Татьяна Мещёрская
Магическая таверна
Глава 1. Линия перемен
…О том, что кофе иной раз имеет большое значение. Или о том, что упасть не беда. Беда не подняться.
Я сижу за столиком в кафе подкручивая в руках чашечку с кофе. Кофе отвратительный, давно остыл и пить его совсем не хочется. Впрочем, не хочется не только по причине отвратительности, а ещё потому, что у меня банально нет аппетита. В кафе я зашла от тоски; от того, что мне некуда податься – тут я оказалась случайно, поехав куда глаза глядят, а кофе заказала больше по привычке и желании занять руки, чем мне действительно хотелось пить. Прикрыв глаза, заставляю себя сделать несколько глотков, сглатываю жидкость через силу.
«Не переживай, Ника», – мысленно убеждаю себя, успокаивая. «Всё проходит и это пройдёт».
Криво усмехаюсь. Цитата мудрого Соломона сегодня как никогда в тему, однако не утешает. Да и как может утешить то, что не настолько близко к телу, чем собственное горе. Оно, знаете ли, острее… Но всё же. Мой отец был историком. Он с детства приучал меня к хорошей литературе. Стремился, чтобы от чтения не только девичья душа трепетала, склонная к любви и всяческим романтическим глупостям, случающимся между героями, но и в голове кое-что оставалось. Поэтому благодаря ему моя память полна вершившихся в прошлом завоеваний, легенд, цитат мудрецов, произнесённых по тому или иному поводу, а также стратегий, которые былые времена сочли успешными. Весь опыт прошлых поколений говорит о том, что я не единственная, кто оказался в трудном положении – человечество проходило подобное множество раз – у кого-то бывало и похуже, и каждый борется с несчастьем по-своему. Но никто из великих в своих цитатах не передавал, что в моменты отчаяния настолько больно. Да, очевидно моя судьба прочувствовать всё на собственной шкурке. Зато мама сказала бы мне сейчас просто: «Преодолевая трагедию запасись терпением, дочь». К сожалению, мамы давно нет со мной рядом. И отца.
Открыв глаза, я поставила чашку на стол и задумалась, рассеянно водя взглядом по сторонам. Смотреть особо не на что: я нахожусь в обычном кафе, в пригороде, куда добралась наобум, сев в полубессознательном состоянии в такси и назвав адрес, слышанный однажды от подруги Полины. Она большая любительница посещать различные кафе и это место хвалила. Адрес запомнился, выскочил из подсознания в минуту горести и теперь я осматриваю сочный дизайн, думая, почему заведение кажется мне таким обычным. Стены цвета тёмной терракоты контрастируют с мебелью, широкие арочные проёмы ведут из зала в зал – тут их два, довольно больших, они чуть изгибаются, образовывая вполне различимую дугу, и арки проходов выделены светлым, почти белым цветом, освежая пространство. Полукруглый потолок напоминает своды пещеры, а на терракотовых стенах белой краской выполнены контурные рисунки разрезанных фруктов, лимонных и апельсиновых долек, ягод. Рисунки довольно крупные, их яркость привлекает. Светлая краска сочетается с тоном столов и неожиданно уживается с сочного оттенка стульями, расцветка которых от лимонных, алых до вкусно-вишнёвых и оранжевых. Очаровательно. Будто цвет с контурных фруктов перекочевал на гладкие спинки. С моего места просматривается стойка, где работает бариста, а также видна лестница на второй этаж. Она уютно деревянная и несколько не вписывается в современный интерьер. В другом состоянии я наверняка оценила бы симпатичность кафе, поблаженствовала бы от светлой атмосферы, но сегодня у меня острое желание побыть одной, и я намерено забилась в дальний угол. Хочется быть в месте, где я никого не знаю и где никто не знает меня.
У меня беда: мой любимый молодой человек, мой Стас, Станислав, Станечка, с которым мы считались прекрасной парой, бросил меня после семи лет отношений. Хотя, как сказать бросил… Для начала мы поругались, в процессе ссоры я узнала о себе много нового – Стас говорил такое, чего раньше себе никогда не позволял, а уже после я также приложила усилия для развала нашей совместной жизни. Боль ужасная, однако о случившемся не жалею. Ссора, как скальпель, вскрыла истинное отношение ко мне этого мужчины, и я поняла, насколько ошибалась в крепости его чувств, в его любви. Как предпочитала не замечать равнодушие с его стороны, проскакивающее в отношениях. В оскорблениях я увидела его настоящее лицо. Сказала, что не прощу, хотя мы прожили в почти-браке не маленькие два года. Почти – потому что официально со Стасом мы не женаты, штампа в паспорте нет, мы сошлись с момента гибели моих родителей, а до этого дружили со студенческой скамьи.
Отхлебнув ещё глоток мерзкого кофе, я вызвала в памяти образ бывшего молодого человека. Симпатичный, среднего роста и крепкого телосложения блондин с ласковыми голубыми глазами. Впрочем, это раньше я думала, что ласковыми, пока не увидела, как Стас наливается яростью и глаза буквально белеют от злобы. Как стучит кулаком об стол. Я снова прокрутила в голове отвратительную ссору. По мнению окружающих Стасик спокойный, рассудительный, живёт по принципу «всё в дом», и совсем недавно я считала также, мне эти качества нравились. Полагала, что такой домовитый мужчина – то, что нужно для совместной жизни. К тому же симпатичный, вызывающий нежность. Я всерьёз обдумала причины, по которым могла настолько жестоко обмануться. Почему не замечала других черт его характера. В памяти почему-то всплыл момент знакомства с его родителями. Наверное, я тогда отчаянно хотела семью, да. Ведь моих родных к тому времени уже не стало.
Когда Стас знакомил меня со своими родителями я волновалась безумно, а ещё была поражена тем, насколько у них дома всё отлажено. Убедительно разложено по полочкам, рассчитано. Создавалось чувство отлаженного механизма, без сбоев тикающего годами и способного противостоять любым невзгодам. Мама Стаса радовалась знакомству, говорила, что с её мальчиком я не пропаду. Он надёжный с самого детств. И при этом всё старалась накормить меня. А я тогда я и подумать не могла, что солидная надёжность моего избранника есть оборотная сторона банальной жадности, от которой станет нечем дышать. Скупость проявлялась постепенно. Поначалу Стас ничего для меня не жалел, и я не заметила, как втянулась, стала жить его мерками. Это сейчас оглядываясь назад я вижу, что каждый раз перед моим днём рожденья Стасик мрачнел, начинал ныть, долго выпытывал чего бы мне хотелось и мрачнел ещё больше, если говорила. Позже стали прорезаться фразы: «Малыш, зачем тебе это? Мы и без глупостей живём нормально». Или: «Давай отложим деньги на большую покупку?» Мы мечтали о собственном жилье, и я соглашалась, потому что своя квартира конечно же лучше, чем разные мелочи. Сама не заметила, как стала добавлять денег в общее дело. Иногда мне становилось грустно, особенно когда видела счастливых подруг, спешащих куда-нибудь в театр или по магазинам за женскими мелочами, но тут же стыдила себя за расточительство. Мы всё со Стасом должны преодолеть, сделать сами, обустроить свою жизнь. Тем более мой жених кроме рассудительности проявлял надёжную верность. На других девушек вроде как не засматривался.
Прозрение наступило внезапно. Несколько дней назад родители Стаса устроили нам сюрприз. Позвали к себе в гости и когда мы приехали, то после ужина сделали подарок. Со всеми возможными словами, заключив, что теперь наши чувства достаточно проверены временем, они вручили нам ключи от квартиры. Это было так неожиданно! Когда папа Стаса передавал сыну увесистый гремящий брелок с ключами, я места себе не находила от изумления. Папа любимого в этот момент собой гордился, а мама бодро заявила, что пора планировать свадьбу: теперь мы просто обязаны осчастливить их внуками! Маленькими копиями Стасика. Стас сиял. Я тоже, хоть бесцеремонный намёк на детей несколько смутил. Однако внезапное исполнение мечты о собственном жилье настолько потрясло, что нахальство требования как-то сразу затёрлось. Теперь мы со Стасом можем полноценно жить вместе, а не мотаться по съёмным углам! Оказывается, запасная квартира у них всегда была, но нас проверяли насколько мы её достойны.
В тот же вечер мы поехали смотреть жильё. Квартира оказалась хорошая, в ней напрашивался совсем маленький косметический ремонт, отсутствовала кое-какая мебель, но в целом это были хоромы! С гордостью я начала планировать как обустрою наше гнёздышко. Подгрузив сайты с мебелью, я показывала Стасу приглянувшиеся шкафы, полки и кровать, не замечая, что мой почти муж внезапно помрачнел и в выборе участвует неохотно, отговаривается общими фразами. Он даже начал бурчать что-то вроде: «Ника, не торопись», но я не приняла во внимание. Решила, что он обязательно порадуется, оценит мои усилия, когда увидит, как изменится наше жильё. Как же я ошибалась! Увидев сумму заказа, Стас впал в уныние и резко сообщил, что мы поживём так, как есть. А я вдруг внезапно выяснила, что все деньги, которые мы вдвоём собирали, находятся на его личной карточке. Раньше я тоже не придавала этому значения, согласившись с женихом, что хранить наличность в конверте дома – это неразумно.
Впервые я столкнулась с тем, чтобы умолять и выпрашивать. По непонятной причине Стас обживать наше жильё не хотел, а когда я всё-таки на свой страх и риск заказала шкаф и с гордостью продемонстрировала ему выбор, грянула буря. Стас вскочил, грохнул кулаком по столу и начал орать, чтобы я не лезла куда не положено. Эти деньги его, я лично ничего не заработала, и не имею ни малейшего права тратить. Без его дозволения тратить.
«Не слушаешься меня?! По-своему сделала?» – брызгал слюной он. А я в шоке смотрела и не узнавала человека, с которым провела столько лет, так стремительно он изменился. Стаса перекосило, глаза побелели, он выдавал мне эпитеты, от которых кровь стыла в жилах. В моей семье никогда не обзывались, тем более такими словами.
«Я тебя проучу!» – гремел парень. «Ты за каждую копейку мне отчитываться должна, потому что ты здесь никто, и это всё моё!»
А я думала мы заодно и друг друга понимаем…
Тогда что-то сломалось у меня в душе и одновременно загорелось ответной яростью. Так жгло, что мне казалось, будто я сейчас совершу нечто ужасное. Даже картинка в воображении сложилась: из моих ладоней вырываются яркие лучи пламени и поджаривают Стаса до корочки. Это вышло настолько живо, так непохоже на обычную меня, что я сама удивилась дикому видению. Но зато ни капельки не усомнилась, что оно возможно. И впервые позволила себе рявкнуть на жениха, заявив, что наши отношения закончены. Пусть подавится всем своим!
Выскочив из квартиры на площадку, я бросилась к лифту, но потом передумала и пешком поднялась на этаж выше. Села на ступеньки. Слёзы душили меня. Обида захлестнула так крепко, что сдержать всхлипы не получалось и подспудно я ждала, что сейчас Стас одумается, кинется за мной в погоню. Он найдёт меня тут, попросит прощения за грубые слова и безобразной сцене найдётся объяснение. Однако Стас из квартиры носа так и не высунул, зато через пару часов, когда я, добравшись до нашего съёмного жилья собирала сумку с вещами, чтобы переночевать у подруги, позвонила его мама и стала кричать, что я зажралась, раз ворочу нос от её мальчика.
«Он себе другую найдёт, а куда денешься ты?» – поучала несостоявшаяся свекровь.
Одна часть меня ужасалась свершившемуся расставанию, боялась неопределённости и одиночества, а другая частичка души, неимоверно далёкая, но такая убедительная, кричала, что я поступаю правильно. Впервые за долгие годы.
У подруги я отсиживалась несколько дней. Полина поддерживала меня во всём как могла, а сегодня вечером, так и не дождавшись звонка от Стасика, я поехала на наше старое жильё сама, чтобы выяснить всё до конца. Раз жених не звонит и не пишет, то нужно выяснить почему. Каково же было моё удивление, когда замки на двери оказались поменяны, а на стук в дверь мне открыл едва одетый Станислав. За его спиной маячила полуголая девица.
«Кто там, Стасечка?» – с придыханием пропела она.
Мой ошалелый взгляд Стасечка выдержал героически и с ехидцей, ногой подпихнув к двери заранее собранную сумку:
«Пока, Ника».
Как же быстро он меня предал!
Горестно вздохнув, я отодвинула от себя чашку с безнадёжно замерзающим кофе. Не могу больше пить эти помои. И так на душе пакостно, а тут ещё гадкий вкус. Небывало чётко осознаю, что мне теперь некуда податься. Съёмная квартира не моя, Стаса видеть не хочу, а Полину стеснять дальше неудобно. У неё своя жизнь. Новым взглядом я осмотрела кафе, приглядываясь к скудным посетителям, вычисляя, кто из них местный. Спросить бы, есть ли в городке куда меня занесло какая-нибудь гостиница! Денег у меня немного, однако на один раз переночевать вне дома хватит. Посетителей, как на зло в кафе было мало, если не считать пожилую пару за соседним столиком, да молодого человека в соседнем зале. Он сидел так, что нам было хорошо друг друга видно и я поймала его заинтересованный взгляд. Тут же отвела глаза; достаточно с меня неприятностей от мужского пола! Отворачиваясь, поймала новый взгляд. На этот раз девушки-бариста, что сделала такой неудобоваримый кофе. Она смотрела на меня из-за стойки, фигура тонула в полумраке и издалека мне показалось, что её глаза блеснули жёлтым. Брр, чего только не померещится.
– Невкусный кофе?
Незаметно ко мне подобрался официант. Между прочим, очень подтянутый и симпатичный, и улыбнулся, одновременно смахивая со стола тряпкой несуществующие крошки.
– Вы так недобро покосились на нашу сотрудницу, будто она не угодила напитком.
Неужели мои мысли так ясно читаются на лице? Я смутилась.
– Нет, всё нормально, – соврала я, не желая обижать девушку, однако через секунду созналась. – Вкус у кофе на самом деле неважный. Не думайте, я не хочу никого обидеть, – поспешно добавила я, сообразив, что могу оставить бариста без премии, – приготовлено, наверняка, как всегда, но настроение поганое и вкус выходит ему под стать.
Официант понятливо усмехнулся:
– Бывает.
– А у вас есть комнаты? – тут же атаковала я, покосившись в сторону лестницы ведущей на второй этаж. Выглядела та по-домашнему уютно, с намёком. – Не сдаёте? Если я ошиблась, то посоветуйте что-нибудь в городе. Я тут впервые и нужно переночевать.
– А знаете, сдаём, – обрадовался официант. – Только мало кому требуется обычно. Если нужно, то мы быстро организуем.
– Очень нужно!
Я настолько обрадовалась, что даже о своих невзгодах на мгновенье забыла. Мне вдруг жутко захотелось спать – перед глазами поплыло, и я крепко схватилась за столешницу, покачнувшись. Ещё не хватало упасть у всех на виду! Это получится эпично. Но приступ сонливости откатил так же резко, как образовался – меня словно ведром ледяной воды охолонуло, и я от удивления поморгала. Что-то странное сегодня творится. Вроде кофе пила. Тот хоть и жуткий на вкус, но должен был взбодрить. Выпрямляясь, я снова поймала на себе взгляд девушки-бариста и её вид показался мне удовлетворённым, словно она увидела то, что ей было надо, а глаза из-под косой чёлки снова влажно блеснули неестественным светом. Звериным. Пора посетить окулиста! Я сосредоточилась на официанте рядом со мной, благо молодой человек ничего в моём состоянии не заметил, и продолжал говорить.
– Комнаты у нас неплохие, – рекламировал он. – До уюта фешенебельных гостиниц далеко, но зато и не так дорого. Кровать мягкая, удобства на этаже – всё, что требуется для того, чтобы качественно и спокойно отдохнуть. За дополнительную плату в комнату можно заказать ужин.
Он выразительно покосился на меня, и я понятливо кивнула. Ужин – это неплохо.
– Плату сейчас или потом?
– Потом, – парень засмеялся. – В любом случае сегодня на дежурстве Эйлин, – мой словоохотливый собеседник кивнул на девушку за стойкой. – Мимо неё ни один неплательщик не пройдёт. Ужин тоже она принесёт.
Оу. У меня сразу возникли сомнения в необходимости еды. Если ужин будет такой же как кофе, то, может, поголодать? Не знаю, что эта девушка добавляет в пищу, но вкус специфический. Или у меня что-то с рецепторами сегодня. Как вариант – с нервами.
– Эйлин, – пробормотала я, надеясь, что необычная бариста меня не слышит. – Такие имена бывают? На вид она хрупкая. Как же она справляется с неплательщиками, особенно если те метра два ростом?
Моё воображение живо нарисовало картину столкновения изящной девушки с грозным амбалом. Тот пытается не заплатить за кофе, ссылаясь на его гадкий вкус, а бариста такая – бам! – выпрыгивает движением ниндзя из-за стойки и стрясает с несчастного положенную плату, лёгким движением руки выкидывая затем беднягу за дверь. Громила, стеная и плача, вываливается на улицу, продолжая жаловаться на кофе.
Девушка за стойкой усмехнулась, отворачиваясь по делам, а официант фыркнул.
– Ей не надо справляться. Она словно нюхом неплательщиков чует и зовёт охрану.
Кажется, здесь кто-то от кого-то в восторге.
Мы прошли мимо сидящего в соседнем зале парня, продолжающего заинтересованно пожирать меня взглядом, поднялись по лестнице и оказались на втором этаже. Взгляду предстал длинный коридор, с дверями по обеим сторонам. Их было около десяти и большинство приоткрыты, из чего я сделала вывод, что комнаты популярностью действительно не пользуются. Ну и хорошо, значит буду в тишине, а искать ночлег в незнакомом городе где-то ещё мне уже совсем не улыбалось. Бодрый молодой человек довёл меня по коридору до конца и толкнул дверь, показывая комнату. Она действительно оказалась очень простой, минимум мебели, бросались в глаза тоненькие цветастые шторки на окне и кровать, похожая на старинную.
– Мне подходит, – сразу заявила я.
Через пять минут я уже открывала окно, впуская в застоявшееся помещение воздух. Мне всегда казалось, что в комнатах, долго находящихся без жильца, пахнет… отчаянием. Особенно такое заметно в старых одиноких домах, словно само пространство там грустит по тому, что дом не может выполнять свои прямые обязанности.
Распахнув створки, я схватилась за подоконник и, высунувшись наружу, активно подышала. Голова снова начала кружиться.
– Ника, Ника, – пробормотала я, вбирая в себя чуть прохладный, освежающе прекрасный воздух, борясь с дурнотой. – Прекрати думать о неприятном. Нужно быть реалистом и принять ситуацию. Двигаться дальше. Активно двигаться!
Но мысли о Стасе лезли в голову и было так жалко себя, хоть плачь! По щекам скользнули слезинки, до этого острыми колючками царапающие сердце, и я сердито оттёрла влагу ладонью. Не стану мучиться из-за того, кто меня предал. Не стану! Я намеренно воскресила в памяти все злые слова, которые некогда любимый человек говорил мне и заставила душу пропитаться их горечью. Не забывать. Пусть будут уроком. В груди знакомо полыхнуло: совсем так же, когда я представляла, как поджариваю Стаса до корочки. И стало даже немного легче. В дверь коротко постучали – это сопровождавший меня сюда молодой человек принёс сложенное стопкой постельное бельё – и я снова осталась одна. От нечего делать начала смотреть в окно. Оно выходило на обратную сторону улицы и от сонного пейзажа веяло тихой прелестью. Сумерки сгущались, перед взглядом темнел заросший пустырь, а по его периметру качали ветвями густые кусты. Кустарник переходил в нечто вроде парка, потому что ни по бокам пустыря, ни сразу за ним я не заметила ни домов, ни каких-либо других строений; все они остались с парадной стороны кафе. Зато в тихом шёпоте ветра за окном мне чудилось успокаивающее очарование, и я совсем не жалела об оставленной городской суете. Не хотелось бы мне сейчас пялиться на проезжую часть, слышать шум машин, и чтобы снующий народ видел в открытое окно меня.
Отвернувшись от пустыря, я опёрлась затылком о стену и крепко зажмурилась. Не думать о неприятностях, не думать! Мыслим позитивно. Что если собрать вещички и рвануть в другой город? В другой мир? Я мысленно хмыкнула, от подтекста. Но да, другой город и станет для меня новым миром. Моим новым всем. А что, ничего сложного. Тут меня ничто не держит. Никто не заплачет от моего отсутствия. Разве что подруга Полина начнёт волноваться, если я пропаду, но Полинке я позвоню и всё объясню, она поймёт и одобрит. Ведь семь лет жизни коту под хвост! Ладно, пусть не совсем семь – всё-таки были моменты, посвящённые только мне, но последние два года точно. Отчаянно желая изменить жизнь, я зажмурилась ещё крепче и по закрытым векам поползли багровые круги, испугавшие меня до дрожи. Я перепугано распахнула глаза. На миг мне показалось, что комната как-то дрогнула, подёрнулась сизой дымкой, а на тело навалилась невыносимая тяжесть, словно на меня опустили бетонную плиту или каждую клеточку вогнали в густой плотный сироп. Вдавили туда, лишив возможности двигаться и дышать, а затем резко выдернули. Я захрипела, хватаясь за грудь, испуганная донельзя. Лёгкие горели. Такого со мной раньше не случалось! Что это? Меня отравили? Это определённо из-за кофе! Я с утра ничего не ела, и думать больше не на что. Неспроста у той коричневой жижи был такой гадкий вкус! Надо бежать к странной бариста и требовать объяснений! Как минимум нелестно высказаться о её талантах! Я торопливо шагнула к двери, намереваясь привести задуманное в исполнение и замерла. Комната неуловимо изменилась. С виду она была та же, что раньше, но… в тоже самое время это была не она.
В следующую секунду на меня обрушился гомон множества голосов, дикий смех, в котором можно было разобрать отдельные восклицания, звуки совершенно незнакомой, варварской музыки. Она звучала залихватски, будто в кафе секунду назад завалилась удала́я компания и пошла в отрыв. Яростные децибелы сотрясали стены вместе с взрывами хохота. Новым ударом стали запахи. Они налетели следом за музыкой, закружили, стиснули со всех сторон, и я как-то сразу поняла, что ничего подобного раньше не ощущала. Даже отдалённо. Все ароматы чужие и какие-то… пряно-острые. А мне обещали спокойный отдых! Из положительного: жжение в груди улеглось до вполне приемлемого.
Нечаянно бросив взгляд в окно, я дрогнула: узнаваемый пустырь с густым кустарником по периметру, почерневшие до ночи сумерки, даже немного деревьев вдали, роднящие пейзаж с тем, что я недавно разглядывала, но… Там улица! За кустами. Отлично видимая в темноте благодаря тусклым фонарикам, каких-то странных очертаний, а я совершенно точно помню, что никакой улицы за пустырём не было. Забыв о намерении идти разбираться с бариста, я подлетела к по-прежнему открытому окну. В наличии неказистых, покосившихся строений невозможно ошибиться: точно улица. В темноте и за густыми кустами подробностей не разглядеть, однако дома явственно формируют искривлённый ряд и даже фонари просвечивают: жёлтые, на кованных ножках. Сквозь стёкла маячит тусклый свет, и странные очертания обеспечиваются их шестигранной формой. Мне в лицо пахнули ароматы ночи, ассоциирующиеся с юностью и дикой первозданностью мира. Сама не знаю откуда вдруг такое сравнение возникло.
Кстати, о дикости. Моё появление в окне не прошло незамеченным и в кустах что-то активно закопошилось. Я пригляделась, чувствуя, как мурашки собрались в колючую стаю и хлынули по позвоночнику. Ой, не к добру это копошение, не к добру! И точно, заинтересованность неведомого шуршащего зверя росла, меж веток то вспыхивали, то гасли алые точки, а я с замиранием сердца следила за ними, не в силах отвести глаз. Точки разгорелись ярче. Они определённо взяли на прицел окно, приникли к земле. Неприлично взвизгнув, я отскочила от окна, трясущимися руками захлопывая створки. Следующим движением задёрнула тяжёлые бардовые шторы – вроде бы не такие изначально были, да? – и отпрыгнула на середину комнаты. Как раз вовремя! Тяжёлая тушка ударилась в стену рядом с окном и поползла вниз, заскрежетав когтями.
– Мамочки, – проскулила я.
Когда мечтала о переменах в жизни, я совсем не то имела в виду! Я тяжело дышала, осматривая обстановку. Сердце заходилось как сумасшедшее. Снизу по-прежнему доносился буйный гогот и громкая музыка.
– Так, Ника, ты сошла с ума, – пробормотала я. – Меня мучают галлюцинации, наверняка из-за отравления, и сейчас я лежу больнице и брежу!
Между тем новые реалии исчезать не собирались. Продолжая оглядываться по сторонам, я нашла-таки несоответствия между комнатой куда меня поселили и той, где сейчас стояла. Тяжёлых бардовых штор точно не было (были в цветочек), кровать развёрнута под другим углом, хотя визуально точно такая же, стены не в обоях под покраску, а простые, дощатые, а из нового – комод у стены; я никогда не видела такой работы раньше. В нашем мире это был бы раритет.
Бочком-бочком, очень осторожно я выскользнула из комнаты в коридор. Кто бы там ни гоготал снизу, он в любом случае лучше неведомой твари за окном, а та – как знать! – возможно упорная и снова полезет. Я содрогнулась. Так что выйти к людям это всегда хорошая идея. Узнаю, что происходит. В глубине души я не верила, что произошло нечто непоправимое. Сейчас узнаю в чём дело и тогда всё встанет на свои места!
Коридор я проскочила в мгновение ока. Он, между прочим, остался практически прежним. Даже количество дверей – я их старательно пересчитала, успокаиваясь. Общий антураж настораживал: всё такое основательное, кое-где даже с резьбой, но после прыжка неведомого существа в окно подобное казалось мелочью. Когда в одной из комнат что-то упало, покатилось и послышались раздражённые восклицания, я невольно сорвалась на бег, стремясь убраться с потенциально опасного места. Разборки лучше осуществлять с вменяемыми людьми, а не нервными. Так что за угол выскочила на всех парах и оказалась на широкой деревянной площадке с перилами. Это было начало внушительной лестницы, двумя пролётами ведущей вниз; с разворотом, так, что оказавшись внизу, человек стоял точнёхонько под «балконом». А сверху, с этого самого «балкона» мне было видно всё. Я охнула. Моему взгляду предстало… кафе, если теперь это возможно так назвать.
Грубые каменные стены, впечатляющие светильники на цепях под потолком, где вместо лампочек толстые свечи, массивная мебель. Крепкие, по всей видимости дубовые, столы располагались двумя рядами, вдоль них стояли предназначенные для сидения такие же основательные лавки с толстыми ножками и кое-где табуреты. Закопчённые местами стены украшали щиты и потрёпанные гобелены. В углу пылал очаг внушительных размеров, предназначенный сразу и для обогрева, и для готовки. Прямо сейчас в нём что-то жарилось, прокручиваясь на вертеле. Рядом с очагом темнел ход в подсобные помещения. А противоположном направлении поражала размерами входная дверь. Из знакомого остались лишь арочные своды, похожими очертаниями взметнувшиеся над головой.
Я в панике оглядывала обстановку, мельком отметив массивные бочки, расставленные кое-где у стен. На их днищах, как за столами, также предавались еде и попойке. Вместо уютного родного кафе дикая вакханалия! Я словно очутилась в волшебном мире и, подозреваю, не самом добром, судя по воинственному виду посетителей. Почти рядом с каждым посетителем лежало оружие: меч или лук с колчаном со стрелами, а иногда и то и другое сразу. И все эти посетители заметили меня. Тишина повисла звенящая, хоть ножом режь. Люди – а некоторые судя по их внешнему виду были не совсем люди – уставились на меня.
– Это девка? – раздался грубый голос из угла, где восседал просто невероятный громила. Широкий, как два нормальных мужчины, бородатый, с кожаными наплечниками, такими же кожаными полосами на одежде и металлическими заклёпками по ним.
Послышались шепотки.
– Точно девка.
Посетители зашевелились, заспорили. Справедливости ради стоит сказать, что не все они являлись мужчинами. Находились в помещении и женщины, снующие меж столов в странных платьях, но женщины в основном прислуживали. А сейчас также замерли, оценивая меня. Всё бы отдала, чтобы перестали таращиться! Мне хотелось единственное, глядя на все эти рожи: безумно заорать «где я?»
– Но что с ней? – продолжали раздаваться голоса. Никто не смущался, что я их тоже слышу. – Наряд больно чудно́й. Почти мужской.
– Больная, наверное.
– Блаженная!
– Из Туманного Кряжа.
– Не, такие в Норфлэре водятся.
– Откуда тебе знать, ты там никогда не был!
Горячо заспорили. Я машинально осмотрела себя. Одежда, обыкновенная в моём мире, тут смотрелась нелепо и вызывающе. Обтягивающие джинсы, приталенная блузка рубашечного кроя, кроссовки… Смутившись, я попятилась назад в коридор, а за столами довольно загоготали. Мужчины везде одинаковые! И теперь на всех лицах светилась радость. Кто с насмешкой, кто издевательски, кто с предвкушением – но они все стали пялиться на меня с ещё бо́льшим интересом.
– Точно не нашенская, – врастяжечку крякнул громила из угла, медленно поднимаясь.
Сердце у меня ухнуло в пятки.
«Дварф», – откуда-то прозвучало в голове и знание радости не добавило. «Таверна», – продолжил подсказывать неведомый голос. «Здесь столоваются наёмники среди которых люди, эльфы, дварфы и прочий сброд. Бывает, заходят просто посидеть, а бывает, что в поисках работы».
Нужно что-то придумать, чтобы я стала им неинтересна. И тут… Я увидела скользнувшую в коридор рядом с очагом знакомую фигуру. Эйлин! Та самая бариста, что пару часов назад сделала мне странный кофе. Точно всё из-за него! То есть, из-за неё. Не думая, я рванула навстречу.
– Эй! – громко крикнула я, забывая обо всём. – Эй, стой! Стой немедленно! Ты же Эйлин, да?
Девушка не отреагировала. Даже не оглянулась, не посмотрела кто её зовёт, а очень ловко скользнула в темноту кухонного коридора. Я рванула за ней. От возмущения дыхание перехватило и снова закружилась голова. На веках заплясали разноцветные круги и проскочить я успела только пару ступенек. Запнувшись на ровном месте чуть не полетела с высоты, но вовремя ухватилась за перила.
– Боевая, – одобрили мужики мои действия.
Тут, отвлекая внимание от меня, в таверну ввалились новые посетители. Мощная дверь распахнулась, пропуская компанию и даже сквозь пляшущие в глазах цветные пятна я различила в ней несколько парней. Везёт мне сегодня на мужской пол. Смутно, так как пятна перед глазами танцевали всё яростней, а в груди снова зажгло, я различила среди вошедших двух наиболее статных. Схожая одежда делала их чуть ли не братьями, хотя подозреваю, в родстве они не состояли. Один ярким пятном озарял таверну белыми, практически как снег, волосами, собранными в хвост, а второй был брюнет с холодным, отстранённым лицом. Люди у двери уважительно посторонились, давая им пройти.
– Проведём конкурс! – смеялся беловолосый, продолжая начатый разговор. – Посмотрим всех красавиц этого городка и оценим их ножки! Если надо, задерём юбки, нам не откажут. Впрочем, о чём это я! – Он на ходу привлёк к себе одну из девиц, прислуживающих в таверне и смачно чмокнул в губы. – Все нужные ножки мы уже видели. Так что конкурс выиграла…
