Тата Кит
Сахар на обветренных губах
Глава 12
Как же неловко и неприятно.
Неловко что-либо делать на чужой кухне и, в принципе, в чужой квартире. И крайне неприятно в это время ощущать на себе пристальный взгляд преподавателя.
В какой-то момент в голове промелькнула мысль, что он специально заманивает таких доверчивых студенток-дурочек, как я, в свою квартиру и затем заставляет спать с ним за зачёт или экзамен.
– Я тебя не трону, – произнес вдруг Одинцов, словно мог прочитать мои мысли.
– В смысле? – я посмотрела в сторону кухонного окна, где, подпирая задницей подоконник, стоял мужчина и наблюдал за мной всё время, что я готовила для него обед.
– Ты о чем-то подумала, нож сильнее сжала, – кивнул он на руку, в которой я держала нож. – Боишься, что я заманил тебя в свою квартиру, чтобы трахнуть?
– Необязательно, – я нарочито равнодушно повела плечами, но сама нисколько не расслабилась. – Может, хотите заставить меня смахнуть пыль с тех пухлых ангелочков на полках. Ну, или просто заманили сюда ради расчленёнки. В любом случае, подозрения о том, что вы могли специально скинуть мои вещи в бассейн, с вас не сняты.
– Ангелочки мамины, и их лучше не трогать. Даже из чувства благодарности или страха. А насчёт расчленёнки… – оборвавшись на полуслове, Одинцов плавно оттолкнулся от подоконника и, подойдя ко мне, встал за спиной в такой опасной близости, что я не смогла сделать ни вдох, ни выдох. Так и застыла, глядя прямо перед собой в белую стену в желтый мелкий цветочек, пока не почувствовала, как мужчина обхватил мою руку с ножом. Остриём он ткнул в кусок курицы на разделочной доске. Над ухом раздался его голос, опущенный до леденящего душу шёпота. – Я предпочитаю куски мяса побольше. Не превращай его в фарш.
– Поняла, – выдавила я, едва-едва вернув себе возможность говорить.
– И расслабься, Мельникова, – выронил он уже своим обычным голосом, резко отойдя от меня. – Не того боишься, – бросил он, выходя из кухни. – Я пойду переоденусь. Не подглядывай.
Только когда его шаги исчезли в одной из комнат, я смогла плавно вдохнуть и выдохнуть.
Он точно псих.
Тряхнув головой, я вновь взяла себя в руки и продолжила приготовление обеда. К счастью, этот псих не пожелал никаких изысков. Попросил лишь приготовить ему гречка с курицей. Это я умею.
Оставшееся мясо, как он захотел, я нарезала покрупнее, обжарила в сковороде, добавила лука, а затем подсыпала немного гречки. Примерно прикинула, чтобы ему хватило поесть и на добавку. Залила всё водой, посолила, накрыла крышкой и отошла к подоконнику.
Вроде ещё февраль, а по ощущениям на улице кажется, что завтра уже май. Солнце слепило и пригревало через толщу пластикового окна. Лицо начало пылать, но было приятно пригреться под жаркими лучами. Прикрыв глаза, я позволила себе на секунду расслабиться и пофантазировать о том, что я нахожусь на пляже, а всю грязь моей жизни смыло волнами океана и разъело его солью.
Если бы всё было настолько же легко, как в мечтах…
Помечтали и хватит.
– Ноги не замёрзли? – неожиданный вопрос, раздавшийся сзади, заставил меня подпрыгнуть на месте. Прижав ладонь к груди, чувствуя бешеное сердцебиение, я обернулась и увидела Одинцова в его простой домашней одежде. В обычной растянутой белой футболке и черных шортах, он не выглядел как Дьявол из универа, которого все опасались. Обычный домашний мужчина. Немного уставший и голодный.
– Не замёрзли.
– Если замёрзнут, носки в комоде.
– Спасибо, – ответила я машинально.
– Вкусно пахнет, – Одинцов подошёл к плите и снял крышку со сковородки, направив запах на себя. – Класс! – улыбнулся он уголками губ и, вновь накрыв сковороду крышкой, отошёл к чайнику. Наполнил его водой и достал две кружки из верхнего ящика. – Чай, кофе? – обратился он, посмотрев на меня.
– Я ничего не буду. И вещи уже высохли, наверное. Да и мне уже пора.
– Перекусишь. Никуда твои планы не денутся, – в Одинцове вновь включился суровый препод. – По расписанию у тебя сейчас ещё полторы пары. Вряд ли на это время ты планировала ещё что-то помимо них. Как раз успеешь поесть. Заодно поиграем в пытки. А затем вали на все четыре стороны.
– В пытки?
– Да, – уверено кивнул мужчина, закидывая в кружки чайные пакетики. – Ты наврала мне насчёт того, откуда на твоей шее синяки. Поэтому я вынужден буду тебя пытать, пока не доберусь до истины. Хобби у меня такое – правду знать.
– И что вам эта правда даст? – вопросила я и тут же поспешила добавить. – Я имею в виду, если представить, что я вам наврала. Что даст вам другая информация по поводу причины появления на мне синяков?
– Исходя из причины и будем решать.
Одинцов залил чайные пакетики кипятком и поставил кружки на стол напротив друг друга. Вернулся к плите и выключил конфорку. Достал из верхнего ящика две тарелки и наполнил их гречкой с мясом. Один край на обеих тарелках оставил свободным, а затем наполнил его маленькими круглыми помидорками.
– Садись, – кивнул он на пустующий стул. – Поешь, пока горячее.
Нехотя, я села на стул, прижав колено левой ноги к груди. Одинцов положил рядом с моей тарелкой вилку, поставил рядом сахарницу с чайной ложечкой и сел с противоположной стороны стола, мазнув по мне взглядом.
– Ешь, – бросил он коротко и первым начал уминать гречку, щедро откусывая от куска черного хлеба.
Испытывая неловкость, я тоже попыталась немного поесть. Но, помня о том, что мне были обещаны пытки, кусок в горло не лез.
– Уже почти не видно, – произнес вдруг Одинцов.
– Что? – я перевела взгляд с тарелки на мужчину и, сведя брови над переносицей, непонимающе заглянула в его светлые глаза.
– Синяков на шее, – кивнул он в мою сторону. – Уже почти не заметны. Получается, трахаться жёстко ты любишь не часто. Да и начала недавно, судя по всему.
– Господи… – выдохнула я едва слышно и опустила взгляд в тарелку. Чувствуя, как кожа лица и шеи начала гореть и, наверняка, краснеть, я предпочла перекатывать вилкой помидор. В любом случае, лучше заняться этим, чем поддерживать странный разговор.
– Рассказывай. Откуда синяки? Мои уши всё стерпят.
– Я вам уже всё сказала. Не вижу смысла в том, чтобы вновь поднимать эту тему, – процедила я, понимая, что про анонсированные недавно пытки он нисколечко не шутил.
Как можно с таким хладнокровием вести разговоры не просто о сексе, а о «трахе»?
– То есть… дай подумать, – Одинцов на несколько секунд замер, а затем ткнул вилкой в мою сторону. – Тебе неудобно говорить на тему секса в грубой его форме, но ты продолжаешь настаивать на этой версии. Теперь мне вдвойне интересно, что произошло с тобой на самом деле, что для тебя удобнее списать всё на нелепый жесткий секс, чем рассказать о том, что произошло на самом деле?
– Моя личная жизнь никак не касается образовательного процесса.
– Почему ты моешься в университетском душе, а не в домашнем? – словно пропустив мимо ушей мои слова, мужчина продолжал изощрённый допрос.
– И об этом я вам тоже уже говорила, – процедила я.
– Ты живёшь с родителями или в общаге?
– Какая разница?
– Большая. Хочу знать точно, бьют тебя дома или кто-то из подружек Колесникова устроил «тёмную» в общаге. Или он сам…
– Почему вы настаиваете на том, что эти синяки как-то связаны с Колесниковым? – в этот раз я набралась смелости, чтобы заглянуть Константину Михайловичу в глаза. – Он вам лично что-то сделал или у вас просто взаимная неприязнь?
– Ты пытаешься его защитить? – мужчина насмешливо повёл бровью.
– Я пытаюсь понять причины вашего нездорового любопытства. Раньше мои синяки вас…
Я резко заткнулась, поняв, что в порыве закипающего гнева, едва не сказала лишнего.
– Почему замолчала? Договаривай. Раньше твои синяки, что?… – он поймал мой взгляд в холодный плен своих глаз и держал настолько крепко, что я осталась сидеть недвижимо. – Если бы я увидел их раньше, то и с вопросами пришёл бы к тебе раньше. Но, как ты помнишь, в университете я человек новый. И, раз уж ты самостоятельно подняла эту тему, рассказывай о том, что было до этих синяков на шее.
– Ничего не было, – буркнула я вышла из-за стола. – Спасибо за… всё. Мне пора.
Едва не теряя штаны, что были мне большие, я вылетела из кухни в сторону комнаты Константина Михайловича, где на сушилке оставила свои вещи. Встав напротив них, стянула через голову футболку и швырнула её на заправленную постель, чтобы у этого педанта от увиденного случилась паническая атака.
Едва я успела вывернуть водолазку на правильную сторону, как в комнату, без стука и какого-либо предупреждения вошёл Одинцов.
Я рефлекторно прикрыла грудь скомканной водолазкой и с ужасом уставилась на мужчину, который абсолютно расслабленно закрыл дверь, отрезав нас от внешнего мира. Закинув руки за голову, он подцепил воротник белой футболки и, сняв её с себя, швырнул к той футболке, что я оставила на постели.
– Что вы делаете? – выронила я в панике, глядя во все глаза на полураздетого мужчину, который приближался ко мне, разглядывая с хладнокровием хищника.
– Забыл сказать, что я тоже предпочитаю жесткий секс. И раз уж так совпало, что и ты тоже… Почему бы нам не попробовать вместе? – вопросил он и сократил последний разделяющий нас шаг.
Сердце раненной птицей забилось в груди, из последних сил спасаясь от неминуемой гибели.
Окутанная запахом мужского парфюма, я смотрела прямо перед собой на его ключицы и поняла, что от страха не могу даже пошевелиться.
Его руки пошевелились и в следующую секунду я почувствовала едва ощутимое, почти невесомое касание теплых пальцев к талии.
Попыталась отпрянуть, но лишь уперлась спиной и задницей в высокий комод. Рамочка с фотографией на нём опрокинулась.
– Я буду кричать, – выронила я приглушенно, когда мужские пальцы начал выводить странные узоры по коже, лишь наращивая волну ужаса внутри меня.
– Всё как я люблю, – в тихом шёпоте послышалась усмешка.
В следующую секунду в Одинцове словно что-то переключилось. Он грубо обхватил мои ягодицы ладонями и одним уверенным рывком усадил на комод так, что наши лица оказались на одном уровне.
Я не смогла выдавить ни слова, когда он вырвал из моих рук водолазку и швырнул её в сторону, а затем варварски стянул бретельку бюстгальтера с плеча.
Я лишь успела ладонью прикрыть едва оголившуюся грудь.
– Настолько грубо ты любишь, Алёна? Или пожестче? – оскалился он как гиена, глядя на меня глазами, заволоченными черной похотью и грязью. – Хочешь, я могу тебя придушить. Тебе ведь так нравится?
Его пальцы легли на горло и обманчиво нежно огладили кожу. Он словно пытался пристроить руку по следам синяков. Через секунду захват на шее стал жестче. Вдохнуть уже было невозможно.
Его взгляд потерял какую-либо человечность.
И в этот момент внутри меня что-то переключилось.
Мне стало плевать на то, что он может увидеть мою обнаженную грудь или, вообще, убьёт меня после всего, что я сделаю.
Плохо видя из-за завесы слёз, я начала хлестать его по щекам ладонями.
Звонкие шлепки отлетали от стен комнаты и ударяли по барабанным перепонкам.
Но я продолжала замахиваться и бить, уже не различая, кого и за что я бью. В одну секунду я видела перед собой Одинцова, в другую – отчима, в следующую – маму. Я била и не понимала, почему меня не останавливают, почему не бьют в ответ? Почему он просто терпит? Ему действительно нравится ЭТО?
Но затем что-то поменялось. Жесткие пальцы зафиксировались на запястьях моих рук и завели их за спину. Словно наручниками, мужчина сковал запястья одной своей рукой и свободной совершенно неожиданно… обнял меня.
Просто обнял, уткнув носом в своё плечо. А я, вместо того, чтобы взбрыкнуть и сбежать, дала волю слезам и эмоциям, даже не пытаясь более ему сопротивляться.
– Кто это с тобой сделал, Алёна? – мягкий мужской голос прорвался между всхлипами. Он тяжело дышал, но при этом всё равно казался спокойным. Его пальцы путались в моих волосах, словно пытались их распутать.
– Отпустите меня, – выронила я, с трудом взяв себя в руки.
– Если ты не озвучишь проблему, ничего не изменится, – его голос снова стал жёстче, но он ненавязчиво отстранился от меня, пока я стыдливо возвращала бретельки бюстгальтера на плечи. – И в следующий раз не ври про секс. У тебя на лбу написано, что о сексе ты знаешь только из картинок.
– Это не ваше дело, – рыкнула я и спрыгнула с комода, грубо оттолкнув мужчину подальше от себя.
Не стыдясь своего внешнего вида в белье, я сняла ещё и спортивные штаны, не глядя швырнув их на пол. Наспех оделась в свои едва высохшие вещи, ноги засунула в ещё мокрые, но теплые ботинки и поспешила свалить из этой чёртовой квартиры.
– Алёна, – догнал меня голос Одинцова у входной двери, пока я пыталась разобраться с тем, как она открывается.
– Не подходите ко мне! – рявкнула я, снова начиная плакать. – Больной извращенец!
– Когда станет совсем плохо, у тебя есть мой номер и адрес.
– Ненормальный! – всхлипнула я и, наконец, смогла открыть этот грёбаный замок и покинуть квартиру.
Глава 13
– Я долго ждать буду? Жрать давай, – повелительно бросил отчим, пока мама гоношила у плиты.
Я нарезала в сторонке хлеб и старалась отключиться от мыслей о том, что вчера в обед меня лапал препод в своей квартире.
Странный, ненормальный и абсолютно чокнутый способ оказания помощи с его стороны оставил меня сегодня без сна. Потому что, стоило мне хоть на несколько минут провалиться в забытье, как я тут же снова оказывалась на комоде. Я не видела мужского лица. Он словно был абсолютно безликим. Но я чувствовала болезненное касание мужских рук, которые в каждом приступе сна оказывались грязными. Будто в глине. Словно человек без лица пытался из меня что-то слепить, и каждая его попытка заканчивалась провалом, потому что я просыпалась.
– Алёнка, мать твою! Уснула там, что ли?! Хлеб, говорю, дай! – рявкнул отчим, из-за чего я неожиданно для самой себя вздрогнула так сильно, что едва не воткнула нож себе в подбородок.
Быстро сложив кусочки хлеба в хлебницу, я поставила её на стол перед отчимом и тут же напоролась на укоризненный взгляд матери, явно говорящий о том, что из-за того, что я торможу с утра пораньше, огребут все.
– Ты на весь подъезд, что ли, хлеба решила нарезать? – обратился с новой претензией отчим.
– Задумалась, – ответила я, смахивая крошки с разделочной доски в мусорное ведро под раковиной.
– Задумалась она… – буркнул себе под нос отчим. – А ты какого хрена задумалась тут, кстати? Ты в это время уже в университет должна ехать. Я за что плачу-то? За то, что думаешь дома, а не на учёбе?
– Мне ко второй паре, – ответила я, стараясь не смотреть в его сторону и, чтобы он не воспринял мои ответы за дерзость.
– Ко второй? А если я позвоню и спрошу?
– Позвони и спроси.
Я стиснула зубы и с опаской ждала ответной реакции.
– Ладно, – снисходительно бросил отчим через несколько секунд. – Раз мне сами не звонят, значит всё, пока, нормально.
Стараясь, чтобы меня никто не услышал, я облегченно выдохнула.
К счастью, мне сегодня действительно ко второй паре и я успею помыться в домашнем душе, потому что отчим сразу после завтрака уедет на работу. Но теперь мне придётся вновь что-нибудь придумывать для собственной гигиены, потому что университетский душ тоже уходит в мой личный черный список.
Стараясь более никак не соприкасаться и не контактировать с отчимом, я дождалась, когда он уедет, приобняла Катю перед школой и даже выпроводила на работу маму. И только после этого позволила себе принять душ. Дома это, конечно, комфортнее, особенно тогда, когда никого нет в квартире, но, всё равно, душ я по привычке приняла в ускоренном темпе, прислушиваясь к каждому шороху и боясь, что может вернуться отчим, который вдруг поймёт, что что-нибудь забыл.
К счастью, помылась без эксцессов. Даже волосы феном высушить успела.
Но самое сложное испытание оказалось только впереди. В стенах университета, что с каждым днём всё больше и больше напоминал мне кость, застрявшую в горле.
Двигаясь по его коридорам, я слышала смешки девичьих компашек. И, если до вчерашнего дня я не обращала на них никакого внимания, то сегодня я слышала в них насмешки над собой. И пусть многие из них даже не смотрели в мою сторону, но я была уверена, что весь университет причастен к тому, что вчера мои вещи плавали в бассейне.
Глядя себе под ноги, я шла к аудитории, пытаясь снова научиться игнорировать все эти идиотские смешки, и не поняла, как умудрилась в кого-то врезаться.
– Извини, – бросила я на автомате, даже не поднимая взгляда.
И за секунду до того, как мне ответил отстраненный мужской голос, я ощутила запах, от которого все мои внутренности мгновенно сковало льдом.
– Ничего, – бросил мне Одинцов и, не уделив более ни секунды своего внимания, пошёл дальше по своим делам.
Будто это вовсе не он лапал меня вчера в своей квартире.
– Алёнушка! – раздался с другого конца коридора вопль.
С трудом, но я нашла в себе силы не закатить глаза, глядя на то, как ко мне спешил Колесников.
Парень лавировал между другими студентами, всё увереннее приближаясь ко мне.
– Привет, – выдохнул он, оказавшись рядом. Взгляд его темных глаз впервые не был прикован к моему лицу и не излучал натужный секс.
– Привет, – бросила я нехотя и неосознанно сделала от Колесникова шаг назад. Уж очень вероломно он ворвался в моё личное пространство.
– Слушай, Алён, тут это… – было странно видеть Колесникова, которому было неловко. – Ты прости за вчерашнее, ладно?
– А что было вчера?
– Ну, твои шмотки… Короче, я думал, что мы нормально разбежались, а она…
– Кто «она»?
Вот сейчас стало действительно очень интересно, потому что я до сих пор уверена, что фокус с моими вещами в бассейне – проделка Одинцова.
– Милка… Милана, – уточнил парень. – Это она вчера твои вещи бросила в бассейн. Я сам об этом только вчера в обед узнал, когда не нашёл тебя в универе. В общем, сорян, Алён. Мой косяк, короче, – виновато бросил Колесников и поймал мои запястья, мягко сжав их пальцами, как наручниками.
Я рефлекторно опустила взгляд и ощутила, как по спине пробежался холодок. Отчего-то я была уверена, что после вчерашней извращенной игры Одинцова, на коже останутся синяки – настолько сильно ин сжимал мои запястья. Но сегодня я увидела лишь чистую кожу без единого намека на гематомы.
– Ничего не могу поделать с тем, что девчонки не могут устоять перед моей сексуальностью, – добавил Колесников, пока я молчала. Это выглядело странно, но за его шутками и внешней уверенностью я сейчас видела, что ему действительно было неловко и неудобно передо мной из-за случившегося вчера. – Но я готов загладить свою вину. Сегодня. Часов в восемь вечера. Согласна?
– Чтобы кто-нибудь из твоих поклонниц перешёл к следующему этапу мести и плеснул мне в лицо кислоту? – хмыкнула я и высвободила запястья, скрестив руки на груди. – Думаю, плавающих в бассейне моих вещей было достаточно. И, если твоя бывшая подружка повелась на то, что у нас что-то было, то ты можешь перестать доказывать окружающим свою крутость. Она неоспорима. Можешь успокоиться.
– Без ножа режешь, Алёнушка.
– Достаточно гуманно с моей стороны, – повела я плечом и попятилась к аудитории.
– Восемь вечера в силе?
У него память как у рыбки?
– Я не соглашалась, Колесников.
– Я заеду без пяти.
Я молча качнула головой и зашла в аудиторию, чтобы закончить этот нелепый подкат со стороны Колесникова. Может, начал он искренно, но закончил так, чтобы вновь стать замеченным всеми.
– Что-то Колесников зачастил к тебе, – Вика многозначительно поиграла бровями, когда я заняла место рядом с ней.
– Придурок просто, – выронила я устало и плюхнулась на соседний с одногруппницей стул.
– Да, ну. Классный. Смотри как глазками виновато смотрит.
Вика кивнула в сторону открытой двери в аудиторию, где я увидела Вадима, улыбающегося мне уголками губ и глаз. Поймав мой взгляд, он жестом показал, что позвонит мне.
Ну, да. На тапочек. Не припомню, чтобы я обменивалась с ним номерами.
К сожалению, сегодня вечером мне не нужно было на смену в магазин. Поэтому мы с Катей засели в моей комнате, где я помогла ей сделать уроки, а потом мы просто болтали, пока родители у себя громко смотрели телевизор.
Загорелся экран лежащего на столе телефона.
– Какой-то номер, – задумчиво хмуро произнесла Катя, вложив мобильник в мою протянутую ладонь.
– С работы, наверное. Сейчас, – подмигнула я сестре и, ответив на звонок, приложила телефон к уху, – Да?
– Алёнушка, скинь свои волосы, – услышала я голос Колесникова в трубке. – Я у твоего подъезда.
Холодный пот мелким бисером рассыпался по телу.
Он издевается?!
Ненормальный!
– Это из другой сказки, придурок, – рыкнула я в трубку и подбежала к окну. Сдвинув в сторону шторку, прижалась лбом к холодному стеклу и увидела внизу у подъезда машину Колесникова, на капоте которой сидел он сам.
– Это ты к окну прильнула, Алёнушка? Ждала?
– Как ты, вообще, нашёл меня? – меня уже начало трясти от понимания, что этот чокнутый не останется сидеть на одном месте и точно пойдёт дальше. То есть поднимется в квартиру.
– Сердце подсказало, – с нарочитым придыханием бросил парень. – А ты?
– Что я?
– Впустишь меня в своё сердце?
– Делать мне больше нечего, – фыркнула я нервно. – Оставайся на месте, я сейчас спущусь.
– Жду, – бросил он таинственным шепотком за мгновение до того, как я бросила трубку.
Запрятав телефон в карман домашних штанов, я в панике отпрянула от окна и осмотрелась вокруг, будто где-то рядом, буквально в ногах, валялось решение сложившейся проблемы. А ведь это действительно проблема.
Пальцами запуталась в волосах и почесала зудящую кожу головы.
Как я смогу выйти из квартиры? Отчим с меня три шкуры сдерёт.
– Алёна, ты кого-то испугалась? – вопросила сестрёнка, с опаской меня разглядывающая.
Представляю, какие у меня сейчас бешенные глаза.
– Не испугалась, Катюш. Просто… просто задумалась.
– А-а. А кто звонил?
– Да так, никто. По работе.
– М, – Катя качнула головой и вернула внимание телефону, удовлетворившись ответом.
Я зажевала верхнюю губу и с опаской посмотрела на закрытую дверь своей комнаты. Сейчас мне нужно будет найти причину, по которой я смогу выйти из дома и не вызвать никаких вопросов и подозрений у отчима.
Надев толстовку и носки, я собрала волосы в пучок.
– Катя, я спущусь в магазин. Мне нужно кое-что купить.
– О! Купи мне шоколадный батончик, пожалуйста. Два! Один мне, а второй тебе.
– Хорошо, Катюш. Куплю.
Стиснув в руке телефон, чтобы хоть как-то контролировать свои эмоции, я пошла в комнату родителей, где они смотрели телевизор.
– Мам… пап, – кое-как выдавила я из себя последнее. Отчим молча перевёл на меня хмурый взгляд и едва заметно вопросительно повёл бровью. – Я в магазин. Вам что-нибудь купить?
Мама посмотрела на отчима, отчим посмотрел на часы, а затем на меня.
– Восемь вечера. Что ты забыла в магазине?
– Я… Мне… В общем, мне нужно кое-что купить. По женской части, – выронила я, старательно делая вид, что мне очень неловко.
– Затычки, что ли? – брезгливо поморщился отчим.
– Да! – я едва не подпрыгнула, вспомнив, как сильно он не любит эту тему и насколько отвратными считает женщин, которые смеют кровоточить, хотя их даже не пырнули ножом. – Я в этом месяце не предусмотрела и поэтому…
– Иди! – отчим нервно дёрнул головой и состроил гримасу, полную отвращения. – Нахуй ты мне это рассказываешь? Надо – иди. Сигареты мне заодно купи. Две пачки.
– Хорошо.
В этот момент я испытала облегчение. Мама незаметно кивнула в сторону двери, намекая, чтобы я быстрее исчезла, пока он не передумал.
Надев ботинки и куртку уже почти на бегу, я спустилась вниз и выскочила из подъезда.
– Ты нормальный, не? – накинулась я на Колесникова, толкнув того ладонями в грудь. – Какого хрена ты здесь забыл?!
– Так, к тебе приехал, – растерянно хохотнул Колесников. – А ты чё такая нервная? Я же просто приехал. Поговорить. В универе ты меня не любишь, вот я подумал и решил, что, может, вне стен универа у меня есть шанс на твою любовь.
– Пока ты ведешь себя как сталкер, приезжая без разрешения ко мне домой, у тебя нет шансов ни на что.
Я накинула капюшон на голову, боясь, что сверху меня могут увидеть родители.
– Понял. Обещаю больше не приезжать без звонка, – согласно кивнул Колесников.
– И пока ты ведешь себя как клоун, вокруг которого всегда есть зрители, у тебя не будет шансов даже на простое общение со мной.
– Не много ли требований для просто пообщаться? – парень, наконец-то, выдал хоть какие-то эмоции кроме самолюбования. Кажется, через сверкающие стразы начало проявляться что-то настоящее.
– Не много, – ответила я категорично. – Вполне нормальные требования от человека, который хочет просто общаться с другим человеком, а не чувствовать себя клоуном на арене цирка. И, если ты не можешь общаться со мной без поддержки и внимания публики, то лучше не начинай. Потому что я явно не твой зритель и уж точно не мечтаю оказаться у всех на виду.
Остатки улыбки слетели с губ Колесникова. Черты его лица резко изменились и стали жестче. Передо мной словно материализовался совсем другой человек. С клоуна слетела маска и то, что оказалось под ней, выглядело пугающе.
Парень оттолкнулся от машины и подошёл ко мне настолько близко, что я оказалась вынуждена задрать подбородок, чтобы продолжать смотреть в его глаза и видеть меняющихся в них эмоции.
– И что ты предлагаешь? – произнес Колесников настолько тихо, что слышать могла его только я и только с такого мизерного расстояния.
– Я тебя с самого начала просила оставить меня в покое.
Неосознанно, но я тоже старалась говорить тише. Окутанная облаком взрывного цитрусового аромата, я не потеряла способность здраво мыслить и уж точно не начала его бояться. По крайней мере, не так сильно, как отчима.
– А если ты мне понравилась? М? Как, по-твоему, я должен добиваться твоего внимания? – чуть сощурился он, глядя мне в глаза.
– «Моего» внимания, Вадим. Моего, понимаешь? Но каждый раз ты добиваешься внимания всего универа. Ты будто специально играешь на публику. Лично я вижу, что тебе важно их одобрение.
Он стиснул зубы, краем глаза я увидела, как шевельнулись желваки, но снова сосредоточилась на его глазах, в темноте которых виднелось что-то схожее с обидой и непониманием того, о чём я говорю.
– Универ – единственная площадка, на которой мы с тобой пересекаемся. Я не виноват, что вокруг постоянно полно людей.
– Конечно, не виноват, – усмехнулась я невесело, выпустив в февральский холодный вечер облако пара изо рта. – Всё выглядит так, будто ты только рад этому.
– Мне насрать на это. На них всех, – достаточно серьёзно и убедительно произнес Колесников. – И насрать на то, что кто-то видел, что ты мне отказала. Подвёз я тебя до школы только потому, что хотел оказаться с тобой наедине. Потому что вижу, что при других ты замыкаешься и убегаешь. И по этой же причине я сейчас приехал к тебе – чтобы побыть с тобой наедине и кайфануть от общения с тобой настоящей и незакрытой. Можешь проверить, в машине никого нет. За машиной, как видишь, автобус со зрителями не стоит.
Я виновато отвела взгляд в сторону, поняв, что, наверное, действительно перегнула в своём желании сделать из Колесникова клоуна и абсолютно не заметила эти, казалось бы, мелочи.
– И извинился я перед тобой за шмотки в бассейне тоже без свидетелей. Потому что знал, что тебе будет некомфортно. Прости! – резко вскинул он руки, разведя их в стороны, словно демонстрируя себя. – Вот такой я – сраный клоун! – вспылил он и, хлопнув себя по бедрам опущенными руками, сделал шаг назад, к машине. И затравлено, уже не глядя на меня, произнес. – Ладно, короче. Я тебя услышал. Больше к тебе не подойду.
Укол совести оказался неболезненным, но достаточно ощутимым для того, чтобы я начала испытывать чувство вины, перед парнем, который сейчас вполне серьёзно садился в машину, чтобы уехать.
– Вадим, – позвала я его, и парень застыл с одной ногой в салоне машины. Поднял на меня хмурый взгляд и молча ждал, когда я продолжу. – Я не хотела тебя обидеть. Просто… – я зажевала нижнюю губу, стараясь, чтобы новая формулировка не казалась обидной. – Просто я пыталась до тебя донести, что мне не нравится повышенное внимание ко мне. Но ты это и сам, оказывается, понял. И не нужно вот так приезжать ко мне, хорошо? Это пугает. Правда.
– Вас, девчонок, хрен поймёшь, – выдохнул он с усталым смешком и оперся локтем о крышу своей низкой машины. – То вам нравится вся эта внезапность с воем под луной, то, теперь оказывается, не нравится. Вы уж определитесь.
– Если ты ещё и выть тут начнёшь, то это уже точно перебор, – усмехнулась я, стараясь сгладить неловкость. – Правда, давай лучше без этих внезапностей, хорошо?
– Не мой почерк, конечно, – вздохнул он разочаровано, но я увидела, что его глаза начали улыбаться. И смотрел он на меня уже гораздо теплее, чем минутой ранее. – Но… чего только не сделаешь ради классной девчонки. А у тебя, типа, родаки строгие? – вопросил он, кивнув на многоэтажку за моей спиной.
– Типа, да, – повела я плечами, пряча руки поглубже в карманы куртки.
– А моим, вообще, пофиг, где я.
– С моими, к сожалению, такое не прокатывает.
– Теперь и к моему сожалению, – поджал он губы и вновь заглянул мне в глаза. – Тогда я поехал? Классная свиданка, походу, только что пошла по одному месту.
– Походу, – кивнула я. – А я тогда в магазин.
– Так давай подвезу. Зря приехал, что ли?
– Да тут через дорогу перейти.
– Алён, – Колесников почти умоляюще выдохнул моё имя в морозный вечер. – Замёрзнешь, заболеешь… На кого мне теперь в универе смотреть, если ты с соплями сляжешь?
– Ну, не знаю. На своё отражение – как обычно, – хохотнула я, а вместе со мной и Вадим.
– Ну, реально. Садись, подвезу. Хоть пару минут поболтаем. У нас же классно получается. Разве нет?
– Да, – дёрнула я плечами. – Вроде неплохо.
– Подвезу? – улыбался он уголками губ.
– Ладно, – согласилась я и вздрогнула от неожиданности, когда Колесников перепрыгнул через капот, чтобы по-джентльменски открыть для меня пассажирскую дверь.
– Тепло?
– Что? – я непонимающе повернулась лицом к Вадиму.
– Не замерзла? – кивнул он на панель перед нами. – Я без печки до тебя ехал. Включить?
– Нет. Мне нормально. Тепло, – я снова запрятала руки в карманы куртки и вжалась в мягкую спинку сиденья.
– Ну, тогда погнали.
Колесников завёл двигатель и, конечно же, не упустил возможность лишний раз покрасоваться его рёвом на весь район.
Глядя на его широкую улыбку только что нашкодившего пацана, я не стала ничего комментировать. Лишь молча закатила глаза и с прорывающейся наружу усмешкой отвернулась к боковому стеклу.
Вадим вырулил с парковки и неожиданно свернул в противоположную магазину сторону.
– Нам по прямой, вообще-то, – обернулась я к нему, чувствуя подступающий к горлу страх.
