Татьяна Михаль
Генерал-легенда и его маленькая слабость
– Я не спрашивал, хочешь ты или нет. Пей!
Ага, разбежалась…
– Живо! – прошипел он и сжал руку в кулак.
Я сделала испуганное выражение лица. Закивала, как китайский болванчик и взяла бокальчик.
К губам поднесла…
Папанька чуть расслабился, даже уголки его губ дрогнули.
И тут я издала стон, глаза закатила, рот раскрыла, даже слюну пустила.
И руки мои плетьми вдоль тела повисли. Короче изобразила я обморок.
Бокал выпал из моих рук прямо на каменный пол… и благополучно разбился.
Упс!
ГЛАВА 3
* * *
– ЛИДИЯ —
Никто не спешил привести меня в чувство.
– Хендрик, что с ней? Ты убеждал, что твоя дочь в порядке, но это не так, – проскрипел голос старика.
Ага, папашку зовут Хендрик. Я запомнила.
– Это всё притворство, так ведь, Лидия? – прошипел Хендрик.
А я что? А я тихонечко по стулу растеклась и не подаю признаков сознания.
– Она дышит? – в голосе старика прозвучало беспокойство.
Вот же гадство! Этот тип так отчаянно хочет жениться на Лидии?
Уверена, в этом мире найдутся девушки, готовые выйти за него замуж ради его богатств.
Если конечно он богат.
– Конечно, дышит, – процедил барон.
– Ваша милость, быть может, за лекарем послать? – прозвучал подобострастный голос кого-то из слуг.
– Пустое, – небрежно ответил барон. Сволочь. О дочери вообще не печётся.
Послышалось какое-то вошканье и ко мне кто-то приблизился.
– Хватит притворяться, – раздался голос папани прямо надо мной.
Я едва не выдала себя.
Не передать, каким усилием сдержала своё дыхание, чтобы оно не сбилось.
– Лидия, – с угрозой произнёс барон.
Потом он схватил меня за плечо, довольно больно и потряс, как тряпичную куклу.
Я не издала ни звука.
Зато как та тряпичная кукла свалилась со стула прямо на ноги барона.
Судя по мужскому шипению, ноги я ему отдавила. Да-а-а! Так тебе, гад!
Развалилась я как надо, будто реально в глубоком обмороке.
Нет, ну а что? Если играть, то правдоподобно.
Жаль, не додумалась рот намылить, а то бы сейчас пену пустила и конвульсии изобразила.
Может, увидев припадок, жених тогда сам бы и отвалился?
Барон присел на корточки и снова меня потормошил за плечи.
– Лидия, хватит! – он уже не просто злился, его охватила ярость.
Но я была «в отключке».
– Хендрик, мы не можем упустить её… – проскрипел голос старика.
– Умолкни! – вдруг рявкнул на него барон. И добавил: – Вышли все вон! Живо!
Он слуг прогнал.
Оу, дело плохо.
– Никогда не говори о наших делах в присутствии прислуги и этой идиотки, – прошипел барон.
Это я-то идиотка?
Что ж, я тебе всё припомню, гадёныш.
Это какой надо быть бесчувственной сволочью, чтобы так сильно ненавидеть собственную дочь?
– Все ушли, – вздохнул старик. – И не повышай на меня голос, Хендрик.
Хендрик ничего не сказал, он просто взял и залепил мне пощёчину!
Ма-а-ать!
У меня в голове загудело, левая сторона лица в тот же миг онемела.
И больно так стало. Вот же урод.
Я издала слабый стон и… глаза не стала открывать. Фиг вам!
Осталась «в обмороке».
Хочу, чтобы меня вернули в кровать и оставили в покое.
– Что с ней? Почему не приходит в себя? – заволновался старик и потыкал меня в бок своей тросточкой.
В одно место себе засунь эту трость!
– Конрад, не наводи панику, – прорычал Хендрик.
Так, старика зовут Конрад.
Продолжаем собирать информацию по крупицам.
Снова какое-то движение, шелест ткани, звуки наливаемой воды…
Я уже догадываюсь, что бу… Плюх!
Эта сволочь вылила мне на лицо воду! Холодную!
А я и бровью не повела, хотя вода попала в нос, и как бы не чихнуть.
Капли скатывались по лицу, вызывали щекотку и стойкое желание взять полотенце и вытереться.
Так, мне положена награда Оскар.
Определённо, я заслуживаю звания гениальная актриса всех миров и народов.
– Нужен лекарь, – произнёс Кондрад. – Пусть сделает новый эликсир подчинения, и скорее сыграем свадьбу.
Эликсир подчинения? Уж не этот ли мутно-розовый компот?
– Всё будет, только не занудствуй, – шикнул на него барон.
– Не занудствовать? Не паниковать? – не на шутку рассердился старикашка.
И голос его стал ещё более противным – скрипел, как проржавевшие дверные петли.
– У меня нет времени, ты это знаешь. Я должен успеть зачать с ней дитя. Должен родиться мальчик, Хендрик. Посмотри на меня, я уже на самом краю…
Воцарилось тяжёлое молчание.
Густое, неприятное, со стойким привкусом тотальной подставы.
– Мы не сможем найти новую девушку с магией земли. Ты три года жил в этой семье и ждал, когда её сила пробудится и за три года не появилось никакой информации о других девушках с этой магией, – прошипел Конрад и ударил по каменному полу своей тростью. – Так что возьми ситуацию под контроль, Хендрик и верни её в сознание. Вызови лекаря, кого угодно, но приведи её в чувство!
Так, стоп. Погодите.
Хендрик, он же барон, он же тип, что выдаёт Лидию замуж за старикана – не отец Лидии?!
Отчим?
А где тогда матушка Лидии?
Что-то мне всё больше ситуация не нравится.
Куда я угадила? В какой Армагеддец?
Ох, не зря, совсем не зря прошлая Лидия провела ритуал на вызов тёмной сущности.
Значит, всё очень и очень плохо.
– Прости, я не прав. Конечно, мы всё сделаем, всё ускорим, не волнуйся. Я не позволю тебе уйти за грань. Ты будешь жить, Конрад. Будешь.
На этих странных словах Хендрик поднял меня на руки. Довольно небрежно, хочу заметить.
И понёс меня куда-то.
Раз я им нужна, значит, в окно меня не выбросит.
– Ваша милость? – услышала голоса слуг.
– Пошлите за лекарем! – рявкнула его немилость.
Меня вернули в комнату и, словно я мешок с сеном бросили на кровать.
– Позаботьтесь о баронессе, – приказал Хендрик служанкам и покинул покои.
Я выждала несколько минут, позволила девушкам разуть меня, распустить волосы и открыла глаза.
– Ох, леди, вы очнулись! Радость-то какая! – обрадовались девушки.
– Нужно сообщить барону!
Я успела схватить её за руку и на себя дёрнуть, а то она уже навострила лыжи в сторону выхода.
Другая служанка глаза на меня выпучила и рот от удивления приоткрыла.
– Ничего. Барону. Не сообщать, – произнесла чётко и по слогам. – Это приказ. Вам ясно?
Перевела взгляд на другую служанку.
Обе закивали и прошептали, что всё им ясно.
Отпустила руку девушки и проговорила:
– Помогите мне избавиться от одежды. И сразу можете идти.
– Но… – начали они.
– Побудете снаружи. А я хочу полного покоя, – сказала как можно вежливей, хотя хотелось рычать.
– Как прикажете, ваша милость, – кивнули служанки.
– А как же лекарь?
Я вздохнула и ответила:
– Лекаря впустить.
Посмотрю на этого типа, который для меня эликсир подчиняющий изготовил.
Может, он не такой гад, как эта парочка Хендрик и Конрад?
Девушки оставили меня и я, наконец, выдохнула.
Подошла к окну и раздвинула шторы.
За окном простиралась темнота – бескрайняя, глубокая, довольно мрачная и зловещая.
Потёрла грудную клетку.
Как-то тяжко на душе стало. И тревожно.
Ещё и лицо болит от пощёчины.
Прислонилась лбом к окну, прикрыла глаза, руками упёрлась на подоконник и…
Неожиданно подоконник под моими руками щёлкнул.
Нет, не треснул, а именно щёлкнул, словно механизм пришёл в движение.
Я тут же начала его осматривать, ощупывать и поняла, что это тайник!
Надавила на него снова и снизу плавно выдвинулся ящик.
Я потянула его и обнаружила любопытную находку.
Нашла кожаную тетрадь, крест-накрест перевязанную замшевой верёвкой и открывающийся овальный кулон на цепочке из золота.
В нём были миниатюрные портреты – мужской и женский, немного выцветшие от времени.
На одной половинке была изображена очень красивая молодая женщина, на другой – потрясающий мужчина.
Внутри меня что-то дрогнуло и пришло узнавание.
Да, я знаю, кто это. Родители Лидии.
Больше в тайнике ничего не было.
Убрала кулон на место, а тетрадь взяла с собой.
Вернула тайник в прежнее положение. Задвинула шторы и забралась в кровать.
Развязала тетрадь и открыла первую страницу.
Мне несказанно повезло.
Это не просто тетрадь, это дневник потомственной аристократки баронессы Лидии Раджески.
Что ж, малышка, давай, что ли познакомимся.
* * *
– ЛИДИЯ —
Прочла несколько первых страниц.
Не смогла не подивиться чистоте и красоте почерка.
Это был бойкий, складный, растянутый, красивый и чёткий почерк. Каллиграфичный.
А я пишу как курица лапой.
И то забыла, когда в последний раз ручкой писала. Все записи обычно велись в телефоне, либо на планшете.
Моя тёзка писала живым языком.
Она описывала всё подробно, включая свои эмоции, чувства, ощущения.
Вести дневник Лидия начала с момента гибели отца.
На первых страницах она описывала, как горюет и тоскует по любимому папеньке.
Рассказывала дневнику о светлых воспоминаниях о нём.
Писала, как он её учил всему тому, чему обычно девочек не учат.
Математика, геометрия, черчение, фехтование, метание ножей, верховая езда в мужском седле. Особенно, он учил её магии.
Как я поняла из её описаний в этом мире, по крайней мере, в этом государстве, где я сейчас нахожусь, женщина – предмет интерьера. Ах, да, ещё она обязана детей рожать и чем больше, тем лучше.
И девочек не принято было обучать мужским наукам.
А вот её отец, барон Джонатан Раджески считал свою дочь особенной и внушал ей, что она обязана всё знать о мире, в котором живёт. Должна знать, как он устроен, как всё работает, и уметь использовать эти знания.
Моё искреннее уважение этому человеку.
Воистину, он большой молодец.
В моём мире не всякий отец будет так много времени уделять своим детям, будет ссылаться на занятость и все обязанности свалит на мать, бабушек, нянек.
А тут барон. И он активно занимался воспитанием дочери.
Лидия описывала черты его характера. Добрый, но не добренький. Справедливый. Иногда жёсткий, но в меру. Благородный. Человек слова и чести.
Да-а-а, это точно не про сладкую парочку Хендрик плюс Конрад. Они, наверное, даже понятий таких не знают, как держать слово и что такое честь.
Матушка Лидии баронесса Катарина Раджески любила своего супруга. После его гибели она страшно горевала по нему.
Лидия писала, что опасается за душевное здоровье матери. Переживала за неё и несла своё горе на своих плечах гордо и с честью.
Последнее, что успела прочесть, перед тем, как в двери постучали, это были такие строчки:
«Мой отец ездил верхом лучше всех, кого я знаю. Он умел справиться с любой лошадью. Как стихийный маг воды, он сглаживал тревожное настроение, мог успокоить любое живое существо, будь то человек или зверь какой. И я ни за что не поверю, что он сам упал с лошади и тем самым сломал шею. Я уверена, моего отца убили. И я должна узнать, должна найти этого мерзавца. И отомстить».
И вот в двери раздался стук.
Я быстро захлопнула дневник и убрала его под подушку.
Сама легла и закрыла глаза. Изобразила, что сплю.
– Леди? – услышала голос служанок, но глаза не открыла.
Кто-то вошёл, раздались отчётливые шаги.
Возле меня появилось тепло и шелест ткани. Это была служанка.
– Леди спит, господин, – произнесла она шёпотом.
– Пусть спит. Так даже лучше. Лекарское дело многогранное. А теперь идите, оставьте меня одного с леди Раджески. Идите же скорее.
Голос странный, какой-то… деревянный. Будто говорил не человек, а робот.
Та-а-ак… И что у нас тут за кадр?
Я чуть приоткрыла один глаз и едва сдержалась, чтобы не прыснуть со смеху.
И это лекарь?!
Да я теперь знаю, с кого писали персонаж семейки Адамс – Фестера Аддамса.
Вылитый дядя Фестер!
Лекарь был совершенно лысым мужчиной неопределённого возраста. Сгорбленный, весь округло-отёкший, с тёмными впалыми глазами и безумной улыбкой на жутком серо-жёлтом лице.
Одет в серо-зелёный балахон. Ну, хоть не в шубу.
Пальцы длинные и узловатые. Ногти жёлтые, мерзкие.
У него артрит и грибок?
Что же не вылечит, раз он супер мега крутой лекарь?
И что он там вытаскивает из своего потрёпанного временем саквояжа.
Что-то блеснуло в его руках.
Это что мачете?
Я забыла, как дышать.
Он проверил кончиками пальцев остроту лезвия и сам себе удовлетворённо кивнул. Отложил его в сторону на край стола.
Тип не глядел на меня, он был занят своими баночками и колбами, которые начал доставать и ставить на чайный столик.
Потом вынул из саквояжа пиалу и принялся в ней смешивать весьма странные и очень сомнительные ингредиенты из своих колб.
Из пиалы начал подниматься зеленоватый дымок.
Надеюсь, он не станет меня этим поить?
А после этот жуткий недолекарь взял мачете и… Он резанул себя по ладони.
Я второй глаз приоткрыла.
Выступившая густая кровь почему-то чёрного цвета полилась, точнее начала плюхаться в эту пиалу.
Какого хр…?
Что происходит? Что он задумал?
Ох, как плохо, когда не знаешь устройство мира и его физических законов.
Жуткий мужик лизнул свою окровавленную ладонь, и густая кровь прекратила сочиться.
Затем он склонился над пиалой, тем самым его фигура превратилась в самый настоящий вопросительный знак и что-то зашептал, потом подул и расплылся в ещё более зловещей маньячной улыбке.
И направился в мою сторону.
Я закрыла глаза, стиснула зубы, губы и резко начала молиться.
ГЛАВА 4
* * *
– ЛИДИЯ —
– Так-так-так… – прошептал лекарь.
Моего носа достиг «аромат» зелья, которое на коленке сварганил этот жуткий тип.
Я тут же распахнула глаза и изобразила удивление со смесью страха, даже ужаса на лице и проворила, прижав руки к груди:
– Что вы здесь делаете?
Лекарь не растерялся.
– Ох, леди, как хорошо, что вы пришли в себя, – растянул он свои потрескавшиеся губы в подобие улыбки, хотя скорее это был оскал. – Я ваш лекарь, голубушка. Неужели вы меня позабыли?
Ага, такого забудешь.
Один раз увидишь и навсегда заикой останешься.
Я приподняла подушку, села. Он поднёс пиалу прямо к моим губам и наиграно ласково протянул:
– Выпейте снадобье и сразу слабость вся пройдёт. Один глоток, леди, и никакие хвори тебя больше не побеспокоят.
«Один укус, и все твои мечты сбудутся, Белоснежка. Загадай желание и откуси кусочек от этого яблока», – вспомнила я из сказки.
И внутри меня всё воспротивилось. Нельзя пить эту мерзость. Ни в коем случае.
Интуиция у девочки преотличная и я ей доверяю.
Не удержалась и скривила губы, а протянутую лекарем руку с пиалой демонстративно отодвинула от себя и холодным тоном произнесла:
– Я не спросила, кто вы. Я спросила, что вы здесь забыли? И пить вашу бурду я не собираюсь.
В глазах лекаря промелькнула злобная ярость, но всего на миг. Или мне показалось?
Вряд ли.
– Голубушка, о вашем состоянии волнуются ваш отец и ваш жених, – залебезил этот гадкий человек. – Больная женщина не сможет сама выносить ребёнка, а вам нужно быть сильной. Поэтому не нужно противиться, выпейте сие лекарство и сразу почувствуете бодрость и силу.
Сколько патоки и мёда в голосе, как бы диабет не развился.
А про «выносить ребёнка» это он зря. Лидия здоровая молодая женщина, кровь с молоком.
Это я профукала свой шанс, о чём жалела, а у девочки всё впереди было. Пока некоторые личности не вмешались в её жизнь. И теперь я вместо неё.
Конечно, я согласна начать всё сначала, имея за душой жизненный опыт, циничный взгляд на многие вещи, да и лапшу на уши навесить мне сложно, точнее, нереально. Так что… Но Лидию мне чисто по человечески жаль. А чисто по-женски хочется удавить всех тех, кто довёл её до крайней меры.
Я сложила руки на груди и ответила на его уговоры:
– Голубчик, открою вам одну истину: все лекарства помогают только тем, кто их продаёт и выдаёт. Мне не нужна ваша жижа.
Лекарь удивлённо вылупил на меня свои страшные глаза и нахмурил лоб.
А мне пришла в голову одна идея.
Щёлкнула пальцами, лекарь вздрогнул и сильнее нахмурился.
– Раз ваше лекарство такое чудесное, предложите его Конраду. Ему точно нужнее, а то старый скоро развалится на составные части, вот неловко будет.
Лекарь после моих слов отшатнулся, пиалу к себе прижал и сощурил глаза.
Носом своим подёргал, будто принюхивался и проговорил задумчиво:
– Странно…
Я вздёрнула одну бровь.
– Что именно странно?
– Вы… Леди, вы изменились.
Что он там унюхал, гад?
Но я виду не подала, лишь ехидно усмехнулась и сказала:
– Нет, не изменилась. Я такая, какая была всегда.
Между прочим, чистейшая правда.
– Но почему тогда вы противитесь и не хотите пить моё снадобье? Вы должны слушаться своего лекаря, то есть меня, ведь всё во благо.
Во благо кого? Отчима и старого козла?
Я раздражённо вздохнула и на выдохе совершенно спокойно, но с лёгким налётом угрозы в голосе сказала:
– Пошёл вон.
Он оскалился, демонстрируя мне свои кривые и серые зубы.
Неужели в этом мире стоматология на уровне дикого средневековья? Бли-и-ин.
Ладно, буду тщательно за зубками следить.
Это если я всё-таки не вернусь домой, и Лидия не вернётся на своё место. В таком случае придётся на самом деле начинать жизнь с нуля.
– Вы не можете меня прогнать, – угрожающим тоном проговорил лекарь. – Ваш отец…
– Отчим, – поправила его. – Хендрик мне не отец.
– Ваш отчим пожелал, чтобы вы поправились незамедлительно. Пока этого не произойдёт, я не уйду. Пейте, голубушка!
Он снова протянул мне под нос свою гадость.
Я снова отодвинула от себя его грабли и произнесла:
– Значит, не уйдёшь, пока не поправлюсь?
– Именно так! – хохотнул он довольно и головой своей уродской кивнул.
– Отлично, – пожала я плечами и сбросила с себя одеяло.
Бодро соскочила с кровати и, оттолкнув стрёмного во всех отношениях лекаря, танцующей походкой пронеслась по спальне.
Даже попрыгала. Потом руками помахала.
Я бы и ногами помахала, но в длинной и узкой сорочке неудобно.
Потом многозначительно уставилась на опешившего недолекаря и язвительно поинтересовалась:
– Ну? На кого я похожа? На здоровую молодую женщину или на слабую и немощную квашню?
– Но как? – выдохнул он как-то сокрушённо. Прижимал к себе пиалу с зельем, как будто она была ему очень дорога.
– Как-как? Кверху каком, – не смогла не подразнить страхолюдного лекаря, которому идеально подошло бы место в похоронном бюро. Или в морге. В обоих случаях в качестве трупа.
– Значит так, – добавила голосу властности. – Забирай своё варево, можешь, выпить, вылить или на самом деле Конраду предложить, собирай свои манатки и дуй отсюда. И чтобы ко мне больше не являлся. Понятно изъясняюсь?
– Да как вы смеете говорить со мной в таком… – начал он.
Вздёрнула подбородок и вдруг в моём голосе прорезались странные нотки некой силы, которые привели лекаря в откровенный шок и ужас:
– Смею на правах своего статуса. Перед тобой баронесса – Лидия Раджески! Ты в моём доме! Это мой дом, а не Хендрика и уж точно не Конрада. Так что немедленно убирайся. Это. Мой. Приказ.
– Я не уйду, пока ты не выпьешь зелье, дрянная девчонка! – ощерился он, словно крыса. – Пей добровольно и не испытаешь боли или наложу заклятие подчинения при помощи своей мёртвой силы, а это о-о-очень болезненно!
Сволочи! Вокруг Лидии крутились и крутятся одни сволочи.
Позорные маргиналы, я с вами, уродами разберусь. Ещё не хватало подчиняться всяким козлам.
Жаль я не маг, а то бы сейчас от души залепила этому лжелекарю каким-нибудь заклинанием.
И что-то невероятное произошло.
Лысого гада вдруг окутала странная сила. Откуда только взялась?
Я даже увидела белесые вихри, они закрутились вокруг мужчины и он заверещал как потерпевший при пожаре.
Пиалу с чёртовой гадостью выронил, и жижа, словно это была кислота, прожгла шикарный ковёр!
Вот же сволочь!
Лекарь начал крутиться вокруг себя и отмахиваться от чего-то, будто на него напали назойливые и кусачие мухи…
Кстати, было бы очень неплохо, одолей его настоящие букашки, всякие разные, чтобы вытащили его из моей спальни, раз с первого раза не понял, а ещё бы покусали его, чтобы запомнил, что нельзя обижать девушек и нельзя угрожать и пытаться подчинить, чревато!
И вдруг…
Со всех щелей – из пола, стен, потолка полезли… всякие разные букашки, таракашки, мураши, мушки полетели. Моль, даже осы откуда-то взялись.
И все они разом напали на лекаря.
Ор мужчины превратился в визг.
* * *
Впечатление такое, будто разом все насекомые решили отыграться не лекаре за все инсектициды, тапки, мухобойки.
Моя комната наполнилась звуками жужжания, свиста, стрекотания, треска. Своеобразная музыка, но для моего слуха так была мила.
Мужик уже не орал, он выл.
Упал на пол и катался, как катаются люди, охваченные огнём.
– Мерзкое отродье-е-э-э! – провыл лекарь, схватил свой саквояж и буквально вывалился за дверь моей спальни.
– Вот и отлично, – хмыкнула ему в след.
А букашки разбрелись по домам. Все вернулись тем же путём, каким и пришли на мой зов.
Да, на мой зов!
Я плюхнулась на край кровати и покачала головой.
Посмотрела на свои руки и прошептала:
– Вот это да… А что ещё ты можешь? Покажи? Пожалуйста.
К моему удивлению появились запахи, которых здесь просто быть не может!
Аромат свежей скошенной травы, полевых цветов, горьких трав окружил меня.
Вдохнула полной грудью и прикрыла глаза.
Словно в чистом поле оказалась, где была одета золотом рожь, доносился сытный запах гречихи, и живая, такая сильная земля была рядом со мной.
Где-то неподалёку шумел ключ родниковый.
Не могу передать словами, но моя душа и тело будто очищались в этом напоенном чистом природном воздухе.
Сила текла во мне, дарила уверенность и поддержку, что я не одна.
Невероятные ощущения. До мурашек. До слёз и радости в глазах. Захотелось вскочить и закружиться, раскинув руки…
Ба-а-ах!
Дверь с силой и грохотом распахнулась, о стену ударилась. Грохот вышел качественный, разрушил всё волшебство.
Я распахнула глаза.
От удара со стены картина на пол упала.
А в дверях стоял Хендрик.
Злой как чёрт.
Харя перекошенная, глаза красные, клыки по метру, пена изо рта… Правда, я немного преувеличила, но ему бы пошло.
– Ты-ы-ы! – рявкнул он голосом, в котором клокотала ярость и пальцем для верности на меня указал.
Сложила руки на груди, вздёрнула подбородок и воинственно ответила:
– Ну, я. И что?
– Дрянь! Лживая дрянь! Такая же, как и твоя мать! Провести меня решила?! Притворившись больной, думала отменить помолвку и женитьбу?! Ничего у тебя не выйдет, Лидия! Никакой помолвки! Завтра после обеда выйдешь замуж за лорда Херли!
Херли?
Стать леди Херли? Да только из-за одной фамилии нужно прикопать эту парочку!
Я сузила глаза и прошипела в ответ:
– Не смей оскорблять мою мать, сволочь. И не тебе устраивать мою судьбу. Ты. Мне. Не. Отец.
Он вдруг быстро так подошёл и залепил мне звонкую, хлёсткую, такую прям наотмашь пощёчину.
Теперь пострадала другая моя щека.
Голова откинулась назад. Лицо вспыхнуло дикой болью. На глазах выступили злые слёзы. В груди вскипел бешеный гнев. В голове начал рождаться план мести.
Одних обыкновенных жуков будет мало.
Лобковых вшей наслать бы, да клопов и чтоб кусали его с утра до ночи, и покою ему не было от паразитов. И чтобы ни одно средство не помогло их вывести.
– Ты у меня в ногах должна валяться и благодарить! – прошипел это муд… нехороший человек. – Я осыпал богатствами тебя и твою мать, но вы не умеет благодарить!
Я скрипнула зубами и проглотила ругательства, которые так и просились с языка.
Но он не закончил.
Хендрик больно схватил моё лицо за подбородок и прорычал, глядя на меня злыми глазами:
– Ты у меня в неоплатном долгу, Лидия. За себя и за свою мать. И ты сделаешь, как я того требую. Завтра после обеда с улыбкой на губах и покорностью в глазах выйдешь замуж за Конрада Херли.
Отпустил меня и вылетел из комнаты, снова грохнул дверью.
Ещё одна картина свалилась.
Вернулась в кровать, достала из-под подушки дневник Лидии.
Паниковать не стоит.
Паника меня не спасёт.
Спать не буду, а прочту весь дневник девушки и после подумаю, что делать.
Но замуж за старого гада не выйду.
Устрою капитальный облом лорду Херли и этому козлу Хендрику.
Так, Лидия, давай, расскажи мне что-то полезное…
Открыла дневник.
