Татьяна Полякова
Единственная женщина на свете

Я открыла коробочку, изобразила восторг, не выдержала и засмеялась.

– Нравится? – поинтересовался он.

– А носить обязательно?

– Фенька, ты свинья.

– Что скажут наши дети?

– Ладно, кольцо полная хрень. Выбрось его, завтра купим другое.

– Да ладно, и это сгодится, – сказала я и опять засмеялась.

Славка покачал головой.

– Я в первый раз делаю девушке предложение.

– В пятый, – поправила я.

– Точно. Но девушка одна и та же. В пятый ты просто обязана согласиться.

– Да я и в предыдущие четыре была не против.

Он поднялся, скроил забавную физиономию, обошел стол и опустился передо мной на колени.

– Фенька, я тебя люблю. Выходи за меня замуж.

– А бриллианты настоящие?

– Дареному коню в зубы не смотрят. – Он надел кольцо мне на палец и вздохнул с облегчением. – Подошло. Мне еще долго на коленях стоять?

– Уважающая себя девушка должна подумать.

– Полминуты тебе хватит?

– За глаза. Я согласна. Дети, ваш папа придурок, но мне нравится.

– Ну наконец-то, – хмыкнул Славка, поднялся с колен и отряхнул брюки.

Официанты наблюдали за нашим дуракавалянием с исключительно серьезными лицами. Один из них подошел и разлил шампанское в бокалы.

– За нас, – сказал Славка.

Некоторое время мы ужинали молча. Горели свечи, играла музыка, а я думала о том, что должна быть счастлива. Симпатичный парень с золотым характером сделал мне предложение, и я сказала «да». Впрочем, не в первый раз я это сказала и даже не во второй. Остается лишь надеяться, что Славка об этом не пожалеет. «Не о том должна думать влюбленная девушка», – попеняла я себе, и вдруг стало грустно.

Я поспешила вернуть себе хорошее настроение. Все просто отлично. Славка меня любит, я его тоже. Кажется. Выйду замуж, рожу ребенка, порадую родителей. В жизни появится смысл. Ребенок куда лучше бродячих собак, в чьей компании я совсем недавно проводила ночи, когда тоска гнала меня прочь из дома. Славке следует сказать спасибо. Теперь вечера я провожу с ним. Мы подолгу болтаемся по улицам или сидим в ресторане. Бывает, что он готовит ужин в моей коммунальной кухне, и тогда прогулкам мы предпочитаем вечер перед телевизором. Иногда Славка остается ночевать, но чаще уезжает к себе, по его словам, боится мне надоесть. За эти месяцы я так к нему привыкла, что теперь довольно трудно представляю жизнь в одиночестве. Хотя раньше как-то справлялась.

– У родителей все нормально? – спросил он. – Как думаешь, я должен просить у них твоей руки?

– Не обязательно. Они так счастливы сбыть меня приличному человеку, что обойдутся сообщением по телефону.

– С Агатой виделась?

– Сегодня нет. Маме пришла фантазия пристроить меня к ней на работу, думаю, Агатка от радости пьет успокоительные капли.

– На работу? Кем?

– Помощником.

– А что, по-моему, разумно. У тебя ведь юридическое образование, и с работой помощника адвоката ты справишься, а там… как знать, может, тебя ожидают лавры непревзойденного защитника.

– Ну уж нет. Лучше я буду улицу мести или тебе котлеты жарить.

– Я совсем не против котлет. Хотя уверен, такой девушке, как ты, в четырех стенах будет тесновато.

– С предыдущих мест работы меня уволили за выдающуюся лень. В этом мне нет равных.

– Я бы мог…

– Знаю. Но я буду либо дворником, либо никем.

– Ты ужасно упряма, но я все равно люблю тебя.

– Спасибо.

– Я ожидал другого ответа, – помедлив, сказал Славка, получилось чересчур серьезно. Он тут же улыбнулся, отводя взгляд. – А что у тебя за свидание сегодня?

– Я же сказала.

– Нет, серьезно.

– Если серьезно, то это страшная тайна.

– Теперь мне не спать всю ночь, – засмеялся он.

– Ревнуешь?

– Еще как. Он молод, красив, умен?

– Глуп, уродлив и беден.

– Тогда, может, пошлешь его к черту?

– Не могу.

Славка взглянул на часы.

– Ты сказала, встреча в одиннадцать?

– Ага.

– Предлагаю перейти к десерту. Потом поедем к тебе или ко мне?

– Лучше ко мне, – кивнула я.

По непонятной причине Славкину квартиру я терпеть не могла. Огромная, метров двести, отделанная с шиком, дизайнер потрудился на славу. Как я буду жить в ней, для меня загадка. Еще одна неразрешимая проблема, потому что, ясное дело, после регистрации брака придется переезжать к Славке – вряд ли он согласится жить в моей коммуналке. А жаль. Должно быть, я так привыкла к одиночеству, что боюсь перемен. И покидать свою квартиру тоже боюсь. Психологи наверняка нашли бы этому объяснение. Ладно, какая разница, где жить? И к Славкиным хоромам я в конце концов привыкну.

От десерта я отказалась, и Вячеслав Александрович тоже. Вскоре мы уже покидали ресторан, вызвав недоумение на лицах официантов.

– Где машина? – спросила я, выйдя на улицу и оглядываясь.

– Вот, – кивнул он на припаркованный возле дверей «Мерседес».

– У тебя новая машина? – удивилась я.

– У тебя, – улыбнулся он и протянул мне ключи. – Держи. Старую сдай в металлолом. Хочешь, я сдам, чтоб тебе не возиться?

– Это что, свадебный подарок? – проявила я интерес, обходя машину по кругу.

– Смеешься? Я богатый парень. Чтоб я дарил своей любимой в светлый праздник всякую ерунду!

– О господи, – фыркнула я. – Теперь ломай голову, до чего ты додумаешься.

– Тебя ожидает как минимум луна с неба.

– Луна – общее достояние. Не лишай людей мелких радостей.

– Ладно, садись за руль, – махнул рукой Славка.

Будь я девушкой благодарной, завалилась бы на асфальт в счастливом обмороке. Впрочем, Славку бы это скорее напугало. Сев на водительское место, я огляделась, потом подмигнула своему спутнику:

– Пристегните ремни, мы взлетаем. – И не спеша тронулась с места.

Две соседки, что стояли у моего подъезда, проводили машину заинтересованными взглядами.

– Здравствуй, Феня, – громко сказала Софья Петровна, дождавшись, когда я выйду из машины.

– Здравствуйте, – ответил за меня Славка, я ограничилась кивком.

– Здравствуйте, Вячеслав Александрович, – тут же откликнулась бойкая старушка.

– Как здоровье? Как внуки? – спросил он.

– Спасибо, хорошо. Феня, соседка твоя прибегала.

– Дуська?

– Ага. Деньги оставила. У Николаевых.

– Утром зайду.

– Что еще за деньги? – спросил Славка, поднимаясь по лестнице.

– Все-то тебе интересно.

– Все, что касается тебя.

– Я в мае за Дуську работала, убирала в одном доме в пригороде, пока она на своей даче грядки копала. Вот она и решила, что мне задолжала.

– В мае?

– Ага. Я все собиралась к ней заехать, да лень было, она не выдержала и привезла деньги сама.

– Все-таки ты загадочная женщина, – усмехнулся Славка, ожидая, когда я открою дверь.

– В смысле, что за деньгами не торопилась? Так не в них счастье.

– В другом смысле. Вот зачем тебе, к примеру, убирать в каком-то доме за три копейки?

– Во-первых, не за три, а во-вторых, Дуська не хотела потерять работу, но остро нуждалась в огурцах. А мне ничего не стоило дважды в неделю вымыть за нее полы.

– И это говорит человек, называющий себя лентяйкой. А почему Дуська комнату не сдает?

– Потому что один тип платит ей ежемесячно деньги за то, чтобы она этого не делала. Хотя его об этом никто не просил.

Славка засмеялся и заключил меня в объятия.

– Она проболталась?

– Конечно.

– А что прикажешь делать? Ко мне ты переезжать не спешишь, а посторонние граждане чересчур обременительны для моих нервов.

Он подхватил меня на руки и понес в комнату, я немного подрыгала ногами, а потом укусила его за ухо.

Без четверти одиннадцать зазвонил телефон, Славка досадливо поморщился, а я поплелась в прихожую, сняла трубку и услышала Милкин голос:

– Ты одна?

– Нет.

– Кто у тебя?

– Славка. Сливаемся в экстазе.

– Черт, я же просила никому не говорить.

– Молчу, как партизан. Чего ты ерзаешь?

– Ты правда ничего ему не сказала?

– Конечно.

Голос подруги звучал как-то чересчур напряженно. Встреча с шантажистом – событие выдающееся, но уж больно она на меня сердита. Хотя, наверное, дело в том, что шантажист далеко, а я под руку подвернулась. Вот Милка и психует. По моему мнению, тысяча баксов того не стоит. Впрочем, речь не о деньгах, а о замужестве, к которому Милка так стремилась и которое из-за ее глупости могло не состояться.

– Но ведь ты должна объяснить ему, куда идешь в такое время, – заныла она.

– Я его такими вещами не балую.

– Ладно. Жду тебя возле гастронома. Гони любовника в шею и выдвигайся на позиции.

– Он почти что муж.

– Да ну?

– Стоял на коленях с цветами и кольцом.

– По дороге расскажешь.

Я вернулась в комнату, голый Славка сидел на диване и взирал на меня с унылым видом.

– Скажи на милость, что у тебя за дела в такое время? – проворчал он.

– Секретные. Если хочешь, оставайся. Не думаю, что это надолго, – предложила я, натягивая джинсы.

– Нет. Поеду домой. Хоть высплюсь. На твоем дурацком диване это совершенно невозможно.

– А я-то надеялась, что с этим диваном связаны лучшие воспоминания твоей жизни.

– Так и есть, – кивнул он, взял меня за руку и притянул к себе. – А твоей?

– Само собой, – ответила я и оказалась на его коленях, заподозрив, что Милка будет ждать меня напрасно. Решительно отстранилась и заявила: – Выметайся.

– Где тебе надо быть? – спросил он с улыбкой.

– Возле гастронома.

– Отвезу тебя и поеду спать.

– Здесь пешком всего ничего.

– Лишних пять минут побудем вместе.

Он быстро оделся, я успела сварить кофе и выпила его в спешке, оттого без удовольствия.

– Не забудь ключи от машины, – напомнила я уже в дверях.

– Это твоя машина. Я поеду на такси.

– Любишь ты усложнять себе жизнь, – хмыкнула я.

Во дворе чинно прогуливались старушки. Стемнело, но напротив подъезда горел фонарь, а вечер выдался по-летнему теплый. Мы побрели в сторону троллейбусной остановки, взявшись за руки. Славка шагнул с тротуара и махнул рукой, останавливая машину, назвал адрес и устроился на заднем сиденье рядом со мной. Через минуту мы оказались возле гастронома.

– Веди себя прилично, – сказал Славка, целуя меня.

– А ты не вздумай подглядывать.

Я вышла из машины, дождалась, когда отъедет, и осмотрелась. Милкиной тачки поблизости не наблюдалось. Я прошлась по тротуару, вертя головой во все стороны. Наконец ее машина вывернула из переулка, дверца открылась, а я быстро села на переднее сиденье.

Милка с сосредоточенным видом таращилась на дорогу. Несмотря на позднее время, движение было оживленным.

– Ты правда ничего ему не сказала? – спросила она, не поворачивая головы.

– Задолбала.

– Для меня это очень важно. Скажи честно, ты о нашем разговоре кому-нибудь проболталась?

– С какой стати?

– Точно никто не знает? Не врешь?

– Я не вру по пустякам.

Устраиваясь поудобнее, я повернула голову и увидела на заднем сиденье бейсбольную биту.

– Ни хрена себе, – присвистнула я. – А это зачем?

– На всякий случай, – скривилась Милка. – Надо что-то иметь под рукой. Место он выбрал глухое. И, честно скажу, мне это не нравится.

– Так, может, не стоит туда ехать?

– У меня нет выбора.

– Если надумаешь дать ему по башке, предупреди заранее, чтобы я смотрела в другую сторону. Как несостоявшийся юрист могу сообщить: мое присутствие на месте преступления классифицируется как соучастие. Доказывай потом, что я ни ухом ни рылом.

– Типун тебе на язык, – фыркнула подруга. – Лучше расскажи, что там Славка. Сделал предложение?

– Ага.

– А ты?

Я лениво рассказывала, глядя в окно, а Милка время от времени невнятно мычала. Вот только слышала ли что-нибудь, еще вопрос.

За окном мелькали огни города. Мы проехали мост. Впереди темнела лесополоса, так называемый Загородный парк. В теплое время года здесь даже по вечерам бродил народ – собачники, парочки и просто любители пеших прогулок. Милка притормозила возле въезда, где горели фонари и гирлянды на ближайших елках – снять их после Нового года никто не потрудился, о чем я нисколько не жалела. Разноцветные огоньки создавали праздничное настроение.

– Пойдем пешком? – спросила я.

– Вот еще. Просто до двенадцати полно времени. Подождем здесь.

Милка смотрела вперед, не в такт постукивая по рулю обеими руками.

– Кончай ерзать, – вздохнула я. – Заберем мы твои фотки.

– Ага. А если он явится не один? Деньги возьмут, а фотки себе оставят?

– С таким настроением лучше дома сидеть, – хмыкнула я, хоть и была вынуждена согласиться с тем, что такое развитие событий вполне вероятно. – Может, вообще не стоит с ним встречаться?

Милка ничего не ответила, взглянула на часы и завела машину. Асфальтовая дорога обрывалась возле кафе, дальше, вдоль реки, шла песчаная. Фонари остались далеко позади, деревья подступали с двух сторон. Настоящий лес, и соваться сюда в такое время никому из граждан в голову не придет.

Свет фар вырвал из темноты табличку «Лыжная трасса». Стрелка указывала вправо, здесь была развилка. Людмила Михайловна, чуть замешкавшись, поехала дальше. Лес внезапно кончился. Впереди, там, где река делала петлю, чернели кусты. Кто бы ни был шантажист, а место выбрал грамотно. Приди кому-то в голову сопровождать нас, он это заметит сразу. Будь то на машине или пешком, а подобраться незаметно вряд ли получится.

Прямо над нами висела луна, придавая пустынной местности сказочное очарование.

– Красотища, – заметила я, желая придать подруге бодрости.

Она ничего не ответила, по едва заметной дороге следуя к реке. Наконец машина замерла у ближайших кустов.

– Никого нет, – сказала Милка вроде бы даже с обидой.

– А ты с местом ничего не напутала? – спросила я, чтобы поддержать разговор.

– Не напутала. Где этот стервец?

– Должно быть, сидит в кустах и за нами наблюдает. Надоест, покажется.

Милка зябко поежилась, выключила фары. Глаза быстро привыкли к темноте, впрочем, света луны вполне хватало, чтобы различать заросли кустарника и дорогу, спускавшуюся к реке.

– Пора бы ему появиться, – заметила Милка.

Я попробовала развить тему, но подруга не поддержала разговор, то и дело смотрела на часы и продолжала оглядываться по сторонам. Прошло минут пятнадцать.

– Может, он и не собирался приходить? – сказала я. – И это просто дурацкий розыгрыш?

– Фотка вовсе не розыгрыш. Подождем еще немного. Не появится, так позвонит. Если о деньгах говорил всерьез.

Выдержав еще минут пять, я распахнула дверь машины.

– Куда ты? – испугалась Милка.

– Пройдусь немного.

– Спятила?

– Может, он решил, что в твоей тачке засела рота спецназа.

Я вышла, потопталась немного возле машины, прислушиваясь к тишине, а потом не спеша направилась к реке. Очень скоро я оказалась на берегу. Лунный свет отражался в воде, и я невольно залюбовалась этим зрелищем. Дорога делала плавный поворот и дальше шла возле самой кромки воды. Летом здесь обычно много купальщиков, ищут места поживописней, подальше от цивилизации. Я присела и немного поразвлекалась художественным свистом. А потом услышала, как хлопнула дверь машины. Наверное, Милке надоело одиночество, и она решила присоединиться ко мне. Я ожидала, что подруга окрикнет меня, но ей это в голову не пришло.

Нехотя поднявшись, я побрела к машине. Ее темный силуэт я увидела, как только поравнялась с кустами, и начала высматривать Милку. Возле машины ее точно не было. Это слегка удивило.

– Милка, – позвала я. Ни звука. Я зашагала быстрее, поравнялась с машиной и распахнула водительскую дверь. Пусто. Бита с заднего сиденья исчезла. – Эй, ты где? Кончай дурить.

За спиной послышался шорох. Только я хотела оглянуться, как на голову мне обрушилось что-то тяжелое. Я охнула и повалилась в траву, успев подумать: «Не в первый раз мне дают по башке».

В себя я пришла от холода. Трава была влажной, и футболка успела намокнуть. Я приподняла голову, взвыла от боли и попыталась сесть. Не сразу, но это удалось. Луна переместилась и теперь огромным шаром висела над рекой. Вцепившись в дверцу машины, я поднялась и попробовала оглядеться. Голова нещадно болела, но соображать я уже начала. И на ногах держалась не то чтобы уверенно, но держалась. Значит, шантажист все-таки появился? И не придумал ничего лучше, как двинуть мне по затылку! Я пощупала голову: крови вроде нет, зато шишка уже вылезла. Милка… черт… где Милка-то? Я хотела позвать ее, вместо крика вышло какое-то шипение. Откашлявшись, я попробовала еще раз. То, что она молчит, здорово напугало. А если шантажист и с ней обошелся невежливо? Черт… «В прошлый раз, когда мне двинули по башке, я очнулась рядом с трупом», – в панике подумала я.

Ключ торчал в замке зажигания. Я посигналила, один раз, другой, третий. В тишине звук показался оглушительно громким. Где бы ни находилась подруга, она просто обязана его услышать. Если она все еще здесь. Представить, что Милка сбежала, оставив меня и свою машину с ключами, было выше моих сил даже при такой головной боли. Вывод один: ответить она не в состоянии. Эта мысль заставила меня шевелиться. Очень не хотелось отходить от машины, где я могла устроиться с удобствами и дождаться момента, когда окружающий мир перестанет скакать в диком канкане, а мозги заработают. Однако теперь я была уверена, что подруга нуждается в моей помощи, отлепилась от машины и сделала несколько шагов. Подумала встать на четвереньки (для большей устойчивости) и потрясти головой (для прояснения сознания), но не рискнула, заподозрив, что подняться уже не смогу. В общем, я шла, покачиваясь и спотыкаясь, и кричала то и дело как могла громко: «Милка!» – в надежде, что подруга откликнется и найти ее окажется не в пример легче. Я двигалась по дороге к реке, потому что это самый удобный маршрут – идти по полю, заросшему травой, с кочками и ямами, я не в состоянии. Сквозь клочья тумана, каким бы он ни был, реальным или кажущимся из-за замутненного сознания, я наконец увидела блестящую поверхность воды и возле самой кромки заметила что-то белое. Сердце екнуло, потому что я вдруг вспомнила, что Милка была в светлой блузке. Кубарем скатившись к воде, я убедилась, что это в самом деле Милка. Она лежала лицом вниз, нижняя часть тела на берегу, руки раскинуты в стороны, голова в воде. Волосы слабо шевелились в лунном свете. Картина была до того нереальной, что в первое мгновение я решила: это просто ночной кошмар. Стоит распахнуть глаза пошире, как я непременно проснусь и этот ужас навсегда исчезнет. Но моим надеждам не суждено было исполниться: сколько я ни таращила глаза, а видела одно и то же: неподвижное тело подруги в лунном свете.

– Черт, – пробормотала я, собравшись с силами, выволокла ее на берег и перевернула на спину. Застывший взгляд, распахнутый в немом крике рот.

– Черт, – повторила я и попыталась привести ее в чувство, понимая всю бесполезность своих действий. Я очень хорошо знала: живой человек не выглядит так страшно. Но поверить в то, что Милки, веселой, жизнерадостной, смешной и невероятно деятельной, больше нет, я была не в состоянии и еще некоторое время продолжала, как могла, делать искусственное дыхание, а потом сидела рядом, свесив голову на грудь, и боялась еще раз увидеть ее лицо, чужое, отстраненное.

Не знаю, сколько я так сидела – пять минут, десять или полчаса. Меня трясло, то ли от холода, то ли от ужаса, я попыталась подняться, и тут наконец в голову пришла вполне здравая мысль, которая до той поры меня не посещала. Я пошарила в карманах джинсов. Мобильный оказался на месте. Я набрала номер, очень надеясь, что со связью здесь проблем не возникнет. Вызвала «Скорую», а потом милицию, путано объяснив, где нахожусь. Судя по реакции граждан, с которыми я разговаривала, они решили, что я либо пьяная, либо вовсе не в себе, однако я все-таки надеялась, что на мой зов откликнутся. Стоя на коленях, я умылась и, зачерпнув воды ладонью, долго пила, не обращая внимания на странный привкус. Мысли все еще путались, но чувствовала я себя все-таки лучше, должно быть, поэтому вспомнила об Агатке. Моя история, в лучшем случае, вызовет недоумение. Ночь, Загородный парк, захлебнувшаяся подруга и я в состоянии прострации. Я набрала номер сестры. Бесконечные гудки, а потом гневный голос:

– Ты что, спятила?

– Если бы, – невесело хмыкнула я.

– Слушай, припадочная, мне вставать в семь утра, твои привычки мне известны, но нормальные люди по ночам спят.

– Я бы тоже с радостью уснула, – ответила я. – И не просыпалась бы подольше.

– А что мешает? – насторожилась Агатка.

– Милка погибла, – сказала я и только в тот момент по-настоящему поняла, что произошло.

– Как погибла? – растерялась Агатка. – Авария?

– Нет. Ее убили.

– Кто убил? На всякий случай хочу предупредить…

– Я не шучу, – перебила я. – Может, сестра у тебя и дура, но не до такой степени. Выпей капли и рви сюда. Похоже, мне нужна помощь адвоката.

– Да что случилось? – заорала Агатка так, что я невольно поморщилась и отдернула руку с телефоном подальше от уха.

– Кто-то убил Милку, а я схлопотала по башке. Загородный парк, дорога к лыжной трассе. Увидишь ее машину, как только выедешь из леса.

Я дала отбой, легла рядом с Милкой, взяла ее холодную ладонь в руки и подтянула колени к подбородку. Время точно остановилось. Жаль, что его нельзя повернуть назад. Я бы ни за что не вышла из машины, не оставила Милку одну… Зачем я вообще ее послушала? Надо было сказать Славке, кому угодно… Тогда об опасности я не думала. Придурок-шантажист, который боится куда больше, чем мы, и выбрал это место в надежде, что здесь он в относительной безопасности. И вот как все обернулось…

Я услышала шум приближающейся машины и подняла голову. Сквозь кусты пробивался свет фар. Машина остановилась, хлопнули двери, а я, собравшись с силами, крикнула:

– Спускайтесь к реке.

Села, обхватив колени руками, и стала ждать. Друг за другом по дороге спустились четверо мужчин. Встали полукругом, один наклонился к Милке, пробормотал что-то, и все четверо уставились на меня.

– Привет, – сказала я первое, что пришло в голову.

– Это вы ее нашли? – откашлявшись, спросил один из мужчин.

– Мы вместе приехали.

– Знакомая?

– Подруга.

– Ага. И чего не поделили?

– С ней нам делить было нечего.

– Значит, просто поскандалили? – не унимался парень.

Мне вдруг стало смешно, хотя какой уж тут смех. Они решили, что Милку утопила я. Вполне предсказуемо, выходит, не зря я Агатке позвонила.

– Для того чтобы скандалить, ехать сюда необязательно, – все-таки ответила я.

– Ладно, разберемся, – вздохнул один из мужчин, но как-то чувствовалось, что разбираться ему совсем не хочется.

Подъехала еще машина. Народ прибывал. Я переместилась ближе к дороге, чтобы не мешать. Один из мужчин топтался рядом, должно быть опасаясь, что сбегу. Наконец появилась Агатка. Милку как раз укладывали в пластиковый мешок. От этого зрелища меня начало выворачивать наизнанку, и я бросилась в кусты. Вот тогда и услышала голос сестрицы.

– Кто тут главный?

К тому моменту, когда я выползала из кустов, таковой отыскался. Агатка стояла рядом с высоким седоволосым мужчиной и что-то ему втолковывала, тихо, но внушительно. Он время от времени кивал в ответ, потом подошел ко мне и устроился на корточках, Агатка замерла рядом.

– Как вы? – спросил мужчина.

– Фигово, – ответила я правду.

– Сможете рассказать, что произошло?

И я начала рассказывать.

Домой я вернулась только к обеду, едва живая от усталости. Это было спасением. После ночных событий я вряд ли смогла бы уснуть, но силы человеческие не безграничны, и, войдя в свою комнату, я рухнула на кушетку, закрыла глаза и мгновенно провалилась в беспамятство. Мне снилась Милка, живая и веселая.

– Вот это приключение, – говорила она, а я злилась:

– Дура ты, дура. – А она вдруг начала хохотать, и я подумала: если подруга смеется, значит, все нормально, и мешок, в который ее запихнули, чья-то глупая шутка.

Я пошевельнулась, открыла глаза и сразу поняла, что шутить никто не собирался. В кресле сидел папа и смотрел на меня с печальной улыбкой. Приходилось признать: родителям со мной не повезло. Неприятности ко мне липнут или я к ним, поди разберись. Впрочем, назвать гибель Милки неприятностью мог лишь человек с весьма странным чувством юмора.

– Тебе надо в больницу, – сказал папа.

– Не надо, – ответила я и поморщилась.

В комнате появилась мама, села на край кушетки и сказала сердито:

– Почему ты ее не остановила?

– Августа, – нахмурился папа.

– Что Августа? У твоей дочери вместо головы кочан капусты. Это надо же додуматься, ехать с этой чокнутой среди ночи в какое-то гиблое место, никому ничего не сказав. Чему тебя только учили…

– Августа… – повысил голос папа.

– О господи, – махнула мама рукой и обняла меня. – Голова болит?

– Вроде нет.

– Вроде… у тебя сотрясение мозга. Если бы думала о родителях, осталась бы в больнице.

Тут в комнату вошла Агатка с чашкой чая в руках, протянула ее мне и встала за спиной отца.

– Я бы послушала родителей и занялась своим здоровьем, – сказала она.

– Лучше бы ты втолковала своей сестре, что связываться с шантажистами – опасная глупость, – вскинулась мама.

– Ну вот, теперь я виновата, – закатила сестрица глаза.

– Черт знает что… – вздохнула мама. – У людей дети как дети, а у меня…

– Августа…

– Да замолчи ты. Это счастье, что она жива осталась. Ты понимаешь, что едва не лишился дочери, а все потому, что она дура набитая? Ладно, поехали домой, – повернулась ко мне мама. – Не хочешь в больницу, придется нанимать сиделку.

– Вот только этого не надо, – слабо вякнула я.

– Поговори еще…

Мысль о водворении, хоть и на время, в родительскую квартиру вызывала тихий ужас. Мама теперь долго не успокоится. Я не против того, чтобы послушать рассуждения на тему о ее глобальном невезении: и внуков от нас не дождешься, и с личной жизнью непорядок, Агатка все никак замуж не выйдет, а я выхожу часто, но ненадолго. К тому же то и дело влипаю в истории. И это притом, что отец у меня прокурор области, а мама занимает крутой пост в администрации, и неприятности с дочуркой им нужны так же, как мне геморрой. Однако как бы я ни сочувствовала маме, соглашаясь, что все претензии вполне обоснованны, ее возмущенные вопли долго не вынесу. К счастью, папа это понял.

– Оставь ее, – тихо, но твердо произнес он.

Мама могла очень долго испытывать отцовское терпение, но четко понимала, когда следовало остановиться. И сейчас пошла на попятный.

– Не можешь ты в такое время оставаться одна.

– Очень даже могу, – пробубнила я и тут же нарвалась:

– Свинья неблагодарная.

– Мама, – влезла Агатка. – Поезжайте с папой домой, а я останусь. Если Фимке станет хуже, вызову «Скорую», а сейчас ей надо просто отлежаться.

– Конечно, родительский дом для этого самое неподходящее место. Идем, Константин Викторович, – поднимаясь, сказала мама. – Детки твои одна другой непутевей.

– Зато твои – чистое золото, – съязвил в ответ папа, мы с Агаткой поспешно отвернулись, чтобы усмешки на наших физиономиях не вызвали новый поток гневных маминых речей.

Папа подхватил маму под руку и повел прочь, изловчился и подмигнул мне. Мы с сестрицей облегченно вздохнули, услышав, как хлопнула входная дверь.

– Как он с ней живет столько лет, – покачала головой Агата.

– Счастливо, – отозвалась я.

– Это выше моего разумения. По мне, так он должен был сбежать от нее лет двадцать назад.

– Хорошо, что мама тебя не слышит.

– Дура я, что ли, при ней такое ляпнуть? – хмыкнула Агатка. Села рядом, взяла из моих рук чашку, которую я вертела в руках без всякого толка, и поставила ее на пол.

Некоторое время мы молчали. О чем думала Агатка, не знаю, а я вспоминала события прошедшей ночи. Там, у реки, я коротко рассказала, как и почему мы очутились с Милкой в Загородном парке в столь неподходящее для этого время. Мне пришлось повторить свой рассказ в кабинете следователя, подробно, в деталях, а также ответить на множество вопросов. Далеко не на каждый я знала ответ, но старалась. Незадолго до этого меня на «Скорой» доставили в больницу, ощупали мою многострадальную голову с огромной шишкой на затылке и, констатировав сотрясение мозга, предложили задержаться у них на недельку. Агатка тоже на этом настаивала, но я наотрез отказалась. К тому моменту я успела окончательно прийти в себя. Голова хоть и болела, но соображала я неплохо и рвалась к следователям, зная не понаслышке, что если убийцу не обнаружат в первые три дня, шансов на это становится все меньше, а дел у следователя все больше. После того как менты узнали, кто мои родители, головная боль была им обеспечена, да такая, что вполне могла посоперничать с моей. Разговаривали они исключительно вежливо, глупых шуток никто не отпускал, и всячески подчеркивали, что я свидетель, а отнюдь не подозреваемая. Мне бы радоваться, но радости не было. Чего доброго, они решат не напрягаться, чтобы не накопать лишнего, а это в мои планы не входило. Я была намерена найти убийцу. Но рядовому гражданину, каковым я являюсь, это вряд ли по силам, оттого я очень рассчитывала, что мой рассказ заставит их шевелиться. Следователь, потратив на беседу со мной часа три, заметно успокоился. Из подозреваемых я стала свидетелем, а это значит, что по рукам никто бить не будет. С другой стороны, если я свидетель, к тому же лично заинтересованный в раскрытии преступления, дело это будет на особом контроле, что счастья ему не прибавило. В общем, он сам толком не знал, радоваться ему или печалиться, и не придумал ничего лучшего, как предложить мне позаботиться о здоровье и лечь в больницу. К тому моменту Агатка уже сообщила родителям о свалившемся на меня несчастье, и они появились в кабинете следователя незамедлительно, что резко ухудшило его мыслительные способности, и он поспешил со мной проститься. Пока папа, мама и Агатка обсуждали в коридоре, что следует предпринять, я тихо снялась с места и сбежала в свою коммуналку, где и была обнаружена ими спящей крепким сном.

– Батя у нас молодец, – вдруг произнесла Агатка.

– Потому что маму терпит? – хмыкнула я.

– Потому что, несмотря на твою привычку ему свинью подкладывать, думает не о себе, а исключительно о твоем здоровье. Другой бы на его месте не преминул высказаться, что с такой дочуркой не соскучишься.

– На это мама есть.

– Ага. Один скандал плавно перетекает в другой. Вот уж его враги порадуются.

– Не доставай, – взмолилась я.

– Кто ж тебе правду скажет, если не я.

– Между прочим, мою подругу убили.

– Идиотка твоя подруга, – рявкнула Агатка, а я сказала:

– Катись отсюда.

– Сестра – это наказание, – фыркнула она и стала пить остывший чай. – В кои-то веки я абсолютно согласна с мамой, мозги у тебя аккурат в том месте, на котором ты сейчас сидишь.

– Критику принимаю, – кивнула я. – Оправдывает меня только то, что затея мне показалась ужасно глупой, но не опасной. Что это за шантажист, который убивает свою жертву?

– С перепугу и не такое случается.

– И чего он, по-твоему, испугался?

– Того, что она, к примеру, его узнала. И могла доставить большие неприятности.

– Он потребовал тысячу долларов. Согласись, сумма смешная. Я была убеждена, это какой-то шустрый подросток, случайно застукавший Милку на пляже.