Татьяна Ролич
Жизни
Этот трюизм его немного успокоил, и он стал ходить из угла в угол, задавая себе совершенно бессмысленные вопросы, в то время, когда свободное пространство его души заполняло собой одиночество.
Ему стало трудно дышать, и чтобы отравить ненавистные ему мысли о своем безвыходном положении, он положил под язык таблетку. Стало немного легче, но вопросы с назойливостью преследовали его.
«Причем тут карьера мужа, когда вот так ни за что я должен страдать?» – и внутренний голос, вступив с ним в диалог, отвечал ему:
«Так устроена жизнь, что наши силы неравны по сравнению с тем, как люди связаны прочно с прошлым, и это «Навсегда»
Это слово «Навсегда» Андрей Степанович сейчас ненавидел. Он его не признавал, он чувствовал в себе силы разорвать эти невидимые прочные нити, как он раньше не чувствовал в себе способности сделать это в нужных обстоятельствах.
«И для чего нам дается жизнь, если мы не живем так, как хочет душа? Отчего эти муки и страдания, которые вслед за отчаянием, поселяются в душе, вместе с одиночеством? Не могу я всю жизнь стоять где-то рядом с возможностью счастья. Я хочу, чтобы оно мне принадлежало».
И опять пришла мысль о том, что не в его власти заставить Кристину сделать решительный шаг и уйти к нему, пусть и разрушив карьеру мужа. И опять он задавал себе тот же вопрос: «Причем тут карьера мужа? Возможно, она не нуждается во мне так, как я, но когда двое одинаково хотят чего-то, оно случается?»
Он набрал номер телефона Кристины, и, не зная, что будет ей говорить, ждал. Когда он услышал ее голос его смелость куда – то пропала.
– Как ты доехала? – он нервничал.
– Очень хорошо и быстрее, чем я думала.
Спокойный голос Кристины подействовал странно на Андрея Степановича, и вдруг он неожиданно, сказал:
– Я решил, что мы должны быть вместе, и я готов на все. Я хочу, чтобы ты ушла от мужа.
Он ждал.
– Ты сошел с ума!
Кристина заволновалась. Андрей Степанович почувствовал странное облегчение. И тут ему в голову пришла новая мысль « от ее спокойствия все его переживания, оттого, что ее устраивает такая ненормальная, по его представлению, ситуация, что при муже она рожает от него ребенка, но не хочет уйти к нему, прикрываясь карьерой мужа.»
– Да, ты права! Я хочу, чтобы и ты сошла с того ума, в котором я вижу одну подлость и обман.
Он говорил уверенно, нащупав главную причину своего странного и неприятного состояния – ее равнодушие и желание жить в комфорте, о чем она с такой уверенностью ему говорила, не отдавая себе отчета в том, что унижает Андрея Степановича такими разумными и одновременно циничными словами.
– Что ты имеешь в виду?
Кристина теряла уверенность.
– Я не могу понять, почему ты так беспокоишься о карьере мужа, когда так нечестно ведешь себя по отношению к нему, находясь в отношениях со мной и рожая ребенка от меня, – сказал Андрей Степанович, почувствовав облегчение.
Впервые за свою жизнь он так четко и ясно высказывал те тайные мысли, которые в других обстоятельствах не осмелился бы высказать.
– Я же тебе объяснила, что не хочу…– тут он ее прервал, на полуслове.
– И я тоже, не хочу быть, в таком двусмысленном положении, в которое ты меня ставишь своим эгоизмом. Я не могу видеть своего ребенка, я должен прятаться, и мне, вообще, непонятна моя роль в этой ситуации. Кто я? Тайный любовник? Мне такая роль не подходит, я таким себя не могу считать, в силу возраста и положения, которое я занимаю на Родине
Когда он непроизвольно произнес слово «Родина», он почувствовал, какая бездна разделяет его и Кристину. Он не чувствовал себя в Германии своим человеком, он им и не был, и этими простыми словами, он четко обозначил всю ситуацию.
– Подожди, дай мне время все обдумать.
Кристина говорила неуверенно, и Андрей Степанович понял, что она испугалась. Ее неуверенность придала ему силы, и он сказал:
– Я облегчу тебе задачу, я позвоню твоему мужу, и все ему расскажу.
И вдруг он понял, что он, как обиженная женщина, угрожает своему любовнику. Ему было противно разговаривать в таком тоне, но он не видел другого способа для этого серьезного разговора, который получился сам собой.
Он принял эту несвойственную ему роль и никак не мог из нее выйти, и она, несмотря ни на что, ему нравилась и придавала силы говорить не своим языком чуждые ему речи.
– Я устрою ему скандал, чтобы он тебя выгнал с позором, и тогда ты, может быть, будешь со мной.
Он понимал, что идет на провокацию. Кристина, которая не была готова к такому повороту, наконец, придя в себя после этого удара, сказала:
– Я знаю, что мне делать. Я сама все расскажу мужу, и пусть он решает.
И вдруг Андрей Степанович почувствовал, что радость его покидает, что он проигрывает. Он не знал, что у Кристины есть этот запасной ход, единственно правильный в такой ситуации.
После ее слов, он понял, что все останется по-прежнему. И после некоторого колебания, он все равно считал, когда остался один, что поступил правильно.
Как умный человек, он понимал, что карьера для дипломата самое важное, но он рассчитывал на случайность, а вдруг внутри этой ситуации есть что-то, о чем, ни он, ни Кристина не могли знать. Он полагался на случай.
В конце концов, ему стало легче. Пусть он даже потеряет Кристину, но вот так жить, по-современному, не думая о нравственности своих действий, возможно, очень удобно, но для него это не подходит.
Все это выяснялось только сейчас. Но когда он сам пошел на эти отношения, такие мысли его не беспокоили. Он не предполагал, что ситуация пойдет в таком направлении.
Так запутанно идет жизнь, направляясь в непонятные стороны, потому что жизнь не может знать, где и как надо поступать. В очередной раз Андрей Степанович попал по своей воле в неудобную для себя ситуацию, и не знал, как наилучшим образом выходить из нее.
Он подчинялся своему внутреннему ощущению. И сейчас в свои годы, как юноша радовался, что высказал то, что его тяготило исподволь, освобождаясь постепенно от своей зависимости от неудобной ситуации.
Глава 22
Когда Кристина повесила трубку, странное и неожиданное настроение Андрея Степановича передалось ей. Она совсем не хотела ничего менять. Ей казалось, что она искренне относится к Андрею Степановичу.
Но одновременно ее удивил темперамент и необычное поведенье Андрея Степановича. Таких сложностей она не могла предвидеть, и теперь мысль, как ей поступить в этой непростой ситуации, не давала ей покоя.
Ее все устраивало в Андрее Степановиче, его разумность, образованность, интеллигентность. Он был ее мужчина, и когда она сравнивала его со своим мужем, она признавалась себе, что любит Андрея Степановича и хотела, чтобы на месте мужа был он.
И вот он заявляет на нее права, ставит под угрозу их отношения. И она понимает, что он может все сломать, рассказав обо всем ее мужу. Она должна сама сделать это, но хватит ли уверенности, ведь, в конце концов, она знала мужа, знала, что он предложит ей самой решать эту ситуацию.
И если говорить совершенно откровенно, Кристина понимала, что, если все раскроется, ее мужа не уволят с работы, ну помотают нервы, и вообще все строгости только дань традиции, укрепившейся в этих сферах. Но никому ничего не запрещается, кроме разглашения государственных тайн.
Она понимала, что Андрей прав, назвав вещи своими именами. Но как решиться, все рассказать мужу? Она заранее знала, что муж ее переиграет, сказав, что все знал, и ничего не будет предпринимать, чем поставит ее в неудобное положение.
И тут она задала себе вопрос: «А хочу ли я быть с Андреем?». Ответ получался неоднозначным, ведь она уже сказала, что у нее при муже положение, и потерять его она не хочет.
И это означало, что она не любит Андрея так, чтобы чем-то для нее важным пожертвовать. Ситуация была сложная и это портило ей настроение. Но нужно было что-то предпринимать, и она решила сначала поговорить серьезно с Андреем, не по телефону. Она ушла спать, полночи промучилась всякими мыслями.
Ребенку было уже три года, и Кристина понимала, что если сейчас бросить мужа, то ребенок быстро привыкнет к Андрею. Это нормально, воспитываться со своим отцом, а Андрей будет хорошим отцом, потому что он постоянно интересовался мальчиком, и обязательно ко дню рождения покупал подарок.
Эти подарки Кристина выдавала за свои. Это было непросто. В этой лжи было что-то неприятное. Потом она все время вспоминала, как ее муж внимательно рассматривал эти игрушки, и ей казалось, что он что-то подозревает. И она ясно осознала, что Андрей, с его прямотой конечно прав.
Жить в ощущении лжи унизительно, но здравый смысл говорил ей, пусть бы жизнь шла, как раньше, без этих значительных перемен, которые от нее требовал Андрей. И тут она подумала: «Неужели муж ни о чем не догадывается? Ведь я уже четыре года с Андреем, и когда он приезжает, я постоянно отлучаюсь, и он мне никогда не задает вопросов».
Мысль о том, что муж все знает, но вида не показывает, ее неприятно покоробила. Она пробудила в душе чувство вины, которая заполнила все пространство, и Кристине, чтобы успокоится, нужно было выпить виски.
В последнее время она часто прибегала к такому способу, уговаривая себя, что это временно, и можно с этим справиться. Сейчас, после разговора с Андреем Степановичем, она чувствовала, что он выводит ее из равновесия.
Ее мир зашатался от прямых и откровенных слов Андрея, и именно сейчас, когда она наливала виски, ей вдруг показалось, что она пристрастилась к допингу, который ее отвлекал и уводил в другую реальность, без всех этих проблем, без этих раздирающих душу запутанных отношений с жизнью.
«И почему у этих русских все сводится к чувствам?». И сама себе признавалась, что чувства и ее захватили. Она залпом выпила и, почувствовав облегченье, села в кресло и погрузилась в воспоминанья…
Андрей в то время преподавал в университете в каком-то маленьком городке – она не могла вспомнить название, и мысль ее пошла дальше. Они с Жаном должны были посетить этот университет. Она не хотела ехать с ним, но он ее уговорил. И после лекции им устроили небольшой фуршет.
Говорили о сотрудничестве с русскими профессорами, уровень которых соответствует западным стандартам, порой превосходя его. Приводили в пример Андрея Степановича, прекрасного лектора, любимца студентов. Тогда Кристина увидела его впервые, но никак не заострила на нем своего внимания. Было много народа.
Второй раз они встретились уже в посольстве на приеме, именно тогда Андрей Степанович сам заговорил с ней и много интересного рассказал о своей работе, о своих планах. Кристина про себя отметила, что ей за последнее время впервые интересно слушать этого видного седовласого русского, так непохожего на тех русских, с которыми она раньше сталкивалась на банкетах и приемах.
– Вы меня немного озадачили, – она внимательно на него посмотрела. – Я русских считала такими же примитивными, как и американцев, и думала, что вы неспособны рассуждать ни о чем другом кроме водки и политики.
– Вы меня удивили! Вам не очень везло на русских. Мы все разные.
Андрея Степановича очень развеселили слова Кристины, и он рассмеялся.
Кристина сейчас все это вспоминала, и уже полбутылки виски внимательно на нее смотрело, призывая к дальнейшему общению. И она подчинилась. Потом она себя обнаружила уже в постели, около которой стоял муж.
– Ты долго спала! Как себя чувствуешь?
Я вчера обнаружил тебя в гостиной, но ты, я вижу, ничего не помнишь. Он отвернулся.
Кристина чувствовала себя отвратительно.
– Принеси что-нибудь, у меня голова раскалывается.
Муж вернулся с бутылкой шампанского, которое так выстрелило, что Кристина вздрогнула. Через полчаса она уже сидела в гостиной, где ничего ей не напоминало о вчерашнем дне. Бутылки были убраны, но через какое-то время она вспомнила, что пила, пила много, а потом как будто куда-то провалилась.
Муж вел себя корректно, ни словом не напоминал ей ни о чем, он видел, что ей ни по себе, и вдруг она сказала:
– Знаешь, а ведь Жером не твой ребенок.
Она посмотрела на мужа.
– Достаточно того, что он твой.
Кристина не ожидала такой реакции.
– Ты захотела ребенка, и он есть. В подробности я не вхожу, достаточно того, что я к нему хорошо отношусь.
Жан налил Кристине шампанского, и себе тоже.
– Предлагаю, выпить за счастливую жизнь. – Кристина молчала и смотрела на Жана, который, как ни в чем, ни бывало, выпил шампанское до конца и поставил фужер на столик. Кристина молча последовала его примеру.
«Проиграла она или выиграла?» Этот вопрос был в ней и мучил ее своей неразрешимостью. И тут она поняла, что если Андрей затеет борьбу, то проиграет.
Нужна такая выдержка, как у Жана, чтобы так реагировать на ее слова. Она не знала, что сейчас у Жана начинается роман с одной ее знакомой, и сейчас Жан был в том периоде влюбленности, когда окружающий мир неинтересен, и нет на него адекватных реакций. Он был далеко от всего, он был счастлив.
Кристина пристально посмотрела на Жана. Она поняла, что ей он недоступен. Он какой-то другой, ей незнакомый, и даже внешне он выглядел более привлекательно, чем обычно.
«Что-то тут не так. Женщина?». Этот простой вопрос заставил ее по-другому взглянуть на все. Она почувствовала, что близко подошла к разрешению своей ситуации.
– Ну, ладно, отдыхай, я ухожу, у меня сегодня много разных дел, так что на этой неделе, я, может быть, даже буду отсутствовать.
Жан вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
«Вот и объяснились», – подумала Кристина, обрадованная, что его не будет дома.
Глава 23
После торжественного открытия салона Лилечка чувствовала себя счастливой, но не от самого события, а от того, что у нее в душе зародилось что-то, чему она не могла придумать названия. Это предощущение чего-то интересного, вносило в ее жизнь оттенок новизны, и она себя чувствовала помолодевшей, задавая себе один и тот же вопрос: «Что случилось?».
Перед сном к ней зашел Сергей, и она сказала, что очень устала. Закутавшись в мягкое одеяло, которое незаметно ее всю обнимало, она почувствовала прилив какого-то нового счастья, и, закрыв глаза, погрузилась в другую реальность.
А там главное место принадлежало Семену Анатольевичу. И почему-то в памяти всплывали ничего не значащие слова: «Надеюсь, мы будем общаться».
И тут она стала вспоминать, что ей рассказывала Елена об их отношениях. Лилечка пытаясь там найти слабые места. Уже в этот момент дьявол искушал ее известными ему способами, заманивая в неизвестные ей области порока и обмана.
Лилечка со всей непосредственностью мечтала об этом запретном. Ей мерещилось новое счастье, которое показывало все возможные удовольствия, и они были так желанны, что она не останавливала мысль, ведущую ее по этим запретным лабиринтам.
Она уверенно, в своих мечтах, шла к этому жизненному испытанию, не зная и не думая обо всех последствиях, которые ей, возможно, придется испытать. Она была счастлива самой возможность испытать что-то новое, и ничто не могло ее остановить в этом порыве души к этому неизвестному человеку.
Он представлялся ей загадочным и недоступным, и волны счастья подхватывали ее, увлекая в океан удовольствий, куда так настойчиво стремилась ее плоть, а душа, открытая всевозможным переменам, никак не препятствовала этому естественному порыву.
И тут она вспомнила о Сергее, и ей стало стыдно, что она о нем совершенно забыла. И что-то ее зацарапало, и ей стало неловко, когда она вспомнила, как они счастливо жили в последнее время.
Это был сигнал, что ее счастью, к которому она привыкла, которое уже не замечала, угрожает зародившееся желание перемен. Это стремление к новым ощущениям готово было разрушить налаженную жизнь двух людей.
И Лилечке стало страшно и жалко чего-то, и неожиданно это чувство перешло в чувство раскаяния за те дерзкие мысли, которые с такой настойчивостью крутились у нее в голове.
И только сейчас она вспомнила, что разрушение грозило и счастью Елены, которая не ждала с этой стороны угрозы, и поэтому так откровенно рассказывала Лилечке обо всем, что происходило в ее личной жизни. И как любая обычная женщина не стеснялась делиться своими сокровенными мыслями, посвящая Лилечку в свои сложности и огорчения.
Лилечка почувствовала, что она в своих желаниях и мыслях идет куда-то не туда, что все это еще можно остановить. Оно только в ней и существует, и никто об этом не знает. Но одновременно мечта была так соблазнительна, и так хотелось испытать что-то, отчего Лилечка и мучилась, ища выход.
И неожиданно для себя самой, она произнесла.
«Гоподи! Спаси мою грешную душу». Она стала про себя повторять известные ей молитвы, и вдруг почувствовала, что на душе становится легче. Так дьявол отступал перед разрушительной силой священных слов.
Лилечка забылась тревожным сном, где была такая путаница, что она непроизвольно ворочалась с боку на бок, не находя спокойствия телу, которое горело, как в огне. Она просыпалась несколько раз, и опять погружалась в тревожный сон, и, наконец, уснула.
Наутро, уставшая от ночных кошмаров, она встала с головной болью. Выпила чашку кофе, и тут зазвонил телефон. Она взяла трубку и посмотрела на часы. Был час дня.
– Лиля Яковлевна, это Семен Анатольевич.
Лилечку ударило током. Она собралась, но голос ее немного дрожал.
– Да, я слушаю.
Она замолчала, не зная, что сказать.
– Мне очень понравился вчерашний вечер. Я давно хотел побывать на каком-нибудь интересном мероприятии.
Он явно волновался и говорил, чтобы не молчать. Это придало Лилечке уверенности.
– Мне это приятно слышать.
Лиля внезапно оборвала речь. Она снова так заволновалась, что пришлось дышать глубже, чтобы успокоиться.
– Я хотел Вам предложить сходить куда-нибудь.
– Вы знаете, Семен Анатольевич, я сейчас так занята, что вряд ли у меня будет время.
Она не стала продолжать, она была довольна собой.
– Ну, хорошо, я, как-нибудь, позвоню, если у меня будет что-то интересное для вас.
– Звоните…
Лилечка торжествовала. Она победила саму себя, и в этот момент она поняла, что это чья-то невидимая рука, отвела ее в нужном направлении.
Глава 24
В квартире Андрея Степановича поселилось молодое счастье. Наташа и Александр переживали тот единственный период своей жизни, который не у каждого бывает. Двое полюбили, и без оглядки отдавались счастью, не думая ни о чем, живя в другом мире, ярком и сверкающем, наполненном бесконечным счастьем принадлежать друг другу, и испытывать удовольствие от близости.
Иногда они включались в обычную жизнь, но счастье осознания, что рядом есть близкий человек, преображало все вокруг необыкновенным образом. Им было хорошо вместе, и казалось, что жизнь всегда будет такой, и ничего другого не нужно – только вдвоем, только вместе, не разлучаясь ни на минуту.
Ревностно наблюдал за этой идиллией Александр Македонский, он ждал, когда это безумие закончится, и Александр придет в нормальное состояние.
Андрей Степанович звонил, и очень радовался тому, что Наташе хорошо в его квартире. Наташа всегда задавала один и тот же вопрос.
«А когда ты приедешь?»
Андрей Степанович, находившийся в непонятной для него ситуации, уклончиво отвечал «Не знаю» и продлевал командировку.
В Университете Наташа была на хорошем счету. Немногие знали, что она внучка Андрея Степановича. Так, по крайней мере, ей казалось. В последнее время она особенно увлеклась темой, которой занимался Андрей Степанович. Он очень хотел, чтобы она пошла по его стопам.
Идеи деда нравились Наташе. Ей нравилось сидеть в архивах, ездить в экспедиции, писать курсовые, посещать семинары, но сейчас все это отошло на второй план. Главное место принадлежало любви. Но учебу она старалась не запускать. У нее это получалось. Это трудно совмещаемое, каким-то образом сосуществовало вместе.
Александр изредка заезжал домой забрать какие-то вещи, и мать ему все время задавала один и тот же вопрос:
– Ты что, собираешься жениться? – на что Александр мрачно отвечал:
– Ну что ты все заладила.
Но мать, пытаясь, все-таки, что-то узнать, настаивала.
– Как что? Раз ты не живешь дома, значит, у тебя есть девушка.
Раздраженный ее любопытством Александр, защищался от этих вопросов самым простым способом, чем возбуждал у матери еще большее любопытство. Александр-Македонский неодобрительно наблюдал за своим подопечным.
– Разве сразу надо жениться? Ты же сама меня учила, что пусть все идет своим чередом.
Александр быстро собирал сумку. Ему неприятно было находиться лишнюю минуту дома, тем более, что вопросы мамы задевали его за живое. Он и сам чувствовал какую-то неопределенность в отношениях с Наташей. Это его напрягало, и именно в это место попадали вопросы мамы, доставляя Александру неприятность.
А она стояла, не зная, что еще спросить. Она переживала, что сын сейчас уйдет, и неизвестно, когда придет в следующий раз. Она чувствовала, что ему неприятно дома, что ее вопросы его раздражают.
Он был для нее отрезанным ломтем, и это ей было тоже тяжело осознавать. Ей как- будто уже и делать нечего. Она переживала, что не может ему материально сейчас помочь и, как бы оправдываясь перед собой, сказала:
– Я сегодня не могу тебе дать денег, отцу сделали операцию.
Она остановилась на половине фразы, уловив, что Александру это было неприятно услышать, и не потому, что отцу плохо, а это могло нарушить его спокойствие. Она это прочитала по его равнодушным глазам, которые ничего не выражали.
– А что? Серьезно?
Он отвернулся, чтобы мать не видела его равнодушного лица, он не мог на нем изобразить никакую эмоцию, у него всегда были с отцом плохие отношения. Так сложилось, и мать знала это. Ее огорчало это, но она делала вид, что все нормально.
– Очень. Операцию сделали, но швы плохо заживают, да и всякое разное к этому еще.
Она замолчала, вспоминая какие она пережила минуты отчаяния, и без всякой поддержки со стороны сына.
– Что всякое? – поинтересовался Александр, чувствуя, что матери плохо.
– Ну, гистология. Анализы плохие. Все может очень быть нехорошо.
Только теперь до Александра дошло, что ситуация серьезная.
– А когда ты к нему пойдешь?
– Я у него пропадаю почти круглосуточно, так что взяла отпуск за свой счет.
Она вынула носовой платок и приложила к глазам, и тогда только Александру стало как-то не по себе. Он почувствовал свою вину перед родителями. Он их практически бросил на произвол судьбы, уйдя, ничего не объясняя, живя другой жизнью. Он о них забыл.
– Ну ладно, успокойся. Он обнял мать за плечи.
– Ты мне скажи, если что нужно.
Он стоял, не решаясь сразу уходить.
– Спасибо сынок, пока ничего не надо.
На этом разговор прекратился. Александр ушел. На сердце у него была какая-то тяжесть, но когда он вышел на улицу, яркое солнце ударило в глаза, и он вспомнил Наташу, и все его тяжелые мысли почувствовали, что им нет места в сердце Александра, покинули его, и ему стало легче.
Глава 25
Наташа ждала Александра. Он должен был уже давно прийти, и она беспокоилась, что он не звонит.
– Ну, где ты пропадал? – первое, что спросила Наташа, когда Александр пришел.
– Заходил домой.
Но почему-то ему не хотелось говорить об отце.
– Все нормально? – Наташа пристально смотрела ему в глаза.
– Мать грустит, она привыкла, что я всегда дома.
Этой полуправдой он закрывался от проблем.
– Я узнала, что этим летом можно поехать в экспедицию.
Наташа думала, что эта информация заинтересует Александра.
– Что ты решила?
Он чувствовал, что Наташа хочет от него что-то услышать.
– Я думаю, мы можем поехать вместе.
Она не сомневалась, что Александр захочет поехать вместе с ней. Но он промолчал, думая о том, что у него в доме проблема с деньгами, что все деньги ушли на операцию отца. Он не стал подробно расспрашивать мать, чтобы не расстраиваться.
Мать ему не предложила денег, и это ставило его в неудобное перед Наташей положение.
«Вот и начинается» – подумал про себя Александр, впервые серьезно ощутив свою зависимость от денег и от счастья одновременно, и этот противоречивый тандем вносил в душу неясные мысли о несвободе.
– А нам там будут платить? – спросил он, имея смутное представление о том, что такое «экспедиция», и выдавая свою озабоченность по поводу денег.
– У тебя затруднения? – Наташа впервые задумалась об этой проблеме.
Практичная Лилечка старалась оградить дочь от мыслей о деньгах, которые в семье всегда были, и Наташа выросла, толком не зная, как они зарабатываются. Она всегда имела столько денег, сколько ей было необходимо, и считала, что они всегда будут, раз они есть, и теперь этот пробел в ее воспитании давал о себе знать, когда Наташа подумала о них всерьез.
Лилечка считала правильным, что ее дочь далека от проблем жесткого и практичного мира, где чувства учитываются в последнюю очередь и оцениваются тоже на деньги. Лилечке удалось сохранить в себе эту веру в сказочное именно потому, что сталкиваясь с чем-то материальным и денежным, она чувствовала, что ей это не очень интересно.
Она была вторым поколением деловых людей, и все ей досталось в готовом виде. Ей нужно было только сохранять то, чем она владела, и держать производство на таком уровне, чтобы деньги в семье всегда были.
Она не стремилась к огромным доходам. Поэтому хорошо налаженное производство на мебельной фабрике не привлекало к себе ее внимания. Сергей хорошо справлялся со своими обязанностями, и все шло своим чередом, плавно и без сбоев.
И сейчас, может быть, впервые, ее дочь задумалась о том, откуда у них в семье деньги, чем занимаются ее родители, и как ей начать самой зарабатывать деньги? Ответа на этот такой естественный вопрос она не находила. Она учится но, видя, что у Александра возникают проблемы с деньгами, она всерьез озаботилась этим вопросом.
Наташа по натуре была доброй, и это всегда проявлялось, когда у других возникали проблемы. Она часто выручала друзей, и ей за это платили хорошим отношением, считая ее надежным человеком. И сейчас впервые Александр это понял, когда ему захотелось с ней поделиться мыслями, которые его тревожили.
– Получилось так, что денег у меня почти нет, и поэтому, мне нужно что-то делать. Вернее, искать работу, чтобы зарабатывать.
Он говорил это не очень уверенно, и чего-то стыдился, того ли, что он беден, того ли, что не знает чем заняться, где найти работу, и при этом он понимал для себя, может быть впервые, что Наташа из богатой семьи, и что это имеет для него значение.
Но почему он стыдился этой своей мысли? Что в ней такого, отчего ему неприятно, и как будто, кто-то подсматривает за ним, и осуждает, и он чувствует, внутри, какое-то неудобство. И другая мысль, что он беден, ему открывает смысл его стыда.
Дело не в том, что Наташа богата, а дело в том, что он беден. Это у него нет денег, и он чувствует свою зависимость от них. Если бы он не видел Лили Яковлевны на открытии салона, мысль о материальных возможностях Наташи его бы сейчас не так беспокоила.
Впервые он к себе относился, с неприятным для себя чувством неудобства, как будто на него смотрят со стороны родители Наташи и осуждают за его безденежье. Он вспомнил весь свой роман с Наташей, и понял, что он «хорошо устроился», и от этой фразы в нем возникшей, ему стало совсем плохо.
Он смотрел в одну точку и не знал, что говорить. Он должен будет отказаться сейчас от поездки с Наташей летом, он должен искать работу, он должен зарабатывать на жизнь.
Но ему очень захотелось поехать с ней в экспедицию, и неожиданно в нем возникли дерзкие мысли предпринять что-то такое, чтобы выйти из этой зависимости от реальности, выйти из этого заколдованного круга.
И он ничего не мог сейчас лучше придумать, как сказать, что он согласен поехать с ней, и когда он увидел глаза Наташа, ему сразу стало легко и весело. Наташа обняла его.
– Если у нас с тобой будут какие-то затруднения, мы всегда вместе сможем все решить.
Она говорила первое, что ей приходило на ум, и эти слова сейчас так были нужны Александру, что он стал ей говорить те ласковые слова, которые знает только любовь.
– Давай куда-нибудь съездим.
– Хорошо.
В этот момент Александр совершенно забыл о том, что у него нет денег. С Наташей он чувствовал себя защищенным от всех проблем, так ему казалось сейчас.
Когда они были в спальне, Александр признался:
– Я тебя так люблю, ты одна, ты единственная, и мы всю жизнь будем, как одно.
Не знал Александр, что все так говорят, находясь в этом восторженном состоянии любви, и нет в этих словах ничего, кроме настроения одного мгновенья. Он был счастлив с Наташей теми радостями, которые юность так щедро предоставляет влюбленным.
Когда ночью Наташа неожиданно проснулась в странном ощущении тревоги, она поняла, что не все так просто будет в их жизни. Она не знала, как ей избавится от этого навязчивого ощущения, захватившего ее.
Оно лежало очень глубоко, оно было похоже на предощущение чего-то непонятного, с чем еще нужно будет познакомиться, но оно еще не настало. На душе была тревога, от неопределенности, которая прокралась в душу и тихо делала свое дело, не отпуская, и не давая родиться ответам на вопросы, которые как только возникали, тут же исчезали.
Наташа вспомнила о матери. Она знала, что мама для нее хотела другой партии, денег, связей, непростых родителей жениха, занимающих высокое положение, что напрямую бы гарантировало в будущем и хорошее положение в обществе.
Но ничего этого не было у Александра, о чем впервые задумалась Наташа, и поэтому у нее не было уверенности, что он сможет добиться чего-нибудь такого, что устроило бы ее родителей.
Ей стало грустно. Она понимала, что рано или поздно Александр будет от этого страдать, если еще не наступил такой момент, но после сегодняшнего разговора, ей показалось, что он уже чем-то подобным озабочен, но от нее скрывает.
Все это погрузило ее в мысли о жизни, о несправедливости, и она задавала себе один и тот же вопрос: «Почему у всех разные возможности? Разве родители Александра хуже ее родителей?». И она вспоминала историю семьи.
Она знала, что ее маме от родителей осталось «дело», и этим разрешались сразу все материальные вопросы, но она не знала ничего конкретного о семье Александра. Она решили поинтересоваться этим, но когда представила себе, какие вопросы должна будет задать Александру, ей стало стыдно чего-то. Все это ее никак не успокаивало, а наоборот, укрепляло в ней чувство неуверенности.
Наутро, уставшая за ночь от всех этих мыслей, Наташа готовила на кухне завтрак, и, неожиданно для себя самой, когда вошел Александр, сказала:
– А что, если нам пожениться? Ты берешь меня в жены? – Александр был застигнут врасплох, но через секунду сказал:
– А ты берешь меня в мужья? – он осторожничал, и это почувствовала Наташа.
– Конечно, – Наташа ждала его слов.
