Татьяна Бочарова
Стена плача
7
В среду на репетиции Ася объявила девочкам, что намеревается заняться Прокофьевым вплотную, в самое ближайшее время.
– Вы что, хотите его на конкурс? – догадалась проницательная Диана.
– Хочу.
– А кто будет Ромео?
– Ты.
– Я?!
– Ты против? – Ася с улыбкой поглядела на скривившуюся девочку.
– Конечно. – Диана капризно дернула плечиком.
– Но почему? Разве тебя не привлекает исполнить настоящую сольную роль?
– Я хочу танцевать Джульетту. Мне не нравятся мужские партии. Довольно одного «Танца рыцарей».
– Глупости. – Ася вставила в магнитофон кассету. – Не будь в плену у предрассудков. Послушай лучше, какая музыка. Это сцена прощания, называется «Ромео и Джульетта перед разлукой».
Диана неохотно уселась на скамейку. Вид ее выражал крайнее неудовольствие.
– Ну что, изменила свое мнение? – спросила у нее Ася, когда музыка закончилась.
– Нет. Я не буду танцевать за юношу. Меня одноклассники засмеют.
– Да с чего ты взяла?
– Точно засмеют, – поддержала Диану Ира, симпатичная кудрявая блондинка с ямочками на щеках. – Вы не знаете, какие у нас в школе мальчишки, Анастасия Витальевна.
– И какие?
– Дураки, – дружным хором произнесли девочки.
– У нас вечер был, – начала рассказывать смешливая озорная Катюша, – для младшеклассников. Мы там сценку ставили, я зайца играла. Вы бы видели, что в зале творилось: все ржали, свистели. До сих пор меня дразнят: «Косой, а косой, как дела?»
– А вы не рассказывайте одноклассникам, – посоветовала Ася.
– Ну да, не рассказывать, – отмахнулась Диана. – Все рядом живут, в одном микрорайоне, друг про дружку все знают, ничего не скроешь.
– Значит, не будем ставить балет?
– Не будем, – вразнобой протянули ученицы. – Лучше еще какую-нибудь миниатюру сделаем.
– Девочки, вы меня убиваете. – Ася вынула кассету, спрятала ее в шкаф, принесла из угла стул, поставила напротив лавочки и села. – Я не думала, что для вас так много значит чужое мнение. Но главное даже не это. Я всегда была уверена, что вы чувствуете себя артистами, а настоящий артист должен уметь сыграть все. Пусть даже огурец изобразить.
– Огурец! – прыснула Катюша.
– Зря смеешься. Я говорю абсолютно серьезно. Хотите, расскажу один случай из своего детства?
– Конечно, хотим.
– Мне тогда было четырнадцать, почти столько же, сколько тебе, Диана, и тебе, Ириша. К нам в школу пришла руководительница самодеятельного театра. Она сказала, что приглашает всех желающих играть в спектакле. В настоящем спектакле, с костюмами, освещением, декорациями. Ясно, мы с подружками были в восторге от такого предложения и тут же записались в кружок.
Нас собрали на первую репетицию, и тут обнаружилась одна не особо приятная деталь: девчонок ровно втрое больше, чем мальчиков. Попросту говоря, ребят было всего трое, в то время как нас целых девять человек. Остальные предпочитали гонять в футбол на школьном дворе.
Увидев это, наша режиссерша очень расстроилась. Оказывается, она собиралась ставить «Три мушкетера», а как известно, роли там в подавляющем большинстве мужские.
«Ну, что с вами делать? – грустно спросила она. – Снова брать «Аленький цветочек» или «Гуси-лебеди»?»
Мы зашумели, что хотим играть взрослую пьесу, а детсадовский репертуар нам давно надоел.
Руководительница некоторое время подумала, а затем предложила:
«Тогда пусть короля и кардинала играют мальчики, а мушкетеров – девочки».
– А Д’Артаньяна? – перебила Асю Диана. В темных глазах ее зажглось любопытство.
– Д’Артаньяна дали мне! – Ася сделала паузу, наблюдая за произведенным эффектом.
– Но был же третий мальчик!
– Он оказался слишком хлипким, какого-то негероического склада, и ему поручили роль слуги. Однако вы вынудили меня забежать вперед. Если же соблюдать хронологию, то события развивались так: на предложение режиссера мы ответили категорическим отказом. Точно, как вы сейчас.
– И что она? – робко спросила тихая, застенчивая Алена.
– Принялась нас убеждать, уговаривать, что у нас все получиться наилучшим образом. И, в общем, убедила. Мы начали репетировать.
Поначалу было чудно: вполне взрослые девчонки, у всех уже сложились фигуры. Нам казалось, что в мушкетерских костюмах мы выглядим ужасно смешно. Стеснение мешало расслабиться, руки и ноги были деревянными, да к тому же эти дурацкие шпаги, болтающиеся на боку! Они доставали нас больше всего, просто из себя выводили.
Но наша руководительница обладала завидным терпением. Она придумывала и ставила с нами кучу этюдов, фантазировала интереснейшие мизансцены и при этом не уставала повторять, какие мы способные и умелые. И постепенно у нас стало получаться.
Сначала исчезла скованность, сценические движения приобрели уверенность и пластичность, мы научились владеть шпагой. А затем появился азарт.
На премьеру пригласили всю школу, актовый зал ломился, в нем негде было яблоку упасть. Мы с девчонками стояли за кулисами и тряслись: в первых двух рядах сидели наши одноклассники. До нас долетали приглушенные смешки и комментарии, типа: «Ну, сейчас будет комедия».
Первой не выдержала моя соседка по парте, Лена Самойлова.
– Девочки, я боюсь. Нас подымут на смех. Посмотрите, у меня под плащом грудь видна!
Мы стали утешать ее, но уверенность потихоньку покидала и нас.
И вот начался спектакль. Первое, что мы услышали, появившись на сцене, – громовой шепот нашего классного двоечника и шута: «Гляньте, три мушкетерихи с вениками идут!»
И тут мы увидели нашу руководительницу. Она стояла сбоку, в проходе между стульями и окном, и улыбалась – так весело, будто ничего плохого не происходит, напротив, все идет великолепно. Как я сейчас понимаю, ей нелегко давалось самообладание. Наверняка трусила не меньше нас, просто виду не подавала.
Но тогда… ее молчаливая поддержка оказалась как нельзя кстати. Пересиливая смущение и страх, мы продолжали играть наши роли. И зал затих.
Знаете, девочки, есть такая особая тишина, знакомая только тем, кто выступает перед публикой – артистам, музыкантам, спортсменам. Ее чувствуешь всем своим нутром. Она окрыляет, связывает тебя с сотней других людей невидимыми, но прочными узами. Крепче, чем иное слово. Понимаете, о чем я говорю?
Ася поглядела на притихших девчонок.
– Да, понимаем, – точно эхо, отозвалась Диана.
– Ну вот. Это было чудесно. Я до сих пор помню каждое свое движение, каждую фразу, как мне хлопали – очень громко и искренне. А потом, на следующий день, к нам подошли мальчишки. И знаете, что они сказали?
– Что вы классно играли, – подсказала Катюша.
– Да. – Ася улыбнулась. – Ты права. Но не только это. Они через десять минут забыли, что перед ними на сцене девочки из их класса. Мы были настоящими мушкетерами и отлично фехтовали. И они… приглашают нас на дискотеку в ближайшую субботу.
Девчонки весело захохотали.
– Тогда было другое время, – старушечьим тоном произнесла Диана и вздохнула.
– Ерунда, – вдруг возразила Алена. – Все времена одинаковы. Что, наши пацаны не люди?
– Правда, девочки, может, попробовать? – нерешительно проговорила Ира.
Некоторые закивали ей в ответ. Одна Диана продолжала молчать, ногтем отколупывая от скамейки краску.
– Не порти казенное имущество, – попросила ее Ася. – И не заставляй себя уговаривать всем коллективом. Ты ведь уже давно согласна, только…
– Выпендривается! – подсказала Маша, которая должна была танцевать Джульетту.
– Сама ты выпендриваешься. – Диана показала ей кулак. – Ладно, давайте репетировать. Но предупреждаю: если во время моего танца в зале кто-нибудь вякнет – больше на сцену не выйду!
– Идет, – согласилась Ася.
Она снова поставила музыку, и они с девчонками долго слушали кассету, раз за разом перематывая пленку и возвращаясь к началу. Так пролетело все время, отведенное для занятия.
– Завтра у вас рок-н-ролл, – сказала Ася на прощанье, – а послезавтра начнем делать первую сцену. И не забудьте поговорить с родителями насчет костюмов – денег на них нет, шить будете за свой счет.
8
Прошла неделя, за ней другая. Асины героические усилия не пропали даром – ей стало намного легче. Воспоминания о белобрысом утратили волнующую яркость, перестали пугать, поблекли, а вместе с ними ушли тоска и апатия.
Лишь один раз, за ужином, Ася неожиданно для самой себя, спросила нарочито безразличным тоном:
– Сереж, слушай, а у вас в больнице лечатся эти… ну, афганцы?
– Ты имеешь в виду ребят из Чечни? – уточнил Сергей.
– Нет, именно тех, кто воевал в Афганистане.
Он отрицательно покачал головой.
– Нет. Та война была давно, кто мог, давно вылечился. А ты почему спросила?
– Да так просто. – Ася неопределенно пожала плечами. – Газета старая попалась, когда на антресоли лазила, а в ней статья. Я прочла от нечего делать. Жалко их, правда?
– И их, и теперешних тоже. Вся жизнь потом наперекосяк, лечи, не лечи. – Сергей вздохнул и прислушался к доносящимся из детской звукам телевизора. – Вот ты давай, заставляй Степку читать. А то вырастет неучем, провалится в институт, в армию пойдет. Пошлют в горячую точку.
– Не провалится. В крайнем случае можно будет пойти в коммерческий вуз.
Лицо Сергея сделалось замкнутым и суровым.
– Это мы с тобой можем гарантировать сыну платное обучение. – Он резко отодвинул чашку, поднялся из-за стола, прошелся по кухне взад-вперед. – А кто-то не может. И таких много, понимаешь?
– Да. – Ася опустила глаза.
Почему-то раньше она никогда не задумывалась о том, что есть люди, которые не могут позволить себе не только вкусно питаться и хорошо одеваться, но и помогать своим детям получать образование. А ведь они действительно есть: инвалиды, одинокие женщины, семьи с периферии, где работы или вовсе нет, или за нее платят гроши.
Разговор больше не клеился. Ася собрала со стола посуду и принялась ее мыть, Сергей ушел в комнату читать газету.
Весь этот вечер Ася думала о том, как многим обязана мужу. Он позволил ей быть беззаботной, обеспечивая всем необходимым, предоставил возможность заниматься любимым делом, за которое она, как все бюджетные работники, получает копейки. У нее и у Степки все есть – хорошая квартира, дача, машина, шмотки, мясо с рынка и фрукты. Благодаря Сергею они в состоянии кормить и содержать Нинюсю, помогающую Асе по хозяйству.
Неужели можно не оценить всего этого?
Ей стало совсем спокойно и хорошо. Она счастлива, и всегда так будет. Пока рядом Сергей, он любит ее, заботится и стал той каменной стеной, о которой мечтает любая женщина.
9
Справившись с внутренним разладом, Ася все силы пустила на постановку Прокофьева. В своих мечтах она давно до мелочей продумала многие сцены, теперь оставалось лишь воплотить их в жизнь.
Репетиции шли на одном дыхании, ни Ася, ни увлекшиеся девчонки не замечали времени, готовые трудиться на износ.
К началу октября начерно было готово первое действие. Оценить работу Ася и Кристина решили пригласить Игоря, дабы тот больше не чувствовал себя обиженным.
Он с умным видом просмотрел все сцены до самого конца, но едва раскрыл рот, чтобы высказаться, в зал заглянула пожилая вахтерша, тетя Катя.
– Девочки, к телефону!
– Кого именно? – поинтересовался Игорь, недовольный, что его перебили.
– Да не разобрала я! Слышно плохо. Сказали танцовщицу, а которую, не поняла, вы уж простите меня, глухую тетерю! – старушка сокрушенно развела руками.
– Я сбегаю, – вскочила Кристина. – Вы посидите тут, а я мигом…
Она унеслась, громко хлопнув дверью. Ася и Игорь с улыбкой переглянулись.
Кристина на работе славилась пристрастием к противоположному полу. Во время репетиций ей регулярно названивали многочисленные поклонники, с которыми она легко знакомилась где угодно, начиная с общественного транспорта и заканчивая улицей, но опасалась давать номер сотового, почему-то предпочитая снабжать их служебным телефоном.
– Ну, что скажешь? – осторожно спросила Ася у Игоря.
– Да ничего, – тот пожал плечами, – в принципе, нормально. Даже, можно сказать, захватывающе.
Слово «захватывающе» из уст директора означало его высшую похвалу, которой он удостаивал далеко не всякого.
– Я тронута, – благодарно произнесла Ася. – Честно говоря, думала, тебе не понравится. Сыро все, сляпано на живую нитку.
– Нет, нет. – Игорь окончательно растаял, польщенный ее кротким тоном. – Что-то в этом есть. Продолжайте в том же духе, посмотрим, что получится к каникулам. Можно будет отдельные сцены вставить в концерты, их там в ноябре до чертиков ожидается.
Девчонки радостно зашумели.
– Слышали? – весело обратилась к ним Ася. – Срочно готовьте костюмы. Вы говорили с родителями?
– Да! – раздались нестройные голоса.
– Нет!
– Как раз собирались…
– Так не пойдет, – перебила она. – Побеседовать нужно прямо сегодня. Или, лучше в субботу проведем собрание и выясним, кто какой суммой располагает и что на эти деньги можно соорудить. Хорошо?
– Да!
Дверь широко распахнулась, и появилась запыхавшаяся Кристина.
– Скорее! – она нетерпеливо помахала рукой, – Ася, это тебя! Бегом!
– Меня? – удивилась Ася. – Кто?
– Бегом, говорю! Это спонсоры! Ну тот седой дядька, как его…
– Свечников! – Игорь поднялся со стула. – Почему он мне не позвонил?
– Говорю же, хочет разговаривать с Аськой! Ну ты идешь или нет?
– Да иду же, иду. – Она побежала к дверям, чувствуя, как ей передается ажиотаж.
– Как раз две недели прошло. – Острые каблучки Кристины лихо сыпали дробь по лестнице, – Аська, ты представляешь, если он даст деньги?!
– Представляю! Тихо, замолчи, дай мне сосредоточиться.
Они сбежали вниз и остановились посреди широкого холла первого этажа.
– Дальше иди одна, – решительно заявила Кристина.
– Это почему?
– Я боюсь! Не хочу слушать, как вы будете разговаривать – вдруг облом?
– Ну ты даешь. – Ася пальцем выразительно покрутила у виска и отправилась к вахте.
Трубка лежала на столе. Тетя Катя вязала, вполголоса считая петли.
Увидев Асю, она улыбнулась и проговорила извиняющимся тоном:
– Стало быть, тебя. А я не расслышала, трещит чтой-то в аппарате. Или это у меня в башке? На пенсию пора.
– Ничего страшного, теть Кать, – успокоила ее Ася и взяла трубку. – Я вас слушаю!
– Анастасия Витальевна?
– Да, это я, Альберт Анатольевич. Здравствуйте.
Слышно было действительно неважно, но все-таки сносно.
– Здравствуйте. Рад вас слышать. Как поживаете?
– Ничего, спасибо.
– Работа продвигается?
– Да.
– А балет?
– Репетируем. Первое действие уже готово.
– Ну, вы молодцы! – Наступила пауза, сопровождаемая отдаленными гудками. – Анастасия! Я ведь звоню, чтобы обрадовать вас. Есть деньги на дорогу туда и обратно.
– Да что вы говорите! – обрадованно воскликнула Ася.
– Когда будете заказывать билеты, позвоните нам, мы переведем их по безналичному расчету прямо в кассы. Телефон есть у вашего директора.
– Я даже не знаю, как вас благодарить!
– Погодите, это не все.
– А что еще? – Ася заволновалась. Вдруг все не так просто, и деньги даются на каких-нибудь невыполнимых условиях? Такое им уже предлагали, и не раз.
– Не пугайтесь. – Свечников, точно прочитав ее мысли, усмехнулся в трубку. – Я не собираюсь омрачать вам радость. Скажите лучше, как вы собираетесь поступить с костюмами? У вас уже есть идеи на этот счет?
– Пока нет. Мы надеемся, что родительский комитет… – она замялась, не договорив.
– В Амстердам нужно везти полноценный спектакль с соответствующим реквизитом, вы согласны со мной?
– Согласна, но…
– Наш фонд выделил вам средства на пошив костюмов. Как полагаете, нормальная сумма? – Он назвал цифру, от которой у Аси по спине пробежал холодок.
– Ну, что вы молчите?
– Пытаюсь прийти в себя. Это больше, чем мы могли ожидать. Гораздо больше.
– Вы забыли, как называется наш фонд. Напомнить?
– Нет, спасибо. Я помню. «Поддержка одаренным детям».
– Именно. Но и это еще не все.
– Вы меня пугаете!
– Бросьте. Вас напугать не так-то просто. Впрочем, последний пункт нашей помощи касается не столько вашего ансамбля, сколько всего дворца. Мы решили снабдить главную сцену новыми прожекторами, ваш директор жаловался, что старые почти не светят.
– Это правда, – подтвердила Ася.
– Теперь все. Вы довольны?
– Не то слово. Огромное спасибо.
– Не за что. Как ваш сын?
– Хорошо.
– А как насчет того, чтобы на один вечер изменить принципам?
– Вы о чем? – не поняла она.
– О том, чтобы все-таки дать мужу повод для ревности. У меня есть два билета на замечательную выставку, посвященную русскому балету. На сегодня, на шесть часов. Пойдете?
Ася мгновение раздумывала.
– Если я скажу «нет», повлияет ли это на…
– Нисколько, – резко оборвал ее Свечников. – Вы не поняли, Анастасия Витальевна, я не из тех, кто, пользуясь служебным положением, домогается чужих жен. Деньги ваши при любом раскладе. Так что же?
– Нет, простите, я не смогу.
– Опять-таки жаль. Ладно, не смею вас задерживать. Присматривайте материал для костюмов, ищите мастерские по пошиву и приезжайте в фонд. Мы тут же переведем деньги на счет вашего ДК.
В трубке послышались короткие гудки. Ася рассеянно опустила ее на рычаг.
– Кто это был? – с любопытством спросила вахтерша, не переставая вязать.
– Президент благотворительного фонда.
– Ух ты! – Старуха уважительно взглянула на молчащий телефон, будто Свечников обосновался внутри аппарата. – И что?
– Поедем в Голландию, теть Кать! Есть денежки!
– Красавица ты моя! – Бабка всплеснула руками и, отложив спицы, крепко обняла Асю. – Хорошо-то как! Деткам радость и вам за труды вознаграждение.
– Пойду, скажу нашим.
– Беги.
Ася поднялась по лестнице и вошла в зал.
– Ну как? – с ходу набросились на нее Игорь и Кристина.
– Все о’кей. – Ася обвела девчонок торжествующим взглядом. – Дорога оплачена, и не только она, но и костюмы.
– Иди ты! – восхищенно выдохнула Кристина. – И сколько они дают, если не секрет?
– Секрет, – поспешно произнес Игорь. – Девочки, топайте-ка по домам, на сегодня занятие окончено. Обрадуйте своих мам, пап, бабушек, дедушек. Давайте, давайте, пошустрее!
Он собственноручно выпихнул из зала самых медлительных и, плотно прикрыв дверь, обратился к Асе:
– Ну, теперь можно. Валяй, рассказывай.
– Да, собственно, больше нечего. На костюмы дают три тысячи баксов.
– Наличными? – ахнула Кристина.
– Практически да. Через нашу бухгалтерию.
– Потрясающе, – подытожил Игорь. – Хоть в мастерские Большого театра обращайся.
– И обратимся, – серьезно проговорила Ася. – Материал присмотрим и сделаем заказ.
– Нужно поживее. – Игорь задумался, прикидывая что-то в уме. – Через три недели фестиваль округа. Вот бы туда ваш «Танец рыцарей», и чтобы к тому времени тряпки были готовы. Не успеть?
– Вряд ли. – Ася покачала головой. – Фасоны-то я продумала, но придется бегать, искать ткань…
– Что ее искать? – перебила Кристина. – На рынке всего полно, чего только не пожелаешь.
– Ты имеешь в виду Черкизовский?
– Зачем? Наш, привокзальный. Позавчера на нем была, товару завались, цены бросовые.
Ася вдруг почувствовала, как сердце стремительно ухнуло вниз и застучало где-то чуть повыше живота, гулко и часто.
– Эй, ты меня слышишь?
– Слышу. – Ася кивнула.
– Можем сходить.
– Сегодня? – Она не узнавала своего голоса, будто за нее говорил кто-то чужой, посторонний.
– Можем сегодня. Только ненадолго, я вечером занята.
– Сходите, девчонки, – обрадовался Игорь. – Вдруг повезет, найдете то, что надо. Тогда сразу в фонд, оформляем бумажки и шьем.
– Ладно, идем. – Асино сердце билось уже не только в животе, но и в горле, в висках, везде – организм точно взбесился, вышел из повиновения, стремясь разрушить сам себя.
– Ты как будто спишь. – Кристина покосилась на нее с удивлением. – Вялая такая, замедленная.
– Да она просто в себя не придет от счастья, – засмеялся Игорь, направляясь к двери. – Бай, мадмуазели, успехов вам!
Он ушел.
– Давай одевайся, – Кристина деловито взглянула на часы, – у меня на все про все ровно час.
– Хорошо, – Ася послушно приблизилась к вешалке, сняла с нее плащ, сунула руки в рукава.
– Игорек-то загорелся, – заговорщицким тоном проговорила Кристина, натягивая курточку. – Слышала я про этот фестиваль. С него потом на городской концерт будут отбирать. Вот он и надеется… Ключи у тебя?
– Да.
– Закрывай.
Они заперли зал, спустились и вышли на улицу. В лицо дул прохладный ветерок, над верхушками полуголых деревьев угрожающе нависла кудлатая туча.
– Как бы не ливануло, – с тревогой сказала Кристина, – а то вся моя прическа к черту пойдет. – Она осторожно пощупала локоны кончиками пальцев.
– А ты куда сегодня? – безразличным тоном поинтересовалась Ася.
– Да пригласил тут один, в клуб.
– Пашка?
– Нет, Эдик. Паша в командировку уехал. – Кристина поглядела на Асю круглыми невинными голубыми глазами и расхохоталась.
Та невольно улыбнулась в ответ.
– Смотри, Кристя, допрыгаешься! Набьют тебе фейс кавалеры.
– Что ты, – беспечно отмахнулась Кристина. – Они у меня сплошь культурные, на женщин руку не поднимают… Давай сразу вон к тем рядам, там приезжие торгуют, с ними договориться проще.
У контейнера под жестяным навесом сидели две розовощекие девахи и смачно лузгали семечки, сплевывая шелуху под прилавок. Перед ними лежали разноцветные образцы тканей, огромные ножницы и линейка.
– Шо желаете? – нараспев спросила одна из них, ядреная крашеная блондинка. – Есть вискоза хорошая, недорого, все берут. Или, хотите, шелк, очень красивый, расцветка оригинальная.
– Девушка, сразу предупреждаю, мы ничего покупать не будем, – решительно заявила Кристина. – Только посмотрим.
– Ну, смотрите, смотрите. – Деваха потеряла к ним интерес и принялась нашептывать что-то на ухо своей товарке.
Та визгливо смеялась, то и дело откидывая за плечи шикарную смоляную косу.
– Вот, глянь. – Кристина выудила из-под груды материи белоснежную тафту. – Пойдет?
– Вполне.
– А эта?
– И эта тоже. Почем она у них?
– Девушка, – громко произнесла Кристина, – почем ткань?
Продавщица равнодушно назвала цену, оказавшуюся действительно смешной.
– И ширина подходящая, – обрадовалась Ася. – У вас ее много?
– Полно. Через день партию привозят.
– Хорошо раскупают? – обеспокоенно поинтересовалась Кристина.
– Нормально. А вам сколько надо-то? – Продавщица высунулась из-под навеса. – Я хозяину скажу, он оптом продаст, со скидкой.
– Видишь, я же говорила, – довольно похвасталась Кристина. – На Черкизовском небось раза в полтора дороже. Нам, девушка, много нужно, – обратилась она к продавщице, – так что вы поставьте в известность своего хозяина. Пусть он нам оставит партию, мы через пару дней зайдем.
– Хорошо. – Деваха приветливо улыбнулась. – Захаживайте.
Кристина и Ася побродили по рынку еще с полчаса: цены везде были примерно одинаковые.
– Завтра едем к твоему Свечникову, пусть выписывает деньги… Ась, ты опять заснула? Куда смотришь все время?
Ася вздрогнула.
– Никуда. Тебе показалось.
– Мне пора рвать когти. Еще домой надо успеть заскочить, переодеться. Ты идешь?
– Да. – Ася крепко взяла Кристину под руку.
Про себя она считала шаги. Один шаг, другой, третий, все ближе железные ворота. Еще шаг, другой – вот они уже остались позади…
– Подожди! – Ася остановилась, высвободила руку.
– Ты что? – недовольно проговорила та.
«Сейчас или никогда, – лихорадочно отстукивало в голове, – сейчас или никогда».
– Я забыла. Степке тапочки нужно купить, старые еле дышат. Уже неделю собираюсь, и все некогда.
– Тогда без меня, ладно? – Кристина снова взглянула на часы. – Мне не успеть иначе. Не обижаешься?
– Ну что ты!
Они чмокнули друг друга на прощанье.
– Звякни мне завтра с утречка. – Кристина помахала рукой и быстро зашагала к остановке.
Ася постояла, дожидаясь, пока стройная фигурка подруги скроется за деревьями, а потом медленно зашла обратно на территорию рынка.
Она брела мимо рядов, иногда останавливаясь, бесцельно разглядывая выложенный на прилавки товар, спрашивая о цене и тут же забывая ее, пока не очутилась возле знакомых краснощеких торговок.
– Шо желаете? – заученно проговорила блондинка, не узнавая Асю.
– Девушка, я хотела спросить, где тут у вас сторожка?
– Шо? – удивленно переспросила продавщица.
– Ну у вас же на рынке есть сторож. – Она почувствовала, что краснеет. – Где его можно найти?
– Там, за складами, – махнула рукой в сторону другая девушка. – Идите, пока ряды не закончатся, там увидите.
– Спасибо, – сказала Ася. – Большое спасибо.
– На здоровье, – грубовато ответила первая девица и полезла в карман за новой порцией семечек.
Ася повернулась и пошла туда, куда указала продавщица.
«Ничего, – успокаивала она саму себя. – Все в порядке. Ведь он мог и наврать – наверняка наврал. Никакой он не сторож, а просто обыкновенный забулдыга. Вот приду, а в сторожке совсем другой человек. И я успокоюсь окончательно, буду знать, что не нашла его, он меня обманул. Все в порядке…»
Прилавки и навесы остались за спиной. Узкая, заросшая тропинка огибала деревянные постройки. Возле одной из них двое мужиков орудовали бензопилой.
– Эй, куда? – заметив Асю, закричал один их них.
– Туда. – Она, не замедляя шага, кивнула на белеющую в отдалении бетонную стену.
– А, насчет радиаторов, – догадался рабочий. – Ну проходи давай.
Ася не стала его разубеждать, благополучно миновала строительную территорию и остановилась в нерешительности.
Метрах в десяти от нее находился низенький кособокий вагончик с торчащей из крыши самопальной жестяной трубой. Дверь была плотно закрыта, маленький дворик с аккуратно сложенной сбоку поленницей огораживала ржавая рабица. К самому ее краю притулилась огромная собачья конура. Кругом царили безлюдье и тишина.
По-видимому, вагончик и был сторожкой, однако казалось, что внутри нет ни души.
Ася поколебалась и сделала шаг к бытовке. В это время из будки выскочила огромная пегая дворняга и залилась хриплым, неистовым лаем.
– А ну-ка фу, – попробовала урезонить ее Ася, однако пес не умолкал. Длинная цепь позволяла ему двигаться почти по всему дворику, он остервенело кидался на сетку, так, что казалось, вот-вот повалит ее и выскочит наружу.
– Ну тихо, тихо, – уговаривала она собаку, не рискуя приближаться далее. – Чего ты злишься? Успокойся…
– Фу, Пестрый, кому говорят! – вдруг раздался громкий голос. Дверь вагончика широко распахнулась, и на крыльцо вышел белобрысый.
– Заткнись, слышь, заколебал уже своим гавканьем! – рявкнул он.
Пес заскулил и утих.
Белобрысый выкинул с крыльца окурок и метнул цепкий взгляд за ограду. На лице его отразилось недоумение, затем оно вытянулось, а брови знакомо нависли над переносицей.
– Фу-ты ну-ты ножки гнуты, – пробормотал он вполголоса, не спеша вытер ладони о штаны и спустился с крыльца.
Дворняга подобострастно и выжидающе глядела на него, готовая вновь оглушительно залаять. Белобрысый прошел мимо нее и приблизился вплотную к рабице.
– Чем обязан, мадам? – Он был трезв, во всяком случае, гораздо трезвей, чем в прошлый раз – его движения выглядели скоординированными и четкими, голос звучал тверже и жестче. – Опять молчим? – Он недобро усмехнулся и уцепился пальцами за сетку. – Коли пришла, так нужно разговаривать, общаться, ухватываешь? А ну иди сюда. Подойди, говорю!
Ася послушно подошла к ограде и остановилась в шаге от нее.
Пес за спиной у белобрысого тревожно гавкнул.
– Цыц! – коротко приказал тот.
Теперь Ася видела его хорошо: те же изгвазданные джинсы, только вместо защитной куртки растянутый серый свитер, над правой бровью и на скуле две багровые ссадины.
– Ты зачем сюда пожаловала? – Белобрысый слегка качнул сетку на себя. – Пожалела? Пожалела, ясный перец, поверила тому, что я тебе впаривал. Да ты… дура ты полосатая, я ж в стельку был, не видела?! Добренькая нашлась, ядрена корень… цыц, Пестрый, хвост оторву!
Асе показалось, что сейчас он снова, как в прошлый раз, сорвется на крик, но нет – его голос остался спокойным.
Пару мгновений они молчали, глядя друг на друга в упор.
– Слушай, – белобрысый вдруг зло сощурился, – а может, у тебя с мужем не того… он как, долг-то свой супружеский исправно выполняет? – Он захохотал.
Она почувствовала острую, невыносимую боль и едва удержалась, чтобы не застонать. Никогда в жизни ей не было так больно – словно внутри поворачивали огромный ржавый гвоздь.
Ася резко отвернулась. Она почти бежала, не разбирая дороги, не видя ничего вокруг из-за застилающей глаза плотной пелены слез. Позади раздались быстрые шаги.
– Стой. Погоди.
У нее закружилась голова. Она еще немного прошла вперед и остановилась.
– Ну, прости, – он обошел ее сбоку, заглянул в лицо, – слышь, прости меня! Я… сам не знаю, что говорю. Это от страха, наверное. Сейчас, думаю, протру глаза, погляжу за ограду, а там нет никого. Со мной такое бывает… иногда… Ну, хочешь, на колени встану?
Ася улыбнулась сквозь слезы и качнула головой. Белобрысый осторожно провел пальцем по ее щекам, собирая влагу.
– Простила? Тогда не плачь больше. Тебя как звать-то?
– Анастасия. – Ася тихонько шмыгнула носом.
– Настя, значит, – задумчиво проговорил он.
– Ася, – поправила она.
– Нет, Настя, Настена. Так по-нашему, по-русски, и не спорь со мной.
– Не буду.
Позади пес загремел цепью, жалобно и тоскливо поскуливая. Белобрысый улыбнулся.
– Ну-ка крикни ему: «Фу, Пестрый». Не бойся, громко крикни, он послушает.
– Фу, Пестрый! Фу! – звонко прокричала Ася. Наступила тишина.
В следующее мгновение белобрысый подхватил ее на руки и понес.
Прижимаясь щекой к грубой шерсти его свитера, Ася точно во сне видела голые колючие кусты боярышника вдоль тропинки, ветхую калитку в ограде, горкой сложенные отсыревшие поленья во дворе, настороженную морду пса.
Протяжно заскрипела дверь вагончика…
…Как мало, оказывается, мы знаем о самих себе. Заблуждаемся, думая, что все у нас прекрасно, как у людей. И вдруг – молния, шок, неумолимая догадка, озарение…
На самом деле ее счастье обитало здесь, в этой убогой, низенькой тесной комнатенке с самопальной железной печкой в углу, единственным, занавешенным газетой окном, с лампочкой без абажура на потолке. И звуки здесь были особенные, сливающиеся в единую, странно завораживающую симфонию: гулко капающая вода из прохудившегося умывальника, жалобный стон диванных пружин, пьяный голос в отдалении за окном, равномерно и беззлобно выкрикивающий бранные слова…
…Мобильник, глухо завибрировав, разразился веселым мотивом.
– Классная мелодия. – Он протянул руку, взял со стола Асину сумочку. – На, держи.
– Это «Шутка» Баха. – Она улыбнулась и нажала на кнопку.
– Мам, ты скоро? – прямо в самое ухо оглушительно и недовольно проговорил Степка.
– Не совсем, милый.
– А ты где, на работе?
– Да. – Хорошо, что в вагончике царит полумрак, и не видно, как кровь приливает к щекам от стыда.
– Тетя Кристя придет к нам в гости?
– Нет, Степушка, тетя Кристя сегодня занята. Ты не скучай, я уже выезжаю.
– Пока. – Телефон отключился. Ася сунула его в сумку.
