Татьяна Максимовна Синицына
Выбраться!
С особенной яростью и жестокостью Северная глушь ломает упорство человека, потому что человек – самое мятежное существо в мире, потому что человек всегда восстает против ее воли, согласно которой всякое движение в конце концов должно прекратиться.
(с) Джек Лондон "Белый Клык"
Глава 1. Холодные огни
Выбраться!
Собственный голос эхом тонет в памяти. Он приподнимается на локтях и открывает глаза.
Прямо перед его лицом снег. Снег в его волосах и ушах, за шиворотом и, кажется, даже в самом сердце. Непонятно, то ли это он упал с такой высоты, что белые жгучие пылинки пробрались ему под кожу, то ли пробирался на поверхность снизу, из-под земли, прорывая толстое снежное покрывало.
Быть может, он и сам был до недавнего времени таким. Состоял из множества белых пустых точек чистого холода. А потом, вдруг, кто-то неумело вставил ему на место надёжного холодного сердца пламенный цветок. Цветок пророс, пустил корни, пробежался теплом по всем его жилам. Заставил выбраться из-под снега и куда-то стремиться.
Только вот…. Куда?
И, что ещё более важно…. Кого?
Он не понимает, кто он. Ни единого воспоминания в голове, только мысли, вальсирующие белые снежинки-мухи. Ну, и ещё этот голос. Его голос. Он ещё не говорил ни слова, но точно знает – кричал он сам, не иначе.
Мысли звенят в ушах вперемешку с этим странным криком, ему неприятно, не хочется слушать это. Желая сбежать от этого шума, он переворачивается и смотрит наверх.
Там его ждёт небо. Оно покрыто зелёными и розовыми всполохами, всё, везде, от края до края. Небо будто горит. Но горит холодом. Изумрудные ленты завиваются в спирали и полукруги, они бегут, спешат куда-то, рассказывают свою историю. Они были здесь тысячи и миллиарды лет назад, они видели людей, зверей, птиц, всех, кто по нелепой случайности или по своей воле оказались здесь.
Он не знает, к какой категории отнести себя. Он не знает, нравится ему здесь и хотел бы он тут находиться, будь у него выбор.
А пёстрые ослепительные ленты всё разбегаются по громадному тёмно-синему небосводу. Небо и впрямь огромное. Пугающе огромное, такое, что хочется закричать.
Он и кричит. Ему кажется, что ещё чуть-чуть – и он сорвёт голос.
Небо, кажется, смеётся. Оно видит его насквозь. Со всеми его страхами и слабостями. Небо видит его человеком.
Он решает, что это уже кое-что.
Немного успокоившись, он переводит взгляд на себя. На нём свитер насыщенного рыжего цвета и чёрные штаны. Этого слишком мало, чтобы не замёрзнуть.
Как только он об этом думает, всё его существо пробирает жуткий, всепоглощающий холод. Дыхание колючими иголочками застревает в горле, по телу идут красные уродливые пятна. Злой, свирепый ветер дует, похоже, со всех сторон, стараясь превратить его в огромный кусок льда.
Но больше всего холодит висящий на шее на толстом кожаном шнурке нож. У ножа тёмная ручка и ярко-красный кристалл в её основании.
Потирая себя руками, он пытается найти хоть какое-то укрытие от ветра и мороза. Окончательно встаёт на ноги и оглядывается по сторонам.
Он словно на руке у какого-то гиганта. Это равнина, большая белая ладонь. С одной стороны её окружают горы – пять высоченных пиков, смутно напоминающих пальцы. В другом же направлении – обрыв-запястье.
У него мелькает мысль выкопать в снегу углубление и зарыться обратно, но он её отметает. Так не пойдёт. Снег – он как яд. Босые ноги уже горят нестерпимой болью.
К тому же, сидя на месте, ответов не найдёшь.
И ещё…. Что-то внутри противно шепчет, что, если бы он был таким, как все, он бы уже погиб. Что значит быть «таким, как все» он не представляет. Какие там все, ему бы с собой разобраться….
Он решает отправиться к обрыву.
С трудом переставляя ноги, движется он по снежной пустыне, часто спотыкаясь и падая. Но постепенно дыхание его выравнивается, а шаги становятся всё более уверенными и размеренными. Он просчитывает свои действия. Хочется спать, но даже закрыть глаза дольше, чем на мгновенье – нельзя. Иначе снег примет его в свои объятия, и всё начнётся заново. Почему именно «заново», он не знает. Вероятно, это заложил в его голову тот же, кто посадил цветок на месте сердца.
Неизвестно, сколько времени прошло, когда он достиг обрыва.
И чуть с него не свалился, кстати.
Обрыв оказался отвесной скалой с множеством трещин и выемок. На негнущихся от мороза пальцах он кое-как спустился и начал перебираться по скале, хватаясь за выступы. На скале были и глубокие пещерки, и он надеялся, что где-нибудь найдётся место и для него.
В каждом углублении было гнездо. Самые разные птицы нашли здесь свой дом и приют. Их бурые, чёрные и белые перья то и дело попадались ему на глаза, а их крики…. О, разъярённые вторжением на свою территорию птицы готовы были свести с ума кого угодно.
Правда, его почему-то не клевали, хотя должны были. Возможно, бедные птицы просто боялись. А, может быть….. Может быть, им кто-то запретил.
Наконец-то, когда он нашёл пещерку подходящего для себя размера, она оказалась частично занята. Для него места всё ещё хватало, только вот у самой стены беспомощно вопили маленькие орлята. Трое птенцов, что должны были в будущем вырасти в могучих и грозных птиц, сейчас почти по-человечески плакали. Им было холодно, страшно, и они очень хотели есть.
Красный кристалл на ноже вспыхнул.
Он тоже будто только недавно появился на свет. Он тоже хотел есть. Он тоже замёрз, а еда, как известно, согревает лучше всего. И ему нужна была эта пещера. Ох, как же всё просто….
В голове вспышкой мелькнула картинка. Окровавленные перья и опустевшее гнездо.
Слишком просто. Слишком больно. Будто огненный цветок из сердца выдернули с корнем.
Но, возможно, стоит того?
Он снимает с шеи нож, задумчиво вертит в руках. Птенцы его и не замечают, всё так же кричат. Но, несмотря на это, кажется, время замерло. Весь мир сейчас затаил дыхание и смотрит. На него.
Что ты выберешь, человек?
Он поджимает губы и решительно делает несколько взмахов ножом. Молодая кровь бежит по его рукам и стопам. Больно.
Но цветок из пламени по-прежнему в груди. Он подбирает несколько вырезанных кусочков мяса и направляется, пошатываясь, к птенцам. Ему, конечно, пригодились бы целые ноги и руки, но и с этими он как-нибудь управится. Отрастут, куда денутся.
Орлята быстро наедаются. Это, конечно, не так уж много, но для жизни вполне хватит. И этот смешной незнакомец им нравится. Птенцы пускают его в гнездо, облепляют с разных сторон и греют. Какие же они горячие, надо же! Маленькие такие, а в них уже кипит жизнь.
И в нём, вроде бы, тоже.
Глава 2. Тёплые Льды
Ветер и не думает утихать, снаружи разыгрывается метель. Сытые птенцы славно греют, и он начинает дремать, позволив себе немного отдохнуть.
Во сне он видит огромную пещеру, заполненную отполированными ледниками. В некоторых из них смутно виднеются цветные пятна – рыжие и чёрные. Удивительным образом это напоминает ему огни, что он видел на небе. Такие же непонятные, стремительные и бесконечные узоры.
Больше он увидеть не успевает, просыпается от хлопанья крыльев.
В гнездо вернулась хозяйка.
Орлица отряхивается, с перьев летит снег. Она бросает на каменистый пол две крупные рыбины и грозно приближается. Орлица сурово глядит на человека, внимательным взором осматривает раны на его руках и ногах. Удивлённо наклоняет голову. Кивает.
Почему-то ему становится неловко, и он выбирается из гнезда. Птенцы обиженно пищат, но замолкают под строгим взором матери.
Орлица обследует своих детей, мягко перебирает им пёрышки.
Он смотрит на это и немного завидует. Об этих птенцах есть кому заботиться.
Они вместе.
А он – один. Совсем один. И даже не знает толком, кто он такой. Человек? Это просто слово. Что оно значит?
Он подходит к выходу и смотрит на вьюгу.
Нужно идти. Нужно искать ответы. Но где?
Пещера из сна!
Не зря же он её видел… Нужно попробовать. Но где это место?
– Хоч-чешь понимания, ч-чел-лов-век? – клокочет над ухом орлица.
От удивления он даже подпрыгивает.
– Да, хочу.... – он растерян, но отвечает честно.
– Ты пощ-щадил и моих д-детей, благ-годарю.
– Откуда ты знаешь? – он пугается. Не осознаёт чего именно, но пугается. Той мысли, что проскочила в его голове, или того, что могучая птица об этом догадалась?
– У тебя в-ведь тоже есть ког-готь, – замечает орлица, глядя на кинжал, что он снова повесил на шею. – Ког-гти могут быть хор-рошим ор-рудием… Или ор-ружием.
– Я не мог… Иначе. Не смог, – признается он.
– Может, из теб-бя выйд-дет толк, – по-птичьи усмехается орлица. – К-куда ты хоч-чешь попасть?
– Есть одно место.... – он вкратце рассказывает о своём сне. Орлица кивает.
– Услуг-га за услуг-гу, ч-чел-лов-век, – предлагает могучая птица. – Место, что ты ищешь, г-где-то в г-гор-рах. Я отнесу тебя к поднож-жию. В-в такую в-вьюг-гу сам не добер-рëшься.
– Благодарю тебя, – он тепло улыбается и мягко касается её крыла.
С высоты птичьего полёта мир должен казаться ещё больше, но из-за метели сжимается до крохотной снежинки. Среди прочерченных ровных потоков ветра, завихрений и спиралей теряются стремительные огни и величественное небо. Всё превращается в белую пустыню, сплошную снежную пелену.
Он счастлив, что не один сейчас. Что его держат цепкие когти могущественного существа, которое решилось ему помочь, несмотря на риск затеряться в этой белёсой пустоте с концами. Ему было очень хорошо в гнезде, в тепле и безопасности, окружённым со всех сторон птенцами. Те тогда мерно сопели и клëкотали во сне, что почему-то очень успокаивало.
И ему, кажется, будет жаль вновь оказаться в одиночестве. Очень жаль.
Но глупо просить орлицу остаться с ним. Она должна заботиться о детях, а у него свой путь.
Понять бы ещё, какой.
Он и не замечает, как они приземляются. Снизу снег, сверху снег, кругом снег. Сложно понять, на какой они высоте. Слезает, только когда орлица ему говорит.
Он встаёт перед ней и смотрит в чёрные, глубокие птичьи глаза.
– Скор-ро ты столк-кнёшься с вопросом, ч-чел-лов-век. Вопросом, что мог-гут зад-дать лишь люд-ди. Не р-растер-ряйся, будь добр-р.
С этими словами могучая орлица покидает его, оставляя в подарок одну из больших рыбин, что поймала на охоте.
Он подбирает ценный дар, прячет его за пазухой и оглядывается беспокойно.
Да, одиночество и впрямь тревожит. Никого не слышно. Никого не видно. Не к кому прикоснуться. Будто где-то в теле образовалась пустота, которой раньше не было. Или она не ощущалась? Он не знает.
Но ему определённо это не нравится.
Перед ним гора. Большая недвижимая глыба.
Гора чернеет на фоне белой пустыни, будто бы намеренно выделяется среди бурана. Даже снега не смогли покрыть её, она твёрдо стояла на своём месте. Неизменная. Недвижимая. Вечная.
Среди её камней, в самом основании, обнаруживается лаз. Ему приходится замёрзшими пальцами толкать и переворачивать монструозных глыб – привратников этого загадочного туннеля. И только после этого он может наконец-то попасть внутрь.
Он боится, что там будет темно, но ему везёт. Небольшие кристаллы на стенах светятся достаточно ярко, чтобы можно было пройти, не споткнувшись. Он идёт. Медленно пробирается по узким проходам вглубь горы. Где-то там, внутри, даже у каменного гиганта должно быть сердце. Живое и тёплое.
Ну, у него же есть. У орлят есть. И чем гора, спрашивается, хуже?
Вот именно, что ничем. А потому очень скоро он выходит на огромный луг. Своды пещеры расходятся, образуя просторный купол. Крохотные кристаллы, сопровождавшие его в туннеле, здесь заметно больше и вкраплены в сами своды. Длинная серебристая трава и изумрудный мох тянутся к ним, всё выше и выше.
А на этом лугу нашли своё укрытие и пропитание многие звери. Среди них олени, зайцы, куропатки и множество других. Все они одеты в серый и белый мех, а потому крупный бурый овцебык на их фоне выделяется, подобно самой горе.
Он громадный, тёмный и одинокий. И, кажется, грустный?
Так, куда же дальше?
От луга во все стороны идут другие туннели, словно жилы, что гонят от сердца кровь. Любой из этих туннелей может привести его к загадочной пещере, а может…. К тому, что всё начнётся заново. Как бы этого избежать?
