Татьяна Николаевна Зубачева
Мир Гаора. 4 книга. Фрегор Ардин
– Теперь сюда.
Живая изгородь – вспомнил название Гаор – внезапно расступилась, открывая въезд на небольшой аккуратный хозяйственный двор.
– Приехали, – весело сказал Венн.
«И куда?» – мрачно подумал Гаор, впечатывая «коробочку» у крыльца.
И почти сразу открылась дверь и на крыльцо вышла молодая женщина в тёмном платье. Чёрные волосы собраны в фигурный узел и украшены белой кружевной наколкой. Такой же кружевной фартучек поверх платья. Но это всё неважно. Лоб чистый, высокий воротник-стойка закрывает шею. Свободная. Ургорка.
– Добрый день, Ларга, – весело поздоровался Венн, вылезая из машины.
– Добрый день, майор, – улыбнулась Ларга. – Или я могу вас поздравить?
– Начальство не спешит, Ларга, – засмеялся Венн. – Рыжий, вылезай.
Гаор молча выполнил приказ.
– Вы купили раба, майор? – удивилась Ларга. – Вы же всегда говорили…
– Я взял его в аренду, Ларга, – перебил её Венн. – Чтобы он привёл в порядок гараж. Он шофёр и механик. Будет работать в гараже. Устрой его где-нибудь и дай одежду для работы в гараже.
– Хорошо, майор, – кивнула Ларга. – Вы будете обедать?
– Нет, я должен ехать. Рыжий, что в гараже, всё на тебе. Что для работы нужно, там есть.
– Да, мой господин, – настороженно ответил Гаор. Пока всё складывалось удачно, но доверять тихушнику нельзя.
– Всё, я уехал.
Венн быстро сел в машину и уехал. Гаор несколько озадаченно смотрел ему вслед. Вроде всё ясно, но…
– Тетя, вы простудитесь, – прозвенел девчоночий голос. – Ой, а это чудище откуда?! Ой, настоящий або!
Гаор вздрогнул и повернулся к крыльцу. В открытых дверях стояла похожая на Ларгу, но совсем девчонка ещё, в сине-красной клетчатой школьной форме, и рассматривала его в упор нахально блестящими чёрными глазами.
– Майор взял его в аренду для работы в гараже, – объяснила девчонке Ларга. – Иди в дом, простудишься. И ты иди сюда.
– Да, госпожа, – пробормотал Гаор.
– Госпожа Ларга, – поправила его девчонка, – а я госпожа Нисса, ты понял, або?
Она старалась говорить строго, но на последних словах фыркнула.
– Да, госпожа Нисса, – ответил Гаор, входя в маленький холл перед кухней.
– Нисса, перестань, – нестрого сказала Ларга. – Как майор называет тебя? Рыжий?
– Да, госпожа Ларга.
– Какой же он рыжий?! – вмешалась Нисса. – Он бурый. Я буду звать тебя Або. Ты понял?
– Да, госпожа Нисса, – скрыл вздох Гаор.
Была бы стервушка с клеймом или он без, он бы с ней живо разобрался. А так… Рабу любой свободный – господин, даже такая соплячка… В кухне чисто, на стенах блестят белые с синими узорами тарелки, Моорна когда-то показывала ему такие в музее и долго с жаром рассказывала, как хорошо, что сохранились эти свидетельства далёкого славного прошлого ургоров, а здесь они зачем? Едят на них вряд ли, значит, для красоты. А в остальном… кухня как кухня, плита, полки, шкафы, большой белый холодильник, раковина…
– Садись, поешь.
Оказывается, пока он озирался, Ларга поставила на стол тарелку с бутербродами и большую фаянсовую кружку с дымящимся чаем.
– Спасибо, госпожа Ларга, – почти искренне сказал Гаор, усаживаясь к столу.
– Тетя! – возмутилась Нисса. – Можно было и в разовую ему налить. Вы что же, будете мыть за ним?!
– Нисса! – уже всерьёз строго сказала Ларга. – Не вмешивайся, когда не понимаешь. Идём, поможешь мне. А посуду он сам за собой помоет.
Спасибо Огню, убрались. Гаор сел к столу и впился зубами в бутерброд. Оказывается, он здорово проголодался. И даже успел замёрзнуть, пока стоял во дворе. Во всяком случае, сейчас он ел, наслаждаясь горячим чаем и бутербродами. К концу кружки он понял, что чай сладкий, а на пятом бутерброде прочувствовал, что они не только с колбасой, но и с маслом. За такую жратву пусть зовут его Або, или ещё как. Хоть котлом назови, только над костром не подвешивай! Давно сказано. А в посёлках он слышал: «Хоть горшком назови, только в печку не ставь». Это кто у кого перенял? Ну что так, что этак. Он вытряс в рот последние капли, целых пять мгновений посидел, сыто отдуваясь, и встал. Что-то ему говорили насчёт посуды. Ну, не совсем ему, но и он всё же не такой дурак.
Гаор снял и повесил на спинку стула свою шофёрскую куртку, закатал рукава рубашки и пошёл мыть посуду. Посуды всей – кружка да тарелка, и особо не грязные, и… ага, вот он, всё тот же универсальный, а сушка где? Ага, вот она. Он поставил кружку и тарелку в решетчатый навесной ящик и остался стоять у раковины, опираясь обеими ладонями на её край.
– Всё правильно, – сказал у него за спиной голос Ларги.
Гаор вздрогнул и обернулся к ней. Он что, вырубился? Но она, похоже, ничего не заметила.
– Бери свою куртку и иди за мной.
– Да, госпожа Ларга.
Венн велел устроить его где-нибудь. Этим «где-нибудь» оказалась маленькая комната со скошенным потолком под лестницей. Здесь теснились раскладная кровать, два табурета и вешалка. Места осталось ему как раз встать посередине. На кровати свёрнутые рулоном тюфяк, подушка и одеяло, а на табурете стопка постельного белья. И пока он застилал себе постель, Ларга принесла ему сменную одежду. Тёмно-клетчатую рубашку, старые брюки и армейские ботинки. Всё ношеное, но целое и чистое.
– Спасибо, госпожа Ларга.
Она кивнула:
– Переодевайся и иди в гараж. Комбинезон для работы там. На обед я тебя позову.
Ему хотелось спросить про душ и прочее, но он сдержался и ответил положенным:
– Да, госпожа Ларга.
И остался один. В крохотной, меньше его повалуши в Дамхаре, комнатке. И опять без окна. Интересно, а что здесь было раньше? И сам себя оборвал: «А это уже не интересно». Дверь закрывается? Да. Но не запирается, вернее, есть крючок снаружи. Ну, будем надеяться, маленькая стервозина не вопрётся, пока он переодевается. Гаор переоделся, разместил на вешалке куртку, белую рубашку, хорошие брюки, поставил вниз ботинки и вполне уверенно – странно, но он как-то всегда сразу запоминал, что и где – по внутреннему коридору мимо кухни прошёл в холл и вышел во двор.
Похолодало, шёл мелкий не тающий на земле снег. Всё было белым, чужим и холодным. Гаор быстро перебежал к низкому и широкому кирпичному гаражу. Двери не заперты и не открываются, а сдвигаются вбок. Выключатель у двери. Два мотоцикла: один старый и сразу видно, что побывал в переделках, и совсем новенький, мощный. Легковушка, похожая на ту, что была у Фрегора разгонной, место для «коробочки», ещё одна машина, похоже, гоночная. Ни хрена себе, с такими он не работал. Большой, толково заполненный стеллаж с необходимыми верстаками и прочим. А комбинезон? Ага, вон висит. Ну, за работу, отрабатывай жратву и ночлег.
Работа в незнакомом месте, с незнакомыми машинами, да ещё руки болят, и время от времени глаза слезятся, и кружится голова… Так медленно и неуверенно он ещё никогда не работал.
Для начала Гаор осмотрел стеллаж и шкафы. Чтобы знать где и что, и чтобы потом, когда понадобится, брать уверенно. Кое-что он бы переставил по-своему, но… он здесь временный, в аренде, и как бы за самовольство не схлопотать… Аггел, как же он боли бояться стал. Совсем слабак. Осмотревшись, взялся за легковушку, как за самое лёгкое и понятное. И сразу начались сюрпризы. Наружность обычная, а внутренность… гоночная? Похоже, что так. И рессоры усиленные, и мотор, и за панелью всякие штучки-дрючки прячутся. И микрофончик к магнитофону подключён, а управление… на руле? Ну, ни хрена себе! А ведь такие штуки на заводе не делаются. И в обычной мастерской тоже. А… а если его к такому допустили, то… то в его молчании уверены. А это уже хреново. Но всё равно, ха-арошая голова тут поработала. И руки умелые. С таким мастером и потолковать бы было можно, и поучиться есть чему…
– Рыжий! – голос Ларги выдернул его из-под капота. – Иди обедать.
– Да, госпожа Ларга, – радостно выдохнул он, выпрямляясь.
– Комбинезон оставь здесь, – сказала она, уже поворачиваясь уходить, – и руки вымой.
– Да, госпожа Ларга, – сказал он ей в спину.
В самом деле, вон же раковина в углу, лежит мыло и висит полотенце. Всё с умом и по делу. Даже мыло не простое, а специальное, с вделанными прямо в кусок тёркой и щёточкой. Гаор вытер руки найденной на стеллаже тряпкой, снял и повесил комбинезон, тщательно отмыл и вытер уже полотенцем руки. И через заснеженный двор побежал на кухню, предвкушая горячий и, как он надеялся, сытный – бутерброды были классные! – обед. Но в дверях кухни его встретило строгое:
– Ты забыл выключить свет.
Вот аггел! Будь она… своей, он бы сказал, что после обеда всё равно вернётся туда работать, но…
– Да, госпожа Ларга, – покорно повернул он обратно.
Вслед ему раздался ехидный смешок Ниссы. Он постарался его не заметить.
Снова через двор, а мороз ощутимо пробирает сквозь тонкую рубашку. У него же под ней не зимнее армейское бельё, а даже майки нет. Но… ладно, не самое страшное. Туда, обратно. Дверь, холл, кухня, теперь-то дадут пожрать?
– Садись и ешь.
– Спасибо, госпожа Ларга.
– И посуду вымыть не забудь, – сразу влезла Нисса.
– Да, госпожа Нисса, – пробурчал он
– Нисса, иди к себе, – строго сказала Ларга. – А ты ешь. И можешь здесь курить.
Что рядом с тарелками лежит пачка сигарет и зажигалка, он сразу увидел, но боялся поверить, что это ему. Ну, теперь-то…
– Спасибо, госпожа Ларга.
Она улыбнулась ему и вышла. Улыбки он не заметил, а что остался один… будем жить! Гаор сел за стол. Так, чего ему поставили? Тарелка с салатом, тарелка с супом, тарелка с варёной картошкой, перемешанной с мясным фаршем, кружка какого-то питья, похоже, компот из сухофруктов. И целых три ломтя хлеба на отдельной маленькой тарелочке.Ну-у… так роскошно, он ни на дембеле, ни в армии, да нигде не ел.
Гаор старался есть медленно, растягивая удовольствие, но всё равно обед закончился слишком быстро. Он с сожалением оглядел опустевшие тарелки, вытряс себе в рот последние капли компота и прилипшую ко дну изюминку и взял пачку. Сигареты хорошие, лучше обычных рабских, но хуже тех, что давал ему Фрегор. Хотя… сколько он не курил? Допрос, пресс-камера, да на той квартире… больше декады. А эту пачку ему на сколько дали? На… сколько он ещё здесь пробудет дней? Ладно, одну он выкурит сейчас, а вторую… после ужина. От дыма или ещё от чего-то несильно закружилась голова, и он как вырубился на несколько мгновений. Но тут же очнулся, дотянул оставшиеся две затяжки и стал мыть посуду. Судя по тому, как была заполнена сушка, Ларга с Ниссой уже пообедали. Что ж, он не против вот так, чтоб ему ставили и оставляли одного. Они свободные, он раб, не стоят над душой, в рот не заглядывают, куском не попрекают, чего тебе ещё надо, морда рабская?
Вымыв и расставив посуду в сушке, Гаор сам, не дожидаясь приказов, пошёл в гараж. Работы у него там… выше маковки. Проходя через холл, он обратил внимание на приоткрытую дверь и не удержался, заглянул. Это оказалась уборная. Вернее, то, что называется санузел. Унитаз, раковина и отделенная ширмой душевая кабина.
– Можешь этим пользоваться, – сказала за его спиной Ларга. – Но будешь на ночь мыть.
– Да, госпожа Ларга, – обернулся он к ней.
– Курить в гараже нельзя.
– Да, госпожа Ларга.
– Только в кухне и на дворе. Ты понял?
– Да, госпожа Ларга.
Она кивнула.
– Хорошо…
Она не успела договорить.
– Эй, Або! – прозвенело сверху.
Гаор вздрогнул и поднял голову. По стене холла поднималась лестница на второй этаж, и вот там наверху, перевесившись через перила, стояла Нисса, уже не в форме, а в тёмно-синем платье.
– Ты ещё что-нибудь говорить умеешь?
«Сказал бы я тебе!» – мысленно ответил Гаор и, проигнорировав её вопрос, решительно вошёл в уборную, закрыв за собой дверь. Здесь даже внутренний запор был и… и, похоже, от этой девки ему либо в гараже, либо в уборной спасаться. Вот аггел!
Когда он вышел из уборной, холл был пуст, и Гаор уже беспрепятственно пересёк его и вышел во двор. Пока он обедал, наступили сумерки, и снег казался голубоватым. «А ведь могут заставить и снег убирать», – подумал он, быстро шагая к гаражу. Но тогда пусть и одежду дают. А так… так-то всё теперь хорошо и нормально, лишь бы руки не подвели, а голова… у него уже бывало такое после контузии. И ничего, само по себе прошло. И здесь пройдёт. Должно пройти, а то ведь шибанёт его при Венне или, ещё хуже, при Фрегоре, и всё, кранты и амбец, в «печку» скорым маршем без привалов и перестроений.
Все эти мысли не мешали ему работать. Легковушка была во вполне приличном состоянии, во всяком случае, ходовая часть, а в эту электронику тихушную он лезть не стал – себе дороже. Если Венну там что надо, то пусть скажет. Или сам делает.
Закончив легковушку, Гаор покосился на гоночную и, решив оставить её на завтра, подошёл к старому мотоциклу. С мотоциклами он имел дело гораздо меньше. Ну, в училище, понятное дело, там к тому же многие с офицерского отделения, кто побогаче, на вторых-третьих курсах обзаводились мотоциклами и держали их в училищном гараже. Начальство не препятствовало. И чтобы с ними возился кто другой, тоже. А ему приработок, вернее, тогда просто заработок. Наличных у него никогда не было, изредка их не хватало. Но тогда из него родный тятька, кровный отец сорок пять процентов не выдирал, не трогал его карманных, так что на мотоциклах он поездил за свой счёт, вернее, труд. Когда у офицерят, будущих его командиров, не было ни гема, ни сотки, он охотно брал натурой: пайком, сладким от обеда, сигаретами и даже возможностью погонять по училищному автодрому. А на фронте… на фронте так, только пару раз пришлось. Да ещё как-то наткнулись на айгринский, разбитый и слегка обгоревший мотоцикл. Он немного повозился с ним, но не справился, плюнул, отвинтил и оторвал всё, что могло как-то пригодиться, и бросил. Лучшим приобретением было зеркальце заднего обзора. Почему-то никто не позарился. А он потом сменял фиговину на полную офицерскую норму водки, уж очень хотелось лейтенанту похвастать «боевым трофеем», а он смог напиться, что тоже было весьма неплохо. И все остались довольны. Кроме того бедолаги в айгринской форме, чьи останки валялись рядом с мотоциклом.
Под эти мысли и воспоминания он проверил и немного подрегулировал мотоцикл, и как раз в гараж заявилась Нисса:
– Або, всё убери, закрой гараж и иди в кухню. Тебе дадут поесть. И свет не забудь выключить.
– Да, госпожа Нисса, – ответил он.
Гаор надеялся, что девчонка, услышав положенную форму повиновения, умотает, но она осталась и, стоя в дверях, смотрела, как он убирает инструменты, обтирает руки, снимает и вешает комбинезон, моется… «Ей что тут, цирк с кино?» – сердито думал Гаор, оттирая руки. Ох, и врезал бы я тебе, не будь ты… а так, рабу любой свободный – господин.
– Долго возишься, – строго сказала она ему, когда он, отмыв и вытерев руки, остановился перед ней.
Она ещё немного постояла перед ним, загораживая выход, и, наконец, нехотя повернулась и убежала. Гаор беззвучно выругался ей вслед, вышел, выключив свет, и задвинул двери.
Было уже совсем темно, снег не голубой, а синий, чёрное небо и крупные низкие звёзды. Гаор медленно – всё-таки устал – побрёл через двор к светящемуся жёлтым огнём кухонному окну.
В кухне его ждала тарелка опять с картошкой и фаршем и кружка с чаем. И ещё тарелка с двумя намазанными маслом ломтями хлеба.
– Садись и ешь, – кивнула ему с улыбкой Ларга.
– Спасибо, госпожа Ларга.
Он надеялся, что, как и в обед, останется один, но Ларга продолжала возиться у плиты и холодильника, и, разумеется, осталась Нисса. Та впрямую глазела на него, будто… будто в жизни не видела, как едят. Или что? Думала, он будет руками есть и языком тарелки вылизывать? Бывало в его жизни, конечно, и такое. В отстойнике. Или на фронте, скажем, так здесь же не то и не другое. Поэтому ел он аккуратно, но без удовольствия. Хотя всё было опять вкусно и сытно. Поев, он достал из нагрудного кармана рубашки сигареты и закурил.
– А посуду мыть? – ехидно спросила Нисса. – Забыл, Або?
Гаор покосился на неё сквозь дым и ответил:
– Покурю и помою, госпожа Нисса.
– Нисса, ты уроки все сделала? – строго спросила Ларга.
– Ну, тётя…
– Иди к себе и закончи уроки.
– Тётя, ну, зачем мне эта физика?!
– Нисса, ты знаешь…
– Знаю-знаю, – и Нисса заговорила, явно кого-то передразнивая. – В наше время, чтобы сделать приличную партию, девушке нужно образование. Жена должна быть подругой и соратником своего мужа… – и уже своим голосом. – Тётя, неужели вы в это верите?
– Во что я верю – не твоё дело, но ты должна получить гимназический аттестат.
– Тётя, ну зачем он мне?! Я же в университет не пойду! – она фыркнула. – Там одни глисты учёные, а я…
– А ты сейчас пойдёшь и сделаешь все уроки, – твёрдо закончила разговор Ларга.
Гаор бездумно курил. Их перепалка была далёкой и совсем неслышной, даже непонятной для него: так он устал. Докурив, он привычно растёр окурок пальцами в пыль, уронив её в тарелку из-под хлеба – оттуда вымоется легче – собрал посуду и встал. Закатал рукава рубашки и понёс стопку тарелок и кружку к мойке.
– Або, – вдруг спросила Нисса, – а ты физику знаешь?
– Знаю, госпожа Нисса, – равнодушно ответил Гаор, расставляя вымытые тарелки и кружку на сушке.
– Да?! А почему по потолку не ходят, ты знаешь? – ехидно поинтересовалась Нисса.
– Нисса, – строго сказала Ларга.
– Ну, тётя, ну пусть ответит. Он же вприглядку выучен, тыр-пыр, руками что-то может, а голова ни при чём, – Нисса опять кого-то передразнивала. – Ну, так как, Або? Почему?
Гаор обернулся к ним. Увидел ехидную насмешку Ниссы, и нестрогую, но тоже… насмешку Ларги, вздохнул, что опять нарывается, и ответил:
– Потому что два тела притягиваются друг к другу с силой, прямо пропорциональной произведению их масс и обратно пропорциональной квадрату расстояния между ними, госпожа Нисса.
Нисса застыла, приоткрыв рот, потом густо, почти до слёз, покраснела и стремительно выбежала из кухни. И Гаор почувствовал полное удовлетворение. Тем более что Ларга рассмеялась, так что бить его за дерзость не будут. А теперь что? Отпустят его спать, или ещё какую работу дадут?
Отсмеявшись, Ларга стала распоряжаться:
– Вымоешься на ночь, вымой за собой и душ, и уборную.
– Да, госпожа Ларга.
– Голым не ходи, обязательно одевайся.
– Да, госпожа Ларга.
– Запирать я тебя не буду, но тебе можно ходить только в холле. И в кухню, если захочешь пить или курить.
– Да, госпожа Ларга.
– Больше ничего в кухне не трогай.
– Да, госпожа Ларга.
– Во двор выходить тоже нельзя.
– Да, госпожа Ларга.
– Свет в холле выключишь сам.
– Да, госпожа Ларга.
Его послушание вполне удовлетворило её. Она кивнула и с улыбкой… пожелала ему спокойной ночи.
– Спокойной ночи, госпожа Ларга, – ошалело ответил Гаор.
Такого с ним за все годы его рабской жизни не было. Ларга ушла, и он остался один в пустой, чисто убранной кухне.
Стоя посреди кухни, он прислушался. Да, шаги по лестнице в холле. Наверху стукнула дверь. Он… один? Да, выходит так. Ну, что ж. Кухню тебе убирать не велели, так что делать тебе здесь нечего. Гаси свет и шагом марш… к себе.
Выключив по дороге свет, Гаор вышел в полутёмный – горело только бра у входа на лестницу – холл и не спеша отправился в свою комнату, которая, как он только сейчас сообразил, была под второй внутренней лестницей. Да, вроде, когда он бегал туда-обратно через двор, то заметил, что дом двухэтажный и даже с башенкой. Не замок, не вилла, но тоже… ладно, не его это дело.
В своей комнате он обнаружил на стуле мыло, мочалку и полотенце, а под стулом стояли резиновые, похожие на пляжные, шлёпанцы. Он с наслаждением переобулся, выложил на другой стул сигареты и зажигалку, чтобы случайно их не намочить, просили же не ходить голым, и пошёл в душ.
Вымыться самому, вымыть санузел, в чём тоже никакой проблемы не оказалось: в стенном шкафчике над унитазом он нашёл всё необходимое, оставить висеть на горячей трубе полотенце и выстиранные тут же трусы и носки, выключить на обратной дороге свет в холле и коридоре, раздеться, развесить одежду, погасить свет и лечь. Всё, день кончен. Может, сегодня обойдётся без кошмаров?
9 декада
4 день
Конечно, были и сны, и кошмары, пару раз за ночь Гаор просыпался в липком противном поту, но вроде не кричал и никого не разбудил. Во всяком случае, ему ничего не сказали, разбудив стуком в дверь и властным:
– Рыжий! Вставай!
– Да, госпожа Ларга! – гаркнул он, сбрасывая одеяло.
И только тут сообразил, что трусы-то у него остались в душе сохнуть. Ладно, значит, сейчас расхожее на голое тело, бегом в санузел за трусами и носками, а потом вернётся и уже переобуется, застелет постель и уберёт комнату.
В утренней беготне и суете он как-то не заметил, когда ушла Нисса. Просто, когда он, уже одевшись для работы и убрав свою комнату, заглянул в кухню, Ларга была там одна и мыла посуду. Гаор осторожно кашлянул.
– Да, заходи, – сказала она, не оборачиваясь. – Садись и ешь.
– Спасибо, госпожа Ларга, – ответил он, проходя к столу, вернее, к кружке с кофе, тарелке с кашей и тарелке с бутербродами.
Каша была горячей и густой, масло на хлеб намазано вполне щедро, кофе сладкий и крепкий. Нет, при такой кормёжке… Гаор еле удержался от предложения сделать чего-либо по кухне или дому. Была бы она матерью, то да, а так… нет, раб делает, что велят, но сам на работу не напрашивается, невместно. Пока он ел, Ларга закончила мыть своё и ушла из кухни. Он спокойно доел, вымыл тарелки и кружку, вставил их в сушку и пошёл в гараж.
Утро было серым, сумрачным и холодным, но его это никак не трогало и потому осталось незамеченным. В гараже он сразу включил свет и уверенно взялся за работу. Руки болели несравнимо меньше, глаза и голова в порядке. Закончив старый мотоцикл, а ведь тоже… усовершенствованный, и тоже умелец работал, явно не просто так, а под конкретного ездока делалось, он перешёл к новому, большому и более мощному. Здесь все прибамбасы и загогулины были заводскими, но… заводская марка оказалась незнакомой, и у него даже мелькнула мысль, что мотоцикл привозной. С заграничными машинами он сталкивался только на фронте, а так работать ни на дембеле, ни потом не приходилось. Но это не айгринская работа, тот свой фронтовой неудачный опыт он помнил хорошо. Чья же это работа? Интересно. Сколько стоит такое никелированное, блестящее чудище, он даже не задумывался, подозревая астрономический характер суммы. Мотор был мощный и на пробах ревел оглушительно, да ещё эхо от стен… Выключив мотор, Гаор даже потряс головой, словно пытался вытряхнуть из ушей застрявший там рёв, и услышал:
– Ну, и как тебе машинка?
Вздрогнув, он резко обернулся. И увидел стоявшего в двух шагах от него Венна. Это что, он даже машины не услышал?!
– Да, мой господин, – растерянно сказал Гаор.
Венн удовлетворённо кивнул.
– Так как машина?
– Легковая в порядке, мой господин, – осторожно ответил Гаор.
Венн усмехнулся.
– Микрофон не вытащил?
– Нет, мой господин, – и так как на него продолжали выжидающе смотреть, продолжил: – Электронику я не трогал, мой господин.
– Соображаешь, – одобрительно кивнул Венн. – С гоночной работал?
– Ещё нет, мой господин.
Венн снова кивнул.
– Сделаешь мотоциклы, возьмёшь старый и покрутишься во дворе, – усмехнулся, – восстановишь навыки.
– Да, мой господин, – по-прежнему настороженно ответил Гаор.
– Со двора не выезжай.
– Да, мой господин.
– И займись «коробочкой», я возьму легковую.
– Да, мой господин, – облегчённо выдохнул Гаор, чувствуя, что на этом распоряжения, скорее всего, закончатся.
И действительно, после этого Венн ушёл.
Гаор перевёл дыхание и взялся за мотоцикл. Работы здесь было немного, но ему просто стало интересно. Он бы с ним, конечно бы, подольше провозился, но надо ещё раз оглядеть легковушку и загнать оставленную на дворе «коробочку» в гараж. Поэтому он быстро закончил мотоцикл, надеясь, что ничего не испортил, а то всё-таки машина незнакомая, вышел во двор, где стояла «коробочка», сел за руль – ключи так и торчали в замке – и завёл её в гараж, поставив на место. И занялся легковушкой.
Хорошо, основную работу он сделал вчера, и сейчас только проверил заправку, масло, антифриз, залил очиститель в «дворники», прошёлся освежителем по сиденьям, а магнитофон и прочее, с ним связанное, трогать не стал.
И как раз он успел закончить возиться с легковушкой и раскрыл «коробочку», как в гараж вошёл Венн, довольный и раскрасневшийся явно от хорошей еды и приятной выпивки. И с ходу начал распоряжаться:
– Займёшься «коробочкой», что-то мне мотор не нравится, как воет. Потом мотоциклы, не забудь.
– Да, мой господин, – невольно вздохнул Гаор.
Мотор не так воет – это ему не на период и даже не два работы, мотоцикл освоить ещё, а там и… но следующие слова Венна немного успокоили:
– Гоночную без меня не трогай, не твоим лапам там орудовать. А сейчас обедать иди.
С этими словами он сел в легковушку и вылетел из гаража, развернувшись с удивившей Гаора ловкостью. Надо же, тихушник, а водила лихой. И вообще, похоже, разбирается. Так что с «коробочкой» придётся всерьёз. Но сейчас велено идти обедать, а такие приказы надо быстро выполнять. Пока «отставить!» – не скомандовали.
Гаор быстро снял и повесил комбинезон, тщательно отмыл руки, выключил свет, задвинул дверь – чтоб эта Ларга ни к чему не прицепилась и не погнала обратно по-вчерашнему – и побежал через двор к кухонному крыльцу, предвкушая еду, сигарету и недолгий отдых.
Но в кухне его ждал не только накрытый, как и вчера, стол, но и эта аггелова девчонка.
– Садись и ешь, – улыбнулась ему Ларга.
– Спасибо, госпожа Ларга, – искренне ответил Гаор, усаживаясь к столу.
– Або, когда входишь, надо здороваться, – строго сказала Нисса.
Гаор уже набил рот салатом и потому проигнорировал её на почти законном основании.
– Нисса, – строго сказала Ларга. – Иди к себе.
– Ну, тётя, – не уступила Нисса. – Кто-то же должен его воспитывать, учить цивилизованному поведению.
– У него для этого есть хозяин, – рассмеялась Ларга. – Вот вырастешь, окончишь гимназию, удачно выйдешь замуж, муж купит тебе рабыню, её и будешь воспитывать.
– Но мне же надо тренироваться! – капризно возразила Нисса.
– Нисса! – Ларга явно начала сердиться. – Он ведёт себя вполне цивилизованно, и не лезь не в своё дело. Иди, займись уроками.
Под их перепалку Гаор закончил салат и перешёл к супу, густому, горячему и мясному. Эх, были бы они обе клеймёными, он тогда, конечно, и побалагурил бы с ними, и поблагодарил бы от души, а так… шли бы они отсюда и не мешали. Ведь не даст аггелова пигалица ни поесть нормально, ни покурить.
– Або, – вдруг спросила Нисса уже другим тоном, с искренним интересом. – А ты чего ночью кричал?
Гаор поперхнулся последней ложкой супа и закашлялся.
– Нисса, это совсем не твоё дело! – вспылила Ларга. – Оставь его в покое и немедленно иди к себе!
На этот раз Нисса не посмела спорить и ушла.
Гаор её ухода не заметил. Он сидел неподвижно, сжав кулак и упираясь им в край стола, будто…
– Ешь, – донеслось до него издалека, – и не обращай на неё внимания.
– Да, госпожа Ларга, – заставил он себя ответить и взялся за безвкусную картошку с мясом.
Он доел, выпил компот, достал и закурил сигарету. А в голове одно. Он кричал во сне. И кричал так, что его услышали на другом этаже, через столько стен. Что же он в казарме делать будет, нет, неправильно, что в казарме с ним за это сделают?
– Ты был на войне?
Гаор вздрогнул и ответил:
– Да, госпожа Ларга.
– Тогда… ты не был… рабом? – она говорила неуверенно, тщательно подбирая слова.
– Да, госпожа Ларга, – Гаор растёр в пальцах окурок и встал, собирая посуду. – Да, тогда я не был рабом.
Он уже успокоился и ждал вопроса, за что его проклеймили, но Ларга спросила его совсем о другом:
– Там, на фронте, ты тоже водил машину?
– Нет, госпожа Ларга, – Гаор быстро мыл и расставлял на сушке тарелки. – Я был в пехоте.
– Ты был офицером?
Гаор изумлённо уставился на неё. Она думает, что полукровка может быть офицером?! Она что, совсем…?! И от удивления так и ответил:
– Я полукровка, госпожа Ларга, бастард, мне старший сержант – предел.
Она кивнула.
– Да, я поняла.
И ушла.
Гаор оглядел выстроившуюся на сушке посуду и пошёл на работу, тут же забыв обо всём. Кроме одного: ночью он кричит во сне, и кричит громко. Что же ему с этим делать?
В гараже он натянул комбинезон, ещё раз быстренько осмотрел старый мотоцикл и решительно вывел его во двор: пока совсем не стемнело, как и велено, «восстановит навыки».
На мотоцикле он не ездил с фронта, хотя нет, на дембеле как-то пришлось, но… но мастерства не пропьёшь. Оглушительно ревя мотором, он выписывал лихие пируэты и «восьмёрки», и чувство полёта снова пьянило его. Он даже не обратил внимания на выбежавшую на крыльцо Ларгу, а уж прижатого к оконному стеклу на втором этаже лица Ниссы и вовсе не заметил. Со двора не выезжать… ну, и не будем, а вот так, на одном колесе, смогу? Смог!
Наконец он с сожалением остановился и с изумлением обнаружил, что не просто замёрз, а почти заледенел. Ну да, в лёгком комбинезоне, без шлема и прочего, но… но всё равно было здорово! Он уже за руль закатил мотоцикл в гараж, привёл его в полную готовность, чтоб если Венну приспичит выехать на нём, то всё в полном порядке, и взялся за «коробочку». Ну и чего там не так воет?
Неполадку, вернее, лёгкую разбалансировку Гаор нашёл. Но не сразу, а уж исправлять её… Ну надо же, какой слух у сволочи, такую малость уловил. Малость, а подлая, никак к ней не подберёшься, одно вытянешь, другое зависнет, а схалтурить и не думай: жизнь дороже. И поротой задницей не отделаешься, с тихушниками шутки плохи, давно известно. Тут он до вечера проколупается, или даже после ужина придётся время прихватить. А это у Ларги проситься, а женщины ни хрена в машинах не смыслят, прикажет, чтоб по распорядку он после ужина на двор не выходил, и всё. Оставляй недоделку до утра. А ну как утром сволочь заявится, а у него не готово? Совсем хреново.
Вдруг у него за спиной прозвучало:
– Або!
Гаор невольно дёрнулся и ударился затылком о край капота. Невероятным усилием он удержался от ругани, рявкнув положенное:
– Да, госпожа Нисса!
Но его тон заставил её испуганно отступить.
– Вот, – растерянно сказала она и протянула ему… тетрадку?
Его мгновенно обдало холодом страха. Что она знает о нём? Ловит? Зачем?
– Зачем? – вырвалось у него вслух.
– Это физика, ты знаешь физику. Реши мне задачу.
Такого Гаор никак не ждал. Но радость от того, что это не ловушка, пересилила всё остальное, и ответил он намного дружелюбнее:
– Мне надо сделать машину, госпожа Нисса. Я решу её потом?
– Хорошо, – кивнула она.
Но не ушла. И ему пришлось продолжить работу под её внимательным взглядом. Ну… ну и хрен с ней, пусть глазеет, лишь бы ничего не трогала и его своими вопросами не дёргала.
