Татьяна Александровна Рубцова
Выбор. Книга 2. Точка невозврата

«Мы хорошо живем, мама. Витя снимает отдельную квартиру, он работает водителем –охранником у одного московского олигарха и хорошо зарабатывает. Только мы оба сильно по вам скучаем», – Ольга писала, задумывалась, и жизнь впереди казалась ей не такой уже сияющей, как расписывал Андрей. Она уже убедилась на своем опыте, что чудес в жизни не бывает. А бывают пинки и затрещины.

Первое время она встречала Андрея настороженно, ожидая беду. Но Андрей приходил домой трезвый, цепей на шее не носил, если задерживался, звонил домой и предупреждал. И Ольга успокоилась. О паспорте же она старалась не думать. Да он ли один купил себе гражданство.

В отдельной квартире, в мягкой удобной постеле, было хорошо. Андрей вел себя ровно и ласково и с готовностью отвечал на любые вопросы, почти заискивался. И Ольга совсем успокоилась. А однажды даже купила ему в подарок тоненькую серебряную цепочку. Андрей улыбнулся. Он носил на шее оловянный крестик, появившийся у него еще в тюрьме, на простом шнурке, и теперь повесил его на эту цепочку.

– Это на счастье, мать, – сказал он.

– Ты крещеный? – спросила Ольга.

– Да так, в тюрьме приходили к нам чудики. Ладно, не думай. А меня повысили.

– И кем ты стал теперь? Заместителем олигарха?

– Ну уж скажешь. Начальником охраны. Я там ввел пару новшеств, и меня оценили.

– Ох, Витя, только бы это оказалось правдой.

Уже засыпая, Ольга услышала дребезжание мобильного телефона, лежавшего на тумбочке со стороны Андрея. Тот сонно зашевелился, замотал головой и не разжимая глаз, потянулся за телефоном.

– Да. Алло. Да……………………… Еду.

Он бросил телефон на тумбочку, сел и крепко протер лицо обеими руками.

– Мать. Слышь, мать? – прошептал он сиплым, непроснувшимся голосом.

Ольга приподнялась в постели.

– Мой воротила в панике. Кого-то там грохнули. Я еду, мать. Запри дверь

– А… Витя?

– Запри, запри.

Уже закрывая дверь, Ольга опомнилась и крикнула:

– Позвони, когда все уладишь.

– Подписано.

Ольга вздохнула и заперла дверь. Повернувшись, она увидела, что Олег стоит в дверях своей комнаты и смотрит на нее испуганными глазами…

– Ну, оборзели, совсем оборзели! – грохотал Николай Степанович Кирдин, мечась по кабинету в своей пятикомнатной квартире. – Наехали, на кого наехали! На меня! – он падал в кресло, хватался за сердце и опять вскакивал.

– Успокойся, Николай Степанович, – начал Андрей, пять минут тихо стоявший у двери и слушавший его истерику.

К нему повернулись еще трое мужчин.

– Что предложишь? – спросил один из них, поднимаясь не из уважения к Андрею, а от собственной неуверенности.

Андрей не торопливо поздоровался с ним, потом и с остальными. Только после этого он начал:

– Надо забить стрелку Черемушкам.

– А кто поедет? После арестов у нас и 30 пацанов не наберется.

– Разобрались же мы с Лысковскими.

– Это большая разница. Черемы покруче. Наехать сразу на столько точек.

– Вконец оборзели, охамели, охренели!

– Кажется варьете «12 стульев» принадлежит им? – начал Андрей, стараясь, чтобы его слова звучали медленно и весомо.

– Ну да.

– Приносит прибыль?

– Отмывка денег.

– Только-то?

– Там неплохо расходится «план».

– Мы сомнем Черемов, и на стрелку ехать не придется, – Андрей усмехнулся синими губами.

На следующий день, к вечеру, на варьете «12 стульев» напали пятеро вооруженных автоматами парней, одетых в камуфляж и в масках, взяли кассу и исчезли, а приехавший наряд милиции, вызванный неизвестно кем, нашел тонкий след от белого порошка, тянувшийся к подвалу, набитому наркотиками.

Варьете закрыли, хозяина арестовали, за ним потянулись кое-кто из братвы, потом их главари. И тут же были перехвачены, избиты и ограблены бригады «быков», собиравшие дань. Время авторитетных людей и воровских законов прошло, город поделили акулы и появился новый закон. Волчья стая казалась по сравнению с россиянами начала нулевых детским садом.

Андрей торопился. Он сделал еще пару налетов и только после этого Николай Степанович Кирдин – Кир, начал переговоры с братвой из Черемушек. И те отступили. А Кир стал вербовать бойцов и увеличивать бригады.

Время жесткого рэкета отходило, главари банд становились честными налогоплательщиками, теряли спортивную форму и обзаводились семьями. Деньги теперь добывали бойцы, а российские «доны» только отмывали их. И очень нуждались в таких людях как Андрей. Тот взялся за дело с жаром. С двумя бойцами он захватил бригадира из Черемушек, потом с бригадой обстрелял и взорвал сауну на территории люберецкой банды, где проходил «субботник», и бросив на месте труп бригадира, застреленного из пистолета охранника, испарился. Две банды, теснившие Кира с двух сторон, уничтожили друг друга, а Кир все прибирал и прибирал к рукам территорию соседей, открывал кафе, казино и ставил игорные автоматы. Он тянул за собой Андрея, уже сменившего кожаную куртку на деловой костюм.

– Виктор, – сказал как-то Николай Степанович, ставший еще солиднее и еще толще, Андрею. – Ты вышел в люди, стал авторитетным. И долго ты собираешься еще ходить с такой ряхой? «Паленый» – не лучшее погоняло, поверь мне. У меня есть знакомый, который сделает из тебя хоть самого Ричарда Гира.

И они оба поехали к косметологу. Тот осмотрел послеожоговые рубцы, изуродованный нос, надбровья.

– Мне нужна фотография, – сказал он. – Ваша прежняя фотография. Еще до травмы.

И вечером Андрей сказал Ольге:

– Как ты мать на то, чтобы я сходил к косметологу. Говорят, сейчас убирают шрамы и ожоговые пятна.

– Смотри сам. Как тебе лучше.

Ольга отвыкла от него из-за его частых отлучек, слегка располнела и обленилась. Знакомство с соседями она не завела, общалась только с Олегом, играла на компьютере и смотрела телевизор. Часто оставаясь дома одна, она пыталась понять, что происходит в их с Андреем жизни. Она и не заметила, как и когда он изменился. Его неприятная привычка теребить и поглаживать лицо исчезла совсем, движения стали ровные, нервозность прошла. Казалось, он что-то решил для себя, сделал вывод и больше к этому не возвращался. А появившиеся после тюрьмы жесткость и агрессивность чувствовались даже сейчас, дома, где он хоть немного позволял себе расслабиться.

– Попробую, мать, авось пронесет, – говорил он, не отводя требовательного взгляда от ее глаз. – Только мне нужно фото Вити. Ты позвони домой. Кстати, как они там?

– Ничего.

Ольга была задумчива, а Андрей не обращал на нее внимания. Через три недели он получил фотографию и пошел к косметологу. То, что из него получилось, было настоящим произведением искусства. Андрей встал у зеркала и долго смотрел в него, пораженный результатом.

– Да, – тихо сказал он отражению. – Это еще не Витя, но уже и не Андрей. Кто же ты будешь по жизни, пацан? – он звонко щелкнул по стеклу. – Время покажет.

Дома он зацеловал Ольгу до помрачнения рассудка, опьянел от собственной раскованности, от того, что он хорошо выглядит, что может не бояться, что им брезгуют, может смотреть Ольге в глаза и не видеть там затаенного отвращения. И наконец решился.

– Давай-ка, мать, заведем зевластика, а? Второго? Что на одном останавливаться.

Он не отходил от Ольги несколько дней, сам отвез ее к дорогому гинекологу, снять спираль, и добился своего – она забеременела. И почти что поверила, что у них все хорошо.

А Андрей получил от Кирдина в подарок его пятикомнатную квартиру с евроремонтом и итальянской мебелью, когда тот достроил свой дом, переоформил ее на Ольгу, сделав ей Российское гражданство, на нее же купил еще одну машину, новую и дорогую и предложил привезти Иришку.

Ольга обрадовалась.

– Я позвоню маме, чтобы они все продавали.

Андрей нервно перебил ее:

– Почему бы тебе не съездить самой и просто не привезти ребенка?

– Ты против мамы? Витя?

– Оля. Сама подумай. Можно обмануть маленького ребенка, но как, скажи мне на милость, обмануть взрослого человека?

Ольга замолчала и вся сжалась. Андрей заволновался, вскочил, заходил по комнате, потом подошел к ней, склонился и обхватил за плечи, заглядывая в глаза.

– Я за твою маму. Я хочу иметь нормальную семью. Сейчас я хорошо зарабатываю, живу честно, слышишь, честно, и не хочу, чтобы это враз лопнуло. За что мне такая прессовка, скажи мне, что я такого сделал по жизни.

– А… Витя, успокойся. Ты зря боишься мою маму, она у меня чудесная, она все поймет.

– Что? Что я дезертир и убийца? Оля, кому ты это заправляешь.

– Нет. Я скажу то же, что и писала в письмах. Что ты попал в аварию, сделал пластическую. Ты уже не похож на Андрея, ты похож на Витю, правда, ты заслонил уже его, я его не помню. Я вижу только тебя. Ты стал им, верь мне.

– Не знаю, Оль. Я тебе верю. Да. Я верю только тебе да Олегу. И все. Вы – моя семья. Если считаешь нужным, вези, кого хочешь. И не возись там с продажей. Отдай все кому-нибудь, брось. Только не оставляй меня надолго. Я не выношу одиночества, ты же знаешь.

Ольга, не ожидавшая от Андрея таких слов, смотрела на него во все глаза, верила в его любовь, и сама почти любила его.

Она поехала в Фергану, чтобы привезти наконец подросшую и немого отдалившуюся от нее дочь, уже перешедшую во второй класс, и заметно постаревшую мать в Москву.

Андрей собирался встречать все-таки чужую для себя семью, поэтому с самого отъезда Ольги немного нервничал. А тут ему позвонил один из бригадиров и сказал, что не удалось взять дань с АЗС, перепроданную новым хозяевам. Двое «исполнителей», сидели дома у бригадира с понурым видом и выглядели довольно плачевно. И тогда Андрей позвонил Гире, которого держал для особо сложных случаев.

– Так, – он говорил медленно и весомо, растягивал слова. – В Домодедово перекупили заправку. Ребята оказались ершистые. По-хорошему не поняли. Гиря, сгоняй туда сам и прижми. Пора стричь баранов. Только не облажайся.

– Обижаешь, братан, – Гиря, бригадир, ухмыльнулся. – Мы и не таких обламывали.

– Я знаю, – резко перебил Андрей.

– А мне просто припугнуть или…?

– Смотри по обстановке.

– Русские или чурки?

– Точно русские. Да, ещё. Пейджеры пора выбросить. Пользуемся только телефонами. Симки у всех «левые». Всё. Жду звонка.

– Считай, что мы уже рапортуем о удачно проделанной работе.

Андрей скривился, как от зубной боли и услышал в динамике перед гудками отбоя:

– Погнали ребята. Работенка подфартила.

Окраина Москвы в вечернее время напоминала игру «Сталкер». Там, где был свободный въезд во двор, неожиданно появлялся шлагбаум. Там, где парковали машину, вдруг вырастал ларёк с шаурмой или курой-гриль. Иномарка с братками петляла возле серых неприглядных домов.

– Ставь возле подъезда, – мрачно сказал Сиплый. – Уже битый час здесь кружимся.

– Ага. Перекроем выезд.

– Да и хрен с ним! Обойдут!

– Ну, смотри, как бы колёса не прокололи, – Гиря подъехал вплотную к подъезду дома и нажал на тормоза.

– Дубинку взял?

– Я без неё не хожу, – Сиплый улыбнулся, ощерив жёлтые, прокуренные зубы.

АЗС находилась на окраине города. Возле кассы стоял высокий мужчина в робе. Он был светловолосый, широкоплечий и немного нервный. Переминаясь возле окошка, он крутил в руках замасленную тряпку и о чём-то весело болтал с кассиршей.

– Ещё и баба тут, – Гиря выругался и сплюнул на землю.

– Плевать на бабу. Думаю, у нас тут дел на пять минут.

– Эй, чувак, где тут начальство? – крикнул Сиплый.

– Я тут начальство, – обернулся мужчина.

– Пошли, разговор есть.

Мужчина внимательно посмотрел на братков.

– Ну, пошли, раз есть разговор.

Он распахнул дверь в каморку.

На маленьком диванчике сидел ещё один мужчина, примерно того же возраста. Был он невысокий, но крепко сбитый. Он смотрел крохотный телевизор. Верней, пытался смотреть. Телевизор шипел, рычал, захлопывал экран, потом резко открывал и из динамика неслось:

– Ну, где же ручки? Ну, где же ваши ручки?

– Малыш, выключи шарманку. К нам люди пришли.

Малыш вскочил, выдернул из розетки шнур от телевизора.

– Тох, а в чём проблема?

– Угадай-ка. Никак не успокоятся, воронье, – спокойно ответил высокий мужчина.

– Значит, так, – Гиря широко зевнул и продолжил говорить, слегка растягивая слова. – Мы – ваша крыша. А крыше что нужно делать? Пра-авильно-о.. платить. Короче, каждый месяц мы будем приезжать, а вы нам будете платить. Усекли?

– Так что бабки на стол. И поживей, а то нам некогда, – Сиплый достал из-за пазухи дубинку и постучал ею по руке.

– Сказали же уже, мы не будем платить, – спросил невысокий, крепкий мужчина.

– Творю ж мать! Что, не понятно, не будете – станете удобрением. Где-нибудь за МКАДом, – и Гиря загоготал.

– А теперь вы слушайте, – высокий мужчина, которого звали Тоха подошёл вплотную к браткам. – Мы никому и ничего платить не будем. Усекли?

– И больше сюда не приезжайте, – Малыш тоже вышел вперёд.

– Ах, ты гриб! Сморчок! – заревел Гиря. – Да мы сейчас разнесём на хрен вашу богадельню! – он замахнулся, но Малыш коротким хуком опрокинул его навзничь.

Раскинув руки, Гиря грохнулся на диванчик. Диванчик «крякнул» и развалился.

– Ах, ты сука, мля! – Сиплый хотел броситься на Малыша, но кулак Тохи остановил его.

Через пару минут братков выволокли из каморки и выбросили, как мешки, на дорогу.

– А ещё раз покажетесь здесь, вообще прибьём! – крикнул Тоха.

– Сука! – корчась от боли, Сиплый, пытался встать. – Убью, мля.

– Это нас убьют, – мрачно сказал Гиря, поднимаясь с земли. – Телефон у тебя?

– В машине оставил.

– Придурок! Это ж Домодедово!

– Ладно, не скули. Только кто будет шефу звонить?

– Ты и будешь!

– Я, что ли старший? Тебе сливки с любого навара.

Братки, прихрамывая, поплелись к машине. Через несколько минут они стояли возле машины.

– А-а! – схватился за голову Сиплый. – Мля, уроды!! Мрази!!!

Нет, колёса никто не проколол. Их просто не было. Машина стояла на кирпичах, приветливо улыбаясь распахнутой дверью…

– Нет. Это не они уроды и твари. Это вы – недоумки, недоучки и дебилы, – Андрей спокойно сидел на стуле в отдельной кабинке своего любимого кафе. – Вас выкинули, как щенков. Я потратил деньги, чтобы привезти из Домодедова машину, чтобы купить новый телефон. Вы по уши в дерьме. Это понятно?

– Понятно. – бормотал Гиря. – Откуда ж мы знали, что они Афган прошли? Спецы раздолбаные.

«Сами раздолбанные», – хотел сказать Андрей, но не посчитал нужным.

– А кто должен знать?

– Ну, мы…

– Ты просто не справился с заданием. И поэтому придётся тебя ставить на «счётчик».

– Я справлюсь! Я просто не был готов!

– Да? – криво усмехнулся Андрей. – Теперь ты готовы? Поедете впятером.

На заправке их ждали. Девушки-кассирши на этот раз не было. Мужчины приготовились к встрече. Пятёрку «быков» Тоха и Малыш разметали по всему периметру.

В шашлычной на углу Алтуфьевского шоссе было малолюдно. Андрей не смотрел на своего бригадира. Он с аппетитом поглощал шашлык, щедро поливая мясо кетчупом, смачно хрустел маринованным чесноком и упорно молчал. Он, всегда евший очень мало и быстро, сейчас словно назло растягивал процесс и делал из него чуть ли не рекламу образцовой шашлычной. Наконец он откинулся на стул и сказал:

– Ну что, генералиссимус армии недоделанных бойцов? Не справились с двумя! Подчёркиваю, с двумя мужиками. Один из которых вообще контуженный.

Генералиссимус «недоделанных бойцов» мрачно молчал. А Андрей продолжил.

– Завтра в десять едешь снова на заправку. Я уточнил, что за мужики. Антон Игнатьев, он же Тоха. Кирилл Смирнов, он же Малыш. Парни служили вместе в Афгане, в разведке. Своих денег на раскрутку заправки у них не было. Помог какой-то чел. По слухам, тоже афганец. Планирую со временем добраться и до него. Я буду с вами. И если вас и в этот раз раскидают, как щенков, то ищите себе другое тёплое местечко.

Две иномарки резко затормозили перед АЗС на окраине Домодедова. «Быки» вышли первыми. Андрей остался в машине. Гиря был бригадир его личной пятерки, бойцов, которые знали его в лицо. И при случае могли опознать…

Два друга-афганца уже стояли возле двери.

– Слышь, гриб-боровик! – крикнул Гиря. – Мы приехали с последним предупреждением.

– Это мы вас предупреждаем, – Малыш вышел вперёд. – Не трогайте нас. Пока по-хорошему.

– По-хорошему? Мля! – Сиплый громко захохотал.

– Да, – Антон смотрел прямо в глаза Сиплому. – Никаких денег вы не получите.

Братки начали медленно окружать мужчин. Андрей увидел, как афганцы встали спиной друг к другу и сжали кулаки. И началось. Взмахи, мат, выкрики и хрипы. Стук ударов, вскрики, вопль! Бойцы «недоделанной армии» падали, поднимались, чтобы снова лечь от хорошо отработанных ударов бывших разведчиков.

Андрей с удобством расположился в машине, курил и хладнокровно наблюдал, вспоминая, как когда-то сам положил две бригады Бобра. Вдруг он увидел, что Малыш неожиданно упал, захрипел и стал биться в конвульсиях, и тут же бросил недокуренную сигарету.

Антон кинулся к нему. На спину согнувшегося мужчины упал Гиря, пытаясь заломит ему руки и провести болевой прием. Андрей выскочил из машины.

– Назад! – он одним рывком отбросил Гирю. – Всем назад!

– Дяга, ты чего? – Гиря сплюнул кровавую слюну.

– Назад, я сказал! – Андрей хладнокровно встал перед своими бойцами.

Те стали собираться в кучу.

– Малыш, братан, держись! Сейчас «Скорую» вызову! – Антон крепко сжимал голову друга.

– Что с ним? – Андрей кивнул на Малыша.

Он стоял, выпрямившись во весь свой рост, широко расставив ноги и смотрел на обоих сверху вниз.

– Приступ, – хрипло ответил Антон, не отрывая взгляд от лица друга. – У него после контузии бывает такое.

– Давай, быстро его в мою машину.

– Куда? – Антон внимательно посмотрел на Андрея.

– В машину. Быстро! И показывай, где у вас больница. Братва, помогите поднять.

Сам Андрей отпер дверцу переднего пассажирского сидения и откинул спинку…

В больницу Андрея не пропустили. Он остался сидеть на водительском сидении с открытой дверцей и курить. Через полчаса вышел Антон. Он был бледный. Губы слегка дрожали.

– Что сказали врачи?

– А что они скажут? – Антон нервно передёрнул плечами. – Нет лекарств. Нет нужных лекарств. И плевать, что он воевал в Афгане. Плевать, что у него контузия.

Мужчина стоял перед Андреем потерянный и напуганный. А напугать его было нелегко.

– Сколько денег?

– Чего? – Антон недоумённо посмотрел на Андрея.

– Я спрашиваю, сколько нужно денег?

– Вот, – парень протянул Андрею небольшой тетрадный листок. – Здесь всё написано.

– Вали на свою заправку. Больше никто вас не тронет. Я куплю лекарство.

– Оно очень дорогое.

– Разберусь.

Антон повернулся уходить, но обернулся и позвал:

– Эй…

Андрей, захлопывающий дверцу, обернулся.

– Как тебя звать?

Андрей только криво усмехнулся, хлопнул дверцей и повернул ключ зажигания.

У него под данью было три аптеки, и он позвонил хозяину одной из них. Через полчаса нужные лекарства были уже у больного. Андрей просто отдал упаковки и ушел, стараясь не глядеть ему в глаза.

Кирилл Смирнов остался лежать в больнице, в неврологическом отделении.

Андрей после больницы поехал к Киру.

Он мог снять заправочную с дани и сам, но тогда при малейшей смене власти ее хозяева опять попали бы на крючок. Поэтому Андрей решил действовать в открытую.

Кир сидел в своем любимом кафе, расстегнув пиджак и распустив галстук.

Андрей был более чем мрачен, он был почти зол. Кир это почувствовал и напрягся. С некоторых пор он чувствовал себя неважно при Андрее. Вид Коренева подавлял всех, кто окружал его.

– У меня заморочка, Кир, – начал Андрей, садясь за стол рядом со своим боссом.

– Слушаю, Витя. Угощайся, сегодня особенно вкусный кофе.

– Кир. На моем участке заправочную нужно снять с дани. Третью точку.

– Прибыльное место. Это с чего их снимать?

– Они вроде как герои-афганцы.

– И что из того?

– Кир, ты же сам там был, все время об этом рассказываешь. Давай, поступим по нормальному.

– Терять десять косых в год я не собираюсь.

– А нормально, что они могли быть твоими сослуживцами?

– Да мне плевать. Что с тобой, Дяга?

– Да все прекрасно. Не хочешь снимать сам, пусть идет за мой счет.

– Даже так? Ты теряешь кураж, пацан.

Андрей промолчал, поднялся и хотел уйти. Но тут же повернулся.

– При расчете заправка на мне, – коротко и приказным тоном сказал он и быстро вышел в дверь.

Кирдин так и не нашел, что ответить. Только подумал: раз Андрей ушел быстро, почти сбежал, значит боится его. На этом он и успокоился.

До приезда Ольги оставалось пять дней. Андрей нервничал. И сам не зная зачем, каждый день ездил в больницу к Кириллу Смирнову. Бывший сержант разведвзвода сначала встречал Коренева настороженно. Но постепенно он привык к непонятному парню и даже начал проявлять к нему дружелюбие. И если Андрей день не появлялся, Кириллу чего-то словно не хватало. Он был на двадцать лет старше Коренева, но почему-то смотрел на него, как на равного.

Часто они сидели в больничном саду на лавочке, курили и разговаривали. Ветеран войны на чужой территории и солдат-дезертир, чудом не принявший участия в развале своей. Оба отчаянно храбрые, но с разными «понятиями». Они мирно беседовали почти ни о чем. Но на все попытки Кирилла поговорить «за жизнь» – Андрей тут же замыкался или отшучивался. И все же к Смирнову его почему-то тянуло.

Вот и наступил тот день, которого Андрей ждал и боялся. ИЛ-114 «Москва-Ташкент» сел в Домодедове в 22.37 по московскому времени. Андрей встретил свою семью с огромной корзиной цветов и такой же огромной куклой. От матери он старался держаться подальше, дочери не навязывался, торопливо пригласил всех в машину. Мать Ольги, видевшая уже плохо, вглядывалась в зятя пристально, и от ее взгляда, который Андрей чувствовал даже затылком, ему становилось не по себе. Привезя всю семью домой, он тут же уехал, давая им возможность обсудить себя.

Олег был на учебе, и бабушка с внучкой беспрепятственно осматривали свою новую квартиру, казавшуюся им хоромами.

– Значит на тебе квартира-то, – говорила мать, обходя все. – Это хорошо. А то он вон какой у тебя стал. Загуляет, бросит, и лишишься таких хором.

– Не загуляет, мама. Он любит меня.

– Кто же знает. Сейчас вон какая жизнь, все можно ожидать.

Ольга, у которой живот уже выпирал даже из свободного платья, стала нервной, слезливой.

– Мама! Витя не такой! – воскликнула она, едва сдерживаясь.

– Был. Здесь же Москва. Здесь у них соблазнов знаешь сколько. Здесь вон какие девки нахальные. А он у тебя богатым становится.

– Он просто начальник охраны у олигарха.

– Ну да. А квартира эта – целое состояние.

– Витя спас ему жизнь, и он отблагодарил его.

– Миллионами?

– Да у него самого такой домина в поселке. Три этажа. Просто дворец. Нас с Витей приглашали туда на открытие.

– Ну, хорошо, хорошо. Ты говорила, что у тебя и вклад есть?

– 300 000. В рублях.

– Это много?

– Да не мало.

– А мальчик этот, что с вами живет?

Тут заработал домофон.

– Что это?

– Сейчас.

Ольга вышла в прихожую. Парень, иногда привозивший от Андрея деньги, просил открыть дверь. Он приехал не один, а с помощником и внес в дом две большие коробки, а за ним нес коробку и свертки другой парень.

– Что это? – удивилась Ольга.

– Виктор Николаевич велел отвезти. Где у вас детская?

– Вот, сюда.

– Все. Помощь не нужна? Тогда мы поехали.

– Что же это такое? – мать стала рассматривать свертки, распаковала один. – Ой, Иришка, ну-ка, смотри.

Девочка, крутившаяся тут же, охнула. Чего только не было в этих волшебных коробках. Телевизор с несколькими приставками, компьютер, познавательные игры, куклы разного размера, мягкие игрушки от Мики Мауса размером с нее саму, до собачки, помещающейся на ладони, мячи, прыгалки, роботы, наборы солдатиков, зоопарков и ранчо и даже автоматы и пистолеты.

– Ну, это уже Витька для себя купил.

Иришка с ума сошла от восторга. Она вцепилась в автомат, гоняла по квартире мяч, прыгала и скакала вокруг своего богатства.

– Да он у тебя разорится так, – ворчала бабушка. – Это же все дорогущее поди. Да, господи, это еще что такое?

– Вот Олег придет и объяснит.

Сам Андрей вернулся только поздно вечером, и от него пахло спиртным. Ольга ждала его и не ложилась.

– Ты выпил? – спросила она сдержанно.

– Только чуть-чуть, мать. Для храбрости, – он переобувался, раздевался и старался не смотреть на жену.

– Все спят. Мама и Иришка будут жить в детской, как и решили.

– Пусть хоть где живут, лишь бы меня не трогали.

Ольга отшатнулась от таких слов, а Андрей схватил ее за локоть.

– Что говорили обо мне.

– Что ты богатый и преуспеваешь.

– Ну да?

Андрей смотрел ей в глаза пристально и, неожиданно склонившись, впился в ее губы, едва приоткрывшиеся, чтобы что-то сказать. Ольга задохнулась от долгого поцелуя, сдавленно вскрикнула и стала отталкивать его, потом поняв, что так нельзя, обняла за шею.

– Прости, Оленька, – Андрей оторвался и зарылся лицом в ее пушистые волосы. – Я просто страшно трушу.

– Зачем? Мама признала тебя. Иришка тебя любит.

– Как с Олегом? – Андрей отпустил ее и посмотрел сверху.

– Все прекрасно. Иришка от него весь вечер не отходила. И маме он понравился.

Андрей согласно кивал головой, потом оторвался от косяка, к которому привалился.

– Олежка у меня такой.

Следующий день был выходной. Андрей взял Олега и Иришку и повез их в парк, потом в цирк и в детское кафе, и все время звонил по телефону домой и докладывал Ольге, где они находятся и куда собираются еще. Вернулись они только вечером, и Иришка не отходила уже от Андрея, одета была во все новенькое и страшно хвасталась. Слово «папа» постоянно слетало с ее губ, и от прошлой скованности не осталось и следа. А на следующий день после работы Андрей обратился к теще.

– Поедемте в магазин, мама, купим вам что-нибудь из обновок. Вон Иришка вчера весь день только и мечтала об этом.

– Да не нужно мне ничего, – отмахнулась та.

Но девочка уже включилась в разговор.

– Правда, бабуля, там такие красивые платья и кофточки.

– Мы и так разорили твоего папу.

– Папа богатый, бабуля!

– Ну, в натуре, – себе под нос буркнул Андрей, переминаясь и поглаживая лицо.

– Не стоит, Витя, на меня тратиться. Мне уже доживать.

– Да ладно, мама, завтра едем и все тут.

– Уж если хочешь сделать доброе дело, отвези меня в церковь. Завтра же воскресение.

– Ладно, договорились. Я машину загоню в гараж, – Андрей вышел.

– Ну, словно другой человек, – выдохнула мать.

Ольга вздрогнула.

– Ира, иди к Олегу, он тебе компьютер включит, – торопливо сказала она. – Мама, пожалуйста, не подавай вида.

– Что так?

– Держи все про себя. А… Витя, он страшно комплексует. Мама, подумай, какой он страшный был после аварии. Потом еще тюрьма. Мы все изменились, мама.

– Да нашелся же добрый человек. Как его?

– Олигарх. Николай Степанович. Витя его от смерти спас и сейчас вся безопасность на нем держится.

– Да, работать он всегда умел. Его и на заводе ценили. Ирочка, Ира…

– Да, бабуля? – девочка вприпрыжку выбежала из комнаты Олега.

– Выйди-ка, детка, на улицу, да спроси папу, когда ужин готовить. Что-то он с машиной завозился.

– Сейчас.

Девочка мигом выскочила из дома. Она остановилась возле Андрея, склонившегося над открытым мотором и перегнулась, с любопытством заглядывая под поднятый капот.

– Папа?

– Ну?

– Что ты делаешь?

– Да что-то искра сбивается. Вот смотрю.

– Бабуля спрашивает, когда ужинать?

– Это как вы сами. Я присоединюсь хоть сейчас, – Андрей выпрямился и сверху вниз посмотрел на девочку, похожую на одуванчик. – А что-нибудь еще сказала бабушка?

– Нет.

– А про меня?

– Сказала, что ты другой человек.

– Да… – Андрей опустил голову, потом снова посмотрел на девочку. – А ты сама-то как думаешь?

– Я люблю тебя. Нагнись. Ну, давай же.

Андрей нагнулся, и девочка доверчиво и по-детски чмокнула его в щеку. И он, подхватив ее, поднял к небу.

– Ну все, пропало красивое платье, – засмеялся он.

– А что?

– Испачкал своими руками.

Андрей опустил девочку и посмотрел на окна.

– Темнеет. Ладно. Садись в машину, прокатишься до гаража.

Ира крутилась, оглядывая себя.

– Ты что?

Девочка дотронулась до пятна на розовом банте.

– Бабуля отстирает? – дрогнувшим голосом спросила она.

– Плевать. Я тебе еще сто таких куплю. Еще дороже.

Девочка счастливо улыбнулась.

На следующий день Андрей повез тещу в храм Христа Спасителя, завез сначала в магазин, купил новое платье и строгой формы синий пиджак. Возле храма он накупил свечей и даже сам поставил две: за жену и за ребенка. Когда ехали в машине, он, чтобы избежать вопросов, рассказывал о тюрьме, как его подставили, как били на допросах, как потом, в колонии, он ремонтировал машины начальству, чтобы заработать деньги и хоть немного присылать жене. Рассказал, как в больнице познакомился с одноруким мальчиком, отнял у него в туалете бритву и с тех пор сдружился с ним и взял на себя заботу о нем.

– Ты добрый, сынок. Бог воздаст тебе за это.

– Чего там, – Андрей не был верующим, но был суеверным и не любил, когда упоминают Бога.

И несмотря на то, что теща после этого стала относиться к нему намного лучше, Андрей при ней нервничал и вел себя или слишком развязано, или скованно и неуверенно. Он оставался примерным семьянином, если задерживался, звонил домой и предупреждал. На прием к гинекологу он возил Ольгу всегда сам, когда она рожала, всю ночь провел возле больницы, а когда впервые взял на руки новорожденного мальчика, руки его дрожали и губы кривились.

Дома уже, собрав семью, он объявил, что на Ольгу купил дачу под Москвой в престижном поселке, а спустя месяц – дорогой бутик в квартале от них.

– Витя, да откуда деньги такие? – взмахивала руками теща.

– Ссуду взял на раскрутку. Потом хозяин платит и премиальные еще. Я их удачно вложил и вот – прибыль. Я же почти не трачу деньги, не пью, работаю, как проклятый.

Последний аргумент окончательно убедил тещу, знающую, до чего доводит пьянство. Зятя она уже считала золотым.

А Андрей приобрел еще кафе, и тоже не далеко от них, оформил на Олега, а Ольгу сделал его опекуншей до совершеннолетия.

Мать верила Андрею, считала его почти святым и непогрешимым, а Ольга и Олег становились все грустнее и грустнее.

Так наступила осень. Ира пошла в дорогой лицей, в третий класс.

И ночью Андрея разбудил телефонный звонок, впервые за этот год.

– Виктор Николаевич…

– Да, – Андрей едва проснувшийся, посмотрел на спящую женщину и проговорил в телефон: – Говори тише.

– Захватили склад Пана.

– Тише. Кто?

– ОМОН или РУОП, я в незнании.

– Так пробей ситуацию. Я еду.

– Ты куда? – не открывая глаз, пробормотала Ольга.

– Мой олигарх вызывает. Там ограбили его ресторан.

– У тебя будут неприятности? – Ольга села и посмотрел на мужа, натягивающего джинсы.

– Средне. Все. Спи. Я позвоню, если задержусь.

– Пропало, все пропало, – орал Кирдин, мечась по кабинету. – И зачем мы связались со шпалерами. Это все ты, ты, тебе все мало. Мало наркоты, мало казино и автоматов. Мало…