Тиана Тон
Только ты
– Я верю, что нет. По сути, мы будем сами по себе. Ты только сделай так, чтобы не уезжать.
– Да, я всё сделаю! – пообещала дуворка и обняла парня за шею. Он целовал её, а вокруг них кружился целый мир, наполненный чудесных сладких ароматов, волшебных цветов и ярких красок.
Их поцелуй получился нежным, но каким-то обречённым, несмотря на то, что вокруг порхали крупные бабочки, вдали пели барды и плясали гости, тянулся дымок подкопченной рыбы и жареного мяса.
Кирма начала замерзать и снова тесно прижалась к любимому, стараясь вобрать в себя часть тепла от его разгорячённого тела. Обхватывая его руками за шею, она поглаживала большими пальцами рук мочки его ушей. Ирим дрожал и сжимал Кирму уже грубее. Чувствуя напор, девушка опомнилась и отстранилась, понимая, что большего допустить не посмеет. Она мгновенно ухватила за руку ошарашенного парня, поднялась на ноги и увлекла его за собой.
– Пора. А то нас хватятся, – шепнула дуворка, поправляя курточку.
– Да. Время бежит незаметно, когда ты рядом. Я даже забыл, где мы с тобой находимся! – хмыкнул элли и стянул густые светлые волосы в хвост.
– Всё, я пошла, – произнесла Кирма, когда тщательно осмотрела себя. – Встретимся после того, как ярмарка завершится. Как всегда, на закате дня я буду у Якса.
– Да, любимая! – согласился Ирим. Он, было, потянулся за поцелуем, но девушка отскочила в сторону, развернулась и пустилась бежать.
Через некоторое время из-за амбара выскочил юноша, и тут же смешался с толпой. Молодые люди были окрылены любовью и надеждой на счастливое совместное будущее, что не замечали ничего вокруг. Они верили, что всё произойдёт именно так, как задумали, и будет элли жить с дуворкой долго и радостно. А у судьбы на этот счёт было иное мнение. За проезд по счастливому будущему вначале нужно заплатить. Ни Ирим, ни Кирма, даже не подозревали, что видятся в последний раз. Вскоре каждого будет ждать испытание. Смогут ли они выстоять, найдут ли дорогу к любви, и чем всё это обернётся? Решит только время, которое идёт впереди.
Глава 8
– Мам, нам нужно поговорить! – воскликнула Кирма, когда ворвалась в дом. Девчонка после беседы с Иримом воодушевилась и была настроена слишком решительно.
– Что такое? – встревожилась мать и отложила в сторону выделки из кожи, которые шнуровала ремешком. Женщина давно вымочила их в крепком солевом растворе, и теперь осталось только стянуть изделия. Но дочь так некстати прервала её занятие, что родительница строго посмотрела на неё слезившимися глазами.
В доме гулял сквозняк и распространял кислый запах шкуры. От этого не только слезились глаза, но и чесался нос.
– Скажи, почему ты меня никогда не защищаешь перед отцом? – спросила дочь, и потёрла ноздри толстым пальцем. – Почему не спросив, хочу я или нет, меня везут как мешок с мукой в обмен на замужество?
– Дочь, чего же ты злишься? – удивилась Жиона. Она отложила шкуры в сторону и поднялась на ноги. – Рагимн – хороший парень. Вы составите друг другу выгодную партию.
– Партию чего? – не унималась Кирма. Она начала расхаживать по комнате и стучать башмаками о деревянный пол.
– Ну, как же? Когда вы обручитесь, нашему народу откроются большие возможности. Подумай только: новые товары сможем продавать, выменивать; узнаем местность и освоим новые земли; а может, и женить будем дальше юношей и девушек, смешивая общины, – перечислила перспективы практичная женщина. У неё закружилась голова от мельтешения дочери, и пришлось присесть на скамью.
– Мам, ты о чём говоришь? Ты хоть раз там была сама? Нет! А я была. И больше туда не хочу. Там один холод чего только стоит, он промораживает до костей. А ветер воет так, что душу вынимает. Ты говоришь – новые земли? Какие земли? Там снег и лёд. А женщины всё время сидят дома и плодятся; воспитывают детей и снова плодятся. Ты мне желаешь именно такой жизни? – повышая голос, спросила Кирма. Она встала напротив матери и слегка наклонилась, чтобы посмотреть в глаза.
– А что в этом плохого? – недоумевала Жиона. Она смотрела на рассвирепевшую дочь и улыбалась. – Дети – это наше продолжение.
– Ты сказала, что Рагимн – хороший парень. Ты-то откуда его знаешь?
– Прекрати, – прикрикнула мать, начиная сердиться. Она встала со скамьи и направилась к печи, чтобы подбросить берёзовых поленьев. В очаге затрещала сухая кора и подняла фейерверк рыжих искорок, и в доме сразу стало уютнее и теплее, а в воздухе потянуло ароматом леса. Мать развернулась к дочери, устало смахнула со лба выступившие капельки пота и подбоченилась. – Мне надоел этот разговор. Как отец решил, так и будет.
– Я поняла. Вы хотите меня продать дороже, как племенную корову. Вроде и молоко даёт – это выгода для вас, а закололи, взяли мясо – это внуки. Я услышала тебя! И, конечно же, я уважаю ваше решение, – воскликнула Кирма, развернулась и выбежала на улицу.
Девчонка побежала в сторону завалинки, откуда по небольшим ступеням можно было спуститься в небольшой овражек. Там она частенько пряталась от родителей и переживала свои личные драмы. Её волосы растрепались, и локоны подпрыгивали в такт шагам, пламенея по плечам. Курточка, выстеганная кусками волчьей шкуры, распахнулась на груди, колыхавшейся при каждом движении. Кирма со злостью стянула её руками и ускорила шаг.
«Откуда она узнала о свадьбе? – удивилась мать про себя, когда за дочерью захлопнулась дверь. – Ну да ничего, успокоится, поймёт и примет верное решение. Ведь уважать родителей – святой закон!»
***
Пока дуворка боролась за свою свободу, у её возлюбленного тоже учащался пульс. Ведь в его жизни вот-вот произойдут события, которые изменят не только его судьбу, но и жизнь полюбившейся ему Кирмы.
Наступило утро, и отряд элли вернулся в посёлок после ярмарки в городе Асаджун. Всё было спокойно. Но ближе к вечеру, дверь в доме Ирима сотряслась под сильными ударами. К ним ввалился вождь Аркял. Руки у него всё ещё были обмотаны нитями, наподобие кокона, и в дверь он стучал ногами.
– Иди сюда, изменник, – орал Дикий вопль. Вождь стоял перед ними высокий и мускулистый, в светло-коричневой тунике и белых штанах, заправленных в чёрные высокие сапоги. За спиной свисал до бёдер плащ из шкуры горного козла, кое-где слегка линялый, скрепленный на груди серебряной булавкой с изображением длинных крыльев стрекозы. Дикий вопль тяжело дышал и гневно сверкал изумрудными зрачками. Его волосы разметались по плечам, а тонкая золотая перевязь съехала со лба на брови. Он сыпал ругательствами похлеще их башмачника, который постоянно был пьян, но работу выполнял исправно. Вождь не мог пустить в ход кулаки, и от бессилия злился ещё больше.
На грохот распахнувшейся двери и крики, из кухни выскочила мать Ирима, на ходу вытирая руки о передник. Следом за вождём в дом вбежал отец. Ирим не спеша поднялся с тюфяка, на котором отдыхал перед общинными посиделками, и одёрнул длинную шерстяную тунику. Он подошёл к Аркялу. Вождь смотрел на элли с нескрываемой злостью, юноша спокойно глядел из-под полуопущенных ресниц на него. Обстановка накалялась, и казалось, ещё немного и заискрит воздух от противостояния двух мужчин. Наконец, Дикий вопль дал знак следовать за ним. Родители Ирима бежали следом. Они не смели спросить что-либо у главного. А тот привёл парня в центр лобного места, где элли ежедневно проводили вечер за играми, песнями и плясками. Здесь же многое обсуждалось из жизни племени и окружающих общин.
И в этот день жители лагеря «Тени леса» уже заняли свои места. Кто-то сидел на дереве, другие умудрялись разместиться на крыше дома, дети копошились в траве, женщины удобно устроились на лавочках. Народ не подозревал, какое представление развернётся перед ними через несколько мгновений. Элли наслаждались тихим вечером, сладким ароматом спелых ягод и горьковатым благоуханием многочисленных цветов. Они тихо переговаривались между собой, смеялись и поглядывали по сторонам. Ясный жаркий день сменяла прохлада. От реки потянуло сыростью, и в камышах устроили вечернюю перекличку лягушки. Ивы раскинули свои тонкие длинные ветви и укрыли их от посторонних взглядов. Небо стремительно меняло голубую шёлковую занавеску на более тёмную бархатную. Последние лучи уходящего дня тонули в реке, отражаясь на водной глади тонкими светлыми полосками. Они уступали место первым звёздам, которые робко зажигали свои лампочки, подражая светлячкам. Те постепенно вылетали из укрытий и озаряли поляну таинственным свечением. Летней ночью это особенно завораживающее и чудесное зрелище, когда мерцают маленькие красочные огоньки. Перед глазами будто оживала сказка. Искры были всюду: в траве, в воздухе и на деревьях, на высоких стеблях различных цветов. Большинство огоньков, достигнув определённой высоты, устремлялось вниз, как ракеты ночного фейерверка. Они подобно звёздам, летели и плясали на фоне тёмной ночи. Только в этот раз такая красота не восхитила элли. Они заметили, что вождь разгневан, и это не предвещало ничего хорошего. Дикий вопль уселся на свой переносной дубовый трон на специальном возвышении из серого речного камня и облокотил больные руки о подлокотники, облицованные светлыми пластинами из моржовой кости. Он грозно посмотрел из-под длинных кустистых бровей и поерзал, устраиваясь удобнее. К слову сказать, трон был очень красивым и удобным. Роскошный стул с высокой резной спинкой и прямыми подлокотниками имел широкое мягкое сидение, покрытое шкурой белого соболя. То был самый редкий, и потому ценный зверёк. Эту шкуру Аркялу преподнёс в дар вождь клана хоббитов. Когда он с небольшим отрядом следовал горными тропами в гости к элли, увидел, как зверька задрал волк, но хоббитам так хотелось его спасти, что они убили хищника, но соболя спасти не удалось. В знак признательности и дружбы, было решено преподнести сей трофей Дикому воплю. Аркял был тогда растроган таким даром и быстро нашёл ему применение. А сейчас он ёрзал от злости и нетерпения на этом красивейшем меху, который, казалось, состоял из длинных острых игл. Они вонзались вождю в мягкое место и жалили будто пчёлы, доставляя неудобства.
– Вот полюбуйтесь, – гремел его голос на всю округу. – Перед вами изменник, решивший погубить всех нас.
Элли молчали. Ирим тоже.
– Всегда мне не нравился этот несносный мальчишка, – продолжал Аркял, не найдя поддержки у народа. – И не зря. Мало того, что нашему народу никакой от него пользы, так он ещё и нашкодил на стороне. Паршивец!
– Позволь, уважаемый Аркял, узнать, в чём именно ты обвиняешь нашего сына? – вступился Веллес. Он подбежал к трону государя и пытался отдышаться.
– Узнать? – взревел Дикий вопль, приподнимаясь со своего места. – Узнаешь! Твой щенок якшается с дуворкой.
Элли ухнули в один голос, после чего загудели как улей.
– А доказательство этому есть? – вступилась Мирателла. Женщина пыталась встать впереди сына, закрывая его своей худенькой спиной. Но Ирим оттолкнул мать в сторону и остался стоять в центре круга. Он сжимал и разжимал кулаки, а на его щеках играли желваки. Парень выглядел гордо и непоколебимо.
– Ещё, какие доказательства! Они самые прямые! – кричал вождь. – Но я не намерен давать тебе отчёт, женщина. Знай своё место. Это ты виновата, что воспитала такого пройдоху.
– Не надо так! – вскричала Мирателла. Женщина, было, рванулась в сторону вождя, но сын перехватил её за руку.
За такую дерзость вождь выгнал её с лобного места. Обеспокоенная мать побрела домой в растерянных чувствах. Следуя закону, она больше не имела права присутствовать при собрании, иначе навлечёт больший гнев на сына. Всё что она могла сделать, это уйти с глаз вождя.
– Аркял, я ведь не посмотрю что ты вождь, – спокойно произнёс Веллес, – и могу дать отпор, если ещё раз обидишь мою жену.
– Пошёл вон! – заорал Дикий вопль. Будь у него свободны руки, случиться могло непоправимое. Но Аркял не мог отстоять свою честь в бою, ему приходилось просто кричать до хрипоты на элли, который стоял совсем рядом, но не боялся его гнева.
– Что у тебя с их девкой? – спросил вождь у Ирима.
– Любовь! – прямо ответил Ирим. Он стоял, расставив ноги и скрестив длинные худые руки на груди. Красивый, уверенный в себе и бесстрашный. Бирюзовый взгляд устремлён на вождя. Не отводя глаз, Ирим рассматривал Аркяла, будто видел того впервые. Вождю не нравилось дерзкое поведение парня, но ещё больше раздражал властителя наглый немигающий взгляд. Он проникал в самую душу и сжимал в кулак бестелесную оболочку.
Эллийский народ начал возмущаться. Кто-то из соплеменников не поверил такому заявлению, а другие, наоборот, принялись ругать молодого элли. Но были среди жителей и такие, кто встал на защиту шалопая. Он был им симпатичен. Защитники искренне недоумевали, как можно обвинять такого безобидного мальчишку, беззлобного, чистого духом и искреннего, в отличие от большинства собравшихся людей и судивших его.
– Ах, любовь, да? Выросло то, чем любить будешь? Взрослым стал? – не унимался вождь. Он слез со стула и подошёл к Ириму. Парень был на голову выше Аркяла, и это не понравилось вождю. Но уйти на глазах у народа, значило признать своё поражение.
– Да! Я вырос! – произнёс элли без тени страха.
– Ну, раз вырос, завтра в это же время будет тебе обряд клейма. А через неделю женишься. Невесту я подберу сам из нашего рода. Обручишься и остепенишься. Это моё последнее слово! – приказал Аркял, глядя в глаза Ирима.
– Аркял, подожди, как же так? – закричал Веллес и снова кинулся к вождю. Дикий вопль отрицательно покачал головой.
Ирим сдерживал себя, чтобы не надавать тумаков главному, ведь тот не имел права распоряжаться его жизнью. Элли решил действовать иначе и не гневить Аркяла.
– Бьюч, проследи за своим другом. Если он пропадёт, не сносить и тебе головы. Я своими руками казню его и тебя! – раздавал приказы Дикий вопль. Он нашёл глазами помощника и повернулся к нему. Выглядел в этот момент вождь комично, совсем не соответствуя статусу главного. Волосы намокли от прохладного речного воздуха и свисали жидкими сосульками на плащ, который сбился в одну сторону. К тому же, от него несло козьими какашками. Он наступил на них, да ещё и крутился из стороны в сторону. Вождь потянул носом и совсем взбесился. Он поднял больные руки и принялся ими махать.
– Нет, вождь! Первый раз я отказываю тебе в чём-то. Можешь казнить меня здесь и сейчас, но я не выполню твою просьбу, – ответил Бьюч.
– Десять ударов розгами ему! – проревел Аркял. – И десять тому, кто снова запустил на Поляну Слова этих мерзких животных, которые рассыпают свой вонючий горох, где им вздумается.
– Вождь, мы не можем ответить на этот вопрос, – произнес старый элли, который сидел на земле, скрестив ноги, и плёл корзину из ивовых прутьев. – Эти животные гуляют сами по себе, их никто не сторожит, а значит, отвечать за их деяния некому.
Аркял только разинул рот, чтобы ответить, как его перебили.
– Не надо, друг! – выкрикнул Ирим. Он бросился на защиту Бьюча, но его грубо оттолкнули, а друга потащили к Столбу Позора.
Никто из жителей и представить не мог, чем обернутся эти посиделки. Элли шли вечереть с корзинами полными яблок и груш, с пирогами и засуженными в сиропе ягодами, чтобы угощаться и радоваться жизни. Детишки спешили собрать кукол и посидеть с ними среди взрослых, но как только услышали гневные вопли вождя, сбежали с лобного места. Всё что происходило дальше, больше напоминало страшный сон.
Пока одного элли хлестали, второго держали под руки и заставляли смотреть порку. С каждым ударом сердце Ирима получало свежий кровоточащий рубец. Он смотрел на то, как соплеменники избивают его друга, и старался запомнить всё до мелочей. Когда-то он за всё отомстит, тем двоим, которые истязали своего же собрата и приятеля. Такой мирный клан, и так быстро раскололся надвое: до и после. Гнев управлял одним, а страдали многие. Совсем как раньше, несколько десятков лет назад, когда Аркял увёл народ за собой.
Бьюча привязали к Столбу Позора за тонкие запястья. Он уткнулся лбом в гладкое холодное дерево, прижимаясь к высокому стволу голой впалой грудью. После первого удара прозрачная кожа на спине элли лопнула. Он закусил губу, чтобы не кричать и выгнулся назад. Вокруг сверкали звёзды, мелькал салют из светлячков, а перед его глазами высекали снопы искр, рассыпаясь, которые обжигали его кожу.
Вождь стоял в стороне и следил за исполнением приказа. Он обвел злым взглядом народ и убедился, что элли прибывают в страхе. Дикий вопль считал этот метод правильным. И все свои поступки одобрял и уважал. Когда осталось два удара раздвоенными язычками кожаной плети по кровавому мясу, оголившему тонкие прочные позвонки, Дикий вопль покинул площадь.
После случившегося, избитого элли забрала Мирателла, чтобы врачевать. Парень был одинок. Новорождённого подкинули к лобному месту в один из далёких утренних дней. Сделал это кто-то из своего народа. Но кто, вычислить так и не удалось. С тех пор мальчишка элли, названный Бьючем, был всеобщим любимцем. До сего дня был. Как сложится его дальнейшая судьба после случившегося, покажет время. А пока он сам показал свою преданность.
В тот момент, когда Мирателла лечила раненого, её сына забрали в дом к вождю, чтобы приготовить к обряду клеймения. Аркял лично отправился договариваться с родителями выбранной им невесты.
Ирим был в отчаянии. Его связали и уложили на узкой скамье, покрытой пахучей шкурой козла. Голова у элли разболелась, а перед глазами полетели противные чёрные точки. К горлу подступала тошнота от запаха подстилки, и он старался не дышать вовсе. Чтобы чуть отвлечь себя от такого плачевного положения, Ирим размышлял. Он никак не мог понять, кто предал его. Это не Бьюч, совершенно точно. Значит, кто-то третий, незримый, был свидетелем его тайных свиданий с дуворкой.
«Кто же это? Мне бы только узнать, – думал Ирим. – Завтра я убегу. Давно надо было это сделать. Только Кирму нужно забрать. Как же мне её предупредить?»
На этом его терзания прекратились. От головной боли парень не услышал приближающиеся шаги собратьев. Их было трое: важные и грозные! Только бы услужить вождю, наступая на горло другим. Один элли схватил Ирима за шею и слегка сжал. Второй обхватил сильными руками его связанные ноги и вытянул вперёд. Не церемонясь, в рот влили лунного эля, и, судя по горечи, оросившей сухое горло, опоили его конкретно. После этого напитка спится так глубоко и сладко, а главное, долго.
Глава 9
– Дочь, нам необходимо поговорить, – окликнула Жиона.
Кирма направилась, было, в лес. Ей хотелось побыть в одиночестве и придумать отговорку, чтобы не ехать в другое племя. В дорогу уже всё готово, и на рассвете следующего дня они покинут лагерь «Горных яков», отправляясь на север. Там они оставят Кирму в клане дуворов «Арктиков».
– Что? – спросила Кирма. Она обернулась на голос матери и скрестила руки на пышной груди.
– Ты скоро станешь женой! – пояснила мать, приближаясь к дочери. – И не пристало молодой особе скакать по лесам. Нужно собраться в дорогу.
– У меня всё уже готово, – буркнула девушка. Она устало привалилась к стене и прикрыла глаза густыми рыжими ресницами.
– Не всё. Мне нужно тебе рассказать, что происходит между мужем и женой в их первую ночь. И ещё, я дам тебе траву для скорого зачатия, и научу правильно запаривать её, – перечисляла мать свои обязательства. Она протянула руку, чтобы отвести прядь волос у дочери с лица.
– Отстань от меня со своими глупостями, – крикнула Кирма и умчалась в лес. Там она навестила Якса и погуляла с ним. Он уже значительно вырос, только летать, пока не получалось, но это лишь вопрос времени.
Они вместе пошли к реке. Пока гиппогриф резвился в воде, Кирма сидела на холмике, покрытом бирюзовым пахучим мхом. Дуворка ждала встречи с любимым элли, чтобы договориться о побеге. Солнце давно село и наступили сумерки. Лес оживился: зашуршали хвоей деловитые ежи и бросились в рассыпную глазастые зайцы, рассмотрев среди кустарника голубики лисий хвост. Расселись высоко на елях большеглазые филины, рассматривая мелкие серые комочки, грызущие сладкую кору манжелины. Летучие мыши кружили высоко над скалой и сверкали алмазами глаз на фоне тёмной занавеси горизонта. Над горой замер широкий серп луны, окруженный подругами – звёздами. Воздух стремительно остывал, и тянуло сквозняком, гуляющим в ущельях скал и забирающимся в самые глубины тёмных таинственных пещер. Ветерок пригибал высокие стебли остролиста и камыша. Кое-где стрекотали сверчки и пели болотные иволги. От реки пахло рыбой и склизкими улитками. Однако Кирма не замечала всего великолепия, окружающего её. Она отрешённо окликнула гиппогрифа и увела его в убежище. Там Кирма укрыла питомца в берлоге и отправилась на опушку, где они всегда прощались с Иримом. В растерянности девушка хотела спуститься к элли и подкараулить жениха, но так и не решилась. Только бы не навредить им обоим. Она не верила в то, что элли предал её и покинул навсегда. Кирма свято верила в их нерушимый союз, в их чистую, незапятнанную любовь до дрожи, когда каждый готов жизнь отдать за любимого. Она доверяла, а это самое главное, что должно быть у влюбленных. Дверь веры распахнута в их сердцах настежь, и захлопнется она лишь тогда, когда любимый человек выйдет за неё. Кирма надеялась, что это не про них с Иримом. Поэтому дуворка оттягивала время, чтобы отец был готов выезжать, и не смог отложить поход, иначе он потеряет уважение своего дорого гостя – чего Пуотс допустить бы не решился.
Время тянулось медленно, а сердце замирало в груди всё дольше. На рассвете, когда молодые быки и бараны, на которых совершали путешествия дуворы, стояли нестройными рядами, обложенные немногочисленной поклажей, в посёлок вернулась Кирма. Она осмотрела народ, провожавший их у главных ворот, и объявила будничным тоном о своём решении. В груди клокотало так, что девушка боялась, как бы ни подавиться собственным сердцем.
– Я никуда не поеду, – оповестила дуворка с порога. Она не сводила воспалённых глаз с отца и медленно приближалась к нему. – Хотите меня продать? Продавайте. Но делайте это на моей территории, среди моих соплеменников, друзей и близких. Я не поеду на чужбину, где на свадьбе, даже сама невеста будет чужая. Я хочу видеть жениха на территории Катасаны, потому что имею к себе уважение. Рагимн должен предстать пред моим народом. Я дочь, достойная своего отца, и моё решение обсуждению не подлежит!
Среди толпы стояла тишина. Дуворы с уважением смотрели на красавицу Кирму, и со страхом на её отца, могущественного вождя древнего клана. Даже воздух замер, не летали мухи, не пели птицы, не журчала река. Небо укрывалось пушистыми белыми облаками, из-за которых тянулся робкий луч солнца. Только кроны деревьев шелестели изумрудными крупными листьями. Но тишину нарушил баран, протяжно заблеяв рядом с быком. Бык повёл головой, скосил лиловый глаз и грозно замычал. Путники встрепенулись, а Громовой голос сделал несколько шагов в сторону строптивой девчонки.
– Знаешь, отец, – продолжила Кирма, скрестив руки на груди, – я всегда слушала тебя, а теперь ты меня услышь. Поезжай и привези моего жениха сюда! Повторяю, я дочь своего отца, сильного и могущественного вождя древнего клана дуворов «Горных яков» – Пуотса, Громового голоса! И пока моё место здесь. Пусть чужестранец приедет, и мои люди ближе познакомятся с ним. Я не корова на распродаже, а дуворка, родом из первого древнего и сильного класса «Магических льдин», от рунного отчисления. Вот моё точное решение! Да будет так!
Дуворы, которые теснились вдоль ворот, чтобы проводить в дорогу вождя и его дочь, звонко захлопали в ладоши и затопали ногами, в знак одобрения и согласия.
Отец молчал. Впервые он не находил нужных слов, ведь дочь превзошла его самого. Жиона округлила глаза, и зажала рот ладошкой. Женщина стояла в первом ряду провожающих, прижимала к себе младшую девочку, и нервно теребила её по волосам другой рукой. Да только младшая сестрёнка вырвалась и подбежала к Кирме. Девочка плакала и обнимала её за ноги. Дуворка упала перед сестрой на колени и прижала к себе. В её глазах застыли слёзы, а в душе царила пустота.
Вождь вскочил на могучего быка, развернул его к выходу и выехал под свист своего народа. Следом проехал гость и приятель Пуотса – Толос, северный дувор. И уже после них следовали несколько мужчин, поверенных вождя. Завершил сию процессию на маленьком барашке поварёнок. Он сам вызвался съездить в другой лагерь и разведать некоторые премудрости в приготовлении парного мяса медведя и похлебки из мозгов горных птиц.
Кирма внимательно смотрела им вслед, одной рукой обнимая сестрёнку, второй смахнула одинокую слезу. Она боялась, что не получит ожидаемого от своего выступления, но в этот раз всё вышло по её желанию. Девушка могла, конечно, сломать ногу или объесться диких ягод, в крайнем случае, пожевать сон – травы, чтобы вызвать дурноту, но эти методы не подействовали бы на Пуотса. Никогда в их семье, да и в половине клана, мужчины не относились с почтением к женщинам. Их использовали по прямому назначению и не более. В те суровые времена царили дикие нравы, когда любовь считалась недопустимым явлением, так сказать непозволительной роскошью. О ней пели песни барды, слагали былины писари и шептались женщины, за неё боролись воины и добивались романтики, но её не допускали в свои сердца промерзшие душой северные жители. Да, было дело, приходила эта строгая царица в одинокие заледенелые сердца и плавила их, но большинство народа не понимали, что с ними случилось, и загоняли печаль подальше в душу. В тени и холоде любовь умирала, тихо и больно.
Проводив вождя в поход, народ начал расходиться по домам. Кто-то приступал к работе, кто-то запирал ворота, а Кирма обернулась к матери, та только покачала головой.
– Радуйся, что отец прилюдно не выпорол тебя, – произнесла Жиона. Женщина проговорила это сквозь стиснутые зубы и твёрдым шагом направилась в сторону амбара.
– Он никогда не опозорится перед гостем и народом. Зачем показывать, как он портит свой товар? – грустно усмехнулась дочь. Она взяла сестру за руку и направилась в сторону дома.
«Теперь дело за Иримом! – размышляла Кирма по дороге. – Только бы всё получилось. И когда отец вернётся, меня уже здесь не будет».
Мы предполагаем, а небеса располагают. Наивный народ, и планы его глупы.