Татьяна Николаевна Зубачева
Мир Гаора. 4 книга. Фрегор Ардин
– А именно? – сразу заинтересовался Венн. – Мне кое-что говорили, но я же не специалист…
– Здесь не надо быть специалистом, – отрезал Мастер. – Такая сложная многоходовка будет слишком большой нагрузкой для мозга и по окончании неизбежно вызовет истощение нервной системы. А значит… – Мастер сделал выразительную паузу.
– Крыша не выдержит, – закончил за него Венн.
Мастер поморщился, но кивнул.
– Он и так в пограничном состоянии. Выброс возможен в любую сторону. И не делайте слишком много ходов, чтобы срыв не наступил до завершения всей цепочки.
– Мне нужен временной интервал в три декады, не меньше, – серьёзно сказал Венн.
– Тогда снимем часть тормозов, чтобы высвободить зоны. – Мастер улыбнулся. – Когда в набитый сейф нужно всунуть ещё несколько папок, то устаревшее и ненужное сдают в архив. Или на двойной разрыв. Вы поняли меня?
Венн кивнул.
– Вот формулы ввода и очистки. Я приду через полпериода сделать ложную память.
Мастер отдал Венну небольшой, густо исписанный мелким почерком листок и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Оставшись один, Венн быстро и очень внимательно прочитал инструкцию и негромко приказал самому себе:
– Приступим.
К его удивлению, ему не пришлось делать особых усилий, чтобы в бессильно распростёртом теле видеть только объект воздействия, а не давнишнего друга. А они дружат давно, с первых дней учёбы в училище. Их как-то сразу потянуло друг к другу. Оказались рядом на ознакомительном построении, заняли в спальне соседние кровати, в паре отрабатывали лабораторные и проверочные задания… И произнося положенные формулы воздействия, Венн невольно вспоминал. Даже няньке их дружба нравилась, а ведь она была ревнива. Бывая у него дома, Фрегор привычно не замечал старую рабыню, а она жалела его и почему-то называла сиротинушкой, и как ей ни объясняли, что родители Фрегора живы, нянька упрямо качала головой и вздыхала. И отец относился к Фрегору хорошо. И дед одобрял эту дружбу. Но… отец снова оказался прав. «Дружи, пока дружба не мешает работе». А дед, присутствовавший при этом разговоре, кивнул и добавил: «Дружба не мешает, когда её разумно используют». Использовал ли он Фрегора раньше? Да. Как и Фрегор его. Они часто помогали друг другу, обменивались информацией, осведомителями и клиентами, но… но он взял от Фрегора всё возможное, в дальнейшем пути Фрегор только помеха, а значит… «Слабаков в печку!». Итак… «Не отвлекайся», – одёрнул сам себя Венн. Марионетка играет убедительно, только когда уверена в своей самостоятельности, всего не предусмотришь, значит, ключевые события и действия, а между ними дадим марионетке самостоятельность. Рыжий, конечно, на пределе, но на три декады его должно хватить. И Фрегора тоже. Потом дадим Рыжему не менее двух сезонов на отдых и подготовку, и пусть работает, а Фрегора… спишем, как отработанный материал.
Мастер рассчитал точно и появился в кабинете именно в ту долю, когда Венн закончил работу и сжёг листок с инструкцией, чтобы она даже случайно не попалась кому-то на глаза. Уступив Мастеру место перед креслом, Венн отошёл к накрытому для холостяцкой пирушки столу, оглядел живописно продуманный беспорядок, доказывавший продолжительность и дружеский характер вечеринки. Что делал с Фрегором Мастер, он не смотрел и не слушал. Это именно тот случай, когда лишние знания сокращают жизнь.
– Он проснётся через пять долей, – Мастер щёлкнул каблуками с почти армейской лихостью и вышел, не прощаясь.
Венн посмотрел на медленно розовеющее лицо Фрегора, лёг на диван и закрыл глаза. Очнувшийся Фрегор должен застать его спящим. Такова разработанная Мастером легенда. Итак… операция вступает в завершающую фазу. Аргат практически готов, Дамхар… капитан Коррант показал достаточную степень понятливости и не должен подвести. Но… но даже если сорвётся, всего ведь не предусмотришь, то всё равно, лавина уже спущена. Конечно, статьи Никто-Некто могут здорово помочь, но… но они ещё не написаны – раз, не напечатаны – два, и неизвестно какими будут – три. На крайний случай есть запасной вариант: утечка информации из отчётов Фрегора. Правда, Фрегора тогда уже не должно быть. И не будет.
– Венн, очнись, – сказал над ним весёлый голос Фрегора.
– Что? – сонно удивился Венн. – Уже утро?
– Ещё нет, но скоро.
Венн зевнул и сел. Поглядел на часы.
– Однако, – рассмеялся он, – ну и перебрали мы вчера.
– Ах-г-ха-а, – потянулся Фрегор с гортанным выдохом. – Ты не помнишь, по какому поводу мы гуляли?
– Для гулянки нужен повод? – удивился Венн, вставая и тоже потягиваясь.
– Верно, – рассмеялся Фрегор. – Была бы причина, а повод найдём. А причина…
– Всегда одна, – подхватил Венн.
– Желание гульнуть, – закончили они в один голос и радостно заржали.
Наскоро опохмелившись остатками пиршества, они вызвали обслугу и покинули кабинет.
– Ты сейчас домой? – поинтересовался Фрегор. – Подкинуть тебя?
– Спасибо, – рассмеялся Венн, – но я в одно место по одному делу.
– Усердие излишним не бывает, – гнусаво протянул Фрегор, копируя их учителя каллиграфии.
И Венн с удовольствием рассмеялся старой, но приятной именно своей традиционностью шутке.
Они так и вошли в гараж, хохоча и вышучивая друг друга. Их голоса и смех гулко отдавались эхом среди машин.
Услышав их, Гаор вышел из лимузина и замер у распахнутой дверцы. Друзья ещё раз обнялись на прощанье, над чем-то поржали и расстались. Венн ушёл в глубь гаража к своей машине, а Фрегор удобно расположился на заднем сиденье и – небывалый случай – сразу назвал адрес:
– В «Охотничий», Рыжий.
– Да, хозяин, в «Охотничий», – ответил Гаор, срывая машину с места. Ему мучительно хотелось есть, события этого дня путались и туманили голову, но в глубине души он понимал, что сравнительно легко отделался, и… и, кажется, опять прошёл по минному полю, ничего не задев.
* * *
Зима
3 декада
Третья декада зимы. Короткие сумрачные дни и томительно длинные ночи. И бесконечно радостные приготовления к празднику. Закупка подарков, ожидание ответных и, главное – надежды.
Крохотные сиёклышки и камушшки, которым только предстоит статья частью будущего узора.
Аргат
Орронгайр – родовое «гнездо» Ронгавонайлов
Предвкушение вкуснее пиршества. Таргонайр Ронгавонайл любил старинные изречения. И потому, что ему – наследнику и главе старинного рода – положено блюсти традиции, и потому, что действительно любил старину во всех её проявлениях. Любил запах старинных манускриптов, не разрешал счищать патину с древних бронзовых чаш, служивших его предкам ещё в долгом пути на Равнину… и пусть Арзак потрясает документами, доказывающими приобретение этих чаш прадедом на аукционе.
– Ну и что?
– Ничего, отец, – Арзак подчёркнуто серьёзен, – приобретение законно, но…
– А мне так хочется.
– Правильно, отец, – хохочет Аррол. – Действительно только желание, а всё остальное – иллюзия.
– Для финансиста, – вступает Арруах, – философия весьма странная.
– Заткнись, коновал.
– Почему коновал? – весьма убедительно удивляется Арбантайр. – Он же тебя не лечил.
Теперь хохочут все.
Такие перепалки возникают постоянно, стоит его четвёрке собраться вместе. Да, по нынешним временам редкость – четыре здоровых сына. Три бастарда и наследник. И пять дочерей, все – спасибо Огню – замужем, счастливы и многодетны в замужестве. И сыновья… у Аррола больше всех – трое мальчишек, но он и самый старший. И самый богатый. Финансовый воротила. У Арзака две девочки, но его новая подруга беременна, и врачи обещают мальчика. По новому закону он сможет сразу оформить сына законным наследником. У Арруаха тоже без проблем. Когда его подруга, наконец, забеременела после трёх выкидышей подряд, он сразу на ней женился, поместил в свою клинику и, пожалуйста! Торжество медицины и причуда природы – здоровая двойня. Мальчик и девочка.
Таргонайр любил сидеть над списком детей и внуков и прикидывать: кого чем порадовать на праздник. Разумеется, большая ёлка для всех детей и внуков, и хоть это против традиций пригласим и дочек с их мужьями и детьми. Да, это нарушение, но традиции – те же законы, только неписаные, а юрист свой и под любое нарушение подведёт законную базу. Интересно, кого приведёт Арбантайр… и как всегда воспоминание о младшем и единственном законном сыне, он же наследник, он же будущий глава рода и он же… нет, спасибо Огню, не позор семьи, но… груз не груз, а… разочарование, скажем так. Ронгавонайлы всегда были военными, а из Арбантайра военный… как из зайца охотник. Со здоровьем туда-сюда, не ах, но сойдёт, бывает и хуже, а вот характер… богема!
– Отец, не помешаю?
Таргонайр поднял голову и улыбнулся.
– Входи, сынок. Есть проблемы?
Арбантайр неопределённо покрутил рукой в воздухе и опустился в кресло. Но тут же вскочил и пересел на диван, раскинувшись в изломанно-причудливой позе.
– Готовишься к празднику, отец?
– Составляю диспозицию, – рассмеялся Таргонайр. – Не забудь, дизайн зала и ёлки на тебе.
– Да, я помню.
Полное отсутствие энтузиазма в голосе сына заставило Таргонайра насторожиться, и он повторил уже другим тоном:
– Есть проблемы?
– Гемами они не решаются.
– Опять творческий кризис, – не так спросил, как констатировал Таргонайр.
– У меня ещё прошлый не закончился, – невесело улыбнулся Арбантайр. – Нет, отец. Как-то всё сразу…
– Поругался со своей, – понимающе кивнул Таргонайр. – Не переживай, будет другая.
– Да! – Арбантайр вскочил и забегал по кабинету. – Другая, третья, десятая, сто двадцатая… это всё не то, отец! Ты знаешь, что она мне сказала? Что младших сыновей и без меня полно! Понимаешь, она согласна спать с наследником, но младший ей не нужен. А я с Нового года младший!
– Подожди, не горячись.
– Нет, отец, пойми… – Арбантайр взмахнул рукой и не сел, упал в кресло.
– Что я должен понять? – терпеливо спросил Таргонайр.
– Ничего, – вдруг утратив всякий интерес к разговору, равнодушно ответил Арбантайр. – Зал и ёлку я сделаю, не волнуйся, всё будет на уровне, – тут же вскочил и ушёл, даже убежал из кабинета.
Оставшись один, Таргонайр вздохнул и покачал головой. Ну… ну что это такое? На пять долей десять настроений. То сутками, да что там декадами пропадает на каких-то сборищах, занимается там аггел знает чем, то запирается в своей студии и сутками не выходит, днём отсыпается, а ночью пробирается на кухню и обшаривает кастрюли, то весь в творчестве, то валяется на диване в депрессии и прострации… А какой был чудесный мальчик: чуткий, нежный, ласковый… Избаловали? Яржанг так и говорил ему и советовал отдать в хороший пансион, чтобы там мальчика приучили к порядку и дисциплине, раз уж с училищем никак не получилось… Но у Яржанга самого проблемы с наследником. Гарвингжайгл игрок, что ещё хуже. И он хоть спокоен за будущее: что бы и как бы с ним ни случилось, старшие братья не дадут пропасть Арбантайру. Да, они бывают с ним строги, строже, чем он, да, случается, они его дразнят, вышучивают, но… но это всё любя, его сыновья любят друг друга действительно по-братски, и Арбантайр никогда не останется один на один с жизнью, которая не любит чувствительных и слабых. А у Яржанга… Держится старый друг великолепно, никак не скажешь по его виду, что он переживает потерю первенца, пусть и бастарда. Но он-то знает…
…Они дружили с детства, с первого дня в общевойсковом училище. Во всём и всегда поддерживая друг друга, помогая в учёбе, проводя увольнительные то в одном, то в другом доме… и в то же время свято соблюдая неписаные традиции невмешательства в личную семейную жизнь. «Не лезь, куда не зовут». Да, конечно, Яржангу было нелегко. Не самый младший, но не наследник. Десять братьев, с большими разрывами в возрасте… да, это рождало проблемы. Но Яржанг всегда справлялся сам, и только иногда прорывались даже не жалобы, а… трудно подобрать слово. Яржанг аккуратист и злился из-за неизбежного в этих условиях беспорядка. А вот ему нравилась огромная классная комната в Орртене, где десять мальчиков, да нет, старшие – уже юноши, мужчины, студенты и курсанты, а младшие ещё не учатся, – и все сразу рисуют, чертят, читают, пишут сочинения и ставят опыты, спорят, ссорятся и мирятся, смеются и злятся, и всё сразу…
– Тебе хорошо, ты один, – как-то вырвалось у Яржанга.
И он смолчал, не стал рассказывать, как ему бывает одиноко в огромном от пустынности родовом «гнезде», почти замке. Тогда он и дал себе слово, что у него все сыновья и дочери будут вместе, сколько ему даст Огонь, столько он и вырастит, и его род будет столь же многочисленным и сильным, как и род Юрденалов.
А потом они разошлись по разным войскам, он остался в пехоте и уехал в глухой гарнизон, а Яржанг пошёл в спецвойска.
– Тебе будет нелегко.
– Знаю.
Они – два свежеиспечённых младших лейтенанта – сидят на веранде летнего кафе в Центральном парке. На столе бутылка лёгкого, но хорошего вина, сухие бисквиты. Светит солнце, мимо дефилируют изящные и миловидные барышни, изнывающие от желания стать подругой, а то и женой молодого перспективного военного. Любой генерал был сначала младшим лейтенантом, а генеральша выходила замуж тоже… не за маршала. Но Яржанг серьёзен.
– Знаю, – повторяет он, – но там у меня реальные шансы сделать карьеру. Я младший, мне потолок – полковничьи погоны, но полковник в спецвойсках значит очень много.
– Согласен. Но они славятся разгильдяйством и своеволием.
– Ничего, – Яржанг улыбается холодной и даже злой улыбкой. – Я справлюсь. Я не отступлю, друг. Буду первым.
…Яржанг сдержал слово. Первый генерал спецвойск. Но… до него доходили всякие слухи о спецовиках, именно слухи, действительно, специфическая деятельность, информация строго ограничена и только для тех, кому положено и дозволено, но догадаться, проанализировать и сделать выводы не так уж трудно, да жёстко, даже жестоко, но… но необходимо и кто-то должен этим заниматься. Выполнять грязную, но необходимую работу. Яржанг держался. И когда на Юрденалов обрушилась волна несчастий… За полгода от могучего рода остались двое – сам Яржанг и его брат-бастард Яшен. Он тогда как раз приехал в Аргат на переаттестацию и вообще по всяким делами и первым долгом пошёл к Яржангу. И не узнал друга. Высохший, с тёмным, словно опалённым изнутри лицом. Он выразил положенные сожаления. Яржанг молча кивнул, принимая его соболезнования. И он понял, что большее недопустимо. И они говорили о политике, ещё о чём-то. И странная, вроде не к месту фраза Яржанга: «Чтобы стать первым, надо стать единственным». Нет, он ни разу, ни на мгновение не позволил себе усомниться в друге, жёстко пресекая любые доходившие до него сплетни, а Яржанга, действительно железной рукой наводившего порядок в спецвойсках, тогда, да и потом были готовы обвинять во всех мыслимых и немыслимых преступлениях. Нет, он не верил тогда, не верит и сейчас. Трагическое стечение обстоятельств! Не больше. Яржанг – молодец, справился, удержал род. Ведь Яшен – он его помнит – серая личность, да что там, если честно, дебил, тупой исполнитель, и то самых простых заданий, даже до старшего сержанта не смог подняться. Яражанг взял его в Орртен, поручил ему воспитание своего бастарда…
…Таргонайр недовольно нахмурился. Эта история с нелепой продажей мальчика в рабство сильно задела его. Как Яржанг мог так сглупить?! Если бы он тогда был в Аргате, если бы Яржанг доверился ему… он бы поднял, бросил в прорыв своих мальчиков, и Аррол, и Арзак говорили ему, что это глупость, что такую проблему таким способом не решить, но, к несчастью, глупость оказалась необратимой. Яржанг сразу, в одну долю потерял всё. Позорная отставка, недееспособный наследник, гигантский родовой долг, одиночество, кольцо молчания в Офицерском клубе, всеобщая неприязнь… Яржанга и раньше многие не любили, завидовали, боялись, но не презирали, а теперь… проигравший полководец… бессильный лев хуже падали, его и осёл лягает.
Таргонайр встал и прошёлся по кабинету, успокаиваясь. Помочь другу он сейчас не может, разве только… попытаться найти и выкупить его сына, чтобы Яржанг мог хотя бы видеться с ним. Но… он тогда сгоряча высказал это своим мальчикам.
– Ты собираешься выплачивать долги Гарвингжайгла? – подчёркнуто удивился Аррол.
– Это ничего не изменит, – кивнул Арзак, – всё было сделано строго по закону, и ты должен будешь подчиняться правилам Рабского Ведомства.
– Тебе придётся пороть сына генерала Юрденала, – подхватил Арруах, – ведь раба надо наказывать, вряд ли это понравится генералу.
– Он не примет такой помощи, – поддержал братьев Арбантайр. – Оставь всё как есть, если хочешь сохранить дружбу.
Он понял, что мальчики правы, и согласился с ними. Оставил всё как есть. Пусть будет, как будет. По воле Огня. И хватит, надо думать о своей семье. После Нового года всё будет… по-другому. Всё-таки, зачем понадобилось ломать устоявшееся веками? Законы – тот же Устав, а Устав – основа любой армии. Конечно, кое-что можно считать устаревшим, но тогда нужны изменения, корректировка, но не полная отмена! Но с другой стороны, законы, как и приказы, не обсуждаются, а исполняются. Ладно, пусть пройдут праздники, а там видно будет. Арзак советует не спешить и, разумеется, прав. Не спеши выполнять команду «Пли!», вдруг скомандуют «Отставить!» Ещё одна старая, но сохранившая действенность мудрость. Аггел возьми, умели древние формулировать!
Дамхар
Усадьба капитана Корранта
Как всегда, перед праздниками скапливается множество мелких дел, откладываемых на потом и сразу ставших неотложными. Одно из них – рассылка поздравлений. Ридург Коррант умел и любил работать с текстами, но… но эти стандартные пожелания здоровья, удачи и успехов в делах и личной жизни, истёртые до полной пустоты и бессмысленности фразы, приводили его в бешенство. Именно поэтому он старался не писать поздравлений, а закупал ворох уже готовых открыток и только вписывал адреса и свою подпись. А полученные, как правило, не читая, отдавал детям для их игр.
И на этот раз мрачно оглядев скопившийся на столе ворох цветных глянцевых искрящихся карточек, Коррант выругался и… взялся за сортировку. Потому что среди них вполне могло затеряться и нужное послание. Скажем… Он с улыбкой повертел в руках очередное. Стандартный, но заботливо выписанный вручную красивым чертёжным шрифтом текст. И подпись. «Почтительно любящий сын Гард Корр». Стандарт, но… греет. А ведь по новым законам Гарду положено быть Коррантом. И к имени можно добавить слог. Скажем… Гарданг. Но это всё потом. А сейчас… от сослуживцев, знакомых, соседей… А это от кого? Ридург отложил заинтересовавшую его открытку на дальний левый угол стола и быстро закончил сортировку.
Итак, что сей сон означает? Подпись… неразборчива. «Старая мочалка с мышиным хвостиком», как они называли подобные экзерсисы на занятиях по графологии, и может означать любую комбинацию букв, но… но смысл и назначение явно в том, чтобы остаться неразборчивой. Итак, что же, пишет… назовём его Анонимом.
Текст начинался с поздравлений, стандартных, но в то же время… «Удачное завершение года». Что ж, это правда. И в то же время… А дальше… Дальше неплохая стилизация под астрологический прогноз. Нарочитая туманность при очень конкретных деталях. А смысл… провести начало нового года в кругу семьи и домашних хлопотах и не отказываться от предложенной сделки, и тем обеспечить процветание и благосостояние семьи. Достаточно недвусмысленно, и если отбросить маскировочную шелуху, то получится довольно толковая инструкция. Но кто же это ему предлагает, нет, приказывает? Ни в тексте, ни в подписи на этот счёт никаких указаний. Рисунок на обороте… Зимний, стандартно новогодний пейзаж. Заснеженные холмы, избушка, на переднем плане зайцы, белки и снегири вокруг увешанной орехами и ягодами ёлки… зайцы… белки… снегири… ёлка… избушка… холмы… избушка… Аггел, Дом-на-Холме!
Не сдержавшись, Коррант выругался в голос сложным армейским загибом. Он-то думал, что чист и отцепился, а… вот аггел, не отпускают они его. Что они хотят у него выманить под видом сделки? Тогда они выманили Рыжего и Лутошку, готовую рабочую пару, кто из его рабов теперь им понадобился?
Аргат
«Большой Дом» – родовое «гнездо» Ремнишангов
Новый год – милый детский праздник. И уже давно став взрослым и рациональным, даже циничным, всё равно в преддверии Нового года с замиранием сердца ждёшь подарков. Не игрушек, а… изменений, пожалуй, так. К сожалению, он уже не верит в эти приметы и обряды, что как встретишь год, таким он и будет, в загадывание под ёлкой. Сколько раз в детстве он и брат пытались так изменить судьбу, и что? А ничего. Год будет таким, каким его сделаешь. Разумеется, все положенные открытки написаны и отправлены, гемы на дружеский междусобойчик сослуживцев и соратников внесены, подарки родичам заготовлены… всё как всегда? Да нет. Этот Новый год обещает стать действительно новым. Для всех семей и родов.
Нурган Ремниш просмотрел аккуратно заполненную страницу еженедельника, убедился, что всё намеченное выполнено, вырвал страницу и сжёг её в пепельнице.
– Так ты держишь всё в памяти или на бумаге? – прозвучало сзади.
– Входи, Норн, – ответил, не оборачиваясь, Нурган. – Как съездил?
– Как всегда. Нельзя назвать блестящей победой, но и не провал.
Нурган кивнул.
– Бывает и хуже.
– Бывает, – согласился Норн, усаживаясь в кресло. – Развернись, не люблю говорить с затылком.
Нурган оттолкнулся от стола, разворачивая вращающееся кресло, и оказался лицом к лицу со своим братом-бастардом. На людях, особенно в присутствии Наследника, Норн держался скромно и подчинённо, но бросал игру, когда они оставались вдвоём или с теми, кому доверяли… правда, таких было немного.
– Как твои?
– Передают привет и наилучшие пожелания. Подарки я положу под ёлку, – Норн усмехнулся: – как положено.
– Да, мои подарки…
– Я всё сделаю, не волнуйся.
– Было бы из-за чего, – изобразил пренебрежение Нурган. – Не в первый раз.
И они оба негромко и невесело рассмеялись. Их дружба не слишком, мягко говоря, нравилась Наследнику, и потому её приходилось не так скрывать, как не демонстрировать. Именно, чтобы разрушить её, Наследник и настоял на раннем – Норн только-только закончил учёбу – выделении младшего брата-бастарда. А до этого позаботился, чтобы они учились в разных училищах, но развести их не смог. Слишком велика была разница в возрасте между ним и младшими братьями и мала между ними. Из семейных полутайных преданий они знали, что помимо Наследника, сразу за ним были ещё два брата, но, когда и куда они делись, ни Норн, ни Нурган не знали. А от самого младшего – Найра-Мизинчика – Нирганайн избавился практически на их глазах. Отец был уже слишком стар и ни во что не вмешивался, не хотел или не мог, или и то, и другое сразу. Они и держались так друг за друга потому, что с самого раннего детства не поняли, а ощутили: по одному их уничтожат, а вдвоём и они кое-что могут. Так и жили, и росли. В постоянной войне при внешнем мире. И научились понимать друг друга без слов, и безошибочно узнавать шпионов и стукачей, и… и ещё много чему.
– Брат…
– Люблю Новый год, – кивнул на оборванную фразу Норн. – С новым годом, с новым счастьем, брат.
– Старого бы попробовать, – усмехнулся Нурган.
Норн кивнул, но возразил:
– Умей быть счастливым.
– Простые радости жизни?
– А жизнь сама по себе проста. И радости потому у неё простые. Часть сохраняет свойства и характеристики целого.
– Философствуете? – порывисто вошёл в комнату Нирганайн и остановился в шаге от двери, внимательно, даже настороженно разглядывая младших братьев.
Нурган поздоровался кивком, а Норн встал и поклонился. Как и положено бастарду. Нирганайн слегка, но так, чтобы заметили, поморщился.
– Ну, зачем такие… такая официальность, – сказал он самым дружеским тоном. Но глаза его оставались настороженными. – В конце концов, мы братья.
Норн и Нурган переглянулись, но промолчали. Они молча, с почтительными до насмешки лицами ждали его слов, а Нирганайн явно не знал, что сказать, как повести разговор. А они ждали. Не в первый раз Нирганайн демонстрировал им свои «братские» чувства, а в последнее время, когда разговоры о новых законах стали официальными документами, Нирганайн прямо голову потерял. Его положение и по старым законам было зыбким: ни одного сына, признают бездетным, и тогда Нурган – Наследник. Что у Нургана есть бастарды, Нирганайн знал, но где они, кто они… в слишком серьёзном ведомстве работает младший брат и прикрытие своим детям сделал… броневое. А теперь… ведь если эти двое потребуют Семейного Соглашения, отец им не откажет, по закону положено, и что тогда? Все труды прахом, серым пеплом.
– Мы слушаем тебя, брат-Наследник, – тихо, но твёрдо сказал Норн. – О чём ты хотел спросить нас?
– Да, – ухватился за подсказку Нирганайн, не сделав положенного замечания, что бастард не должен первым обращаться к законному, тем более к старшему, тем более к Наследнику. – Ты приведёшь своих детей на ёлку?
Вопрос, а не приказ, во-первых, дети бастарда приравниваются к дочкам Наследника, во-вторых, и не сделано замечания, в-третьих… Норн и Нурган быстро переглянулись, и уже Нурган сказал, как бы продолжая прерванный приходом старшего брата разговор.
– Три условия делают случайность закономерностью.
– Не делают, а показывают, – поправил его Норн и почтительно улыбнулся покрасневшему от гнева Нирганайну. – Благодарю за высокую честь приглашения, брат-Наследник, но она слишком высока для них. Они ещё слишком малы, чтобы оценить эту милость по достоинству.
Нирганайн несколько раз схватил открытым ртом воздух и вышел, почти выбежал из комнаты. Беззвучно смеясь, Нурган изобразил беззвучные аплодисменты, а Норн – кланяющегося артиста.
– Огонь справедлив и карает до седьмого колена, – очень серьёзно сказал Норн.
– Да, но грех можно искупить.
– Родовой грех искупается родом, – Норн требовательно смотрел на брата. – Неужели пример Юрденалов его ничему не научил?
– Научить можно только того, кто хочет учиться, – ответил Нурган. – Оставь Юрденалов их судьбе.
– Понял. А наша судьба?
– Мы делаем её сами.
– Да. Но если он вспомнит…
– Уже.
– Почему?
– Отец заговорил о Мизинчике, – неохотно ответил Нурган. – Он так и не поверил в его смерть.
Норн задумчиво кивнул.
– Отец его очень любил. Так любят только первенцев. И последних. И когда любят мать. Почему он не убил его?
Нурган засмеялся.
– Жадность обуяла. Так пришлось бы платить. А так, – он постучал себя указательным пальцем по лбу, – заплатили ему.
– Одного мало, – убеждённо возразил Норн. – Причин должно быть несколько.
Нурган пожал плечами.
– Пока что он сделал запрос в Рабское ведомство.
– И?
– Строго официально. Сдан в счёт «патриотического долга». Государственное имущество неподотчётно частным лицам.
– У него могут найтись свои ходы.
– У меня тоже. – Нурган улыбнулся. – Не беспокойся, брат. Помнишь, мы в детстве играли в тайники и клады.
– Конечно, помню, – рассмеялся Норн. – Делали тайник, а потом не могли найти.
– Да, – кивнул с улыбкой Нурган. – Или находил он и забирал себе. Хотя стёклышки и болтики были нужны и ценны только для нас.
– Да, – подхватил Норн. – Но потом мы наловчились перепрятывать. Чтобы спокойно лежало и ждало своего часа.
– Первая захоронка всегда временная, – Нурган потянулся в кресле. – След теряется на третьей. С какого конца не иди.
Братья негромко посмеялись и ещё долей пять сидели молча, глядя друг на друга и улыбаясь.
– У тебя не будет неприятностей? – озабоченно спросил Норн.
– Постараюсь, чтоб не было, – спокойно ответил Нурган. – Ты слышал, в Опере ставят «Деву-Воительницу»?
– Да, премьера мне не по карману, но, скажем, на пятый день свожу своих обязательно. Захватить тебя?
– Только предупреди, чтобы я дежурство поменял.
– И хорошо бы на декаду на лыжах. Помнишь?
– Ещё бы! Но не в этом году. Много работы.
Норн понимающе кивнул, прислушался и встал.
– До встречи, брат.
– До встречи, – кивнул Нурган.
И когда Норн вышел, он повернулся к столу и ещё долей пять не меньше сидел, разглядывая гладкую пустую столешницу, словно мог что-то увидеть, высмотреть в матовой, чтобы не бликовала от лампы, тёмно-зелёной поверхности. Задуманное им было сложно, но… да, Норн прав, одного мало. А здесь смешались, нет, соединились ненависть к Нирганайну, желание насолить ему, разрушить его планы, жалость к безвинному по любому счёту малышу, по-детски упрямая вера в справедливость Огня и вполне взрослое желание откупиться от гнева Огня. Огонь карает до седьмого колена. Так пусть за своё преступление, самое страшное – братоубийство – и отвечает убийца, а не они с Норном и их дети, и… и, если кровного брата-ьастарда, самого иладшего из них Найра-Мизинчика удастся спасти, то и вина Нирганайна уменьшится, всё же он брат им, и их братский долг спасти старшего брата. Пусть и помимо, нет, против его воли. Да, сделанного не вернёшь, но Нирганайн уже платит. Одни девочки, болезненные, слабые, со странностями. Сына у Нирганайна нет, ни законного, ни бастарда, ни даже от рабыни. И если задуманное удастся, то… То, может быть, Огонь удовлетворится и не станет истреблять весь род. Может быть.
Нурган оттолкнулся от стола и встал. Всё. Пора ехать на работу. Сейчас зайти к отцу, выразить почтение безгласно и неподвижно сидящему в кресле старику, и вперёд. К трудам на благо Отечества и к процветанию рода. Ох, получилось бы спасти, а уж процветание… Было бы здоровье, остальное… купим, украдём, отнимем… Найдём способ!
Аргат
Орртен – родовое «гнездо» Юрденалов
Мемуары – традиционная работа и услада души любого и каждого отставника. Вышел в отставку и засел за мемуары. «Ветеран» напечатает в отдельном сборнике. Но… он ещё слишком молод для мемуаров! В его возрасте другие ещё только делают карьеру. Достигнув вершины в званиях, меняют должности… До вершины, до Верховного Совета при Главе оставалось совсем немного. А там… уму непостижимо, какие бы там открылись возможности. Но думать о не свершившемся – это уподобляться пустым мечтателям и прожектёрам. Жалким штафиркам, университетским болтунам. Да, проигранную битву надлежит анализировать даже тщательнее победы, но с этой… почему-то не получается. Значит, и не будем. Пока. До этих событий ещё далеко. Когда подойдёт время, тогда и подумаем. Слишком далеко заглядывать вредно: упускаешь ближнее.
Яржанг Юрденал сидел в своём кабинете за письменным столом. Каждый день по составленному им самим распорядку без отклонений и исключений. Работа с документами – основная обязанность военного его ранга. В отставке положено писать мемуары. Значит, он будет их писать.
Как и положено, как он прочитал в массе других аналогичных творений, схожих настолько, будто их писал один и тот же сотрудник «Ветерана», начинаем последовательно и неспешно. Сначала описание рода, его традиций, сдержанное перечисление достижений и завоеваний предков. Это писалось легко. Все традиции, достижения и завоевания он с детства знал на память. Но старательно и пунктуально выверял по манускриптам каждую дату и имя. Конечно, это отнимало время, но… Во-первых, ему некуда спешить. А во-вторых, некому это поручить. После пяти лет невостребованности у отставника изымается адъютант, а наём штатского секретаря нежелателен. Приходится самому.
