Таша Мисник
Мы ненавидим всех. Преданные. Месть

Полная версия

От автора

Беги.

Тебе это не нужно.

Будет слишком много боли.

Плейлист

 
Three Days Grace – I Hate Everything About You
Michael FK – Lullaby
Too $hort – Blow the Whistle
SWIM – Eyes On You
Sleigh Bell – I Can Only Stare
Nick Alexander – Still Here
Nick Alexander – Use Me
Incomplete – Tear Out The Heart
Daniel Di Angelo – Drive You Insane
Bad Omens The Death of Peace of Mind
Lil Peep – Star Shopping
Evanecense – Everybody’s Fool
Flashlight – You Light The Way I Got All I Need (Slowed + Reverb)
Altare, Devilish Trio – Astra
 

Заметка от 13 октября: «HATE»

Автор заметки: Ревендж

Ты знал, что в казино Монте-Карло существует одно правило: не пускать в заведение людей в форме?

А все потому, что однажды один морской офицер проиграл там целое состояние, включая всю судовую кассу. Он, безусловно, разозлился и в порыве гнева приказал развернуть корабельные пушки в сторону Монте-Карло. Предупредительный выстрел был произведен по горам, после чего владелец казино быстро согласился вернуть офицеру деньги. Это был первый случай, когда казино простило игроку его проигрыш.

Но мы не играем на деньги. Ставка в нашей игре – сердце. И неважно продолжит ли оно биться в конце.

Поэтому мы никогда не прощаем проигрыш даже под угрозой пушечного выстрела. А единственное правило нашей игры гласит: здесь нет места любви.

***

(дополнено)

Ты первый, кому я доверяю эту тайну. И если честно, надеюсь, что ты никогда об этом не прочтешь. Но на всякий случай сбереги.

Почему я на это решилась? Не спрашивай, ладно? Вчера у меня был хреновый день, и ты, как никто другой, к этому причастен. Поэтому сейчас мне нужно высказаться. В лицо – я не могу.

Ну, а теперь слушай.

Все началось с безысходности. Мы были еще детьми, когда придумали эту игру. Тео и Энзо было по двенадцать, мне – десять, Хоуп – всего семь. Но даже в таком раннем возрасте внутри нас уже кипела ненависть, и мы нуждались в способе, чтобы ее излить.

Тогда в одну из дождливых ночей в туннеле заброшенной шахты наши подсвеченные фонариками лица нарекли нашу четверку «Хейт» ¹ . По первым буквам наших имен:

H – малышка Хоуп (Hope).

A – Астра (Astra) – это я.

T – Тео (Theo).

E – Энзо (Enzo).

В ту ночь наша четверка стала непоколебимой. Мы смогли обратить свою ненависть в игру, правила который писали сами. В ту ночь мы сами стали частью нашей игры.

С тех пор каждую неделю члены банды «Хейт» собирались в своем убежище и фантазировали, изощряясь, кто придумает лучшее наказание для наших мучителей. В те моменты нам действительно становилось не так больно, и мы смеялись над нашими ссадинами, синяками и кровоподтеками. Глубоко в заброшенной шахте наша боль превращалась в забаву, и мы забывались до восхода солнца, а с первыми лучами возвращались обратно домой.

Но уже не было так страшно.

После игры мы ощущали себя супергероями из комиксов, которые однажды вырастут и начнут вершить правосудие. И тогда не уцелеет ни один монстр. Их сердца будут вырваны с корнем. Кара «Хейт» настигнет каждого, даже когда мы сбежим за океан.

***

(дополнено)

С того времени прошло уже пятнадцать лет. Я выросла, и игра тоже стала взрослой. Она уже давно вышла за рамки детских фантазий. Теперь это не забава четырех дрожащих от страха детей. Теперь все серьезно и, к сожалению, зашло слишком далеко.

Поэтому я сейчас здесь.

Поэтому не подпускаю тебя слишком близко.

Однажды ты поймешь, что я не могла нарушить главное правило. Помнишь, какое?

В этой игре нет места любви.

Глава 1. За океаном

Конец августа ¹

Астра

– Долго нам еще? – вздыхаю я, упираясь пятками в приборную панель «Форда Мустанга», за что получаю в лоб смертоносную молнию вместо зеленоглазого взгляда.

– Ноги. – Командный тон Энзо заставляет меня закатить глаза. Мои плечи снова поднимаются от безнадежного глубокого вздоха, и я послушно опускаю резную подошву челси² обратно на дизайнерский коврик его тачки-конфетки первого поколения.

– У меня затекла даже задница, – цокаю я. – Зачем надо было переться из Бостона в Ро́ли³ на машине? Гребаных восемьсот миль.

– Заканчивай ругаться. В университете Чапел-Хилла тебе придется затолкать свой язык в свою же затекшую задницу.

На это замечание мне нечего возразить, и я скрещиваю руки на груди, проглатывая негодование. Энзо прав, но это не значит, что я довольна. Мне придется чертовски постараться, чтобы не налажать. Я все-таки стремлюсь попасть в спортивный педагогический состав университета Северной Каролины, а не вступить в ряды первокурсников.

– Я арендовал для тебя дом в спальном районе Роли. Ничего вычурного, чтобы не привлекать внимание. До кампуса около часа езды. Купишь себе подержанную тачку, как доберемся. Твои документы одобрены, так что будь лапочкой и угоди президенту колледжа. Больше улыбайся. У тебя это хорошо получается.

Я фыркаю, отворачиваясь к приоткрытому боковому окну. Мое лицо обдувает теплый ветер, характерный для этой местности в конце августа. Зеленые лесные кроны волнами приглаживают землю, прыгая то вниз, то вверх. Спустя пару миль низкие холмы перетекают в равнину. Наверное, мы проезжаем плато Пи́дмонт, о котором рассказывал Энзо.

Смахнув с лица прядь каштановых волос, выбившуюся из небрежного пучка на макушке, я вглядываюсь вдаль, пропуская красочные горизонты. Здесь очень красиво. Наверное, я бы не отказалась осесть тут дольше, чем на год, но у нас с Энзо другие планы. Поэтому лучше не влюбляться в живописные пейзажи. Лучше, как всегда, не привыкать. Пройдет время, и на смену Северной Каролине придет Южная, потом Джорджия, Алабама или Техас. Я бы хотела однажды добраться до Калифорнии, но я не настаиваю. Всякое лучше, чем место, откуда мы родом.

– Астра, ты слышишь меня?

Я отвлекаюсь от вида за окном и поворачиваю голову к водительскому сиденью, встречаясь со взглядом Энзо. Не прерывая зрительный контакт, одной рукой он придерживает руль, а второй вытаскивает из пачки сигарету и зажимает ее между губ.

– Ты в порядке? – Его бровь приподнимается, образовывая на лбу пару горизонтальных морщин. – Я не должен беспокоиться? – Он подносит зажигалку ко рту, щелкает и делает глубокую затяжку. На выдохе клубы сизого дыма заполняют салон «Мустанга», и я кашляю.

– Все хорошо. Просто немного волнуюсь. – Я открываю боковое окно до предела и делаю жадный глоток свежего воздуха.

– Это пройдет. Помни, зачем мы здесь. Помни о нашей ненависти. И не забывай, что мы делаем с теми, кого ненавидим. – Энзо выпускает мне в лицо кольцо из дыма, заставляя меня задержать дыхание. – Он в игре. И ты знаешь ставки.

– Знаю. – Я стискиваю зубы. – Не переживай, я не отступлю. Я помню правила.

– Я в тебе не сомневаюсь, Астра. – Сосредоточенный взгляд зеленых глаз кажется еще более тяжелым под навесом широких черных бровей. Энзо возвращает внимание к дороге, сжимая во рту фильтр сигареты. – Думаю, эта партия будет самой интересной. – Слышу, как ударяется об зубы пирсинг в его языке. – Повеселимся круче, чем с твоим отцом.

– Да… – тихо отвечаю я, уже укладывая голову на сложенные поверх открытого окна руки.

Мою кожу снова ласкает летний ветер, и я закрываю глаза, позволяя ему целовать мое лицо. Он поглаживает мой нос и щеки и будто умиротворяюще шепчет: «Не переживай, я сейчас прогоню твои воспоминания».

И он прогоняет. До конца пути я больше не думаю об отце.

***

Мы проехали уже через весь город, но Энзо по-прежнему не останавливается, даже когда машина минует огромный парк и въезжает в пригород, усыпанный белоснежными особняками.

Нам точно не сюда?

Я бы не отказалась от чего-нибудь побольше фургона с прицепным трейлером. Но Энзо даже не думает тормозить, увозя меня все дальше от комфортной жизни.

Когда мы сворачиваем с центральной дороги к окраине Роли, мне по-настоящему становится не по себе. И одноэтажный дом с потрескавшейся краской у дверей и окон, возле которого глохнет мотор «Мустанга», не вызывает никакого восхищения. Надеюсь, это какая-то ошибка.

– Проснись и пой, пташка. – Энзо тормошит меня за плечо. – Вот и твое гнездышко. Нравится?

– Ты шутишь. – Сначала я окидываю взглядом дряхлое строение, а потом – невозмутимое лицо Энзо, на котором нет ни капли иронии. – Я не буду здесь жить. Смахивает на логово серийного маньяка из документальных фильмов о похищении детей.

– Брось. По-моему, очень мило и не вызывает подозрений.

– А забор? Что это вообще? Это натянутая сетка? Надеюсь, ток к ней не подведен?

– А на что ты рассчитывала, Астра? – Энзо закуривает еще одну сигарету, заполняя салон облаками табачного дыма. – Трехэтажную виллу с бассейном и дворецким? Так теперь живут помощники тренера сборной университета по баскетболу?

– Нет, но… – не успеваю возразить я, как Энзо резко перебивает меня:

– Все должно соответствовать легенде, Астра. Иначе в этот раз проиграешь ты.

– Ладно, – соглашаюсь, пытаясь усмирить внутренний поднявшийся шторм. – Помоги затащить чемоданы.

– Как прикажете, мисс Аллен, носильщик Энзо к вашим услугам.

Он сжимает пальцами фильтр сигареты, и я мысленно складываю четыре вытатуированные на них буквы в слово «HOPE»⁴, а затем рефлекторно перевожу взгляд на шею Энзо, где над широким вырезом черной футболки печатными красными буквами выбито совершенно противоположное по значению, но не менее важное для нас слово «HATE».

– Чего застыла? – Энзо отправляет окурок в приоткрытое окно черного «Мустанга» и, открыв дверцу, выбирается из салона. – Идем заселяться в твой новый дом.

– Я ненавижу тебя, знаешь? – бурчу я, хлопая дверцей со стороны пассажирского сиденья.

– Эй. – Он оборачивается. – Осторожнее с этой фразой, иначе тебе придется поиграть и со мной.

– Да, прости, – сглатываю я, притормаживая. – Вырвалось. Я не имела в виду, что…

– Я знаю. – Уголок его губ вздергивается в слабой ухмылке. Это максимум, потому что Энзо никогда не улыбается. Уже больше половины своей жизни. – Захвати из багажника что полегче. Остальное я беру на себя.

***

Внутри этого рифленого ящика, который Энзо называет арендным жильем, не все так плохо, как казалось снаружи. Чистые паркетные полы, стены нежного небесного цвета, уютная компактная кухня с выходом за задний дворик, три просторные комнаты помимо санузла и гостиной, гараж со встроенным винным холодильником и пивным кегератором, которые я точно опробую в ближайшее время, парковочная площадка на улице и широкая двуспальная кровать с мягким ортопедическим матрасом.

Так уж и быть, пожалуй, ненадолго здесь можно задержаться.

– Смотри, – голос Энзо доносится из гостиной, – здесь даже есть камин.

– В Северной Каролине довольно теплые зимы, – сообщаю я, замирая в полукруглой межкомнатной арке.

– Вижу, ты ознакомилась со статьями, что я скидывал тебе. Умница. – Он одобрительно кивает. – А как начет баскетбола? Все выучила? Не нужно тебя проверять?

Я прекрасно знаю, что Энзо специально это делает – издевается и провоцирует меня, но я все равно злюсь.

– Нет, – отрезаю. – Я с детства люблю баскетбол, ты ведь прекрасно это знаешь. И мы вместе следили за всеми последними играми.

– Значит, ты не будешь против быстрой викторины для новичков?

– А давай. – Я принимаю вызов, складывая руки под грудью. Ему не удастся зацепить меня.

– Название твоей будущей команды?

– «Северная Каролина Тар Хилз». Даже обидно слышать от тебя такой вопрос.

– Ладно. Усложняю. Сколько раз завоевали звание чемпионов NCAA⁵?

– Шесть.

– Кто уже второй год является тренером команды? – Энзо прищуривается, но я знаю, к чему он ведет.

– Тео. Тео Сантана. Бывший атакующий защитник «Чикаго Буллз». Неоднократно признанный MVP⁶. Молодая сгоревшая легенда NBA⁷.

– И что ты чувствуешь, когда говоришь о нем?

Пристальный взгляд Энзо проедает меня насквозь, но на моем лице не дергается ни один мускул. Вот для чего он завел этот глупый разговор о баскетболе. Хоть и говорил, что не сомневается во мне, но все равно проверяет. Он хочет убедиться в моей преданности. Он хочет, чтобы я еще раз проговорила это вслух.

– Ничего, кроме ненависти, – твердо произношу я.

Мой ответ вызывает одобрение в глазах Энзо, и во второй раз за день я удостаиваюсь едва заметной ухмылки. Он подходит ко мне ближе, касается завитка, выпавшего из пучка на голове, и аккуратно укладывает мне на плечо.

– Ты готова. – Пирсинг в его языке слабо лязгает о зубы.

Почему-то рядом с Энзо я всегда чувствую себя крохотной слабой девочкой из нашего тайного убежища в заброшенной шахте. Если закрыть глаза, то я окажусь именно там – у костра, среди угольных рисунков на каменных стенах, под мнимой защитой наших детских фантазий. Но теперь, когда я уже взрослая, то точно знаю: если Энзо рядом, значит я в безопасности и только с ним я могу быть самой собой.

– Ты со всем справишься, Ревендж⁸. – Он облизывает губы, и на кончике языка сверкает серебристый шарик. Тонкие холодные пальцы Энзо поглаживают мою скулу, и я прикрываю глаза. – Ты не подведешь. – Мои веки подрагивают. – Я буду поблизости. – Мои ресницы трепещут. – Буду наблюдать за тобой. – Его дыхание с примесью табака и ментола оседает на моих губах. – Я не дам тебе оступиться. Знай это. Я всегда рядом. Даже если нас разделяют мили. Не бойся. Я всегда вот здесь. – Энзо берет меня за руку и подносит указательный палец к моему виску. – И здесь. – Он прислоняет мою ладонь к моей же груди – туда, где сердце. – Остались только мы вдвоем, Астра. И мы одно целое.

– Да… – томно выдыхаю я, поднимая на него взгляд.

– У нас одна цель.

– Да, – повторяю, вглядываясь в зеленые глаза.

– Игра началась.

***

После того, как Энзо уезжает, я остаюсь совсем одна в новом доме, в незнакомом районе, в городе, где я должна играть свою новую роль.

Я раскладываю свои вещи в шкаф и потягиваю белое полусухое из старого винного бокала, что остался тут от предыдущих владельцев. Бокал без единой царапины и выглядит как новый. Наверное, прежние владельцы не увлекались вином так сильно, как я.

На часах всего девять вечера – слишком рано, чтобы ложиться спать, но поздно для обзорной экскурсии по городу. Я вытаскиваю из чемодана свой парик ярко-алого цвета и на секунду задумываюсь, не пойти ли мне развеяться.

Раз уж с завтрашнего дня мне придется играть роль любезной и услужливой Астры Аллен, то почему бы сегодня напоследок не выгулять дерзкую Ревендж?

Я отгоняю подальше эту дурацкую мысль и делаю жадный глоток вина. Энзо не одобрил бы моих похождений. Вот закончим игру, а потом я смогу насладиться свободой. И своей победой. Но второй опустошенный бокал говорит мне, что парик слишком классно смотрится в сочетании с красной помадой, а запрет Энзо – вовсе не запрет, а легкое предупреждение, обусловленное его паранойей и желанием всех вокруг контролировать.

Поэтому через пятнадцать минут я уже наношу последние штрихи броского макияжа, добавляю на скулы блесток, расчесываю алый парик в форме каре, скрываю под ним свои длинные каштановые кудри, и очерчиваю карандашом контур красных губ.

Драные колготки в крупную сетку никогда не выдадут во мне будущую помощницу тренера «Тар Хилз», а короткие кожаные шорты и черная футболка с принтом черепа и роз помогут на сегодня забыть, что я уже давно не студентка. На самом деле я ею никогда и не была. С нашими играми и вечными бегами я так и не закончила старшую школу. Что уже говорить о поступлении в университет. Документы о моем образовании куплены, как и часть моей биографии. Энзо уже давно позаботился о нашей истории и подкрепил легенду, которой я должна следовать. Если бы не он, не знаю, как бы я справлялась со своей жалкой жизнью.

Выбраться из этого богом забытого района Роли не так-то просто. Мне приходится пройти около половины мили, чтобы поймать такси. Поэтому, когда я наконец-то оказываюсь в баре, порция залпом выпитого виски – как раз то, что мне нужно, чтобы унять раздражение.

Мне не нравится это место. Не нравится район, куда меня затолкал Энзо. Он слишком сильно напоминает мне о доме, а эти воспоминания до сих пор вызывают в теле колкую дрожь.

Поэтому я выпиваю еще. Но уже на третьем стакане мне становится скучно. Я просыпаю на барную стойку соль и принимаюсь укладывать ее пальцем в слово «HATE».

– Ты новенькая? – Голос бармена останавливает меня на букве «A». На моей букве. Я отвлекаюсь от аппликации и молча утыкаюсь в него взглядом из-под прямой красной челки. – Никогда тебя здесь раньше не видел.

– Больше и не увидишь. Здесь можно сдохнуть от скуки. И виски полное дерьмо.

Я смахиваю со столешницы соль и разворачиваюсь к выходу. Зря я сюда приперлась. Но в том доме я все равно не усну. Не в эту ночь. Я давно не оставалась одна, и мне снова страшно, как в детстве. Нужно было попросить Энзо остаться. Хотя бы сегодня.

Я забредаю за угол бара, чтобы успокоить мысли в тишине, запрыгиваю на жестяной контейнер в неосвещенной части переулка и устраиваюсь на нем сверху, свесив ноги. Достаю из кармана шортов сигарету и зажигалку и щелкаю, делая вдох.

Ненавижу дым. Ненавижу запах табака. Ненавижу, когда курит Энзо и выпускает клубы мне в лицо. Ненавижу то, что делаю сейчас сама. Но меня никогда не хватает больше, чем на две затяжки. Дальше сигарета просто медленно тлеет в моих пальцах. Энзо говорит, что я зря перевожу продукт.

Так происходит и сейчас.

Я тихо наблюдаю, как оранжевый огонек превращает что-то осязаемое в прах. Как что-то горит в моей руке, когда я единственная, кто может предотвратить эту гибель. Но я не хочу. Мне нужно обжечься, чтобы почувствовать снова. Я тоже хочу гореть.

Я не стряхиваю пепел. Я жду, когда он упадет, а потом моя кожа начнет зудеть от приближающегося тепла. Я уже предвкушаю, как прикушу губу, когда станет больно, но потерплю еще, чтобы остался ожог, однако внезапный лязг заставляет меня встрепенуться, и я роняю сигарету на асфальт.

Вот черт. Кажется, сегодня мои пальцы останутся целыми.

– Сука! Гребаный мудак! Гори в аду! – От кирпичных стен узкого переулка отражается громкое разъяренное эхо.

Из ресторана напротив через черный вход вылетает парень. Он пинает ногой мусорный бак, и тот с грохотом падает на землю. Черные мешки мусора рассыпаются у его ног, и он топчет их сверху, продолжая громко ругаться:

– Иди к черту! Пошли вы все к черту! Ненавижу!

– Настолько сильно, что готов выжать из гнилого винограда вино? – подаю голос я, и парень замирает.

– Кто здесь? – Его силуэт находится прямо под светом фонаря, и я вижу, как он сжимает кулаки и вертит головой, пытаясь понять, откуда доносится звук.

– И это все, на что ты способен? – Я спрыгиваю с контейнера и выхожу из тени, упрощая незнакомцу задачу. Сегодня у меня нет настроения на прятки. Мне хочется чего-нибудь поострее. – Сла́бо, – усмехаюсь. – Либо ты трус, либо твоя ненависть – одноразовая фальшивка.

– Ты меня не знаешь, – огрызается он, тяжело дыша.

– Мне и не нужно. Я уже достаточно услышала и увидела, чтобы делать выводы.

Ступая ближе, я оцениваю габариты парня. Он явно крупнее, чем казался с противоположного угла. Его вид устрашает, и это чувство меня определенно заводит. Я уже упоминала, что я со странностями?

Брюнет раскрывает рот, но не отвечает. Вместо этого он неспеша оглядывает меня с головы до ног. И готова поклясться, ему нравится то, что он видит. А мне нравится то, что вижу я. И с каждым шагом к нему я убеждаюсь в этом все больше и больше.

Широкие плечи, высокий рост около шести с половиной футов⁹ или даже выше, спортивное тело плотно обтягивает материал тонкой белой рубашки, от сжатых кулаков тянется изящная паутина выпуклых вен, лицо штрихуют острые скулы, и я понимаю, что хотела бы увидеть его оскал. Думаю, это красиво. Красивее, чем эта самоуверенная ухмылка, окрасившая его лицо.

Прости, малыш, ты очень привлекательный, но максимум, что тебе светит, – одноразовый забег. Надеюсь, ты успеешь довести меня до «финиша».

– Так ты эксперт в ненависти? – Темноволосый красавчик прищуривается и больше не кажется озлобленным. Скорее заигрывающим. Быстро же он остыл.

– Можно сказать и так. – Кажется, начинаю заигрывать и я.

– Покажешь, на что ты способна?

– Покажу, если докажешь, что этого заслуживаешь.