.

Кажется, действительно приехала «Скорая», но дорога и то, как ее, Олю, везли и как она оказалась в приемном покое, выпало из памяти. Лишь на мгновение Оля пришла в себя, когда почувствовала знакомый больничный запах, настоянный на хлорке и лекарствах, и сквозь туман общего наркоза услышала странные слова:

 

– Кажется, девочка была…

Ослепительный свет прожигал веки. Звякали стальные инструменты о дно железного лотка… Были ли в действительности эти слова или они померещились ей? Оля не знала. Чей равнодушный голос произнес – «кажется, девочка была»?.. Как человек с медицинским образованием, она знала, что на таких сроках определить пол ребенка без специальных анализов очень трудно. Но даже в забытьи Оля не могла расстаться с мыслью о Дуне-Дунечке…

Викентий звонил на сотовый раз десять на дню: «Как ты?.. Что тебе передать?.. Как себя чувствуешь?..» Он очень беспокоился об Оле, но не считал произошедшее чем-то ужасным и из ряда вон выходящим. Вполне обычная неприятность, которая может случиться с каждой женщиной… И из соседок по палате тоже никто не считал подобную вещь катастрофой, тем более что на обходе лечащий врач заявил громогласно, что все прошло более-менее благополучно и что Оля в скором времени может повторить попытку стать матерью.

Но Олю это мало утешало. Для нее ребенок, которого она носила, был слишком реален, слишком осязаем. «Кажется, девочка была…»

На четвертый день в палату ворвалась Римма с огромной авоськой, набитой пакетами с кефиром и апельсинами. Оля не особенно любила ни то, ни другое, но Римма, видимо, считала, что именно такими должны быть больничные передачи.

– Как же тебя пустили? – изумилась Оля. – Тут же никого не пускают…

– Подход к персоналу надо знать, – веско произнесла Римма. – А вообще у меня тут знакомая медсестра работает – Лизка Соломатина, она в одном подъезде со мной живет.

Римма села на край кровати и сурово оглядела Олю. Вид подруги в казенной ночной рубашке не очень-то ей понравился.

– Бледная какая! – осуждающе произнесла она. – Даже нос заострился… Поди, и не ешь ничего?..

– Ем.

– Да знаю я, чем тут кормят… Вот, витаминов тебе принесла, – проворчала Римма и с трудом запихнула свою авоську в больничную тумбочку. – Только одно хорошо – кудряшки твои остались.

Оля растерянно улыбнулась и машинально попыталась пригладить волосы, которых давно не касались электрощипцы.

– А я уж настроилась, что крестной стану, – вздохнула Римма. – Ну ничего, с кем не бывает!

– Вот-вот, все так говорят! – усмехнулась Оля. – Только мне почему-то от этого не легче.

– Брось! Мне вот Лизка сейчас по секрету рассказала, что у них тут лежит одна тетка, которая чуть ли не сорок абортов сделала. И ничего! А что, Оля… – Римма понизила голос. – Такое правда бывает?

– Бывает, – равнодушно кивнула Оля. – А я хотела родить всего одного ребенка, у меня и этого не получилось…

– Кстати, Журавлева, отчего это с тобой случилось? Я так понимаю, что просто так ничего не происходит?.. – с любопытством спросила Римма.

– Поссорилась с Эммой Петровной, – не сразу призналась Оля. – Расстроилась, ну и…

– Так это тебя Эмма Петровна довела? – гневно запыхтела Римма. – Змея она подколодная! Гадюка!

– Перестань, Римка! – поморщилась Оля. – Я неправильно выразилась, мы с ней не поссорились, а так, немножко поспорили… Во всем виновата только я, только я одна – позволила себе заплакать. Да так, что не смогла остановиться.

– Ничего себе! Это о чем таком вы спорили, интересно?

– Ей тоже не понравилось имя, которое я выбрала для девочки… – пожала Оля плечами. – Хотя я довольно быстро согласилась с ее мнением.

– Нет, ты чего-то недоговариваешь, – с азартом произнесла Римма. – Ей-богу, было что-то еще…

– Она сказала, что я гонюсь за Кешиным наследством. Ну, за тем, что останется после смерти его деда… И еще, что мне нужна их дворянская фамилия.

– Что-о? – вытаращила глаза Римма и вдруг захохотала во весь голос.

– Тише ты! – схватила ее Оля за руки. – Выгонят же и не посмотрят, что у тебя Лизка Соломатина в подружках!

– Она ку-ку, твоя Эмма Петровна! – давясь от сдерживаемого смеха, пробормотала Римма. – Ну, что из-за наследства она тебя подозревает, это ладно… Но что ты гонишься за ихней фамилией… Ой, не могу…

– Да тише ты! – прошипела Оля. – Локотковы – в самом деле старинная фамилия. В каких-то там древних летописях упоминается. И еще при Петре Первом – был у него сподвижник, Денис Локотков… Мне Викентий рассказывал.

– Правда? – выдавила из себя Римма, пытаясь справиться с хохотом. – Вот умора… А самая умора – это то, что ни в Эмме Петровне этой, ни в Кеше твоем – ни единой капельки крови настоящих Локотковых!

– Это точно… – вздохнула Оля. – Но учти, я Кеше ничего не рассказала про этот разговор с Эммой Петровной. Я не собираюсь ссорить его с родной матерью.

– Твой Кеша – маменькин сынок, вот кто! – возбужденно произнесла Римма. – Оба они хороши!

– Перестань! – рассердилась Оля. – Кеша – чудо. Он не виноват в том, что слишком хороший сын. Я, знаешь ли, уже сделала для себя вывод – в будущем постараюсь как можно реже встречаться с Эммой Петровной.

– Я давно поняла, что она тебя недолюбливает, – с чувством произнесла Римма. – Я вот только одного не понимаю – как же она согласилась на вашу свадьбу, а?..

– Я так думаю, ей просто некуда было деваться, – тихо произнесла Оля. – Ведь у Кеши до меня… ну, словом, у него были другие девушки. Они нравились Эмме Петровне еще меньше. Он не особенно об этом распространялся, но я поняла… Даже больше того, – понизила Оля голос. – Он ей так и сказал, когда встретил меня: или она, или ты меня, мама, больше не увидишь.

– Неужели?.. – ахнула Римма, заерзав на кровати.

– Да не тряси меня так, а то я сейчас свалюсь… Приблизительно так все и было.

– Какая же она змеюка!

– Римма, она не змеюка, она просто любящая мать… – с иронией произнесла Оля.

– Мне кажется, она все равно будет капать Викентию на мозги. Плести интриги и все такое… Как бы ты ни старалась встречаться с ней пореже, она все равно тебя с Викентием поссорит!

– Не поссорит! – упрямо ответила Оля. – Я больше не позволю ей снова довести себя…

Вскоре Римма ушла. Но у Оли после ее ухода остался в душе какой-то неприятный осадок. И хотя до этого разговора она и сама думала о том, что Эмма Петровна будет мешать им с Викентием даже на расстоянии, но простая, какая-то бабская логика подруги не нравилась ей, вызывала протест. Она бы поспорила с Риммой, но зачем? Все равно это бесполезно.

К тому же Оля не хотела ни с кем ссориться – ни с Эммой Петровной, ни с Риммой, ни тем более с Кешей… Ей не хотелось терять ни одного человека в своей жизни, пусть даже не слишком приятного…

После обеда в палатах установилась тишина.

Оля повернулась к стене и старательно закрыла глаза. Но перед глазами была по-прежнему только одна-единственная картина – цветущий луг и маленькая девочка на нем. Белые, похожие на пух кудряшки выбиваются из-под панамки…

Оля столь отчетливо и ясно представила свою неродившуюся дочь, что у нее похолодело все внутри. Она так любила ее, так прикипела к мысли о том, что Дунечка непременно будет, что отказаться от этой мысли было почти невозможно. И никакой другой ребенок не мог бы заменить этой девочки, потому что он был бы другим и все было бы по-другому…

«Во всем виновата только я! Еще зачем-то ябедничала Римке на Эмму Петровну… Если бы я остановилась тогда, смогла сдержать себя, не позволила бы себе этих рыданий, то все было бы хорошо…»

Третьего марта Олю выписали из больницы.

Разумеется, никакой свадьбы не было, ее пришлось отложить на потом.

Викентий потребовал, чтобы Оля жила у него. Она пыталась отказаться, говорила, что уже здорова и что у себя дома ей гораздо удобнее, но Викентий остался непреклонен.

– Хотя бы еще неделю, пока ты на больничном, – заявил он. – Мама будет тебе помогать.

– Да не надо мне помогать! Что я, инвалид…

– Ты не инвалид, ты чрезвычайно инфантильное существо, Оля! Ты совершенно не приспособлена к жизни!

– Мне тетя Агния помогала бы, если ты так не хочешь оставлять меня одну.

– Твоя тетя Агния еще хуже тебя! Младенец почти шестидесяти лет от роду… Она боится всего, даже собственной тени! Между прочим, я думаю, ей не стоило доверять тебя – если бы не ее, мягко выражаясь, своеобразное воспитание, ты была бы сейчас совсем иным человеком!

– Интересно, а смог бы ты полюбить этого «иного» человека?.. И потом, кто бы согласился меня воспитывать, если не моя родная тетка?..

Словом, Оля снова оказалась в опасной близости от Эммы Петровны. Но та вела себя на редкость смиренно и никаких попыток снова поссориться не предпринимала.

Когда Викентий утром ушел на работу, Эмма Петровна достала семейный альбом с фотографиями и принялась рассказывать Оле историю рода Локотковых.

Подробно пересказала биографию главы семейства – Степана Андреевича, и без того известную всей стране, затем с восторгом живописала годы своего брака с Георгием Степановичем, как тот нежно любил маленького Кешу… О настоящем отце Викентия она не упомянула ни разу, словно того и не существовало вовсе и словно Викентий на самом деле был родным сыном покойного Георгия Степановича.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17 
Рейтинг@Mail.ru