Татьяна Ткачук
Прощание
– Рик… – прошелестел голос короля. – Тебе надо жениться! Возьми какую-нибудь молодую принцессу, здоровую и крепкую, чтобы она родила тебе наследника… Нельзя оставлять трон чужим людям! А не женишься – так на тебе наш род и прервется… Этого допустить нельзя… Пообещай мне брат, что выполнишь мою последнюю волю!..
– Рейнард, – начал было Хенрик, но король прервал его неожиданно твердым голосом.
– Пообещай, Хенрик! Это моя последняя воля! Ну же!..
– Хорошо, хорошо, брат! Тебе нельзя волноваться… Лучше поспи!..
– Да… Ты прав… Я посплю… Устал… А ты ступай! Тебя ждет в казематах мой несостоявшийся убийца! Допроси его с пристрастием, а потом расскажи мне – кто ж это такой бессмертный, что решился убить своего короля?
– Обязательно, Рэй! Вот заснешь, и я пойду! Вырву из него признание, даже если для этого придется порезать его на ленточки…. Закрывай глаза, брат! А хочешь, я тебе колыбельную спою? – спросил Хенрик внезапно дрогнувшим голосом.
– Ту, что пела наша матушка? – слабая улыбка коснулась уст короля.
– Ту, что пела наша матушка! – кивнул светловолосой головой младший брат.
Он, и впрямь, запел – негромко, медленно, точно вспоминал по ходу слова давным-давно забытой песни.
За печкою поет сверчок.
Угомонись, не плачь, сынок.
Вон за окном морозная
Светлая ночка звездная,
Светлая ночка звездная…
Чуть хрипловатый мужской голос негромко выводил слова старой колыбельной, почти не нарушая царившую в покоях тишину, и казалось, сама ночь, уже давно накрывшая эту землю, правитель которой сейчас лежал на смертном одре, беспомощный, как младенец, прислушивается к незатейливым словам.
Ты спи, а я спою тебе,
Как хорошо там на небе,
Как нас с тобою серый кот
В санках на месяц увезет…
Он допел до конца и еще пару минут прислушивался к тихому и относительно ровному дыханию забывшегося сном короля, а затем бесшумно поднялся и пошел к выходу. В коридоре сказал стражникам, застывшим у дверей:
– Его Величество заснул. Проследите, чтобы никто не входил к нему…
– Даже королева Анетта? – спросил один из воинов.
Хенрик хмыкнул:
– Королеве, конечно, можно!.. Я скоро вернусь! Надеюсь, что скоро, – поправился он.
И зашагал прочь по пустым в этот ночной час переходам и помещениям дворца, направляясь в подземелья, где в камерах держали преступников.
Ему всё-таки пришлось задержаться там на пару часов, пока палач выбивал признание из какого-то плюгавого, тощего мужичонки, схваченного его рыцарями.
Тот сначала держался, но когда палач начал прижигать ему кожу каленым железом, и ломать пальцы на руках, заверещал и выплюнул признание, что его подкупили какие-то люди – по всему, не местные, потому как говорили они как-то больно уж чудно. Вроде бы и слова выговаривали понятные, но очень уж странно…
Хенрик потребовал назвать имена заказчиков, но преступник их не знал. Тогда брат короля приказал описать внешность тех людей и из слов стрелка понял, что они были пришельцами из дальнего, Южного королевства, с которым долгое время у Рейнарда отношения были довольно натянутыми и прохладными.
После того, как получил ответы на свои вопросы, Хенрик отрывисто бросил палачу:
– Заканчивай тут! – а сам поспешил к брату.
У высоких дверей покоев по-прежнему стояли гвардейцы. Увидев Хенрика, они вытянулись во фрунт. А он спросил:
– Кто-нибудь приходил?
– Нет, Ваше Сиятельство! Никого не было.
– Ладно, – бросил он и шагнул внутрь.
Нужно сообщить Рейнарду, кто желал ему смерти, и заодно спросить совета у короля, как следует поступить с неприятелями.
Но стоило ему только войти внутрь и прикрыть за собой тяжелые створки, как Хенрик почувствовал, что в покоях что-то изменилось.
Изменилась сама атмосфера этого места. Замирая от дурного предчувствия, он подлетел к ложу короля и почувствовал, как на несколько мгновений сердце как будто остановилось, а затем глухо забилось в реберную клетку, пускаясь вскачь.
Рейнард лежал на постели, устремив взгляд раскрытых глаз в высокий потолок, а лицо его покрыла восковая бледность. Неживая бледность.
Хенрик сглотнул – кадык его при этом судорожно дернулся вверх-вниз, и растерянно произнес:
– Брат… Рэй!.. Как же так?! И снова я опоздал!
Он без сил опустился на край постели, словно ноги отказывались держать его, и обеими руками схватил еще теплую кисть короля, чувствуя, что вот теперь в этом теле точно не осталось жизни.
