Татьяна Шахматова
Убийство онсайт
Глава 3
Джетлаг
На следующий день мы не увидели ни самих айтишников, ни их офиса, ни города, потому что все наши планы разрушил джетлаг. А если по-русски – рассинхронизация, да простят меня греки за дополнительные приставки к слову «хронос». Наш с Викой собственный хронос так серьезно не совпал с часовым поясом Эквадора, что размазало нас конкретно. Нахождение на высоте в три тысячи метров ситуацию нисколько не облегчало, а как раз даже наоборот. Лопнувшие сосуды в глазах, одышка, сонливость и головная боль оказались только верхушкой айсберга. Ближе к вечеру я нашел силы выползти до небольшого магазинчика в конце нашей улицы имени какого-то местного чувака Карлоса Тобара. Обратно я вернулся с трудом: ноги казались слоновьими, голова кружилась.
– Кислородное голодание, – констатировала Вика.
И пожаловалась на свои неприятности:
– Все, я осталась без тоналки, без шампуня и без бальзама для волос! – Ее огромная косметичка не пережила нашего путешествия, равномерно окрасившись в цвет детской неожиданности: несколько полиэтиленовых тюбиков взорвались, не выдержав перепада высот. Кремы, шампуни, какие-то бальзамы неведомого назначения, лосьоны с маслами, масла с лосьонами, тени, гели: все это смешалось в сладко благоухающую массу, сильно портившую Виктории настроение.
Я мог только пожать плечами. Три тысячи метров над уровнем моря – пожалуй, не так много найдется на Земле мест, где атмосфера имеет столь же маленькую плотность. Пожалуй, еще Перу, Боливия да Непал. Любому ясно, что китайские тюбики раздует, как иглорота на поверхности моря. Элементарная физика, но Вика продолжала ныть, поэтому я старательно делал сочувственное лицо и многозначительно кивал.
Для любого среднестатистического жителя средней полосы России фраза «я полетел в Эквадор» сродни, наверное, фразе «я полетел на Луну» или «я собираюсь погрузиться в Марианскую впадину». Есть такие места, до которых жителям средней полосы России так же мало дела, как до планеты Плутон. Однако в первый же день в Южной Америке мы убедились, что дело не только в крайней удаленности этого континента. Эквадор и вправду оказался как будто другой планетой.
В это сложно поверить, но по поводу косметики Виктория утешилась ошеломляюще быстро. Причиной тому стал наш кухонный кран.
– Что ты делаешь? – удивился я, заметив, что она минут пять стоит у раковины и задумчиво переключает воду.
– Ничего не замечаешь?
Вика выглядела озадаченной.
Я подошел и уставился туда же, куда и она: на дно обыкновенной хромированной раковины.
– Видишь? – прошептала Вика.
– Что? – так же шепотом уточнил я.
– Вода…
Она снова включила воду на полную мощность, дождалась, когда дно покроется двумя сантиметрами жидкости, и перекрыла кран.
Мне вспомнился эпизод про великого сыщика Шерлока Холмса, когда Ватсон обнаружил, что его гениальный друг не знает того факта, что Земля вращается вокруг Солнца. Мне показалось, что Виктория прикалывается, пародируя этот момент, но она продолжала стоять и тупо таращиться на струю воды.
– Елки-палки, Вика, ты серьезно?
– Что серьезно? – искренне удивилась она. – Ты же тоже это видишь!
– Что вижу? Что вода, сливаясь, закручивается наоборот?
– Да! Против часовой стрелки.
Я расхохотался.
– Вика, ты, конечно, блондинка, но не настолько же! Словосочетание «сила Кориолиса» тебе о чем-нибудь говорит?
Вика отошла от раковины, по-кошачьи попятилась к столу и уселась с ногами на один из плетеных стульев.
Кухня, она же гостиная, в наших удобнейших апартаментах, как выразился Анатоль, была довольно приличного размера, человек десять здесь могли разместиться запросто. Общая кухня, две небольшие спальни, центр города, пять минут пешком до офиса айтишников – все это мы согласовали еще будучи в России, и айти-гении не обманули.
Вика молча ждала своего низвержения.
– Сила Кориолиса закручивает водяные потоки и потоки ветра в противоположные стороны в Северном и в Южном полушарии. Это знает каждый школьник.
Виктория сощурилась.
– А где ты весишь больше? На экваторе или на полюсе? – не удержался я, понимая, что словосочетание «центробежные силы» забыто моей теткой так же прочно, как и Кориолис.
– На полюсе? – не слишком уверенно ответила она.
– Ага, почти на килограмм будет разница. А про температуру кипения воды что ты знаешь?
– Это экзамен?
– Это экспресс-курс физики для выживания!
– Ок, ну и что там про температуру кипения?
– Чем выше от уровня моря, тем температура кипения ниже.
Вика вздохнула.
– На сколько тут?
– Градусов на десять.
– То есть чайник в Кито кипит при девяноста градусах?
– Точно.
Мы немедленно провели эксперимент, и кипяток действительно показался менее обжигающим, чем обычно. В общем, я сполна отомстил ей и за курилку, и за самолет. А она придумала мне новую кличку.
Старая была доктор Айболит: так Вика называла меня из-за того, что я год отучился на ветеринара, решив поменять словесные изыски филфака на реальное дело. Однако роман с медициной оказался хоть и ярким, но кратковременным, и кличка быстро устарела[2]. Потому что если уж ты попался в словесные сети, то, скорее всего, навсегда.
Теперь за успехи в естественных дисциплинах она торжественно пообещала звать меня Паганель-Кориолис, в честь знаменитого физика а также гения-ученого из романа Жюля Верна, обозначив этим именем двойственную природу моих отношений с миром.
Однако кроме физических законов нам в этот вечер предстояло испытать и один культурологический закон, который гласил: «Самовар на стол, гость в дом». Даже в Эквадоре, который отродясь о самоварах не слыхивал, это правило сработало. Как только мы разлили чай и достали то, что мне удалось раздобыть в магазинчике, в дверь позвонили, и на пороге появился ни много ни мало сам Павел Кнопкин.
Глава 4
Онсайт
Владелец многомиллионного состояния выглядел гораздо скромнее тимбилдера Анатоля. Павел Кнопкин носил скромные джинсы, черный пиджак и поло с логотипом его же фирмы. Рядом с логотипом красовалось пятно от какого-то соуса. Короткие светлые волосы топорщились ежом, как и во время сеансов связи с нашей медленной интернет-точки, но теперь мы наконец смогли рассмотреть его лучше.
Павел оказался моложе, чем мы предполагали: максимум лет сорок. Ни красавец, ни урод. Слегка опущенные книзу уголки глаз придавали его лицу как будто слегка обиженное выражение. Но это было только первое впечатление. По одежде и неизменным очкам в толстой оправе можно было сделать вывод о том, что перед нами мужчина, живущий в мегаполисе и зарабатывающий на жизнь интеллектуальным трудом. На образцово-показательного миллионера Павел не тянул.
– Простите, что не дал отдохнуть, но завтра днем я должен быть в Торонто на заседании совета директоров, – с места в карьер начал Кнопкин и смущенно улыбнулся. Умные глаза сверкнули из-под очков, говорил он негромко, речь с небольшим акцентом. Даже не с акцентом, а с легким едва различимым призвуком, как у человека, давно живущего за границей и ведущего дела на неродном языке.
Сразу после приветствия Павел удивил. Он прошел прямиком к ванной комнате, открыл дверь и заявил:
– Тетрис, журналы и мягкий коврик. Я считаю, что даже в туалете надо проводить время качественно.
Мы молча ждали продолжения, и Павел не заставил себя упрашивать.
– Я всегда мечтал создать собственное дело. Но знаете, эта концепция, что мы работаем, чтобы жить, она меня всегда угнетала. Я сам из Бобруйска. Не лучший город для старта, я бы сказал – настоящая гиря на ногу. Знаете, где это?
– Это в Белоруссии, – отозвалась Виктория, поедая нечто, что продавец в магазине называл эмпанадильей. Вроде нашего чебурека: жареное тесто и мясо внутри.
Она предложила нехитрое угощение гостю, но Павел отказался. Как я и предположил по пятну, он недавно поел.
– В Эквадоре дают тридцать лет тюрьмы за махинации с продуктами, – заметил он, видимо, намекая на то, что эмпанадилья пришлась нам по вкусу не зря. И продолжил свой рассказ: – После вуза я выиграл несколько международных стипендий для аспирантов. Учиться было легко, а вот воспоминания о том, что стажировка кончится и придется вернуться обратно домой, лежали грузом на душе… Я пошел в аспирантуру, чтобы не работать, понимаете? То есть не работать, как моя мать: ежедневная кабала, непосильная ноша, фактически рабство за пропитание… Но я не защитился, ушел в бизнес.
Виктория вежливо улыбнулась и попыталась вернуть Павла к теме нашего приезда в Кито:
– Значит, Павел, в вашей фирме все продумано до мелочей. Работается легко?
Кнопкин почему-то смутился, покраснел, взялся за чашку с чаем, как будто ему была нужна точка опоры, но пить не стал.
– Зовите меня Паша, – сказал он наконец. – Так привычней. А работается у нас и правда легко. Если бы мои работники занимались только работой… Бизнес-анализ – это… это… Как бы вам объяснить? Это как работа на конфетной фабрике. Даже если очень любишь сладкое, все равно начнет подташнивать. Поэтому я постарался предусмотреть все для моих сотрудников.
«Ага, так вот к чему был мягкий коврик и тетрис в туалете», – подумал я. Видимо, тимбилдер Анатоль тоже для этого – разбавить интеллектуальный труд песочными штанишками.
– В чем-то мы даже круче Гугла, – продолжал Павел. – Вы же понимаете, современная молодежь – это поколение игрек, миллениалы. Они хотят драйва, хайпа. Рамки, границы, оковы – не для них. Я сам такой, поэтому работаю только с молодежью. И вдруг такой удар… До сих пор не укладывается в голове.
– Понимаю, – Виктория устало улыбнулась.
По лицу гостя пробежала тень то ли ужаса, то ли сочувствия. Вообще-то Виктория красивая женщина, но сегодняшний вечер был не лучшим для приема гостей. Тетка отвела красные, как у кролика, глаза, извинилась и ленивым жестом водрузила на нос темные очки.
Раньше я думал, что она настоящая ледяная королева, но не так давно мне удалось раскусить мою родственницу. По части любовных романов она не очень, а вот искусством очаровывать владеет в совершенстве. Наверное, даже получает какое-то свое удовольствие, сродни актерскому. Но сегодня, как я уже сказал, был явно не ее день. Сегодня был день джетлага, и ничто не могло поспорить с физическими законами, бурно влиявшими на физиологию и даже анатомию, если принять во внимание наши распухшие, как после хорошей пьянки, фейсы.
Паша смутился, принялся неловко извиняться, раза три помянув, что день, конечно, неудачный, но другого варианта все равно нет: завтра последний рабочий день, последнее общее собрание перед тем, как вся фирма поедет на океан.
На океан?! На Тихий океан?! Я так восхитился, что на секунду потерял нить разговора.
– Я специально подгадал так, чтобы вы могли познакомиться с ребятами в последний рабочий день. Тридцатого октября Эквадор празднует День независимости от Испании, который плавно перетекает в праздник Мертвых, в итоге получаются четырехдневные каникулы. Самое удачное время: команда уедет, работа остановится, у вас как раз будет время прочитать их переписку, сделать свои выводы, а потом они вернутся и снова начнутся сливы…
Все ясно: напрасно я раскатал губу. Хватит с нас межатлантического перелета. Океан не запланирован.
– Если мы уже не вычислим крысу к тому времени, – самоуверенно улыбнулась Виктория. Со стороны это смотрелось эффектно.
Но Паша прореагировал лишь слабым кивком и откинулся в кресле, вытянув ноги, в результате чего открылись нелепые персиковые носки с самолетиками на голенище, которые совсем не сочетались в моем представлении с образом долларового миллионера.
– Я так много о вас слышал, Виктория Берсеньева, – снова ни с того ни с сего перевел тему директор айтишников. – Читал вашу монографию про типы речевых угроз, про манипуляции и способы саботажа коммуникации…
На этом месте я подавился своим пирожком. Кажется, даже Виктория удивилась: нервно откинула волосы и дернула плечом. Встретить человека вне научной среды, который в состоянии произнести название ее монографии, – случай нетривиальный.
– Вы подготовились к встрече, – улыбнулась она и захлопотала возле чайника. – Еще чаю или, может быть, кофе? Правда, только растворимый.
Павел кивнул неизвестно чему и продолжил о своем, о наболевшем:
– Я перепробовал все, но эта крыса как будто не оставляет следов. Моя система безопасности сбита с толку. О том, что это все-таки живой человек из плоти и крови, говорят только два момента. Во-первых, информация оказывается у конкурента. А во-вторых, это кто-то из моих ребят.
– Почему именно из ваших?
– Потому что больше некому. Документация попадает к японцам не всегда в финальном виде. А это значит, что крыса ворует документы, когда они находятся на согласовании у моей команды.
– Есть кто-то, кого вы подозреваете больше остальных? – поинтересовалась Виктория.
Паша горько вздохнул.
– Всех подряд, если честно. Я этих ребят сам переманивал из других компаний или наоборот – брал с институтской скамьи, мы много лет вместе. Начинаю проверять подозрения, разубеждаюсь, ненавижу себя… Их ненавижу. Остается осадок, понимаете? В этой команде новичков нет, меньше двух лет никто не работает.
– А утечки только на этом проекте?
– Мы впервые с таким столкнулись. Параллельно с нами в «Гранде-Трафико» работает японская фирма «Dokumento denki». Они тоже онсайт, так что задачи и баги друг друга видим.
Виктория наморщила лоб.
– Dokumento denki с японского переводится как «Фабрика документов», – пояснил Паша, решив, что дело в японских словах.
Я посмотрел на Вику. Вряд ли она представляла всю глубину языковой пропасти между айтишником и филологом, когда бралась за это дело. Хорошо, что у нас в команде все же имелся один человек, увлекавшийся не только филологией, но и железом.
– ОНСАЙТ – дословно «на сайте», то есть у заказчика, в Эквадоре, – пояснил я. – А БАГИ – это ошибки.
Вика изумленно подняла брови.
– Как странно. Вообще-то «сайт» – это интернет-страница. То есть что-то виртуальное. Почему onsite – у вас обозначает реальную работу? Как будто вы вывернули слово наизнанку.
Павел усмехнулся:
– Вообще-то site – это место по-английски. То есть на месте. Виртуальная реальность подворовывает слова, когда не успевает придумать собственные, иногда возникают накладки.
Виктория почему-то рассмеялась. Павел же положил на стол локти и наклонился к ней, говоря почти доверительным шепотом:
– Японцы очень плохие аналитики, это известно всем. «Документо денки» – единственная фирма, которая вырвалась за пределы Японии в области бизнес-анализа. И вот, видимо в духе кодекса бусидо, они немедленно занялись промышленным шпионажем.
– При чем здесь кодекс самурайской чести? – поинтересовалась Вика совершенно серьезно.
Паша задумался.
– Это шутка, – пояснил он после пары секунд колебаний.
Вика поджала губы.
– И что же, эти «Документо денки» спят и видят, чтобы захватить ваши… онсайт-задачи целиком?
– Совершенно точно.
– Ясно. И какова цена вопроса?
– Огромная: «Гранде-Трафико» – фирма, которая обслуживает не только Эквадор, но и другие страны Латинской Америки. Сейчас у нас идут проекты в Гватемале, Мексике, Гондурасе и Боливии.
После минутного молчания Виктория проговорила:
– Это самое странное дело в моей практике.
– Как и в моей, – пожал плечами айтишник.
Их дальнейший разговор напоминал игру в пинг-понг.
Естественно, подача Павла была первой:
– В обеих комнатах, где сидят мои ребята, стоят видеокамеры.
– А в коридоре?
– У них компьютеры, а не ноутбуки. Они не могут выйти с ними в коридор.
– Система безопасности?
– Все случаи передачи информации с компьютеров фиксируются.
– А распечатать?
– Возможно только на компьютере лида, то есть руководителя проекта, он под камерой.
– А если скопировать в какой-то файлообменник и потом…
– Я же сказал – система безопасности.
– Взломать безопасность?
Мячик пинг-понг разговора вылетел за пределы стола. Вика не отбила. Паша посмотрел на нее, как на идиотку, но сделал новую подачу и продолжил игру:
– Если бы кто-то взломал мою систему безопасности, я бы знал.
– Исключений быть не может?
– Я сам хакер.
– Вы так уверены в том, что вас не провести?
Паша улыбнулся и снова сверкнул из-под очков умными грустными глазами:
– Я лучший из всех, кто на меня работает. А на меня работают самые лучшие, уж поверьте мне. Иначе ни вас, ни меня тут бы не сидело.
Вика улыбнулась.
– Что же тогда получается, мы ищем человека с феноменальной памятью, который запоминает информацию прямо с экрана?
– Хотел бы я на такого взглянуть, – скривился Паша. – Но вы, возможно, очень близко на самом деле. Я думаю, что кто-то из них незаметно фотографирует экран.
Пауза длилась несколько долгих секунд.
– Простите?! – наконец выдохнула Вика.
Ее возмущение было вполне понятно. Если все так, как говорит заказчик, достаточно повесить в комнате скрытые камеры – и вор в ловушке.
– Нет, ни в коем случае, – энергично замотал головой Павел. – Камеры стоят, но есть несколько слепых зон. А ставить новые я сейчас не решаюсь – боюсь спугнуть крысу. У этого человека по-настоящему звериный нюх. Думаю, что при таком уровне подготовки даже скрытая камера не будет для него секретом. Тогда крыса может залечь на дно.
Павел шумно вздохнул. Глядя на него, можно было с уверенностью сказать, что нюх в этом коллективе не только у крысы: директор раздувал ноздри и водил головой, как будто сам по-звериному принюхивался и готовился атаковать. Мысли о воре, без сомнения, доставляли Кнопкину серьезный дискомфорт.
Виктория кивнула и что-то записала в свой ноут. Я сидел рядом и прекрасно видел, что это были только два слова: «ТЯЖЕСТЬ» и «СПУГНУТЬ».
Паше тоже очень хотелось прочитать, но тогда ему пришлось бы встать. Он сделал было движение корпусом вперед, но отчего-то передумал и остался на месте.
– Все понятно, – проговорила наконец Виктория.
Паша снова откинулся на спинку стула:
– Что понятно?
– Метод анализа в общих чертах понятен.
– Что за метод?
– Скоро, думаю, все узнаем.
Она захлопнула крышку ноутбука. Однако отпугнуть директора айтишников закрытым компом оказалось не так просто.
– Так как называется метод? – поинтересовался он, перекладывая ногу на ногу и снова демонстрируя свои невероятные носки.
– Дерево вариаций, – и Вика демонстративно зевнула. Впрочем, намек был снова проигнорирован. Поняв, что Паша совершенно искренне приготовился слушать, тетка добавила: – Я вам напишу подробнее. Сейчас мне надо подумать и немного отдохнуть.
Наконец до нашего гостя дошло, он снова смутился, неуклюже засобирался, предварительно вручив нам флешку со всеми переписками сотрудников в корпоративном чате, резюме и данными их социальных сетей.
– Завтра у нас будет совещание по скайпу. Жду вас тоже, – пробормотал он, вставая. – Да, совсем забыл, – спохватился Паша уже в коридоре. – Здесь некоторая сумма – это на повседневные расходы. Цены в Кито неоправданно высокие, скоро сами убедитесь. Страна бедная, поэтому здесь, в столице, в центре делового Сити, мы платим за возможность жить в своеобразном пузыре. Покидать этот пузырь я вам настоятельно не рекомендую. Кито – не самое безопасное место. Если куда-то соберетесь, посоветуйтесь со мной, или можете обратиться к вашему квартирному хозяину, он прекрасно говорит по-английски, его зовут Хорхе.
Виктория протянула было руку, чтобы взять конверт, но Паша неловко отодвинул ее, молча прошел обратно к столу и пристроил деньги рядом с компьютером.
– Да. – Он резко повернулся от порога. – Приблизительно в пять утра вы проснетесь. Ни в коем случае не поддавайтесь желанию встать. Постарайтесь снова уснуть.
После этого предостережения, прозвучавшего почти зловеще, Павел Кнопкин попрощался повторно и наконец отбыл.
Глава 5
Грамматика чувств
– Компьютерный задрот, – сказал я, когда за директором айтишников закрылась дверь.
Вика фыркнула:
– Это очевидно. Что еще?
– Ну еще ты написала слова «ТЯЖЕСТЬ» и «СПУГНУТЬ». У меня есть кое-какие догадки, но, может быть, ты сократишь время?
Виктория встала, прошла к окну и захлопнула открытую настежь створку. Солнце давно село за гору, город сиял ночными огнями, а с улицы дохнуло неожиданным холодом.
– Какой перепад температур тут, однако, днем было не меньше двадцати пяти, – поежилась она, извлекая из чемодана кофту и поспешно одеваясь.
Я уже заметил, что обогревателя, как и центрального отопления, в наших удобнейших апартаментах нет.
– Тяжесть – это Бобруйск, – сказала Виктория и замолчала.
Конечно! Прекрасное объяснение! Что тут еще добавить нашему лингвистическому Ниро Вульфу и самому ужасному педагогу в мире.
– Спонтанные речевые реакции приводят его в растерянность, – вдруг продолжила Вика, приглашая к дальнейшему обсуждению. – Скорее всего, занимался не с живыми учителями, а по книгам. Тренированная память, привык запоминать большие объемы информации. С живым общением явно проблемы. Эдакий Моцарт от программирования, но в остальном – как будто вчера родился.
– Типичный случай, – заметил я, вспомнив многих и многих своих знакомых компьютерщиков. К сожалению, ни одного миллионера среди них пока не числилось, но почти для каждого – от домашнего сидельца-фрилансера до сисадмина в какой-нибудь фирме – подходило определение, явившееся мне в результате случайной опечатки: айтишник-аутишник. Да, все мои знакомые компьютерщики ведут довольно замкнутый образ жизни и имеют специфический круг знакомств. Но Виктория тут же возразила сама себе:
– Типичный, да не типичный. При таких, мягко скажем, скромных навыках общения товарищ перебрался из Бобруйска в Канаду, организовал собственную фирму и более десяти лет остается ее бессменным директором.
– Почему Бобруйск – тяжесть? – поинтересовался я.
Вика посмотрела с удивлением и недоумением, как, наверное, взглянула бы антилопа на черепаху, если бы та предложила пробежать стометровку наперегонки.
– Он сам несколько раз это сказал. В теории номинации известен «закон двух миров». Видимый и ассоциативный. Линии сходства держатся языком «в секрете», но происхождение слов или их связи друг с другом многое открывают. Скажем, стыд происходит от студ, стужа, то есть для тех, кто говорит по-русски, ощущение стыда сравнимо с ощущением холода, пронизывающего тело. Или, например, сочетаемость с другими словами. Огонь и любовь могут вспыхивать и угасать. Взгляд и камешек можно бросить, поймать, перехватить. Мысли, как люди, могут приходить, не покидать, преследовать. Бобруйск у Паши – это гиря на ноге, тяжелая ноша и груз на душе. Грамматика чувств раскрывает эмоции, которые человек скрывает или даже не осознает. Почему-то ему тяжело вспоминать родной город, и при этом он у него постоянно всплывает. Скорее всего это не имеет отношения к делу, но не отметить я не могла.
Она помолчала и продолжила:
– А теперь самое интересное. Паша приехал из Торонто специально, чтобы встретиться с нами.
– У него тут проблемный филиал фирмы, – напомнил я, но Вика отрицательно помотала головой.
– На фирму он даже не заглянул. Не получается по времени. Судя по расписанию рейсов, он прилетел в семнадцать часов. Это был регулярный рейс, потому что на его рюкзаке наклейка на ручную кладь американских авиалиний. Пересаживался в Майами. Сейчас девятнадцать тридцать. Приехал к нам он в седьмом часу. Вчера мы ехали из аэропорта около часа, значит, он явился прямиком сюда, даже не заехал сменить испачканную одежду, хотя у него здесь есть служебная квартира. Ехать сейчас на фирму уже нет смысла, все разошлись, а завтра с утра Павел должен быть в Торонто, то есть обратно летит сегодня ночью. Вот и я спрашиваю – зачем? Он мог прекрасно обсудить все с нами по скайпу, как делали до этого, а информацию о ребятах передать по почте.
Здесь она права. Наш технологичный мир дает возможность комфортного общения на любом расстоянии, а личная встреча – это что-то сродни игре на раздевание. Если директор айтишников опасался, что его почту могут взломать, то почему не отправил данные с фейкового аккаунта? Загадка.
Вика уже достала ноутбук и вставила флешку.
У Павла действительно работала исключительно молодежь с просторов развалившегося Союза: коктейль «Затупившийся серп и проржавевший молот».
Анатоль, как он и сказал, был родом из промышленного городка Чапаевск под Самарой, который никак не ассоциировался с глуповатыми толстопузыми бородачами типа хипстер, но факт оставался фактом.
Были еще Михаил из Полтавы, Евгений из Москвы, Олег из Нижнего Новгорода, Петр из Новосибирска, Рустем из Казани, Искандер из Минска, москвички Анна и Камилла. Лиля тоже из Казани. Роксана – из Киева.
Все выглядели симпатичными, жизнерадостными, модными.
Я вдруг вспомнил про персиковые носки с самолетиками. Не знаю почему, но мне казалось, что это какой-то важный симптом. Вика выслушала меня безо всякого интереса:
– При чем тут носки?
– Как думаешь, у него есть семья? – спросил я.
Виктория пожала плечами:
– Не знаю. Наверное. Тут сказано, что ему тридцать восемь лет. Он богат, красив…
Красив?! Человек, которому можно без грима играть грустного французского мима?! Впрочем, долларовый миллионер, создатель компьютерной империи, наверное, должен казаться женщинам привлекательным.
– Если бы ты была женой Паши Кнопкина, ты бы разрешила ему надеть на деловую встречу такие дурацкие носки?
Виктория нахмурилась. На лице ее отобразилось удивление. Впрочем, возможно, она права: в современном обществе гендерные роли настолько перемешались, что не до носков.
Вместо ответа тетка открыла файл директора – видимо, ради чистоты эксперимента он записал в число подозреваемых и себя тоже. Фотограф был молодец, всеми возможными средствами постарался превратить Пашин недостаток – опущенные уголки глаз – в достоинство. Фотография была сделана немного сверху, при сложном свете, в результате чего у Кнопкина появился пронзительный строгий взгляд и выразительные скулы.
– Безусловно, человек с судьбой, – сказала Виктория, разглядывая фото.
Судьба у таких ребят обычно шла по одной простой схеме. Родители отправили умненького мальчика учиться за рубеж, где он зря времени не терял, пробивался своими мозгами, примкнул к команде хакеров, взломал с десяток-другой ресурсов, срубил на этом деле бабла, а чтобы бабло отмыть, создал фирму, легализовался…
– Кстати, почему он Паша? Не Павел Николаевич, не Павел…
– Слава богу, что не Павлик, – скривилась Виктория и добавила: – А семейное положение тут, кстати, нигде не указано. Только фоточки-фоточки и данные с сайтов его компании.
– Про слово «СПУГНУТЬ» тоже небезынтересно, – напомнил я.
– В этой эквадорской команде всего одиннадцать человек, – проговорила Вика, одновременно пролистывая резюме ребят. – Для многотысячной корпорации – сущая ерунда. Этот Паша мог бы просто распылить ребят по другим проектам или уволить всех, но ему важно именно поймать крысу. Посмотреть ей в глаза – это же явно что-то личное. Хотя, может быть, он просто мстительный урод и собирается скормить вора амазонским пираньям. Что мы можем о нем знать на самом деле? Нужны еще данные.
Наконец мы отправились досыпать то, что украл джетлаг, а я получил свое первое задание на этом проекте. Ох, как удивился бы наш работодатель, если бы узнал, что нанятый им эксперт первым делом решил проверить его самого! Вика поручила мне собрать все публикации о Павле Кнопкине в интернете за последние десять лет.
