Татьяна Анатольевна Воронина
Волшебный диссонанс
И вот опять операция, замена шунта и несколько месяцев реабилитации. В учёбе пришлось немного отстать, измученный физически ребёнок нуждался в передышке.
Летом они снова отдыхали в Крыму, уже втроём. И так им было хорошо, что даже страшно делалось. Помните, как в сказке Евгения Шварца «Обыкновенное чудо»: «Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придёт конец»?
Ну, когда тот конец, одному Богу известно, а пока в сентябре Глаша с новыми силами приступила к учёбе. Учиться она любила. На 10-летие родители подарили ей настоящий ноутбук, и восторгу не было предела. Задув десять свечей на торте, Глаша подбежала к двери, чтобы ей, как обычно, измерили рост, сделав очередную отметку. Валерий взял маркер, приложил ладонь к Глашиной голове и остановился, весьма озадаченный. Отметка, которая должна была стать новой, в точности совпадала с прошлогодней.
– Ну, что там, сколько? – нетерпеливо спрашивала Глаша.
– Что-то ты, девонька, совсем не выросла за этот год, наверно, мало каши ела, – как можно мягче шутливо ответил Валерий и с тревогой посмотрел на жену.
Прошёл ещё год, и стало окончательно ясно, что Глаша больше не растёт. Совсем. Начались хождения по врачам уже с новой бедой. Анализы, исследования и приговор: карликовость. «Ваша девочка больше расти не будет», – сказали врачи. А остановка роста костей автоматически влекла за собой задержку развития всех внутренних органов. Что же делать?
Из Большой медицинской энциклопедии
Первая классификация карликовости основывается на выделении двух форм: карликовость с пропорциональным телосложением и карликовость с непропорциональным телосложением.
. . .
При гипофизарной карликовости в гипоталамусе и гипофизе изменений чаще всего не обнаруживается.
. . .
Психические расстройства могут отсутствовать. … Больные этой группы обладают хорошим интеллектом, деловитостью, старательностью, рассудительностью, а подчас и целеустремлённостью; они справляются с обычной для здоровых нагрузкой, учатся или работают по специальности. Однако при тщательном обследовании может быть выявлена та или иная степень эмоциональной лабильности.
. . .
Подростки с функциональной задержкой физического развития обычно нуждаются лишь в лечении основного заболевания и в общеукрепляющей терапии. При наличии выраженной задержки дифференцировки скелета могут быть назначены анаболические стероиды, но короткими курсами (не более одного месяца) с длительными перерывами. Девочкам старше 16 лет назначают малые дозы эстрогенов.
. . .
Больные гипофизарной карликовостью при наличии заместительной терапии обычно живут долго. Регулярное направленное лечение приводит к стимуляции физического развития, способствует нормализации обменных процессов, повышению общего тонуса, исчезновению или профилактике ранней старообразности внешнего облика.
Оказалось, что и с этим можно жить. Если очень постараться. Причину Глашиной карликовости установить так и не удалось: генетическая она или вызвана перенесённым в младенчестве менингитом, – врачи ответить не смогли. Да это и не самое главное, неизлечимая гидроцефалия представляет гораздо большую опасность для жизни.
Поняв, что больше не вырастет совсем, Глафира, конечно, расстроилась, но переживала недолго, поскольку это по крайней мере не больно. Жизнелюбию этой девочки можно только подивиться. И порадоваться. В Глашиной школе были детки и посерьёзнее покалеченные, так что её там никто не дразнил. А во дворе года через два окрестили Малышкой. Прозвище необидное.
Половое созревание, конечно же, в срок не наступило. Когда её сверстницы превращались из девочек в девушек, Глафира продолжала оставаться ребёнком. Но умненькая Глаша уже всё про это знала, много читала и пользовалась интернетом. И верила, что новые лекарства помогут и ей когда-нибудь повзрослеть.
Когда Глаше исполнилось тринадцать, в семье произошло грандиозное и счастливое событие. Событию этому предшествовали девять месяцев, когда у Галины неуклонно увеличивался живот, храня в себе до поры новую растущую жизнь. Родился мальчик, и у Глаши появился брат.
Глафира была так счастлива, на маленького наглядеться не могла и во всём старалась помогать маме. Ни о какой ревности и речи не шло – большая уже. Мальчика назвали Евгением, и Глаше казалось, что это самое красивое на свете сочетание – Евгений Валерьевич.
Жизнь потекла по новым законам, подчиняя всех режиму дня малыша. Для любых родителей это норма, а для Глафиры оказалось ещё и стимулом воспрянуть духом, вживаясь в новую для неё роль старшей сестры. У трёх заботливых нянек малыш рос крепким и здоровым, ничем таким особенным, слава Богу, не болел.
Когда Жене исполнилось три годика, а Глаше шестнадцать, ей снова потребовалась операция. На этот раз причина была не в росте, который остановился ещё в девять лет, а в том, что ухудшилось самочувствие. Как выяснилось, шунт перестал в полной мере выполнять свою функцию, плохо отводил жидкость, и она вновь стала скапливаться в черепной коробке, что крайне опасно. Шунт надо было срочно менять.
Галина с лёгким сердцем оставила трёхлетнего сына на папу и отправилась с Глашей в больницу уже в областной центр. Все дни после операции она, как обычно, не отходила от постели дочери, молясь о том, чтобы этот шунт продержался подольше.
Выписавшись, Глаша продолжала учиться дистанционно, но от программы отставала, уж очень слаба была физически долгое время после операции. На это мудрые родители сразу ей сказали: «Не переживай, спешить тебе некуда, закончишь школу чуть позже, когда силы будут». И она решила не расстраиваться. Часами, сидя на полу, они играли с братом в железную дорогу или собирали пазлы и конструкторы.
Прошёл год, Глафира окрепла и стала сопровождать маму с братом на детскую площадку, а значит, больше бывать на воздухе. Вернулась она и к полноценной учёбе. И на фоне этой почти идиллической картины Галина вдруг обнаружила, что снова беременна. Муж воспринял известие с великой радостью, а Галя сомневалась.
«Значит, так, – рассуждала она, – когда малыш родится, Женьке будет пять, а Глаше восемнадцать. И всё по новой! Господи, где силы взять?».
– Не бойся, любимая, – сказал Валерий, – ты же знаешь: мы справимся вместе.
Малыш родился в положенный срок. Это снова был мальчик, и его назвали Алексеем. А дальше…
Но вернёмся на время в покои ЦКБ, где сама Глаша рассказывает профессору Тихомирову о своей жизни.
– Когда мне было восемнадцать лет, папа Валера умер. Я не могла этого перенести, и у меня случился стресс. Два года я не могла никого видеть, не могла ничего делать, не хотела смотреть на белый свет и сидела одна в своей комнате.
Алёша оказался на редкость спокойным младенцем, так что в своих хлопотах Галина вполне успевала и о муже заботиться – к приходу Валерия с работы ужин всегда был готов. А он по вечерам забирал из детского сада старшего сына Женю и подолгу с ним общался, давая Галине возможность передохнуть, ибо Женька всех дёргал, требуя к себе внимания. Глафира прекрасно научилась гладить папины рубашки и каждое утро перед работой вручала отцу собственноручно выглаженную сорочку.
В то воскресенье они собирались выйти на прогулку все впятером. Но неожиданно Валерий, никогда не жаловавшийся на здоровье и не посещавший никаких врачей, разве что стоматолога, вдруг почувствовал себя неважно и прилёг на кровать. Галина выставила коляску с Алёшей, уже готовым к прогулке, на балкон, и тот моментально уснул.
– Валерочка, что с тобой, – с тревогой спросила Галя, присаживаясь на кровать.
– Да сам не пойму. Как-то в груди жмёт и дышать трудно. Сейчас, отлежусь немного. Открой окно, пожалуйста.
Галина распахнула окно и, не говоря ни слова, тут же вызвала скорую. Фельдшер скорой помощи, увидев изменившийся цвет кожных покровов больного и задав пару вопросов всё тяжелее дышащему Валерию, сразу вызвал реанимобиль.
– Уберите детей, – приказал фельдшер.
Галина отправила ребят по комнатам и, сидя возле мужа, держала его за руку. Реанимация приехала быстро – город маленький. Когда вошёл врач, грудь Валерия начала как-то неестественно вздыматься.
– Доктор, что мне делать? Чем помочь? – вскричала Галина.
– Молитесь, – сказал врач и вытолкал её за дверь.
Переполненная страхом, Галя сидела на табуретке в кухне и монотонно повторяла слова молитвы, какие помнила. Она не знала, сколько прошло времени, когда на пороге кухни появился взмыленный реаниматолог. Глядя в страдающее лицо женщины, он с горечью произнёс:
