bannerbannerbanner
Жаркое дыхание прошлого

Татьяна Полякова
Жаркое дыхание прошлого

Полная версия

– Вы здесь работаете? – спросила довольно громко, обращаясь к мужчине. Тот кивнул и, видимо, не зная, как себя вести, поднялся и теперь стоял, переминаясь с ноги на ногу. – Где его нашли? – понизив голос, задала женщина вопрос.

– Кого? – переспросил сторож и тут же ответил, сообразив, о ком она: – Говорят, в подвале.

– В подвале… – повторила блондинка. – И документы при нем были?

– Говорят…

– Но они ведь не знают точно…

– Чего не знают? – спросил сторож.

– Тот ли это человек. Ведь опознать его невозможно.

Я как раз поравнялась с женщиной и решила, что могу поучаствовать в разговоре.

– После экспертизы все выяснится.

Женщина взглянула на меня и нахмурилась, а потом, не говоря ни слова, вернулась к своей машине. Минута, и «Мерседес» уже скрылся в переулке. Само собой, на номер я внимание обратила, а теперь еще и записала, чтоб не забыть.

– Странная дамочка, – проворчал сторож.

– Любопытная, – пожала я плечами. – К вам, наверное, многие с расспросами пристают?

– А чего ко мне приставать, я знать ничего не знаю. Прихожу к восьми, когда работа закончена, а вчера и вовсе не моя смена была. Утром позвонили, сказали – заступай, теперь неизвестно когда стройка начнется, ну и про труп рассказали. А вы из газеты, что ли? – спросил он с подозрением.

– Нет. Я тут по соседству работаю, вот и решила взглянуть.

Дядька крякнул и опустился на ступеньку, а я пошла себе дальше. Блондинку могло привести сюда любопытство. Услышала в новостях о находке и приехала сюда? Тоже где-то неподалеку работает? Очень сомнительно. Во-первых, раньше я ее тут не встречала, а район тем и отличался, что здесь все на виду, а во-вторых, вряд ли она вообще где-то работает. В любом случае в таком платье в офис не ходят, если это не модный дом или не редакция глянцевого журнала, но их здесь точно сроду не водилось. Значит, пожаловала она сюда специально, а для этого праздного любопытства все-таки недостаточно. Возьмем блондинку на заметку и для начала выясним, кто она такая. Номер машины есть, а значит, задача вполне осуществимая.

К бабкам я отправилась одна, в последний момент решив, что обойдусь без участкового. Начать собиралась с тети Маши, то есть Марии Семеновны, с ней я познакомилась за несколько дней до отъезда Владана. Бабка пришла жаловаться на пацанов, которые терроризировали ее кота. Стоило коту появиться на улице, как кто-то из шалопаев принимался улюлюкать и даже швырять в него камнями. Кот был очень толстым и оттого неповоротливым. Дома ему, по словам бабки, тоже покоя нет, он любил подремать на подоконнике, а мальчишки, проходя мимо, дубасили по стеклу кулаком (жила тетя Маша на первом этаже), кот вздрагивал и старушка, само собой, тоже. Человек несведущий мог бы удивиться наивности бабки, явившейся к Владану с подобной просьбой. Но я-то уже кое-что понимала в здешней жизни и оттого удивляться не спешила. Владан бабку выслушал, после чего отправился в соседний двор, где в полуразвалившейся беседке обреталась местная шпана. Я взялась его сопровождать, в основном, конечно, от безделья. Опять же, с педагогическими приемами Владана я была не всегда согласна и лелеяла в душе надежду, что при мне он проявит сдержанность. При нашем приближении заводила в компании поднялся, степенно протянул Владану руку, которую тот со всей серьезностью пожал. После чего отрок спросил:

– Бабка Маша жаловаться приходила?

Сарафанное радио работало здесь отменно. Владан молча кивнул, а отрок поморщился:

– Да не трогали мы ее кота… Руслан в шутку сказал, что в шашлычную его отнесет… Слышал прикол: «Купи пять беляшей и собери кошку»? Ну вот… а бабка взаправду подумала и теперь со своим котом носится. Веришь?

– Верю, – кивнул Владан. – К бабке сходи и извинись, чтоб не нервничала. А еще лучше, сделай что-нибудь полезное. Возле ее подъезда скамейка сломана, надо бы починить. Я сказал, починить, а не свистнуть у соседей и поменять на сломанную… Короче, сам подумай, чем бабку задобрить.

Парень скривился еще больше, но возражать не посмел, моему работодателю здесь никто не возражал, хотя и по очень разным причинам. Мы вернулись в офис, а на следующий день бабка вновь пришла, но уже с яблочным пирогом и благодарностью. Владан от пирога отказался и смылся под благовидным предлогом, а мы часа два провели с тетей Машей за приятной беседой. Вскоре я познакомилась и с ее подругой, Любовью Васильевной, и теперь очень надеялась, что старушек память не подведет и кое-что о пропавшем некогда Олеге я узнаю. По дороге я заглянула к Ашоту, у него был небольшой магазин и рядом кондитерская. Если вы не пробовали его пирожных, значит, в жизни вам не повезло, а если попробовали, будете возвращаться сюда снова и снова. По определению Тамары, они такие вкусные, что можно ум отъесть. Должно быть, понимать это надо так: наплюешь на все диеты и вообще на здравый смысл и станешь питаться одними пирожными. Бабки с Ашотом не дружили, обзывали нехристем, кондитерскую и магазин принципиально обходили стороной. Но та же Тамара сообщила, что Любовь Васильевна не раз засылала кого-нибудь из мальчишек за сладостями, а сдачу предлагала оставить себе в обмен на молчание. Но, как я уже сказала, здесь ничего не утаишь. Жизнь в этих местах сложна для понимания, хотя Владан утверждал, что она, напротив, простая и ясная, оттого он здесь и чувствует себя распрекрасно. Наверное, у нас разные представления о простоте. Район давно облюбовали приезжие из бывших союзных республик, нелегалов тоже хватало. Немногочисленные аборигены их не жаловали, кто мог, давно сбежал отсюда. На законы тут поплевывали, но никакой анархии и в помине не было. Здешний мир строился на идее справедливости, однако понималась она весьма своеобразно. Свистнули у тебя кошелек – сам виноват, рот не разевай, но если вора схватили за руку и как следует отдубасили – виноват уже он, нечего попадаться. Даже если украл сто рублей, а здоровье подорвал на тысячу. Твои риски. Поначалу я пробовала тут кое-кого вразумить, Владана или ту же Тамару, но быстро поняла, что это бесполезно. В чужой монастырь, как известно, со своим уставом не ходят.

Заглянув в кондитерскую, я громко поздоровалась и у окна возле стойки, заменявшей стол, обнаружила участкового. «Судьба», – тут же решила я. Егор, полуприкрыв глаза от удовольствия, уминал пирожное, на блюде с восточным рисунком лежали еще два. Рядом стояла большая чашка с чаем и пузатый чайник. Запах в кондитерской стоял ни с чем не сравнимый. Карамель, корица, ваниль… Егор Михайлович торопливо ответил на приветствие, а я, сглотнув слюну, подошла к прилавку. Из подсобки появился парнишка лет семнадцати. Он обратился ко мне по имени, хотя я его видела впервые, но подобное давно перестало удивлять. Я решила, это кто-то из многочисленных родственников Ашота. Они то появлялись, то исчезали, а бабки злорадно шептались: «Террористы».

Пока я выбирала пирожные, парень успел рассказать о погоде, о том, что в соседнем дворе мальчишки разбили окно, когда в футбол играли, а сын Хромого Али угодил в аварию на машине, которую взял у друга прокатиться, забыв ему сказать об этом. Теперь лежит в больнице, а дружок велел передать: лучше ему там и остаться, потому что в тот день, когда он оттуда выйдет, обязательно назад вернется, и переломы покажутся ему сущей ерундой.

– Хромой Али не бедный, – вмешался участковый. – Машину отремонтирует. Помирятся, они же соседи, в конце концов… В полицию об угоне никто не заявлял…

Мы с парнем переглянулись и с некоторым сочувствием взглянули на Егора. «Заявлять в полицию» то самое словосочетание, которое здесь упорно не приживалось. Хотя к самому Егору местные относились очень хорошо, однако это не мешало им существовать как бы в параллельных мирах: участковый сам по себе, а соплеменники Ашота сами по себе.

Я взяла поднос со своим заказом и перебралась за стойку к участковому.

– Новости есть? – спросила я.

– Так вроде все рассказал, – пожал он плечами, кивнув в сторону прилавка.

– Я вчерашнюю находку имею в виду. Сейчас возле седьмого дома встретила женщину. На машине подъехала, явно не из местных, и у сторожа про труп спрашивала.

– Любопытная, – вновь пожал плечами Егор. – Вчера там столпотворение было. Народ хлебом не корми, дай поглазеть на что-нибудь…

– Мне показалось, она сомневается, что погибший – Олег Кириллов… В любом случае женщина наверняка его знала.

– Разберутся…

– А сам не хочешь? – вздохнула я.

– В каком смысле?

– Ну… – На этот раз плечами пожала я. – Разузнаем об этом парне… он ведь жил здесь. Хочу бабок навестить.

– Марью Семеновну с подругой? Они вчера так ораторствовали, что следак устал их слушать…

– Думаешь, никто этим убийством заниматься не будет? – спросила я, решив не церемониться.

Егор нахмурился:

– Я этого не говорил… но сама посуди, одиннадцать лет прошло… у него и родных-то нет. Отец умер в местах лишения свободы, мать тоже…

– Но преступление осталось, и убийца, возможно, до сих пор разгуливает на свободе.

– Оно конечно… я все понимаю, но… Ладно, пойдем к бабкам, – неожиданно закончил он, скорее всего, просто не желая спорить.

Я попросила еще пирожных, мне упаковали их в красивую коробку, и, допив чай, мы с участковым вышли на улицу.

– Установить владельца машины по номеру будет не трудно, – сказала я.

Егор выразительно взглянул на меня, хмыкнул с легким намеком на возмущение, но тут же кивнул, соглашаясь и с тем, что не трудно, и с тем, что узнавать это предстоит ему.

Подруг мы застали во дворе дома, где жила Мария Семеновна. Двор небольшой, но стараниями жильцов очень уютный. Под окнами клумба, где вовсю цвели лилии: белые, красные и даже совсем экзотических фиолетовых тонов. Здесь же стояла скамейка, на которой бабули и пристроились. Одна вязала крючком салфетку, кстати, неплохая прибавка к пенсии. Со своими салфетками тетя Маша каждую субботу отправлялась к знаменитому Покровскому храму, там туристы их охотно покупали. Вторая бабка, опершись рукой на клюшку, что-то рассказывала. Тут же сидел свекор Любови Васильевны, переживший своего сына лет на двадцать. По ее словам, старичку давно перевалило за сотню. Может, и так, но выглядел он бодрячком, правда, в событиях часто путался.

 

– Это которая Пелагея? Та, что в столовке работала? – с интересом спросил он, перебивая рассказ снохи.

– Да помолчи ты, Иван Пантелеевич, ради Христа. В столовке Шура Громова работала, померла семь лет назад.

– Что ты говоришь? Шура померла? Как жалко-то, ведь молодая совсем.

– Восемьдесят два годочка ей было, – заметила тетя Маша.

Старичок дважды кивнул:

– Я и говорю, совсем молодая …

Тут на нас обратили внимание, и все трое замолчали.

– Здравствуйте, – произнес Егор. – А мы, Мария Семеновна, к вам…

– Что случилось? – забеспокоилась она.

– Ничего не случилось. Просто так зашли… узнать, как вы тут поживаете…

– Это вам, – сунулась я с пирожными.

– У Ашота брала? – нахмурилась бабка. – Я у него ничего не покупаю. Нехристь, еще отравит, с него станется.

– Жаль. – Я пристроилась на скамейке, держа коробку с пирожными на коленях. Егору места не досталось, пришлось стоять. – Вчерашняя находка нам покоя не дает, – начала я. – Олег Кириллов здесь жил…

– В двадцать первом доме по улице Красина, – тут же ответила Любовь Васильевна, опережая подругу. – Я его хорошо помню. Такая шпана, прости господи…

– Да ладно тебе, Люба, – нахмурилась тетя Маша. – Нормальный он был парнишка, не хуже других. Я бы даже сказала – лучше. Всегда здоровался, вежливый и озорничал в меру, как все подростки. С его-то родителями немудрено было скатиться на самое дно, а он всегда одет чисто, сам себе и стирал, и готовил. Отцу руки не давал распускать… Нет, я про него ничего плохого не скажу.

– Как же, а кто магазин ограбил?

– Так ведь не доказали…

– Не доказали, а знали все… Кириллов с дружками. Было кое-что и похуже. Или не помнишь? – с хитрым прищуром спросила Любовь Васильевна.

– Не помню, – в недоумении ответила тетя Маша.

– То-то… а надо бы… всю семью порешили, как же их фамилия… Гавриловы. Точно, Таисия и Петр. Переселенцы из Казахстана. Лет пять они тут жили, дочку замуж выдали. А зять у них был из этих… бизнесменов. Вот всех четверых и убили. В доме деньги искали, Таисию пытали. Жуть. Теперь вспомнила?

– Еще бы, – нахмурилась Мария Семеновна.

– А поподробнее об этом нельзя? – вмешалась я, участковый о чем-то размышлял, и пользы от него я пока не видела.

– Так я толком-то ничего не знаю… да и давно это было, – развела руками старушка.

– А почему решили, что к убийству Кириллов причастен?

– Не знаю… – Тетя Маша выразительно взглянула на подругу. – Нам что, докладывают? Но милиция его точно искала… И разговоры были, что это Кириллов с дружками. Думали, у Гавриловых золото-бриллианты попрятаны. Деньги-то были у зятя, а у них вряд ли чем разжились.

– Но хозяйку пытали?

– Вот именно. У нас тогда с полгода, наверное, спать по ночам никто не мог. От каждого шороха вздрагиваешь, а ну как и к тебе придут? Из-за пенсии твоей несчастной или похоронных жизни лишат.

– Деньги надо хранить в сберегательной кассе, – изрек дед.

Бабки взглянули на него так, точно намеревались испепелить, но дед был подслеповат и к взглядам не чувствителен, широко улыбнулся зубными протезами и затих.

– А Кириллов сбежал, – заявила Любовь Васильевна, поворачиваясь ко мне. – Так что никто не сомневался, чьих рук дело.

– Сбежал? – переспросила я.

– Ну да. Дружка его, Кольку Шмыгина, забрали, а Олег сбежал… Хотя теперь выходит, что нет, коли труп нашли.

Бабки переглянулись и задумались, зато ожил участковый:

– А в каком доме Гавриловы жили?

– Не помню точно. Второй или четвертый. Два дома стояли там, где сейчас пустырь. В доме на первом этаже была часовая мастерская. Гаврилов в ней как раз и работал, хороший мастер был, что хочешь починит… Я однажды…

– По делу давай, – перебила подругу тетя Маша.

Та вздохнула и продолжила:

– Значит, внизу мастерская, а на втором этаже квартира была, то есть две, но совсем крохотные. Домишко-то маленький. Гаврилов обе квартиры купил и сделал одну, большую. Вот и решили, что у него денег куры не клюют. А я точно знаю – купил за плевые деньги, дом-то ветхий совсем, одни щели. А у них в Алма-Ате была квартира большая, в самом центре. Все деньги от продажи ушли на переезд да на обустройство здесь. Гаврилов мне жаловался, что, мол, ничего получше не купишь, а наш район, сами знаете… зато дешево. О чем это я? – внезапно спросила Любовь Васильевна.

– О Гавриловых, – подсказала я.

– А что Гавриловы? Жили себе люди, дочку замуж выдали. Все хорошо. Зять задумал дом строить, квартира у него была где-то в центре. Они когда засиживались, Таисия их не отпускала – боялась, район-то неспокойный. И в тот раз не отпустила, а душегубы, которые к ним в дом влезли, наверняка не ждали, что в квартире будут не двое, а четверо. И всех перестреляли. Таисию еще и пытали. Всю семью на кладбище снесли, квартиру покупать никто не хотел после такого-то… Хотя нашлись какие-то родственники и продать пытались. Но уехали ни с чем. Тут соседский дом загорелся, бомжи в нем жили, брошенный был, огонь на гавриловский дом перекинулся, ну и все… Мастерская переехала на Конногвардейскую, а вместо домов теперь пустырь. Говорят, там многоэтажку хотят строить? – Вопрос адресовался участковому.

Егор пожал плечами.

– Значит, в убийстве заподозрили Кириллова с дружками? – спросил он.

– Точно. Кольку арестовали, Олег и еще двое сбежали. Этих я по именам не помню. Шатались тут, шпана проклятая.

– А мог Кириллов прятаться в седьмом доме? – прикидывая и так, и эдак, спросила я. – Там в то время кто-нибудь жил?

– Нет, – покачала головой Мария Семеновна. – Дом первый раз горел пятнадцать лет назад. Это совершенно точно. Супруг мой помер в августе, а дом сгорел вскоре после этого. Мужик, что по пьяни дом спалил, Суслов его фамилия, на кладбище рядом с моим лежит. Уж точной даты не скажу, но если рядом, значит, не больше недели.

– То есть дом к моменту убийства был не жилой?

– Конечно. После того как второй раз пожар случился, все двери-окна заколотили. Но это уже позже было. Когда точно – не скажу.

– Сегодня я возле седьмого дома девушку встретила. Она сторожа расспрашивала… Красивая девушка…

Бабки переглянулись.

– Может, Юлька? – неуверенно предположила Мария Семеновна.

– Вряд ли… чего ей здесь делать?

– Кто такая Юлька? – насторожилась я.

– Девчонка на нашей улице жила. Олег как-то под ее окнами свечками слова выложил «я тебя люблю». Свечки маленькие такие. Дождался темноты, выложил и зажег. Весь двор любовался. Юльку отец потом месяц из дома не выпускал. Строгий был.

– Кириллов был влюблен в Юлю? Я правильно поняла?

– Про их любовь вся округа знала. Они с детского сада за ручку ходили. Юлька красавицей выросла, да и Олег парень хоть куда. Но ее отцу он, само собой, был как кость в горле.

– Почему?

– Потому что не о таком зяте мечтал. У Олега мать пьющая, отец из тюрьмы больше чем на полгода не появлялся. Почто ему такая родня? Он тут богатеем считался. Дочка красавица, училась хорошо, знал, что она себе получше найдет. А Олег мог ей жизнь испортить. Вот и запрещал им видеться. В другую школу ее перевел. Из дома не выпускал. Да все без толку. Разве молодых удержишь? Одно слово – любовь.

– И что было дальше? – поторопила я.

– Ничего, – дружно пожали старушки плечами. – Олег пропал, а Демидовы вскоре уехали. Квартиру купили в новом районе. Больше их здесь не видели.

– Ну, хватит разговоры разговаривать, – поднимаясь со скамьи, улыбнулась Мария Семеновна. – Идемте чай пить.

Участковый от чая отказался, а я решила беседу продолжить, напомнив Егору:

– Выясни, чья машина, – и вслед за бабками и воодушевленным дедом вошла в подъезд.

Чаепитие растянулось надолго, но ничего существенного узнать не удалось. Правда, Мария Семеновна нашла старую фотографию, на ней были она сама и ее семилетний внук, а за их спинами дом, в котором некогда жили Гавриловы. Номер дома был отчетливо виден, но вряд ли это особенно поможет в розыске убийцы. Бабули увлеклись и в исторические события углубились основательно. Любовь Васильевна поведала о встрече с покойным мужем, а Мария Семеновна о том, как приехала сюда пятьдесят пять лет назад совсем еще юной девушкой и устроилась на фабрику. Я поняла, что пора сматываться, тут, весьма кстати, позвонил папа, напомнил об обеде и сообщил, что ждет меня в ресторане «Чайковский». Я простилась с бабками и поспешила к своей машине, оставленной возле офиса. Вообще-то народ здесь свою собственность старался без присмотра не оставлять. Запросто колеса свистнут. И это еще не самое худшее. Однако местная шпана моей машины сторонилась, в чем не было ни капли моей заслуги, а исключительно демонстрация большого уважения Владану. Я ведь уже говорила: он здесь герой. Впрочем, почему здесь? Просто герой.

Папа облачился в новый костюм, благоухал туалетной водой известной фирмы (мой подарок) и выглядел лет на десять моложе своего возраста. Женщины в ресторане поглядывали на него с интересом. Многих он знал: время ланча, а «Чайковский» давно облюбовали бизнесмены.

– Прекрасно выглядишь, – сказал папа, поднимаясь мне навстречу, и меня поцеловал.

По залу прошел шепоток, но быстро стих. Должно быть, решили, что у отца появилась любовница, однако сведущие люди быстро внесли поправку. Насчет личной жизни отца я ничегошеньки не знала. Догадывалась, что женщина у него есть, но он не считал, что нам следует познакомиться. А жаль. Я была бы рада, реши отец жениться. После смерти мамы прошло много лет, но он до сих пор один.

– Я заказал тебе утку по-пекински. Не возражаешь? – спросил он.

А я вздохнула:

– Если честно, есть совсем не хочется. Я была в гостях у знакомой старушки и выпила три литра чая с пирожными.

– Пирожные – это не еда. А что за старушка?

– Живет неподалеку от нашего офиса. Слышал вчера в новостях? На месте предполагаемого строительства бизнес-центра нашли труп.

– Меня интересуют биржевые новости, а не трупы, – поморщился отец. – У вас что, появился клиент?

– Нет, к сожалению. Убитый оказался сиротой.

– Но ты все равно решила заняться расследованием? – Отец покачал головой в досаде, но тут же улыбнулся: – Поехали в Лондон. Вернется твой Владан, и будете искать преступников в свое удовольствие. Если честно, меня беспокоит, что ты одна и…

– Я не одна, я с участковым. А потом, убийство произошло много лет назад, вряд ли нам особо повезет.

– Слабое утешение… обещай, что будешь осторожна.

– Конечно, папа.

– А что за участковый?

Пришлось рассказать о Егоре. Папа слушал, чуть приподняв бровь. Наверное, решил, что теперь я буду влюбляться во всех своих напарников, и гадал, стоит ли считать большой удачей, что на смену Владану явился какой-то участковый. Владан, с его точки зрения, был для меня неподходящей парой, но в этом смысле участковый вряд ли ему нравился больше. Мы довольно весело провели время, я нашла-таки место в желудке для пекинского деликатеса, от десерта категорически отказавшись. Потом мы немного прогулялись в соседнем парке. У папы еще было время, и расставаться не хотелось.

Ближе к четырем мы простились, и я отправилась на улицу Красина, где в полуподвале дома номер двадцать четыре находился кабинет участкового.

Егора Михайловича я застала на рабочем месте. Он сидел, уткнувшись взглядом в монитор старенького компьютера, и печатал что-то одним пальцем.

– Как успехи? – спросила я, садясь на свободный стул рядом.

– Отчет надо напечатать, – проворчал он.

– Вижу, что надо. Кто владелец машины, узнал?

– Угу, – буркнул он, – только мне сейчас не до этого. Не сдам отчет и…

– Так ты его до ночи печатать будешь. Хочешь, помогу?

Егор взглянул с сомнением, но тут же уступил место возле компьютера.

С отчетом справились быстро, и участковый, страшно довольный, тут же поведал:

– Хозяйка – Демидова Юлия Андреевна. Кстати, у ее отца несколько автосервисов в области.

– Пошел в гору, – кивнула я. – Есть ее адрес?

– Есть. Но ты ведь…

– Почему бы не навестить девушку? – улыбнулась я, давая понять, что возможные возражения Егора вряд ли будут услышаны.

– Не обижайся, но я с тобой не пойду. В полиции не любят, когда кто-то в расследование вмешивается. Одно дело бабок поспрашивать, а другое…

– На Юлю они могут выйти не скоро. Но я, конечно, не в обиде. Неплохо бы покопаться в том деле об убийстве семьи…

– Можно попробовать, – подумав, пожал Егор плечами.

 

– Не знаешь, кто вел это дело?

– Смеешься? Я тогда еще в школе учился. Но узнать, конечно, могу. Наверняка многие уже на пенсии.

– Дружка Кириллова арестовали, а сам он, как считали, сбежал. Вот и объяснение, почему при нем был рюкзак с вещами и паспорт. На самом деле Олега убили. А судя по количеству денег, найденных у него, улов был невелик, если Гавриловых действительно они… зря грех на душу взял.

– Это точно. Еще и тетку эту мучили. Вот уроды. А кокнули Олега его же дружки. Ясно, как белый день.

– Откуда у дворовой шпаны пистолет?

– А то ты не знаешь, что здесь при желании черта лысого купишь, не только оружие, – съязвил Егор.

– Это сейчас, а одиннадцать лет назад?

– И тогда вряд ли было лучше.

– Допустим. Но пистолет тоже денег стоит. Откуда ж в банде первоначальный капитал?

– Ты же слышала, магазин ограбили… Я не понял, ты сомневаешься, что Кириллова дружки пристрелили? Тогда кто? И чего он делал в брошенном доме?

– Думаешь, прятался? На первый взгляд – логично, а на самом деле полная ерунда. Дом напротив пустыря, то есть всего в десятке метров от недавнего места преступления. И мы даже точно не знаем, причастен ли к нему Олег.

– Бабка сказала, его дружка арестовали…

– У бабки память, дай бог каждому, но ведь могла и напутать, – пожала я плечами.

– Вряд ли… Я, конечно, все проверю, но бабкам склонен верить.

– А где конкретно труп нашли? – спросила я.

– В подвале. За отопительными трубами. Его и так вряд ли бы скоро нашли, кому надо туда свой нос совать, если только авария… А какая авария, раз дом под снос и отопление отключено? Но дверь заколотили.

– Это чтобы случайно заглянувшего гражданина запах не смущал, – сказала я. – Жильцы соседних домов думали, что дверь заколотили работники ЖЭКа, если их это вообще интересовало, а работники ЖЭКа… ничего не думали.

– Им на фиг не нужен этот подвал. Они и в те дома, где люди живут, стараются не заглядывать. А запах никого бы не удивил. Решили бы, что крыса сдохла. Или собака. В общем, если бы не это строительство, парня еще бы сто лет не нашли.

– Странно, что убийца оставил при нем деньги и паспорт, – подумала я вслух.

– Почему странно? Был уверен, труп не найдут. Думаю, убийца дверь и заколотил. Хотя… все это теперь вряд ли установишь.

– Адрес девушки дашь? – с улыбкой спросила я.

– Дам, конечно. Но… будь поаккуратней. Ни к чему нам проблемы. Может, мне все-таки с тобой пойти? Только переоденусь.

– Лучше не надо, – ответила я. – Не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Нам бы на дело об убийстве Гавриловых взглянуть…

– Ладно, иди, – вздохнул Егор. – А насчет дела… что-нибудь придумаю.

Он продиктовал мне адрес, и я решила отправиться к Юлии Демидовой прямо сейчас, не откладывая. Номер мобильного телефона, который прилагался к адресу, устарел. Приятный женский голос не без ехидства сообщил, что номер в сети не зарегистрирован.

Жила Демидова в малоквартирном доме на Покровской улице, считай, самый центр. Попасть в такой дом незваным гостем, как правило, не просто. Въезд во двор преграждали автоматические ворота, в подъезде с важным видом консьерж читал газету.

– Я к Демидовой, – сказала я с барственной интонацией, надеясь, что на дядю пенсионера она произведет впечатление.

Дядя снял телефонную трубку и набрал номер, послушал гудки, вернул трубку на место и сказал:

– Никого нет.

Я кивнула и вышла на улицу, едва не прозевав появление Юли, ее машина как раз выезжала со двора. Я бросилась ей наперерез и завопила:

– Юля!

Машина резко затормозила, окно открылось, и девушка спросила сердито:

– Вы что, с ума сошли?

– Мне надо с вами поговорить.

Она окинула меня взглядом, точно прикидывая, чего можно ждать от такой, как я. В голосе появилась настороженность:

– О чем поговорить?

– О человеке, труп которого нашли вчера.

– Об Олеге? – нахмурилась она. – Но… вы-то к нему какое имеете отношение?

– Никакого, то есть… давайте где-нибудь выпьем кофе, и я вам все объясню.

Юля перевела взгляд на часы, задумалась на мгновение, а потом сказала:

– Садись.

Я устроилась рядом с ней на переднем сиденье, мы отъехали метров на пятьсот, и она остановила машину, припарковавшись возле магазина игрушек.

– Обойдемся без кофе, – сказала ворчливо. – Валяй, рассказывай.

– Я вас видела сегодня, вы со сторожем разговаривали, – начала я.

– Не «выкай», не намного я старше… Я тоже тебя видела, и что?

– Дело в том, что я работаю у одного человека. Он занимается расследованиями, частный сыщик, понимаете?

– Вы хотите, чтобы я вам заплатила? – усмехнулась Юля. – А вы убийцу найдете? Через столько лет… Мне знакомый мент сказал, Олег там… его убили одиннадцать лет назад. А я-то думала, он без меня сбежал, – почти шепотом произнесла она, из глаз ее покатились слезы. Она вытерла их ладонью, но поток слез не иссякал, Юля достала из бардачка бумажные салфетки, уткнулась в них лицом и зарыдала, забыв и про меня, и про макияж, про все на свете.

Она плакала так отчаянно, что я не решалась слово сказать, дотронуться до ее плеча, как-то утешить. Понимала, сейчас самое лучшее – оставить ее в покое. Прошло минут двадцать, не меньше, прежде чем девушка успокоилась, взглянула на себя в зеркало, вытерла растекшуюся тушь, высморкалась и деловито спросила:

– Сколько вы берете?

– Сейчас мой шеф в отпуске, и, честно говоря, я не уверена, что он возьмется за это дело. Оно меня заинтересовало, и я хотела попробовать сама… Разумеется, денег мне не нужно. Зато необходима информация.

– А кто твой шеф? – спросила Юля.

– Владан Марич. Может, вы слышали…

– Серб? – удивилась девушка. – Ну, ты даешь… кто ж о нем не слышал? Я, между прочим, восемнадцать лет в Яме прожила… Ты у него работаешь? – уточнила она с сомнением.

– Совсем недавно. Я вроде секретаря или помощника.

– А про меня от кого узнала?

– Мария Семеновна…

– Понятно. Две старые сплетницы, она да еще бабка Люба… Обеим уже лет по сто, а они все никак не угомонятся. Марья как раз и донесла моему отцу, что мы с Олегом встречаемся. Большое ей за это спасибо! – Юля зло фыркнула и стала смотреть в окно, отвернувшись от меня.

– Вы, кажется, дружили с раннего детства? – неуверенно задала я вопрос.

– В один детский сад ходили. И в школе сидели за одной партой. Отец думал, у нас дружба и особо не возражал, хотя ему Олег никогда не нравился. Не сам Олег, его семья. Мать пила, отец… Короче, семейка та еще, но к Олегу он вообще-то неплохо относился. Учился он хорошо и за меня всегда заступался, шпана его уважала, и я могла ничего не опасаться. Отец был ему даже благодарен за это. А потом бабка Маша увидела, как мы целовались, донесла отцу, и началась у меня «красивая жизнь». Отец точно спятил. Орал: «Только зятя уголовника мне не хватало!» Сначала меня в другую школу перевели, потом вовсе перестали на улицу выпускать. Отец меня сам в школу отвозил. И встречал. Маме не доверял, она на моей стороне была, но отец никого не слушал. У него дела как раз в гору пошли, и он твердил, что я должна выйти замуж за приличного человека. Приличного – считай, богатого. Олега он просто возненавидел.

– Он называл его уголовником. Это из-за отца? Или были еще причины?

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Юля.

– Бабки сказали, он магазин ограбил…

– Чушь. Эту байку мой отец придумал.

Она порылась в сумочке, достала пачку сигарет, спросила хмуро:

– Куришь?

Я отрицательно покачала головой, а она не спеша закурила, глядя куда-то вдаль, но вряд ли что видела.

– Когда ограбили магазин, – заговорила Юля, сделав пару затяжек, – отец на каждом углу твердил, что это дело рук местной шпаны, и не забывал упомянуть Олега. Такие, мол, как он, на все способны. Не знаю, на что он рассчитывал. Может, всерьез думал, что Олега посадят? Найдут крайнего и посадят. Но его не посадили, хотя крови, конечно, попортили. Таскали в милицию, грозились, говорили, что есть свидетели. Я… я не знала, что делать, чем помочь. Боялась, что отец придумает еще какую-нибудь пакость и Олег меня бросит. Тогда мы и решили бежать… – Она выбросила сигарету в окно и уставилась на меня, точно прикидывала: стоит ли продолжать.

– Сбежать из дома? – переспросила я. – Сколько вам было лет?

– Шестнадцать. Мы чувствовали себя Ромео и Джульеттой, – усмехнулась девушка. – Весь мир против нас… вот и решили… Теперь я иногда представляю, как бы сложилась моя жизнь, если бы нам удалось бежать… Вряд ли хорошо. Как считаешь? Может, надо порадоваться, что все так вышло… – Она зло рассмеялась, покачала головой. – Планы у нас были наполеоновские. Уехать далеко-далеко… в Сибирь. Н-да… устроиться на работу. Ни от кого не зависеть, а главное – быть вместе. Начали денежки копить. Я экономила на всем, даже на завтраках в школе, откладывала каждую копейку, догадывалась, как они нам пригодятся. Иллюзий мы не питали, знали, будет нелегко. Но мы любили друг друга… по-настоящему. – Она вновь издала резкий смешок, постукивая по рулю наманикюренным ногтем. – Олег на хлебозаводе машины разгружал, в котельной подрабатывал, в прачечной, что на углу была… где только мог. Все деньги мне отдавал, дома держать их боялся, предки пьяницы и в его вещах копаться любили, а если что найдут, непременно пропьют. За полгода собрали приличную сумму, то есть теперь она мне кажется пустяком, а тогда мы чувствовали себя Ротшильдами. Брат знакомого парня, с которым Олег вместе на хлебозаводе работал, дальнобойщик, двадцать пятого августа собирался в командировку в Челябинск. Мы решили: Челябинск – это далеко. Он обещал взять нас с собой. Примерно за неделю мы стали готовиться. Надо было собрать кое-какие вещи, но из дома с чемоданом не пойдешь. Я знала, что мне, скорее всего, через окно убегать придется. Тут уж не до чемодана. В общем, я взяла старую сумку и стала потихоньку собираться в дорогу. Выносила по нескольку шмоток из дома, чтоб в глаза не бросалось. Барахла у меня было много, и мама за неделю вряд ли бы внимание обратила… У Олега сумку не оставишь, довериться кому-то из подруг я не решалась, и…

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15 
Рейтинг@Mail.ru