Татьяна Майстренко
Опаленная молодость
А в Шепетовке между тем погрузка войск 16-й продолжалась. 5-й механизированный корпус почти весь ушел в район Орши и Витебска» (17).
В этот период корпус вывели из состава 16-й армии, переподчинив 20-й. Об этом пишет и Лукин в своих воспоминаниях о событиях на 8 июля, правда, не уточняя номеров подразделений, перешедших от него в 20-ю армию:
«Боевое крещение армия (16-я) еще в неполном составе получила в июньских боях с гитлеровцами под Шепетовкой, составляя резерв Ставки Главного командования. В это время командование армии и части, которые находились еще в движении по железной дороге к району боевых действий, получили от Ставки приказ сосредоточиться в районе Смоленска. Соединения были переданы в 20-ю армию. Они уже вели тяжелые бои западнее Орши на Днепре. Мне сказали, что эти соединения передаются в другую армию временно, но я, конечно, понимал, что они в 16-ю больше не вернутся. Утешало одно: они в боях с ненавистным врагом покажут себя с самой лучшей стороны. Генерал-лейтенант Маландин информировал меня, что Ставка Главного командования приняла срочные меры для усиления фронта – сюда направлена 20-я армия ее резерва. Она прибыла из Орловского военного округа и теперь занимает оборону по Днепру в районе Орши» (2, с. 43–44).
Лукин же остался на Украине оборонять Шепетовку имеющимися силами.
Маршал Советского Союза Г. К. Жуков (1969 г.):
«Семь дней Лукин сдерживал превосходящие силы врага. Между прочим, в сводках того времени сражавшиеся под Шепетовкой наши части именовались «Оперативная группа генерала Лукина». Сейчас, спустя почти тридцать лет, хочется дополнить это служебное наименование и такими словами: великолепного советского полководца и поистине неустрашимого героя. Выиграть тогда у врага семь дорогих суток – это, конечно, было подвигом» (19).
Лепельский контрудар
«Развивая наступление на Лепельском направлении, немцы уже… 2 июля мощным артиллерийским огнем вынудили к отходу пограничный отряд, охранявший переправы в районе Березино (западнее Лепеля). 3 июля немецкая мотопехота форсировала Березину юго-западнее Лепеля, и к исходу дня он был оставлен. В район Лепеля вышли 7-я и 20-я танковые дивизии 3-й танковой группы Гота. От Лепеля немецкие танки направились к Полоцку и Витебску.
Этот район издавна получил наименование «Смоленские ворота». Действительно, здесь русло Днепра изгибается у Орши и словно пропускает идущие с запада полчища захватчиков на восток, к Смоленску. Изгиб Западной Двины также открывает путь для движения на восток без ее форсирования. Такой выгодный для наступления «коридор» был, безусловно, одним из наиболее вероятных направлений наступления германских войск. Для его защиты из Орловского военного округа выдвигалась 20-я армия генерал-лейтенанта Ф. Н. Ремезова. Вскоре его сменил 40-летний генерал-лейтенант П. А. Курочкин. «Смоленские ворота» как самое опасное направление должно было получить лучшие соединения для своей защиты, и оно их получило. Сюда был направлен 7-й механизированный корпус генерал-майора В. И. Виноградова из Московского военного округа, в нем служил сын самого Сталина – Яков Джугашвили» (1, с. 329–332).
Также в район «Смоленских ворот» выдвигался 5-й механизированный корпус генерал-майора танковых войск Алексеенко.
«В целом командарму-20 Курочкину и тогдашнему командованию Западного фронта нельзя отказать в разумности и последовательности планирования обороны («Смоленских ворот»). Более того, план начал реализовываться в первые дни июля 1941 г. 1-я моторизованная дивизия первой вступила в бой и сдерживала продвижение немцев под Борисовом и вдоль шоссе на Москву. К 4 июля дивизия уже была сбита с позиций на Березине, удерживать которые требовал план. Фактически она действовала отдельно от 7-го механизированного корпуса и подчинялась непосредственно штабу 20-й армии. Тем не менее локальную задачу сдерживания противника на подходе к основной линии обороны она выполнила. Исход оборонительного сражения за «Смоленские ворота» тогда еще не был очевиден. Ломать советскую оборону в отрыве от пехотных дивизий 3-й танковой группе было бы непросто…
Однако всем этим планам обороны «Смоленских ворот» не суждено было пройти проверку боем. 4 июля на Западный фронт в качестве командующего с сохранением своих основных обязанностей прибыл Народный комиссар обороны Маршал Советского Союза Тимошенко. Его назначение состоялось еще 2 июля. Наспех назначенный вместо арестованного Павлова, генерал Еременко стал заместителем нового командующего, Тимошенко и радикально сменил стратегию действий вверенных ему войск. Ранее основной идеей было удержание линии обороны пехотой с контрударами мехкорпусами из глубины. Тимошенко решил использовать мехкорпуса для разгрома подвижных соединений немцев перед строящейся линией обороны армий внутренних округов. Иными словами, новое командование Западного фронта решило нанести контрудар по подходящему с запада противнику. Цели и задачи войск фронта были обозначены в Директиве № 16, появившейся на свет поздним вечером 4 июля. Ее основную идею можно определить как стратегию «щита и меча». Щитом должна была стать оборона по реке Западная Двина и рубежи Бешенковичи, Сенно, Орша, Жлобин. «Мечом» становились 5-й и 7-й механизированные корпуса, нацеливавшиеся на лепельскую группировку противника. Ее силы тогда оценивались в две танковые и одну-две моторизованные дивизии. Также в директиве Тимошенко особо оговаривалось, что 5-й и 7-й мехкорпуса нужно использовать «во взаимодействии с авиацией». Кроме того, предполагалось усилить мехкорпуса отдельными частями 69-го стрелкового корпуса, посаженными на автомашины, и артиллерией. Если попытаться сформулировать идею Тимошенко одной фразой, то она будет звучать примерно так: «Дуэль подвижных соединений в пустом пространстве между пехотными корпусами».
Нельзя не отметить, что советское командование в данном случае правильно оценило наиболее опасное направление. Это была редкая для 1941 года дальновидность. 3 июля Гюнтер фон Клюге прямо сказал, что ожидает «более быстрый успех» именно в полосе наступления 3-й танковой группы Гота. Ни Гот, ни Клюге тогда еще не знали о готовящемся для них сюрпризе. В качестве времени перехода в контрнаступление командарм-20 Курочкин назвал 6.00 5 июля. Учитывая, что Директива № 16 была отправлена в 23.00, 4 июля, это давало всего несколько часов для выдвижения на исходные позиции.
Для разгрома прорвавшегося в район Лепеля противника штабом 20-й армии был разработан следующий план операции. 7-му мехкорпусу было приказано наступать из района Витебска в направлении на Бешенковичи – Лепель. Уже к исходу первого дня наступления он должен был выйти в район к северу от Лепеля, в дальнейшем нанести удар во фланг и тыл полоцкой группировки противника. 5-му мехкорпусу ставилась задача нанести удар в направлении Сенно – Лепель. К исходу первого дня операции предполагалось овладеть районом к юго-востоку от Лепеля, а в дальнейшем развивать удар на запад, на Глубокое и Докшицы. Общая идея контрудара была достаточно простой и очевидной. Два мехкорпуса били по сходящимся направлениям на Лепель. Далее 7-й мехкорпус поворачивал от Лепеля на север в тыл штурмующим Полоцкий УР (укрепрайон) немецким войскам. Поворот на север требовал защиты фланга, обращенного в сторону противника, подходящего с запада. Задача обеспечения фланга возлагалась на 5-й мехкорпус. После выхода к Лепелю он должен был развивать наступление дальше на запад, тем самым активно прикрывая действия своего соседа» (1, с. 335–340).
«Глубина ударов была определена для 5-го корпуса до 140 км: из района Высокое на Сенно – Лепель, для 7-го корпуса до 130 км: из района Рудня на Бешенковичи – Лепель» (1, с. 287).
«Боевой порядок 7-го механизированного корпуса генерал-майора В. И. Виноградова строился в один эшелон. Его составляли 14-я и 18-я танковые дивизии. 5-й механизированный корпус Алексеенко имел двухэшелонное построение. В первом эшелоне находились 13-я и 17-я танковые дивизии, а во втором – 109-я моторизованная дивизия. В двух механизированных корпусах к началу наступления имелось 1328 танков, из них только 57 КВ и Т-34. Остальной танковый парк составляли танки устаревших конструкций – БТ-7 и Т-26. Оба корпуса превосходили противника в танках, но он безраздельно господствовал в воздухе, так как у Западного фронта оставалось всего 253 боевых самолета. Противовоздушная оборона мехкорпусов в связи с недостатком средств была слабой, в то время как немецкое командование сосредоточило на этом участке почти весь 2-й воздушный флот. Кроме того, боевые действия сильно осложнялись лесисто-болотной местностью, слабой поддержкой стрелковых войск и несвоевременным подвозом боеприпасов и горючего. И не случайно командующий 13-й армией генерал П. М. Филатов, находясь в штабе Западного фронта, высказал маршалу С. К. Тимошенко свои сомнения в целесообразности этого контрудара: «Без авиации и зенитных средств им (мехкорпусам) будет крайне трудно выполнить задачу. Да и бросить в наступление два танковых корпуса без авиационного прикрытия и поддержки в нынешней ситуации, по-моему, опрометчиво. Они под ударами вражеских ВВС, скорее всего, застрянут в межозерных дефиле и болотах под Лепелем».
Уже втянутой в бой 1-й моторизованной дивизии было приказано удерживать рубеж по реке Бобр и по особому приказу перейти в наступление в направлении на Борисов. Здесь, обеспечивая операцию двух механизированных корпусов с юга, дивизия Крейзера должна была захватить переправу через р. Березину. Для поддержки дивизии Крейзера ему был передан 115-й танковый полк из только что прибывшей с Украины 57-й танковой дивизии.
На 69-й стрелковый корпус (153, 229, и 233-я стрелковые дивизии) возлагалось прочное удерживание рубежа Витебск, Стайки с созданием сильной противотанковой обороны. Вместе с тем он должен был быть в готовности отдельными частями с артиллерией выдвигаться за 7-м механизированным корпусом.
61-му стрелковому корпусу (73-я, 18-я дивизии) было приказано прочно удерживать рубеж ст. Стайки, Шклов и быть в готовности отдельными частями с артиллерией тоже выдвигаться на запад, но за 5-м механизированным корпусом и 1-й мотодивизией. Одним словом, стрелковые корпуса получали задачу закреплять успех механизированных корпусов. Выделялась одна авиационная дивизия.
Не имея времени на согласование, командир 7-го механизированного корпуса, на свой страх и риск, откорректировал принятое сверху решение. 14-я танковая дивизия должна была наступать, как предписывал приказ командарма-20. Вторая (18-я танковая) направлялась по параллельному маршруту, южнее назначенного свыше. Она должна была наступать на Сенно, а далее – в район Лепеля. Тем самым обходила рубеж озер Сарро и Липно с юга. Кроме того, два соединения корпуса получали определенную свободу действий, каждое в своей полосе.
«Перспективы наступления 5-го мехкорпуса тоже были далеко не безоблачными. 5-й мехкорпус Алексеенко вступал в бой «с колес», точнее, из эшелона. Первоначально мехкорпус в составе 16-й армии перевозился из Забайкалья в Киевский особый военный округ. Начало перевозок в мирное время наложило отпечаток на формирование эшелонов. Ни один из них не был самостоятельной боевой частью. Смена направления перевозки привела к нарушениям очередности прибытия эшелонов. Изменение маршрута только усугубило и без того непростую ситуацию. Часть эшелонов не только успела прибыть на Украину, но и ввязаться в бой в составе так называемой группы Лукина. Так, из 43 эшелонов 13-й танковой дивизии 5-го мехкорпуса 5 эшелонов успели доехать до Бердичева. Батальон связи и разведывательный батальон так там и остались» (1, с. 340–346).
«Первые удары механизированные корпуса нанесли по врагу около 10 часов 6 июля. Действия 5-го механизированного корпуса в первый день наступления развивались успешно. Его соединения вышли в район Сенно, Красного Села, продвинувшись на 30–40 км. Во второй половине дня танковые и моторизованные части противника были вынуждены перейти к обороне. Немецкое командование срочно перебросило сюда 17-ю и 18-ю танковые дивизии из группы Гудериана. 7 и 8 июля бои продолжались с неослабевающей силой. Упорной обороной вражеские войска оказывали сильное противодействие наступавшим частям. Перегруппировавшись, танковые соединения 9 июля нанесли новый удар по противнику, разгромили два его моторизованных полка, уничтожили четыре артиллерийские батареи и значительное количество противотанковых орудий. С целью отражения контрудара командующий 4-й немецкой танковой армией вынужден был перебросить 7-ю танковую дивизию из района Дисны и организовать оборону. Для срыва наступления советских механизированных корпусов фельдмаршал фон Бок приказал командующему 2-м воздушным флотом 8 и 9 июля сосредоточить основные усилия авиации в районе Сенно. В результате немецкая 17-я танковая дивизия после тяжелого оборонительного боя заняла Сенно. Важную роль сыграл и выброшенный в его район воздушный десант противника. Командование Западного фронта 9 июля докладывало в Ставку: «Подвижная группа 20-й армии, атаковав противника в районе Сенно, Бол. и Мал. Липовичи, разгромила два полка 27-й моторизованной дивизии, уничтожила тяжелую батарею, три легких батареи и пять орудий ПТО. Противник, оставив много убитых, отходит на запад, преследуемый 5-м мехкорпусом. В результате активных действий 5-го и 7-го мехкорпусов противник потерял более 300 танков, его попытки форсировать Днепр были сорваны. Это позволило укрепить оборону 20-й армии и обеспечило сосредоточение войск фронту. Однако выигрыш времени был достигнут дорогой ценой» (1, с. 107–109).
Забегая вперед на три года, не могу не отметить, что мой отец в ходе операции «Багратион» в составе передовых войск принимал участие в боях по окружению и разгрому вражеских группировок в городах Богушевск и Сенно, вошел в освобожденный накануне конно-механизированной группой город Сенно, прошел с боями далее на запад, почти теми же путями, что проходил его дядя Хромченко в 1941 году (в том числе Лепельский район). Михаил Хромченко оборонял «Смоленские ворота», а отец мой шел по ним в 1943–1944 годах с боями, очень жестокими причем, ведь «ворота» немцами за три года войны были хорошо укреплены руками местных жителей и военнопленных. Отец тем самым, даже не подозревая, отомстил за смерть своего родного дяди, Хромченко Михаила Николаевича. После войны он узнал в общих чертах о жизни Михаила Хромченко от второго дяди, Прокопа, но с Михаилом отец никогда не встречался, хотя детство провели они в соседних деревнях. И подробностей фронтовой жизни Михаила из родных не знал никто. Михаила и моего отца разделяла не только река Сож, но и река жизни, очень бурная в послереволюционное время…
Продолжу цитаты из книги А. Исаева:
«Здесь самое время вернуться немного назад и обратиться к судьбе 5-го механизированного корпуса. Хотя два мехкорпуса должны были вести наступление одновременно, в действительности операция распалась на два самостоятельных контрудара, разнесенных по месту и времени. Причина этого была довольно проста. При всей своей внешней привлекательности идея нанесения удара далеко впереди строящегося фронта обороны имела несомненные недостатки. Прежде всего, требовалось выдвинуть мехчасти вперед из глубины. Для этого требовалось горючее. Вечером 6 июля командир 5-го мехкорпуса доносил командующему 20-й армией: «5-й мк, наступая в направлении Лепель, попал в исключительно неблагоприятные условия: болотистая местность, ручьи, речки и беспрерывный проливной дождь, размочивший почву, вследствие чего колесные машины, артиллерия сильно отстали». Части и соединения 5-го мехкорпуса в ночь с 6 на 7 июля и до вечера 7 июля заправлялись горючим, подтягивали тылы и приводили свои боевые машины в порядок. Колесные машины артполка 13-й танковой дивизии были остановлены разрушенным мостом в Обольцах. Танки с трудом еще могли пересечь заболоченный ручей и уйти вперед, а автотранспорт и тягачи артиллерии вытянулись перед ним в длинной пробке, ожидая его восстановления. За все эти задержки с заправкой танков пришлось заплатить дорогую цену. 6 июля немецкая 17-я танковая дивизия целиком собралась на дороге от Череи до Сенно. Заслон на пути 5-го мк становился все прочнее…
8 июля наступил момент истины для 5-го мехкорпуса. Он, наконец, должен был показать, на что он способен. Ранним утром, в 4.15, командир корпуса генерал-майор Алексеенко отдает приказ на наступление. Задачу дня он формирует так: «5-й мк во взаимодействии с 23-й ад (авиадивизией) уничтожает противостоящего противника и к исходу дня 08.07.41 г. овладевает Лепелем». 17-я танковая дивизия (войск Красной Армии) должна была наступать вдоль железной дороги Орша – Лепель, 13-я танковая дивизия – двигаться параллельным маршрутом и атаковать Лепель с юга. Для выхода на исходные позиции танкистам 13-й дивизии нужно было пройти по достаточно протяженному маршруту днем. Походные колонны советских танков сразу же попали в поле зрения немецких летчиков. Немецкие пикировщики, разбив один танк на переправе, фактически перекрыли выход на поле боя для значительной части 25-го танкового полка. Через переправу прошел целиком только 1-й батальон, а 2-й батальон вышел в бой всего восемью машинами, успевшими пройти через роковой брод.
С 16.00 до 20.00 13-я танковая дивизия предприняла еще пять атак, но они лишь привели к большим потерям от огня противотанковой артиллерии немцев и успеха не принесли. В 20.00 наконец подошел батальон тяжелых танков (КВ и Т-34). Была предпринята последняя атака, но она тоже была совершенно безрезультатной. 25-й танковый полк дивизии потерял за день 27 танков, 26-й – 47, батальон тяжелых танков – 6 боевых машин. 25-й танковый полк понес меньшие потери, просто за счет того, что значительная часть его танков в бою попросту не участвовала. Они были заперты на лесной дороге удачным ударом Ю-87 в танк на броде. В 22.00 командир 13-й танковой дивизии приказал частям выходить из боя. Приказ касался всех, в том числе не дошедших до поля боя машин 25-го полка. В журнале боевых действий группы Гота указывалось: «12-я танковая дивизия прибыла как раз вовремя, чтобы исправить критическое положение на фронте правого соседа, 17-й тд, где противник прорвался на север. Однако запланированное на следующий день продвижение дивизии к Витебску было отложено из-за этого прорыва». Вот что докладывал в Ставку начальник управления боевой подготовки ГАБТУ генерал-майор А. В. Борзиков: «Потери у 5-го и 7-го мехкорпусов были большие. Сейчас 5-й у Орши и 7-й у Витебска и юго-западнее будет действовать во взаимодействии с пехотой. Противник применяет поливку зажигательной смесью, танки горят. Самые большие потери от авиации. Потеряно 50 % матчасти, и большая часть танков требует уже ремонта. Всего же за время контрудара оба корпуса потеряли 832 танка» (1, с. 109–110).
«8 июля в 18.00 последовал немецкий контрудар. Немецкие танки и мотопехота атаковали в южном и даже юго-западном направлениях. Тем самым они вышли в тыл успешно наступавшей ударной группировке 17-й дивизии 5-го мехкорпуса. К 21.30 8 июля в окружение попал вырвавшийся вперед мотострелковый полк дивизии с танковым батальоном и дивизионом артиллерии. 9 июля наступление 5-го мехкорпуса было приостановлено. Потрепанные дивизии были отведены назад и приводили себя в порядок. Одновременно готовился контрудар по деблокированию окруженного мотострелкового полка 17-й тд. Его предполагалось вывести из окружения в ночь с 9 на 10 июля, связь с окруженными установить не удалось. О том, что они живы, говорили только звуки боя, доносившиеся из глубины немецкой обороны.
На 10 июля 5-й мехкорпус получил задачу совместно с 7-м мехкорпусом ударить в направлении Бешенковичей. Однако к тому моменту уже приобрела реальные очертания угроза окружения корпуса. Колонны немецкой мотопехоты, двигаясь от Сенно на юг, вышли в район Обольцы, фактически в тылу у 5-го мехкорпуса. Командир корпуса принял решение прорываться из окружения в ночь с 10 на 11 июля. В правую колонну входили 13-я танковая дивизия, управление корпуса и корпусные части. В левую – 17-я танковая дивизия. Прикрывал отход корпуса отряд 109-й моторизованной дивизии. Части корпуса оказались отрезаны от своих тылов, располагавшихся к востоку от дороги Сенно – Обольцы. Если в условиях охвата и обхода воевать еще было можно, то без горючего и боеприпасов – увы, нет. Прорыв 5-го мехкорпуса из окружения начался в 22.00 10 июля. Прорыв под покровом темноты прошел в целом успешно. Сейчас можно констатировать: произошло это потому, что никакого прорыва немцы не ждали. Они опомнились только тогда, когда дорогу пересек арьергард 13-й танковой дивизии – 25-й танковый полк. Он был отрезан артиллерийским огнем. Попытка прорыва с боем провалилась, во время этой отчаянной атаки погиб командир 25-го танкового полка полковник Муравьев. Он сгорел в подбитом танке. Также оказался отрезанным отряд 109-й мотодивизии. К середине дня 11 июля основные силы 5-го мехкорпуса вышли из окружения. Отряд 109-й мд и 25-й танковый полк 13-й танковой дивизии прорвались к своим 12 июля» (1, с. 365–372).
Не могу не перечислить и других ближайших родственников моего отца, участников Великой Отечественной войны.
Родные братья отца:
Петербурцев Степан Михеевич, 1905 г.р. – сын Прасковьи Николаевны Петербурцевой (Хромченко). Воевал под Брянском, Ворошиловградом, Новороссийском. Потерял ногу на Таманском полу-острове, вблизи города Темрюк, в сентябре 1943 года. Награжден орденом «Красная Звезда» и медалью «За боевые заслуги».
Петербурцев Егор Михеевич, 1914 г.р. – сын Прасковьи Николаевны Петербурцевой (Хромченко). Пропал без вести в августе 1944 г.
Двоюродные братья и сестры отца из рода Хромченко:
Аврамов Степан Ефимович, уроженец деревни Журавель. Сын Меланьи Николаевны Аврамовой (Хромченко). Вернулся живым.
Космачев Владимир Афанасьевич, 1919 г.р. – сын Анны Николаевны Хромченко, уроженец деревни Монастырек. Всю войну воевал на Ленинградском фронте, в том числе защищал «дорогу жизни». Умер в 1997 г. в Ленинграде.
Лукашенко Софья Галактионовна, 1917 г.р. – дочь Аксиньи Николаевны Лукашенко (Хромченко), уроженка деревни Ушаки. В июне 1941-го ушла добровольно на фронт, попала в окружение, вернулась в Ушаки и стала связной партизанского отряда Храмовича на Чериковщине. О ней написано в книгах «Зарево над Сожем» (стр.145–148, очерк «Еще гремела война») и «Памяць. Черыкаўскi раён. 1994 г.» (стр.393–394, очерк «У пачатку барацьбы»). Награждена медалью «За отвагу».
Смоленское сражение
В ряду наиболее важных сражений 1941 года является Смоленское сражение, длившееся с 10 июля по 10 сентября 1941 г.
«Перед советским командованием после взятия немцами Смоленска встала задача во что бы то ни стало прикрыть Ярцевское направление и не допустить продвижение танков противника в сторону Вязьмы, ибо это ставило под угрозу переправы в районе Соловьево и всю узкую горловину, через которую осуществлялось снабжение борющихся под Смоленском войск и выход их из окружения. В районе Соловьевской переправы действовал сводный отряд подполковника А. И. Лизюкова, состоявший из остатков танкового и механизированного полков, ранее принадлежавших 5-му механизированному корпусу. От корпуса осталось всего-навсего 15 танков. Прикрытие этого направления Ставка решением от 17 июля поручила группе генерала Рокоссовского, подчинив ему все части и соединения, отошедшие на Ярцевский рубеж. Из резерва в группу вошли 38-я стрелковая и 101-я танковая дивизии. Поначалу этим дивизиям была поставлена чисто наступательная задача: «Ударом из района Ярцево на Духовщину разгромить мотомехчасти противника и в дальнейшем развивать наступление на Смоленск». Как бы то ни было, но группа Рокоссовского в ожесточенных боях под Ярцево остановила 7-ю танковую дивизию, город неоднократно переходил из рук в руки…» (2, с. 396–397).
«Перевес в силах был явно на стороне противника. Сказались и неувязки в управлении войсками со стороны командования Западного фронта. 27 июля около командного пункта 16-й армии появились танки врага, прорвавшиеся из района Духовщины.
Отсечь немецкие танковые клещи, охватывающие Смоленск, и деблокировать войска 16-й и 20-й армий Тимошенко не удалось.
27 июля войска 3-й танковой группы фланговым ударом замкнули кольцо окружения восточнее Смоленска и овладели Соловьевской переправой. В окружение попали 12 советских дивизий. С тяжелыми боями остатки соединений прорывались из окружения и соединялись с главными силами фронта. Ликвидация Смоленского котла продолжалась до 5 августа» (2, с. 402).
Возможно, подполковник Михаил Николаевич Хромченко как раз в этом месте и погиб?
По данным Интернета, он числился на август 1941 г. в 15-й танковой бригаде. Если вспомнить рассказ его однополчанина подробнее, то во время переправы через Днепр Михаил оставался на западном берегу, на восточный он уже не вышел. И время совпадает с рассказом однополчанина – начало августа. Что же касается моего отца, то Соловьевскую переправу в мемуарах он также описывает. А вот был ли он там – не спросила.
Обращусь теперь к мемуарам отца:
«Из остатков нашей 36-й танковой дивизии была сформирована 75-я (?) мотострелковая дивизия и направлена на участок фронта севернее магистрали Минск – Москва в районе города Ярцева» (9).
Думаю, здесь память отца немного подвела, не случайно он поставил знак вопроса после номера дивизии. Мог он ошибиться и в номере армии, в которой в тот период воевал. В своих устных воспоминаниях отец говорил, что в 1941 г. его командармом был Курочкин. Как известно, Курочкин возглавлял 20-ю армию, а 6 августа, после боев в Смоленске и выхода из окружения в районе Соловьевской переправы, командующим 20-й армией вместо Курочкина был назначен Лукин. И командовал он ею до 12 сентября, после чего возглавил 19-ю. Если считать, что до Вяземского котла отец воевал в 20-й армии, тогда типом и номером его дивизии, скорее всего, была стрелковая дивизия номер 73, так как мотострелковые дивизии к тому времени, потеряв моточасти, были переименованы в стрелковые. А 73-я дивизия до начала августа воевала в тесном взаимодействии с 5-м мехкорпусом именно в 20-й армии. 16-й же армией в описываемый период командовал Рокоссовский.
Продолжу рассказ отца в подлинном варианте:
«В этот период, когда впервые советские войска организовали на Западном фронте наступательную операцию и окружили 7 немецких дивизий, немцы вынуждены были оставить свои наступательные устремления, и фронт здесь стабилизировался. Обе стороны стали в оборону до октября 1941 года. Весь период с начала войны и до 12 октября 1941 года я служил писарем 5-й части дивизии. Дивизия была включена в состав 16-й (?) армии (знак вопроса мой), которой командовал генерал-майор Лукин. Участок фронта 16-й армии левым крылом примыкал к автомагистрали Москва – Минск. По магистрали в тыл днем и ночью проходили автомашины, подвозя к фронту боеприпасы и продовольствие. Так было до начала октября. После взятия немцами Киева на Западный фронт Гитлер перебросил большое количество танковых дивизий и авиации для удара на Москву. Уже к концу сентября немецкая авиация начала усиленную разведку, днем, затем сплошным потоком пошли бомбардировщики на восток. По магистрали уже днем нельзя было проехать отдельным автомашинам без риска быть атакованными немецкими самолетами» (9).
Утром 2 октября перешла в наступление вся группа немецких армий «Центр».
Далее цитирую отца:
«А 12 октября на нашем участке немцы пошли в решительное наступление с целью разгромить противостоящие им на Западном фронте советские войска и захватить столицу нашей Родины Москву. Уже на третий день наступления немцы выбросили десант у г. Вязьма и окружили 16-ю, 19-ю и 20-ю армии. Начались тяжелые бои в окружении. Немцы бросили в бой превосходящие силы танков и авиацию. Будучи в окружении, мы не видели совершенно нашу авиацию в воздухе. Нельзя было двигаться с обозами ни по шоссейным, ни по проселочным дорогам без угрозы нападения немецкой авиации. 15–17 октября налеты немцев чуть утихли. В эти дни масса обозов (машин, повозок с ранеными) скопилась на дороге. В связи с туманом не появлялись в небе бомбардировщики. Имея полное господство в воздухе и большой перевес в танках, немцы уже к 12 октября 1941 г. взяли в кольцо основные силы Западного фронта в районе Вязьмы. Эта победа немцев внушала им надежду на возможность захвата Москвы, а вслед за этим надежду победоносно закончить войну на востоке.
В ночь с 12 на 13 октября генерал Лукин (командующий окруженной группировкой наших армий) отдал последний приказ артиллерии армии, включая дивизион «катюш», открыть огонь из всех стволов, а войскам армии попытаться вырваться из окружения. Но ожидаемого успеха эта попытка не имела, а больше ничего нельзя было сделать – снарядов больше не было» (9).
Так начиналась самая драматичная страница в жизни Петербурцева Анисима Михеевича. Вскоре он попал в центральный лагерь советских военнопленных на улице Кронштадтской в Вязьме (Дулаг-184). О своей жизни в лагере он также оставил воспоминания.
Я не буду приводить подробные выдержки из книги Виктора Муратова и Юлии Городецкой (Лукиной) «Генерал Лукин», поскольку лучше всего ее прочесть полностью. Из этой книги, основанной на воспоминаниях самого Михаила Лукина, можно узнать, как происходило окружение Вяземского котла, бои в нем и что было с окруженными дальше, в том числе и с ним самим. Я только приведу некоторые цитаты, из которых станет ясно, что могло бы произойти с Москвой и с нашей огромной страной, не будь героической борьбы с врагом внутри этого ужасного «котла». Об этом как-то забывается в современной исторической литературе, как и о самой фигуре Михаила Федоровича Лукина. Несмотря на его многочисленные награды, о нем мало пишется. А сам он о себе книги не написал, написала о нем его дочь уже через 20 лет после его смерти. И все же, я считаю, этого недостаточно. Он достоин и книг других авторов, а также документального и художественного фильма, какие созданы, например, о Жукове, Горбатове, Рокоссовском. А его трагическая и вместе с тем героическая эпопея в фашистских застенках, его непоколебимая стойкость? Вот на чем учить нужно молодое поколение, а не на американских боевиках. Боевики бледнеют против реальной жизни таких людей, как Лукин.
Значение Вяземского сражения огромно. Не будь боев по прорыву наших войск из «котла», не выстоять бы Москве.