Татьяна Андреевна Бердникова
Паутина времени
Где-то позади взорвалась очередная мина, обрывая чью-то жизнь и, может быть, даже не одну. Свистнул в воздухе снаряд. Рассыпалась горохом автоматная очередь.
Они пригнули головы и, цепляясь друг за друга, поспешили углубиться в лес, закрываясь от ужаса позади его ветками, прячась под свисающим с деревьев мхом.
Один из них пошатнулся и, хватаясь за раскалывающуюся от боли голову, едва не упал, но был поддержан в последний момент товарищем. Тот, более сильный, более уверенный или, по крайней мере, менее пострадавший, поспешно потянул его вперед, заставляя шагать, заставляя скрываться в густом лесу.
– Быстрее, быстрее… – сорвался с его губ хриплый шепот, – Надо отойти как можно дальше, пока нас не задело!
Его товарищ с трудом кивнул и, превозмогая боль, борясь с застящей глаза кровавой пеленой, кое-как поплелся вперед. Спутник помогал ему, поддерживал, ежесекундно оглядываясь и иногда рефлекторно пригибаясь.
Шум битвы оставался все дальше за спиной, но ему казалось, что они по-прежнему в ее эпицентре.
В конечном итоге, когда бы это солдаты ограничивали себя строго очерченным полем боя? Если бы это было так, не страдали бы мирные поселения, не гибли бы ни в чем не повинные жители…
– Давай же, еще! – он подтолкнул своего спутника и, видя, что тот почти теряет сознание, подхватил его и поволок. Он не мог позволить ему умереть, не здесь, не сейчас, не теперь, черт возьми! Не тогда, когда они почти вырвались из этого Ада на земле, когда они почти спаслись…
Война прокатится мимо, пройдет вперед. Их не заметят, их оставят здесь, а они отсидятся в укрытии и, когда все поутихнет, вернутся домой. Они ранены – их не сочтут дезертирами, они спишут все на контузию, соврут, что заблудились…
– Только не умирай, – пробормотал он и, прилагая почти нечеловеческие усилия, сделал еще несколько быстрых шагов вперед.
Звуки войны за спиной внезапно исчезли, настолько резко, что ему почудилось, будто он оглох. Над головой запела птица, одна, другая, третья…
Он непонимающе оглянулся назад. Лес, лес, кругом только лес, и он совсем не слышит звуков боя! Как это странно, как… неправильно? Такого же не должно быть, так не бывает, это…
А, к дьяволу все это. Если Бог послал им спасение – не надо пытаться вернуться в Ад.
Он перехватил товарища половчее и, словно обретая силу, уверенно потащил его вперед.
Вот шаг, еще шаг… Зеленые ветви, скользкие и в то же время бархатистые от покрывающего их мха, мягко расступились, пропуская двух усталых путников на когда-то бывшую большой, но сейчас уже сильно заросшую поляну.
– Пришли… – молодой человек медленно выдохнул и, всем существом своим ощущая, что пришли они действительно туда, куда следовало, опустил взволнованный взгляд на спутника. Тот, к его удивлению, немного опомнился, и теперь стоял вполне твердо, изумленно и зачарованно созерцая предстающий их взглядам пейзаж.
На поляне, занимая ее всю, целиком, путаясь в ветвях подступающего все ближе леса, раскинулись руины некогда величественного замка. Высокая башня с несколькими примыкающими к ней частями постройки была еще цела, но бо́льшая часть строения уже обвалилась, воздевая теперь к небу свои неровные края. В зыбком сумраке подступающей ночи они походили на каких-то неведомых чудищ, и на более ослабленного путника произвели сильное впечатление.
– Ты… уверен, что нам туда надо?.. – он сглотнул и сделал неловкую попытку отступить в лес. Его товарищ, услышав это, оглянулся через плечо, слегка приподнимая брови.
– Сейчас война, Фридрих. Неужели ты думаешь, что можно быть в чем-то уверенным?
– Я уверен в том, что наш полк разбит, – угрюмо отозвался названный Фридрихом, – Уверен, что нам надо скрыться, пока никто не узнал, что мы живы. И уверен, что больше всего на свете я хотел бы окончания этой бессмысленной войны… – он поднял руку, осторожно касаясь собственного виска. Там, скрытая в крови, кажущейся в наступающей тьме черной, напоминала о себе тупой болью рана.
Его товарищ вздохнул и, обернувшись, ободряюще положил руку ему на плечо. По бледным губам его скользнула слабая тень улыбки.
– Она закончится, Фридрих. Обязательно закончится, надо только подождать…
Фридрих, раздраженный этими бессмысленными словами, резко скинул руку товарища. На рукаве его мелькнула красной полосой нашивка со знаком свастики в белом круге.
– Ты не можешь знать наверняка! – он шагнул вперед, ближе к руинам, обходя спутника. Быстрые движения отозвались в поврежденной голове болью, и он пошатнулся.
– Ты не можешь знать… – повторил он уже тише и, опустив голову, осторожно покачал ей, – Я боюсь, я не доживу до рассвета, Вольфганг. Мы можем укрыться здесь, но… Я уже видел такие раны, как у меня. В том полку, где я был прежде, приказывали добивать тех, кому пробило голову, потому что вылечить таких было невозможно. Я не исключение. Если бы в этих руинах находился госпиталь, я бы, может, и протянул чуть дольше, но здесь пусто…
– Ты тоже не можешь знать наверняка, – Вольфганг, хмурясь, поддержал товарища и, не желая слушать его дальнейших возражений, аккуратно повел к замку, – Никто не знает, сколько ему отмерено, Фридрих, никто! Тебе нужно немного отдохнуть, я попробую осмотреть твою рану. Быть может, несмотря на боль, это всего лишь царапина.
Фридрих слабо усмехнулся.
– Приятно, когда рядом есть человек, который во всем видит хорошее, – заметил он и, покорно принимая поддержку друга, оперся о его руку, шагая вперед и не прекращая прижимать к ране руку.
Идти было недалеко – лес подступал к останкам древнего замка вплотную, да и выбрались из него молодые люди как раз неподалеку от дверей. Единственной проблемой, предстающей пред ними, были запутавшиеся в высокой траве камни – части обвалившихся стен.
И если Вольфганг, усталый и тоже немного пострадавший в последнем бою, но чувствующий себя все-таки не в пример лучше товарища, перешагивал через них вполне успешно и, хоть и спотыкался порой, особенного значения этому не придавал, то с Фридрихом дело обстояло иначе. За те несколько минут, что потребовались им, чтобы добраться до заветного входа, он, постоянно спотыкаясь и путаясь ногами в траве, вымотался настолько, что к концу пути на спутнике уже почти висел.
Оставалось сделать всего несколько шагов, когда он остановился и шумно выдохнул.
– Погоди… мне нужно передохнуть.
Вольфганг послушно остановился – товарищем он дорожил и причинять ему дополнительного дискомфорта не хотел, тем более, что сейчас время позволяло сделать маленький перерыв.
Фридрих, тяжело дыша, согнулся, упираясь одной рукой в собственное дрожащее колено и переводя дух. Спутник, продолжая поддерживать его, напротив, поднял голову, оглядывая окрестности и, наконец, устремляя взгляд на небо.
По губам его скользнула задумчивая, грустноватая улыбка.
– Уже ночь, должно быть, – негромко отметил он, – Хотя еще и не слишком темно. Как странно… на небе всего две звезды.
Фридрих с хрипом втянул воздух и, сделав над собою усилие, кое-как выпрямился, тоже поднимая взгляд к небу. Над вершиной полуразвалившейся башни, очень симметрично располагаясь по сторонам от нее, и в самом деле сияли две крупные, яркие звезды.
Вокруг негромко шумел лес, утопая в вечернем полумраке, посвистывали и покрикивали где-то в ветвях запоздалые птицы – царило сплошное умиротворение, а свет двух ярких звезд над полузаросшими руинами сообщал этому месту ореол волшебства.
Казалось, и не шло совсем рядом жестокое сражение, словно и не было никакой войны.
– Удивительное место… – пробормотал Вольфганг и, глубоко вдохнув свежий лесной воздух, тряхнул головой, заставляя себя вынырнуть из морока мимолетного очарования, – Ладно, идем. Внутри всяко лучше, чем снаружи – там, по крайней мере, ветер не продувает.
Фридрих не ответил, не сводя завороженного взгляда со звезд.
– Как будто наши души… – слетел с его губ почти испуганный, суеверный шепот, и спутник его мимолетно закатил глаза.
– Наши души пока что при нас, прекрати! – резковато бросил он и, принимая решение сам, уверенно повлек спутника к большим дверям темного дерева.
Распахнулись они тяжело, с некоторым трудом, разогнав умиротворенную тишину жутким, визжащим скрипом.
Фридриха этот скрип словно пробудил ото сна, и он, вздрогнув, огляделся уже не столь завороженно и даже почти осмысленно.
Внутри ничего страшного или даже хоть сколько-нибудь особенного их не ожидало. Освещение в башне, как того и следовало, в общем-то, ожидать, отсутствовало, но сероватый сумрак, проникающий сквозь окна с улицы, все-таки позволял разглядеть обстановку.
Роскошной она не была. Не была и особенно впечатляющей – друзья находились на пороге самого обычного заброшенного помещения, такого же, как и сотни других, уничтоженных и разоренных войной.
Перед ними, начинаясь шагах в десяти от главного входа, уходила куда-то наверх широкая лестница, застеленная пыльным от времени, некогда красным ковром. На лестнице в беспорядке валялись какие-то книги, листки бумаги, вырванные страницы, столовые приборы, подсвечники – все говорило о том, что покидали это место в спешке, бежали, как от огня, не слишком беспокоясь о скарбе.
Справа от них была глухая стена; слева виднелась маленькая дверца, ведущая, должно быть, в единственную комнату на первом этаже – замок, даже в лучшие свои годы, по-видимому, не был большим, да и вообще состоял словно бы из одной башни, где они сейчас и находились. Ожидать чего-то особенного от него было трудно, да, впрочем, путники и не ждали – им было решительно не до изучения красот наполовину уничтоженного древнего строения.
Вольфганг, сглатывая и пытаясь утаить внезапно охвативший его трепет перед этим покинутым местом, уверенно шагнул вперед, продолжая поддерживать друга. Слишком далеко забираться вглубь древнего строения не хотелось – неизвестно, когда война вновь найдет их, лучше иметь возможность своевременно убраться восвояси.
Он подвел растерянно озирающегося Фридриха к лестнице, окинул ее долгим взглядом и вздохнул. Нет, подняться по ней нереально в любом случае – даже ему это было бы тяжело, а значит, оказывать помощь придется прямо здесь, и следует это сделать как можно лучше. Хоронить друга Вольфгангу не хотелось.
– Садись, осторожнее… – он аккуратно помог Фридриху опуститься и, ободряюще улыбнувшись, встал рядом с ним на одно колено, – Сейчас я взгляну, а потом мы попробуем…
– Что это?! – Фридрих дернулся, как от удара и, дикими глазами посмотрев на опешившего друга, устремил взгляд куда-то вниз, будто силясь пронизать им ступени лестницы, – Ты… ты слышал?
– Нет, – Вольфганг нахмурился, осторожно поводя головой из стороны в сторону. Настроение, и так-то не слишком радужное, испортилось еще больше.
Он действительно ничего не слышал, для него вокруг царила абсолютная, стопроцентная тишина, не нарушаемая даже лесными звуками, которые просто не проникали за толстые стены башни, и поведение приятеля откровенно настораживало. Уж не результат ли это ранения, уж не мерещатся ли ему какие-то звуки? Если так, то дело гиблое – рана серьезна, и как лечить ее, неизвестно.
– Фридрих… – он все-таки попытался успокоить друга, – Позволь мне осмотреть твою рану. Потом мы разберемся…
– Я слышал ребенка, Вольф! – Фридрих, определенно не собираясь слушаться приятеля, завертел головой, затем вновь опуская взгляд вниз, – Сейчас слышу… Он зовет на помощь, плачет! Дьявол…
Вольф кашлянул, честно пытаясь придумать, каким образом успокоить взволнованного человека, которого явно посетили галлюцинации.
– Но в этом месте не может быть детей, – он аккуратно сжал руку товарища поверх нашивки, – Фридрих, я прошу тебя – успокойся. Мне нужно осмотреть твою рану, потом мы можем попробовать…
Фридрих, с неожиданной для раненого силой, вдруг рванулся и поднялся на ноги, нервно озираясь.
– Он зовет меня… зовет нас, Вольфганг! Откуда-то снизу, там, там… – он зашарил взглядом вокруг и, наконец, радостно вскрикнув, бросился куда-то за лестницу, туда, где, казалось, ступени почти вплотную примыкали к глухой стене.
Вольф обреченно вздохнул и поспешил за товарищем.
Как выяснилось, стена примыкала к лестнице не вплотную – между ней и ступенями еще оставался достаточный зазор, чтобы пробраться… куда? Фридрих уверенно протискивался в узкий проход, судя по всему, совершенно убежденный, что поступает, как надо; Вольфганг, мысленно костеря на чем свет стоит и войну, и башню, и друга, и его галлюцинации, следовал за ним.
– Смотри! – в голосе раненного зазвучала небывалая живость, и Вольф немного прибавил шаг: что могло вдруг так обрадовать друга, он не представлял.
Оказалось, что радость его вызвало явление довольно странное – Фридрих стоял на краю крутой лестницы, уходящей куда-то вглубь, должно быть, в подвалы заброшенного замка, очень темной, пыльной и совершенно не внушающей доверия.
В конце лестницы смутно горел свет.
– Стой! – видя, что друг так и рвется броситься вниз, Вольфганг ухватил его за плечо, не желая позволять этого, – С ума сошел?! Может, здесь засада, может, нас там ждет смерть!
Фридрих обернулся, окидывая его нескрываемо удивленным взглядом.
– Там ребенок, – растерянно и, вместе с тем, с непогрешимой уверенностью возразил он и, сам ухватив друга за запястье, резко шагнул вперед.
Вольф едва удержался, чтобы не загреметь вниз по лестнице и, поддерживая так и рвущегося вперед приятеля, принялся осторожно спускаться вместе с ним.
Чем ниже они спускались, тем больше росло и ширилось в его душе подозрение, предчувствие чего-то плохого, может быть, даже совершенно ужасного… и тем больше воодушевлялся Фридрих.
Вот уже миновали последние ступени, вот ноги Фридриха осветил неверный, дрожащий отсвет, а вот он и высветил всю его фигуру.
Вольфганг, хмурясь, замедлил шаг, остро жалея, что сейчас безоружен. Надо было хоть что-то острое с поля боя забрать, как это он не подумал… Должно быть, слишком волновался за своего безрассудного друга, хотел побыстрее его вывести из того адского места, спасти… чтобы привести сюда.
– Ого… – Фридрих, шедший впереди, внезапно замер, приоткрывая рот. На лице его, освещенном дрожащим светом пламени, отразился ужас, и друг поспешил приблизиться, выглядывая из-за его плеча.
Губы дрогнули; брови поползли вверх. Такого увидеть он не ожидал, и не был готов даже после всего, что ему уже довелось лицезреть в своей жизни. Особенно за последние несколько лет.
Они стояли на краю не слишком большого, но довольно вместительного подвала, действительно озаренного светом – по стенам его ярко полыхали факелы.
Подвал был завален костями. Человеческими костями.
Это не был склеп, это больше походило на братскую могилу, причем очень и очень древнюю – сплошные скелеты, голые кости, побелевшие от времени, и ничего больше.
– Помогите… – детский голосок, разорвавший страшную, мертвящую тишину подземного склепа, голосок, донесшийся теперь и до Вольфганга, заставил друзей вздрогнуть и переглянуться.
Фридрих сглотнул, неуверенно шагая вперед; Вольф нахмурился.
– Где ты? – он огляделся, пытаясь увидеть ребенка, единственного, должно быть, кто остался в живых в этом страшном месте, – Мы тебя не обидим, малыш, покажись!
Кости возле дальней от лестницы стены зашевелились, и Фридрих отшатнулся. Вольфганг постарался держать себя в руках.
Мелькнуло темное пятно среди сплошной белизны и, наконец, из-за импровизированной стены, сложенной из того, что было некогда человеческими телами, появилась голова десятилетнего мальчугана.
Он жалобно шмыгнул носом и, сжавшись, уставился на двух солдат дикими глазами.
– Не… не убивайте меня… дяденьки… – пролепетал он.
Фридрих почувствовал, как защемило сердце.
– Мы не тронем тебя, – он поднял руки, превозмогая боль и страх и, шагнув вперед, пинком отбросил попавшийся под ноги череп, – Иди сюда, малыш, мы поможем тебе!
Вольфганг, не слишком одобряя поведение друга, предпочел остаться на месте. Что-то ему не нравилось во всем этом – и в месте, и в мальчике, и вообще в самой ситуации, что-то царапало, казалось странным, но что – объяснить он не мог.
– Кто ты? – он оставался на месте, глядя, как Фридрих, расталкивая, распихивая кости, приближается к мальчугану. Тот промолчал, внимательно следя за подходящим солдатом.
Наконец, Фридрих приблизился и, испытывая удивительное чувство легкости, потрясающее ощущение возвращающегося здоровья, подхватил ребенка на руки, прижимая к себе и улыбаясь.
Мальчик улыбнулся в ответ, и Вольфганг ощутил, как сжалось сердце. В этой детской улыбке было что-то дьявольское.
– Кто же ты… – еще раз повторил он, уже скорее испуганно, растерянно, чем действительно желая знать ответ.
Мальчик повернул голову в его сторону, и черные глаза его, отразив свет факелов, словно вспыхнули огнем.
– Я – темпор, – негромко вымолвил он. Вольфгангу почудилось, что факелы засияли ярче; земля ушла у него из-под ног.
Он еще успел подумать, что страха в голосе мальчугана больше определенно нет, а после сознание поглотила глухая тьма.
***
– Ну, все, значит, заблудились! – девушка негодующе топнула ногой, – Вот я сразу говорила – навигаторам доверять нельзя! Они всегда заводят в глухую глушь…
– Перестань паниковать, – один из ее спутников, высокий молодой человек со светло-пшеничными волосами, собранными на затылке в короткий хвостик и пронзительными синими глазами, недовольно поморщился и еще раз встряхнул телефон, – Батарейка, что ли, села…
– А кругом лес, – подлил масла в огонь еще один парень, ростом бывший чуть ниже своего спутника, черноволосый и сероглазый, – Розеток нет, тока нигде не достанешь… Паш, куда ты нас завел?
– Да не я вас завел! – Паша недовольно махнул телефоном и, обреченно сунув его в карман, развел руки в стороны, – Ну… ладно. У кого есть идеи, как нам отсюда выбраться?
Девушка надулась, обхватывая себя руками. Холодно ей не было, но так она выглядела более несчастной и недовольной, а зная об этом, сполна пользовалась.
– У меня одна идея – убить провожатого, – противным голосом сообщила она и, тоскливо окинув взглядом толстые стволы деревьев вокруг, тяжело вздохнула, – Здесь даже указателей нигде нет.
– Указатели в лесу – да ты просто гений! – Паша фыркнул и, чувствуя себя в определенной степени ответственным за провал экспедиции, отогнул ближайшую к нему ветку, освобождая путь, – Вспоминаем школу – будем ориентироваться по мху. Где он там расти должен?
– Не знаю, кому и что он должен, но здесь он растет везде, – парировала девушка и, поморщившись, осторожно переступила через толстый зеленый корень, – Ладно… ты провожатый – ты и веди.
Второй парень недовольно передернул плечами и, поежившись, плотнее запахнул легкую куртку.
– И куда мы с таким провожатым выйдем? Того и гляди какую-нибудь избушку людоеда найдем, или кто там в старых немецких сказках в лесах подстерегает?
– Скормим ему Пашку, – предложила девушка, – Как зачинщика всей экспедиции.
– Тата! – Пашка негодующе обернулся, – Если ты продолжишь в том же духе, клянусь – специально людоеда найду и скормлю ему тебя! Женщины, между прочим, деликатес для каннибалов – они нежнее и все такое.
Тата открыла рот, безмерно желая что-то сказать, но второй из спутников опередил ее.
– Странно, не замечал за тобой прежде такой осведомленности… Нам, по ходу, поостеречься пора – людоед у нас с собой.
– Не лезь, Марк, – огрызнулся несколько выведенный из равновесия Пашка и, демонстративно повернувшись вперед, зашагал сквозь лес, бурча себе поднос, – Вот ведь брат и сестра – одна сатана, вечно против меня объединяются, нет бы что хорошее предложили…
Тата с Марком, прекрасно слышащие это ворчание, переглянулись и, старательно пряча совершенно одинаковые улыбки, последовали за своим недовольным провожатым.
Они знали, что он, в сущности, не виноват – такое могло случиться с кем угодно, любое путешествие по навигатору могло завершиться где-нибудь в чаще из-за сбоя программы, – и, в общем и целом, не слишком-то и винили его. Но подтрунивать им хорошее отношение к приятелю никогда не мешало, и тем более сейчас, когда Павел сам вызвался вести их небольшой отряд, утверждая, что уже бывал в лесах Германии и кое-что о них знает.
Теперь же выяснялось, что так далеко его познания не простираются, и думать, как выбраться, предстоит всем вместе, а думать пока особенно не хотелось.
Брат с сестрой паники особенной не ощущали, леса любили всегда, и сейчас, пока еще не успевшие устать, шагали за Пашкой абсолютно спокойно, с любопытством озираясь по сторонам. Единственное, Марку было немного прохладно, но и это не внушало беспокойства – мерз молодой человек постоянно.
– Вообще, здесь, похоже, не ступала нога человека, – задумчиво протянул он, постучав по ближайшему дереву, – Лес древний какой-то, сейчас таких уже мало осталось. Все вырубили.
– Хорошо, что осталось хоть что-то, – откликнулся спереди блондин и, чуть поникнув, мрачно добавил, – Плохо, что мы в этом «что-то» заблудились.
– Паш… – Тата задумчиво поправила челку, – А в отеле ты случайно не говорил, куда мы идем? Я к тому, что, может, если мы не вернемся, они спасательный отряд снарядят или что-то вроде этого…
– Да нет, мне и в голову такое не пришло, – Пашка тихонько вздохнул, – Чего откровенничать с портье? Или с горничными? Мы же толком и не прощались с ними – ушли себе и ушли, мало ли, куда трех русских понесло!
– Понятно, – девушка угрюмо опустила голову, – Значит, нас не то, что не найдут – нас даже искать не станут!
Брат мимолетно сжал ее руку, успокаивая и решительно выступил вперед.
– Главное – держаться вместе! Если блуждать, то хоть не по одиночке, может, так будет больше шансов.
– Шансов на что? – Пашка повернулся спиной вперед и продолжил идти так, – Марк, але! Навигатора нет, мой телефон сел, а у вас связь не ловит, ты, по-моему, вообще не в роуминге! Какие у нас вообще могут быть шансы? Разве что на какую-нибудь деревушку наткнемся, или на хижину какой-нибудь… – он ожидаемо запнулся о корень и, с размаху упав на спину, негодующе ухнул, запрокидывая голову. Рот его приоткрылся; брови поползли вверх.
– Ведьмы… – ошарашенно закончил парень и, ловко извернувшись, приподнялся на руках, обалдело глядя куда-то вперед, – Ребят… ну, что-то мы точно нашли…
Марк с Татой, быстро переглянувшись, заспешили к товарищу, желая не то помочь ему подняться, не то просто увидеть то, что он обнаружил. Девушка, впрочем, действительно попыталась помочь приятелю встать, но вот брат ее, сраженный наповал, даже не подумал об этом.
Взгляд его был прикован к развалинам, руинам старинного замка, раскинувшимся среди леса; к одинокой башне, высящейся над верхушками деревьев.
Паша встал, не столько цепляясь за девушку, сколько сам поддерживая ее и, столь же ошарашенный, как и друг, неуверенно шагнул вперед.
Спутники его остались позади.
– Пашенька… – Тата сглотнула, непроизвольно прячась за брата, – А твой навигатор такое вообще показывал? Предупреждал? А то, может, он нас сюда и вел, а мы просто что-то не поняли…
Пашка медленно повел головой из стороны в сторону. Такого его навигатор точно не показывал и это он помнил совершенно четко.
– Не-а… у меня вообще на карте такой фигни не было, это… это вообще что? Замок? Поместье забро… в смысле, разрушенное? Дворец какой-нибудь королевский?
– Угу, от которого осталась только башня с останками принцессы, – фыркнул Марк и, покосившись на сестру, мимолетно поморщился, – Да ладно, тут, во всяком случае, передохнуть можно. Есть, куда присесть, может, даже прилечь… и вообще, ребят, вдруг здесь есть люди? Вдруг нам кто-то как-то поможет?
– Меня терзают смутные сомнения, – отозвался Пашка, однако, сделал еще один шаг вперед и даже поманил друзей с собой, – Идемте, чего вы там застыли, как памятники? Мне одному страшно.
– Мужчина! Защитник! – съязвила девушка и, потянув брата за руку, осторожно приблизилась вместе с ним к другу, а потом уже с ними обоими – к дверям башни.
– Кто рискнет толкнуть? – Павел обвел заинтересованным взглядом своих спутников, – Что, опять никто? Опять только я?
Марк пожал плечами и, отступив, сделал приглашающий жест в сторону темных дверных створок. Самому парню заниматься физическими упражнениями, пытаясь открыть, скорее всего, плохо поддающиеся двери не хотелось, поэтому он предпочел свалить это все на друга.
– А я вообще девушка, – Тата поспешила отступить вместе с братом, – А ты нас привел сюда, так что давай! Дерзай!
– Вот чувствую себя каким-то древнерусским богатырем, – Пашка передернул плечами и, примерившись, сильно толкнул тяжелую створку.
Девушка зажала уши. Резкий скрип, жуткий скрежет, прокатившийся, казалось, по всему лесу, не предвещал, по ее мнению, ничего хорошего.
– Еще, чего доброго, хозяев разбудим… – пробормотал тоже изрядно впечатленный Марк, – Паш, ну чего там?
– Да ничего, – Павел, по-прежнему остающийся снаружи, осторожно заглянул внутрь, – Пыль какая-то, грязь, листки бумаги… О, подсвечник. И… ох, блин! – он неожиданно подался вперед, исчезая в дверях.
Родственники, переглянувшись, поспешили к нему, опасаясь, что провожатого придется от чего-нибудь спасать.
– Ох, ё… – Марк остановился, перегораживая сестре обзор и приоткрыл рот, – Похоже, спасать надо не его…
– Да что такое-то? – Тата, вполне взволнованная и недовольная поведением брата, уцепилась за его плечо, вытягивая шею и выглядывая из-за него. Брови ее поползли вверх.
Да, пожалуй, спасать надо было вовсе не растерянного Пашку. Да и вообще неизвестно, получится ли спасти этого человека, и надо ли… Хотя как раз в последнем сомнений нет.
Девушка осторожно выступила из-за брата, в упор глядя на распростертого на длинной лестнице молодого человека в сером военном мундире с красной нашивкой на рукаве. На красном фоне ясно выделялся белый кружок с черным значком свастики.
– У него звездочка там… – Пашка неуверенно кивнул, потом указал на погоны незнакомца, – Наверное, за полевые заслуги или за что там… Черт, да о чем я вообще! Тут валяется немецкий офицер в форме СС, ребята, бежать надо!
– Не дури, – оборвал его друг, – Война давно в прошлом, СС тоже, а этот парень… ну, либо он выпал из времени, либо здесь играют в какой-нибудь квест.
Тата, некоторое время молчавшая, осторожно шагнула вперед, вглядываясь в бледное лицо неизвестного, изучая взглядом четкие губы, прямой нос, черные ресницы, растрепавшиеся каштановые волосы, чуть скрывающие собою высокий лоб…
– Господи… – слетело с ее губ, – Да он красив, как Дьявол!
Парни за ее спиной переглянулись и синхронно закатили глаза. О страсти своей спутницы видеть во всех мало-мальски симпатичных парнях роковых красавцев оба прекрасно знали, и относились к этому с большой настороженностью.
– Этого еще не хватало, – пробормотал Марк, – Эй, але, гараж! Отойди от парня! Твой последний «красивый, как Дьявол» тебя чуть не изнасиловал, забыла?
Тата недовольно оглянулась через плечо.
– Девушки имеют право на маленькие ошибки! Этот не такой, у него лицо доброе… и вообще…
– Ага, какого-то эсэсовца она красавцем считает, а на меня даже смотреть не хочет, – Пашка обиженно надул губы и демонстративно поправил на затылке хвостик. Девушка обратила к нему удивленный взгляд.
– Почему? Ты симпатичный, я всегда это признавала. Но у нас с тобой ничего не выйдет – ты же друг моего брата. Ты ему будешь рассказывать то, что ему не надо знать.
Пашка растерянно заморгал.
– Чего это я буду ему рассказывать?
– Так, стоп, чего это мне не надо знать? – Марк, хмурясь, шагнул к сестре. Та легко пожала плечами и, очаровательно улыбнувшись, ткнула в его сторону пальцем.
– Вот видишь, ему уже интересно. Так что с этим нацистом-то делать будем?
Пашка немного насупился и красноречиво потер руки друг о друга. Со стороны это выглядело так, будто парень собирается набить незнакомцу морду.
– Да чего с ним делать, надо в себя привести. Если тут и был какой-то квест, парень явно отстал от своих и, по ходу, навернулся с лестницы. Иначе с чего бы ему терять сознание? Так… – он кашлянул и попытался взять дело в свои руки, – У кого-нибудь есть нашатырь?
Его друг, хмыкнув, скрестил руки на груди. Нашатыря у них, понятное дело, с собой не было, да и быть не могло – отправляясь в путь, молодые люди как-то не предполагали терять сознание и средствами первой помощи не озаботились.
– Нашатырь еще не него тратить. По щекам надавай – и нет проблем. Если он типа «солдат», должен быть и не к такому привычен.
– Ты злой, – девушка недовольно глянула на брата и надула губки, однако, возражать против кардинальных мер не стала. В конечном итоге, незнакомца действительно следовало как-то привести в себя, и других вариантов, как это сделать, не могла предложить даже она сама.
Пашка пожал плечами и, размяв руки, легко взбежал на несколько ступеней вверх, приближаясь к незнакомцу. Присел рядом с ним на корточки, вздохнул и, наконец, легонько стукнул его сначала по одной щеке, затем по другой. Помедлил и, не дождавшись реакции, ударил посильнее.
– Он живой вообще? – Тата, как-то сразу забывая, что на брата обижена, испуганно прижалась к нему. Марк обнял ее за плечи.
Пашка пожал плечами и еще разок стукнул незнакомца, уже собираясь отойти, сказав, что ничего не выходит… но тут с бледных губ слетел тихий стон.
Девушка, мигом всполошившись, вырвалась из объятий брата и, сама взлетев по ступеням, присела рядом с неизвестным, осторожно убирая пряди волос с его лба.
– Эй… – она напряженно облизала пересохшие губы, – Эй, ты живой?
Темные ресницы дрогнули и медленно поднялись. Тата замерла.
Глаза, смотрящие на нее, поражали своей глубиной, своим удивительным цветом – вроде бы серые, а может быть и зеленые, светлые, ясные и в то же время маняще-глубокие, поразительные и потрясающие.
Несколько секунд незнакомец бессмысленно смотрел перед собой. Потом с явным усилием поднял руку и, проведя ею по лицу, еще раз оглядел своих спасителей.
– Wer sind sie?.. – слетел с его губ слабый вздох.
Пашка с Татой переглянулись и синхронно отшатнулись. Марк, моргнув, осторожно приблизился к ним, глядя с некоторого расстояния.
– Та-ак… – протянул он после некоторого раздумья, – Кто-нибудь из нас знает немецкий?
Его друг сглотнул и неловко потер переносицу. На лице его прорисовалась смущенная улыбка.
– Я… когда-то в школе учил…
– Ага, я тоже, – поддакнула девушка, – Только вряд ли это сейчас поможет. Он… он спросил… что?
– Ну, спросил-то он, полагаю, кто мы такие… или, может быть, где он находится… – Марк тяжело вздохнул, – Паш, давай, пошевели извилинами! Хоть что-то элементарное ты помнишь?
Немец, внимательно слушающий их разговор, неожиданно нахмурился и вжался спиной в ступени. Взгляд его стал затравленным.
