Татьяна Новикова
Ты мне не нравишься
Глава 4
Мы припарковались невдалеке от здания, и я нервно высматриваю Артема или его «друзей». Никого. Никто не входит и не выходит.
Кажется, у меня отсутствует инстинкт самосохранения. Отбит начисто. Я осознаю, что правильнее всего уехать, но нехорошее предчувствие заставляет меня сидеть ещё и ещё. До последнего.
– Счетчик тикает, – недовольно говорит водитель. – Три рубля минута ожидания.
Я вручаю ему пять тысяч – последняя купюра в кошельке – и говорю:
– Думаю, этого хватит. Постойте ещё немного.
– Парня высматриваете? – сразу же добреет таксист. – Изменяет, да?
Не реагирую, лишь до боли напрягаю зрение, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь.
Наверное, так нельзя поступать. Нужно ехать домой, как и просил Артем, но я упрямо открываю дверь.
– Сейчас вернусь. Если увидите меня в компании троих мужчин – вызывайте полицию. Я не шучу.
Направляюсь к клубу. Охранник всё так же караулит у входа, всё так же оглядывает меня с ленцой.
– Отсюда только что кто-нибудь выходил? – спрашиваю его, обхватив себя за плечи. – Троица. Один блондин, второй темн…
– Да знаю я, о ком ты, – перебивает охранник, не дослушав. – Минут пять назад.
– С ними никого не было?
– Не-а.
Возвращаюсь в такси, рушусь на заднее сидение. Дурное предчувствие никуда не девается, лишь усиливается с каждым новым вдохом.
– О, вы живая. Хорошо. А то я немного испугался. Прям триллер какой-то, полицию вызывать и всё такое, – смеется благодушно настроенный водитель, который теперь готов кататься со мной куда угодно (в пределах тарифа, конечно же). – Куда теперь?
– На парковку торгового центра, – отвечаю решительно. – Второй поворот направо.
Что я надеюсь там найти? Черт знает.
Буду оглядывать все автомобили и надеяться, что Артем не уехал? Стучаться в окна? Откуда я узнаю, какая конкретно машина принадлежит Миронову?
Пишу ему, не попадая по кнопкам:
Всё хорошо?
Не отвечает, даже не читает сообщение.
Твою ж мать.
На моё счастье, парковка полупустая. Дешевые авто российского производства я сразу отметаю – не поедет Артем на «копейке», без вариантов. Мимо внедорожника со значком «ребенок в машине» тоже прохожу без сомнений. Отметаю единственную машину для инвалидов.
Темно-синяя иномарка привлекает моё внимание. Точно! На брелоке, который вручил мне Миронов, был такой же значок. Стекла затемнены, не разглядеть, что внутри. Окна закрыты. Зачем-то дергаю ручку пассажирской двери и…
– Мамочки… – я отшатываюсь, когда загорается свет, и передо мной оказывается человек.
Смертельно бледный, он стискивает простреленный живот ладонью, и кровь сочится из раны, будто вишневый сок. Вишневый сок с ароматом металла.
– Уходи, – требует Артем, морщась. – Живо.
– Да пошел ты, – внезапно изрекаю я и стаскиваю с себя балахон.
В институте у нас был курс оказания первой помощи. Я ещё думала, в какой ситуации мне пригодится знать, как перевязывать раны. Ведь хорошие девочки типа меня, если цитировать Артема, в неприятности не ввязываются и крови видеть не должны.
Оказалось, оно не лишнее.
Так, ранение пришлось чуть сбоку, брюшная полость не задета. Была б задета – уже б окочурился, а так вполне живой, вон, даже пререкается.
– Они могут вернуться.
– Могут, – соглашаюсь, обматывая толстовку и сильнее прижимая ладонь Артема к ранению.
Вроде бы при огнестрельном ранении в живот нужно смочить повязку водой и наложить поверх холод. Но где взять этот самый холод?
Получается, он из-за меня подставился под пулю.
Ну и что теперь делать? Гордиться этим?
– Не смей обращаться в больницу, – рычит Миронов-младший, заметив, как я вытаскиваю телефон. – От этого зависит не только моя, но и твоя жизнь.
– Ты истечешь кровью, если я не обращусь!
– Лучше отвези меня в отель, – после секундной паузы решается он и сильнее выдыхает.
– Ты придурок? – уточняю красноречиво. – Как я объясню метрдотелю, почему тащу окровавленное тело в номер? Ты поедешь в больницу, и точка.
– Тогда домой.
– К отцу?
– Именно. С ним легче объясниться, чем с полицией.
– Ты не доедешь…
Он впивается в меня колючим холодным взглядом, в котором больше стали, чем в открытой ране.
– Софья, либо вези, либо проваливай!
Ага, вези. Хорошая идея. Нащупываю связку ключей, сажусь на водительское сидение.
– Точно. Ты же не умеешь водить, – вспоминает Миронов, тяжело дыша.
Как сказать. Умею относительно. Каталась с парнями на площадке перед институтом. Но прав не получала и теорию не знаю вообще. Главное, чтобы не механика, иначе я запутаюсь в передачах.
Если меня тормознут полицейские, нам конец.
Надо все-таки ехать в больницу…
Наверное, все мои возможности аккумулируются от выброса адреналина, но я вспоминаю, как управлять железным зверем. Он ревет на поворотах, скрипят шины, я выворачиваю руль и радуюсь тому, что за несколько дней наизусть выучила дорогу до коттеджного поселка.
Спасибо Степке Соловьеву за то, что обучил меня вождению. Он с первого курса влюблен в меня и занимался этим сугубо из личного интереса – чтоб зажать где-нибудь в уголке и случайно потрогать за коленку. Но, в итоге, благодаря нему я смогла совершить невозможное. Доехать.
Мне везет, и шлагбаум на въезде в поселок поднимается тотчас, стоит фарам моргнуть.
Я торможу прямо возле нашего забора, пропахав газон и любовно взращённые садовником кусты гортензии. Авто замирает в сантиметре от удара.
– Лежи тут! – приказываю Миронову.
– Далеко не уйду, – скептически отзывается тот и улыбается белесыми губами.
А дальше всё происходит как зыбком тумане. Я натыкаюсь на маму, что-то кричу ей, она зовет Дениса Владимировича. Тот бежит к машине, осматривает Артема и осторожно вытаскивает его. Мама крестится и плачет. Денис Владимирович подозрительно спокоен.
Меня накачивают успокоительными каплями и оставляют с мамой наверху. Жду сирен скорой помощи и ярких мигалок, но коттеджный поселок безмолвствует.
– Как они там? – спрашиваю, прислонившись к двери ухом. – Почему не едет скорая?..
Миронов-старший попросту запер нас в спальне со словами: «Меньше причитать будете».
– Судя по всему, скорая и не приедет, – неожиданно без эмоций откликается мама. – Ты говоришь, подстрелили? Значит, лучше обойтись без шумихи. Успокойся, Денис знает, что делать. Расскажешь, что случилось? Где вы пересеклись?
Отрицательно мотаю головой.
– Позже…
Когда придумаю достойную историю.
Мама понимающе кивает и вопросов не задает.
– Надо бы тебе сдать на права, – добавляет она меланхолично, рассматривая в окно следы от шин. – Техника, конечно, хромает, хотя мне никогда не нравились те гортензии.
Я хихикаю, но смех это исключительно нервозный. В итоге мы с мамой ложимся на кровать и, обнявшись, вспоминаем моё детство и то, как спокойно было раньше. Ближе к рассвету меня накрывает рваная дрема, из которой я вырываюсь на несколько минут и погружаюсь вновь, неспособная бороться с усталостью.
Нас выпускают спустя несколько часов бездействия, под самое утро. Денис Владимирович говорит, что Артем отдыхает и что его здоровью ничего не угрожает.
– Его осмотрел мой личный врач, и причин для волнения нет, – успокаивает меня будущий отчим. – Жить будет. Шрамы украшают мужчин, особенно – дурковатых, как Артем.
Даже не буду спрашивать, что за врач способен приехать посреди ночи в загородный поселок и без лишней шумихи подлатать парня.
Впрочем, волноваться не о чем. Миронов-младший спит, Миронов-старший курит на террасе, а мама пытается сладить с завтраком, хотя получается плохо. Она тоже нервничает, хоть и пытается не подавать вида.
А днем мне приходит лаконичный ответ на прошлое сообщение, отправленное Артему:
Всё хорошо.
И я с облегчением выдыхаю.
***
Отвертеться от допроса не удается. Думается, Миронов-старший обучался методам раскалывания преступников, потому что к делу он подходит со всей ответственностью. Приглашает меня в свой кабинет и предусмотрительно запирает дверь изнутри. Не хватает только прожектора, что светил бы мне прямо в лицо.
Я тут ещё не была. Выдержанно классический стиль, много древесины, стеллажи полны старинных – это видно по корешкам – книг.
– А теперь рассказывай, куда опять влип мой отпрыск?
Он садится за монументальный рабочий стол и закуривает, а я тону в мягком кресле, стоящем возле кофейного столика. Поправляю пустую пепельницу. Оглаживаю граненое стекло подушечкой пальца.
– Он хотел меня защитить. Клянусь.
А сама нервно сглатываю.
Миронов-старший сказал «Опять». Опять вляпался. Да ещё таким будничным тоном сказал, будто про чистку зубов.
И часто ему привозят умирающего сына?..
– Разумеется, хотел защитить, не спорю, – соглашается Денис Владимирович. – Подробнее. Что такого должна была ты натворить, чтобы Артем получил пулю в живот?
Под его взглядом трудно собраться. Так и хочется спрятаться в норку.
Я рассказываю всё. Про нелепую поездку в клуб и про то, как подсела за столик к компании Артема. Про приставания и пистолет. И про то, что я не уехала, а решила отыскать машину.
Похоже на дурацкий детективный сериал, мне не верится, что такое могло произойти посреди недели в крупном городе.
– Поступок, конечно, храбрый, только если б эти уроды остались с Артемом, они бы тебя пустили по кругу и убили как лишнего свидетеля, – заключает Миронов-старший, достав новую сигарету. – Думала о таком?
Не думала. Мамочки. Меня пробирает волна дикого ужаса. А ведь всё могло так и закончиться. Если бы они не уехали или я попалась им в клубе…
Но ведь обошлось.
Надо мыслить позитивно.
А если они вернутся, чтобы закончить начатое?
Мыслить позитивно не получается, потому что мысли мои скачут как блохи, и паническая атака разрастается, накрывая с головой.
– Свободна, – Денис Владимирович кивает в сторону двери. – В следующий раз подумай о матери прежде, чем лезть в неприятности.
– Но я же… помогла Артему…
– Ты ему никто и не должна разбираться с проблемами, в которые он впутывается с поразительной частотой. Это были дружки Артема и вся ситуация произошла исключительно из-за Артема. Можно сказать, он получил по заслугам. В следующий раз будет думать. Разговор окончен. Иди.
Обычно улыбчивый и добродушный Денис Владимирович резко меняется, говоря о сыне. Его тон наполняется льдом, желваки твердеют. Он так сильно вжимает сигарету в пепельницу, будто хочет растолочь ту в песок.
Я пробегаю мимо спальни Миронова-младшего, но внутрь не захожу.
Прячусь в своей комнате как в спасительной капсуле, но недобрые мысли накрывают и там. Что-то мне подсказывает, что семья Мироновых не так проста, как кажется. Отец знает о криминале многое и окровавленный сын не пугает его ничуть.
Может быть, ещё не поздно вытащить отсюда маму и сбежать? Вернуться в уютный мирок, принадлежащий только нам?
Правда, я уверена, что мама меня не услышит.
А потому нужно быть начеку.
Ты в порядке?
Новое сообщение. Короткое, но почему-то я даже рада получить его. Умирающие обычно не пишут смс, им не до того. Значит, Артем относительно жив и так же относительно здоров.
Вполне. А ты?
Норма.
Они хотели тебя убить?
Наказать. Рана не смертельная, поверь. Это был урок, а не попытка убийства. Не переживай, я бы выкарабкался в любом случае.
НЕ ПЕРЕЖИВАЙ?!
Да он рехнулся! Я чуть не поседела, когда увидела его в машине. Вся неприязнь тут же забылась, стерлась под жуткой реальностью, окрашенной алыми тонами.
Не нужно было подходить к столику. Я же просил тебя уйти.
Добавляет он через пару минут.
А, ну спасибо. Ещё и обвинил во всех грехах. Мог бы сделать вид, будто не заметил меня, тогда бы я потихоньку слиняла и не подсаживалась за их столик.
О чем я и пишу, намекая, что мне неплохо сиделось под столом.
А если бы я запретил тебе садиться к нам, сделал бы хуже. Это не те люди, с которыми можно играться. Я сам виноват, что обратил на тебя внимание. Они заинтересовались, и мне пришлось подойти к тебе. Думал, ты уйдешь.
Что будет дальше?
Для тебя – ничего.
Звучит не очень-то обнадеживающе. Я бы даже сказала: мрачно. Закусываю губу и набираю, сама не осознавая, что начинаю нешуточно волноваться.
А для тебя?
Разберусь. Не паникуй, сестренка. Лучше научись вождению. Я думал, ты меня прикончишь, когда впишешься в какой-нибудь столб. Представь, какая нелепая вышла бы смерть?
Вот он…
Я откидываю телефон на покрывало и утыкаюсь лицом в подушку, глуша в себе бессильную ярость.
Сообщение прилетает вновь, чуть позже, когда я почти успокоилась. От него веет злостью и отчаянием.
Ты сдала меня отцу?
А был выбор? Что бы я сказала, что ты случайно напоролся на пистолет?
Шел-шел и не заметил?
Могла бы ничего не говорить.
Мог бы не общаться с такими людьми.
Мне остро хочется убраться из этого дома и навсегда выветрить из памяти Артема Миронова. Согласна даже на потерю памяти. Полную амнезию.
Что угодно, только бы не напарываться на этот взгляд.
Глава 5
– Так что насчет пожить на твоей даче недельку-другую? – спрашиваю я по телефону Нику. – Накупим мяса, мартини и овощей. Будет у нас алкогольно-шашлычная диета.
– Ты готова уехать от личного бассейна в моё захолустье и неделю кормить комаров? – с подозрением спрашивает подруга.
Про «ситуацию» со сводным братом никто не знает. Я не сказала. Не могу пока. Мы неделю умудрялись не пересекаться, в основном, потому что я целые дни провожу в городе, а прихожу под самый вечер и без ужина рушусь спать.
– Почему бы и нет? – прислушиваюсь к коридору. – У вас там пруд в конце садоводства. Чем не личный бассейн?
– В этом пруду цыгане моются, – безрадостно отвечает подруга.
Она к даче особой любви не питает: помнит ещё те времена, когда бабушка заставляла её перепалывать грядки от забора и до заката. Ника бы всё отдала, чтобы провести недельку в особняке Мироновых с клубничным Мохито в обнимку, и моего кислого настроя она не понимает.
– Ладно, поедем, – сдается подружка, вздохнув. – Ирку возьмем?
– А ты против?
Раньше подобных вопросов не возникало. Если что-то делать – только втроем. Неразлучное трио, и всё такое.
– Да не знаю. Она опять начнет приставать к парням из соседнего дома, купаться топлес, попытается своровать клубнику с участка дяди Жени, – начинает перечислять Ника будничным тоном. – Моим родителям потом нажалуются. Мне краснеть за неё придется.
– Ну, запретим.
Ника фыркает в трубку.
– Ага, запретишь ты ей. Короче, ладно. Берем. Собирай шмотки и не забудь лосьон от комаров. Выезжаем в восемь. Ирэн я сама оповещу.
Раздав команды, подруга отключает связь.
В коридоре доносятся шаги. Твердые, они стучат по ушам, отдаются эхом в сердце. Эти шаги могут принадлежать только одному человеку. Он возвращается к себе.
В первые дни он не поднимался с постели, но теперь немного окреп и изредка выбирается наружу. Меня не оставляют ассоциации со злым огнедышащим драконом, который обосновался в пещере, наводя ужас на местных жителей. В данном случае – на меня.
Так и не могу определиться в своих чувствах к нему.
Знаю только одно. Ночами мне снится совсем другой Артём Миронов. Он ласков и нежен, голос его мурлычет, и глаза чуть сощурены, а на дне их плещутся звезды. С его губ срывается моё имя, и мне хочется подпустить его ближе, открыться, поддаться. Стать доступной.
Но утром я просыпаюсь, красная от смущения, понимая, что всё это – лишь нелепый сон. Реальный Артём сложнее и темнее, у него есть сомнительные дружки, он бывает груб, а взгляд его льдист.
Он что-то скрывает.
И я не хотела бы знать, что именно.
Я выглядываю из комнаты, когда шаги смолкают. Быстренько нарезаю на кухне бутерброды, завариваю чай. Дом затих. Мама уехала по делам (разумеется, связанным с помолвкой), Миронов-старший смотался в командировку и вернется только к понедельнику.
Балансируя с тарелкой и кружкой, я поднимаюсь на второй этаж. И замираю на месте. Дверь в комнату Миронова-младшего приоткрыта. Хм. Точно помню, он запирает её, если куда-то уходит. Всегда слышу щелчок замка и мысленно успокаиваюсь: Артём дома.
Внутри тихо.
Перед глазами мелькают непрошенные картинки: вот он падает без сознания или открывается рана, или в дом прокрадываются его приятели и довершают начатое одним выстрелом.
– Ты в порядке? – спрашиваю почему-то тихо-тихо и повторяю громче: – Эй! Всё нормально?
Ответом служит тишина. Ставлю кружку с тарелкой на пол.
– Я вхожу! – почти кричу. – Чтобы убедиться, что ты жив!
В спальне – никого. Лишь заправленная по-солдатски кровать, без единой складочки. А на столе – мобильный телефон мигает белым огоньком, оповещая о непрочитанном сообщении.
Надо бы уйти, но что-то заставляет меня осмотреться. Всё так аскетично, ни единой детали, которая бы намекала: эта комната кому-то принадлежит. Ни личных вещей, ни фотографий, ни разбросанной одежды.
Гостиничные номера и то живее.
Телефон начинает вибрировать, и мой взгляд падает на зажегшийся экран.
Мирон, ты где? Сегодня в десять. На нашем месте. Будет много крови.
Какой ужас…
Я склоняюсь ниже, пытаясь рассмотреть имя отправителя.
– Что ты тут забыла, сестричка? – раздается над ухом, заставляя меня подпрыгнуть.
– Я…
Слова теряются, ломаются, разбиваются на осколки. Мне нечем оправдаться. Я зашла на его территорию, нарушила негласный закон, подсмотрела смс, о котором не должна знать. Теперь он смотрит на меня с едва скрываемой ненавистью.
Делаю шажок назад, и Артём идет следом.
– Знаешь что? Ты мне не нравишься, – произносит тихо, но отчетливо.
Припер меня к стене. Изучает. Не позволяет вырваться.
Я гордо вздергиваю подбородок.
– Это взаимно.
Конечно, не нравлюсь. Я – заноза, которая мешает ему существовать. Из-за меня он получил пулю. Мне б тоже не понравилось такое соседство.
– Хватит шнырять по моему дому, – губы его поджаты.
– По дому твоего отца, ты хотел сказать, – отвечаю с дрожащей ухмылкой. – Ты не можешь запретить мне здесь находиться.
Такова защитная реакция.
– В моей комнате лишь один хозяин. И ты неправа. Я могу заставить тебя исчезнуть, – выплевывает с неприязнью.
Глаза его сине-голубые, как беспокойное море, темнеют. Черты лица становятся резче. Демоны просыпаются, выглядывают наружу, готовые закусить любым, кто посмеет им помешать.
Он пугающий и опасный.
Мой сводный брат.
И, кажется, я перешла ему дорогу.
Артем медленно, словно нехотя, отступает, позволяя мне вырваться. Я трусливо сбегаю от него, а тот не останавливает, только усмехается:
– Бутерброды не забудь.
Как поступить? Уехать на дачу или… или что? Сообщить Миронову-старшему, что его едва оклемавшийся сын собрался ввязаться в очередные неприятности?
«Будет много крови», – повторяю про себя. Нет ни единого нормального объяснения этой фразе.
Знаете, как иногда бывает в сериалах. Герой подслушивает какую-нибудь фразу, неправильно её понимает, и в итоге это приводит к глобальной попе.
Но как можно неверно истолковать эти три слова?
Вряд ли неизвестный отправитель собрался на пару с Артёмом становиться донором или лишать девственности какую-нибудь девушку. Угу, это что ж за девственница такая, кровавая…
Матушки, что за чушь приходит мне в голову. Пресекаю свою бурную фантазию, которая рисует алые фонтаны. Меня начинает мутить.
Он угрожал мне… так запросто, без каких-либо сомнений.
Щелкает замок – Артём вновь закрылся в своей темной, пугающей пещере.
Надо уезжать. Собрать вещи, прыгнуть на электричку и забыть о существовании этого человека. Хотя бы на неделю. Пусть он занимается всем, чем хочет, а на мне не будет висеть тяжким грузом ответственность. Мне не нужно будет думать: рассказать его отцу или промолчать. Не нужно будет содрогаться от звука шагов по кафелю.
Но, как назло, мои радужные планы рушатся об смс от Ники:
Сегодня не поедем, родители друзей позвали. Переносим на завтра.
Вот черт!
В итоге всё, чем я могу заниматься остаток вечера, – это прислушиваться к шорохам за воротами. Мазохизм какой-то, честное слово. Давно бы отвлеклась, фильм включила или спать легла, а я ошиваюсь возле окна и делаю вид, будто меня очень интересует подоконник.
И когда часовая стрелка переступает за полночь, я вижу то, чего так долго ждала. Через калитку пробирается подозрительно знакомая тень. Я выдыхаю: жив.
Но, на моё удивление, тень не спешит оказаться дома.
Эй! Куда он делся?
Я тут волнуюсь, значит, хороню его заживо, а он…
Выглядываю в окно. Вижу, как загорается пламя в контейнере для сжигания на краю участка. Не думала, что в богатых коттеджах сжигают мусор, но Денис Владимирович на мой вопрос рассмеялся, что «где-то нужно избавляться от тел врагов».
Кажется, он был не так уж и неправ.
Огненные всполохи бросают тени, возле них стоит человек, в темноте его практически не видно, разве что силуэт, острые черты, широкие плечи и…
Хм, он что, голый?!
Мне кажется, я влепляюсь в стекло лбом, пытаясь рассмотреть Миронова-младшего. Пламя пляшет, смешивая очертания. Вижу, как он ворошит палкой что-то в контейнере. По всей видимости, одежду.
Он избавляется от улик? От окровавленных вещей? От чего?
По лопаткам пробегает холодок.
Артем бросает взгляд на дом и натыкается на мою фигуру. Черт! Я сползаю вниз по стене и с уголочка выглядываю вновь. Он смотрит, не отрываясь, в мои окна, а одежда всё полыхает, кидая рыжие всполохи на мужской силуэт.
Мой телефон начинает пиликать, отвлекая от подглядывания за будущим сводным братом. Смотрю на экран.
«Миронов-младший».
Сглатываю комок, врезающийся в горло. Я не хочу с ним разговаривать…
Не после того, что произошло утром…
Но, между тем, нажимаю на зеленую кнопку и шепчу в микрофон:
– Слушаю.
– Я тебя не разбудил?
– Р-разбудил, – соглашаюсь и показательно зеваю. – Я давно спала.
– Да? – с почти искренним сожалением. – Жаль. А я думал, составишь мне компанию, вместе посмотрим на звезды, – он глухо смеется, и смех его совсем не весел. – Софья, перестань изображать из себя прилежную девочку. И ты, и я знаем, что ты подсматривала за мной.
– Я не…
– Повторяю: перестань, – звучит жестко, со злостью. – Если тебе хочется о чем-то спросить, спрашивай.
Моё сердце глухо колотится под ребрами, мне не хватает сил, чтобы собрать себя в кучу и проявить жесткость характера. Чтобы послать его лесом или бросить трубку.
– Ты… – заминаюсь. – Ты кого-то убил?
– Нет, – без промедления. – Ещё вопросы?
– Твоему отцу нужно волноваться о чем-то?..
Артем начинает смеяться. Обреченно, словно через боль, продирая сквозь себя каждый звук. Мне не по себе от этого смеха, в котором нет ничего живого и настоящего.
– С каких пор ты беспокоишься обо мне, сестренка? – спрашивает он тем самым голосом, что преследует меня во снах, мурчащим, сладким. В этих интонациях хочется увязнуть по самую макушку.
Захлебнуться в нем. Стереться. Перестать принадлежать себе.
Но тон его обманчив, как и он сам. Хищный паук, в чью паутину вот-вот угодит глупая бабочка.
– С тех самых, как наши родители собрались жениться. Если твои дружки придут мстить тебе, под раздачу можем попасть мы с мамой. Мне плевать на тебя, но я беспокоюсь за себя. Вот и всё.
Я вновь выглядываю в окно, вижу Артема, облокачивающегося о край контейнера. Он склонил голову набок, смотрит на меня, словно отсутствие света не мешает ему распознать каждую мою черту, въесться в детали, сложить картинку из мельчайших нюансов.
В свете выглянувшей из-за туч луны он выглядит мраморным изваянием. Белье на нем все-таки имеется. Хвала небесам. Не уверена, что хотела бы видеть достоинство своего почти сводного братца.
– И тебя не пугают мои угрозы?
– Ты не посмеешь причинить мне вред.
– С чего ты взяла? – хмыкает, а затем отрывает телефон от уха и нажимает на завершение вызова.
Я слушаю гудки, а сердце моё колотится так сильно, так заполошно.
