Таня Соул
Невеста Лесовика
– В косы невесте, – пояснил он, толкая дверь в мастерскую. – Да и для сарафана вам, может, что-то приглянется.
Зашла я туда и ахнула. Головных уборов на полках тьма, к рейкам ленты разные привязаны с оберегами, косников, камнями украшенных, море. Так бы и ходила тут, и смотрела целый день. Эх, жалко, не к своей свадьбе готовлюсь. Вот выберу я всё, что нравится, а потом буду смотреть на эту красоту со стороны.
– Вы чего сникли-то? – спросил Степан. – Если не по нраву, так можем к другой мастерице пойти.
– Да то и сникла, что по нраву… – пожаловалась я и направилась к одной из реек с лентами. Выбрала несколько для волос, с запасом, на всякий случай, вдруг невесте какая не по душе придётся. Потом выбрала ещё несколько, чтобы на сарафан можно было нашить. И уже собиралась расплатиться, когда услышала сбоку.
– Ой, Агнешка, а ты тут как? – молодой женский голос показался знакомым.
Я оглянулась и опешила. Рядом стояла Софушка, которую мы три года назад в жертву Лесовику отдали. Радостная и круглощёкая. Курносенькая, румяная, губки бантом – всё такая же красавица и даже с тех пор расцвела.
– Да во-от, – протянула я растерянно, – на жертвенник меня положили по ошибке. Вместо Василины, будь она неладна.
– Да ну! – воскликнула Софа. – А я думала, что уж тебя-то точно не отправят. Ты вон грамоте обучена, в селе завсегда сгодишься.
– Да по ошибке, говорю же, – вздохнула я.
– А живёшь ты где? Какую тебе хату выделили? – затараторила она.
– Никакую, – буркнула я расстроенно. – У Лесного царя живу в хоромах. Сказал, нету для меня хат, и всё тут.
– Да как нету? Когда вон на окраине как раз одна освободилась. Да и другие имеются.
– Знаю я, – махнула рукой, – что соврал он мне. Боится, что сбегу. Я ведь, Софушка, с жертвенника дёру тако-ого дала, – призналась ей. Правда, что в лоб Лесовику засадила, на всякий случай решила умолчать. Не к чему царю репутацию портить.
– От Лесного царя убежать пыталась? – рассмеялась Софа. – Ну, ты даёшь, Агнешка.
– Так я же не нарочно! Оно случайно вышло. Ты же знаешь, как оно у меня получается. Само…
– Само, да. – Софа промокнула выступившие от смеха слёзы, и только тогда я заметила, во что была одета моя бывшая односельчанка. Ткани не слишком дорогие, но добротные и яркие. Под украшенным вышивкой сарафаном белёная рубаха. На шее бусы. Волосы убраны и спрятаны под расшитый повойник. Выглядела она как зажиточная и замужняя крестьянка.
– Софушка, а ты замуж, что ли, вышла? – не смогла я сдержать любопытства.
– Ой, вышла, Агнеша, – заулыбалась она и зарделась. – Недавно совсем.
– За царя? – брякнула я, ощутив, как на душе заскребли кошки.
– Почему за царя? – удивилась Софа. – За кузнеца вышла, за Василия, – похвасталась она гордо. – Ох, добрый он хозяин и муж, Агнеша. Повезло мне как.
– Ничего не понимаю. Тебя же невестой к царю отдавали. Так откуда Василий?
– Из кузницы, – рассмеялась Софа. – Он к царю-батюшке ходил руки моей просить. Тот и благословил на венчание. Живём вот, не тужим.
– Чу-де-са… – выдохнула я и отчего-то обрадовалась, что на одну невесту у царя стало меньше. Если считать ту, которую я к свадьбе готовила, то будет уже минус две. Узнать бы ещё, сколько их всего осталось. Хотя, опять же, зачем мне это знать?..
Глава 3
Подивившись Софушкиному счастью и оттащив её от прилавка, я решила вызнать, пробовала ли она отсюда сбежать. То, что для неё здесь нашёлся кузнец Василий, это, конечно, прекрасно. Но меня-то подобная удача могла и не ждать. Домой вернуться всё-таки хотелось. А то, что односельчане меня на жертвенник положили, так это они по ошибке и в темноте. Не винить же мне их за это.
– Софушка, скажи, а ты за три года выходила куда из города этого? – прошептала ей на ухо, чтобы никто, особенно Степан, не расслышал.
– Бывало, конечно, – кивнула она. – А почему ты шепчешь?
– Домой хочу вернуться, – ответила я, опасливо косясь на Степана. – Меня царю по ошибке отдали. Если уж ему нужна ещё одна невеста, то пусть Василину разыскивает. Хотя ума не приложу, зачем ему столько. И так уже прорва.
– Да толку от нас, от невест-то? – рассмеялась Софа. – Никакого… – ответила сама же. – А вернуться, Агнешечка, не выйдет уже. Разве царь тебе не сказал, если его кто увидел, то всё. Нет пути обратно.
– Но ты-то из города выходила, – пожурила её.
– Выходила, да, – согласилась она. – Но вернулась же. Все возвращаются, – голос и взгляд у неё стали печальными. – Не принадлежим мы больше тому миру, Агнешка. Теперь наш дом здесь. Ладно, – вздохнула она, – заболталась я с тобой. А мне ещё по дому надо справляться. Ты заходи ко мне в гости, как время появится. Я тебя и накормлю, и чаем напою с мёдом. Спроси дом кузнеца Василия. Тебе и покажут.
Она обняла меня на прощание, расплатилась за ленту и ушла. А я всё никак не могла понять, почему нам нельзя отсюда выйти. Что могло так сильно измениться, когда мы увидели Лесного царя?
– С лентами разобрались, – сказала Степану, расплатившись. – Теперь-то куда?
– Теперь давайте ткани для сарафана выберем да швеям пошив закажем. Есть у нас лавка, где такую парчу продают, засмотришься, – начал убеждать меня Степан. Но шить сарафан без возможности примерить на невесту казалось странным.
– Нет, – покачала я головой. – Давай лучше с тобой по городу погуляем да организацию празднества обсудим. А по поводу одëжи для молодожёнов мне нужно с царём посоветоваться.
А то надавал поручений, а выполнять их не пойми как! Ну кто наряды за жениха и невесту выбирает, ни разу их даже не увидев?
День оказался долгим и интересным. Мы со Степаном обошли почти весь город, и я удивлялась, насколько он удобнее и красивее, чем наше село. Нет, мой дом, конечно, мне тоже мил и дорог. Но надо признать, что жизнь в этом городке на вид не так уж и плоха. Если уж совсем не останется выбора, то вполне можно тут обустроиться. Однако вернуться к себе домой я всё же попытаюсь. Там у меня и родственники, и подруги остались. Там каждое деревце, каждая былинка родная. А тут хоть и красивая, но чужбина. К тому же попала я сюда ну уж совсем по глупости. По доверчивости, можно сказать.
В царские хоромы Степан не пошёл. Проводил меня до порога и попрощался, пообещав прийти за мной завтра спозаранку. Я же, миновав караульных, прошла в сени и призадумалась, стоило ли разыскивать Лесовика или дождаться вечерней трапезы.
В итоге решила не злить его и подождать. Однако лесной царь ни к трапезе, ни даже позже во дворце не появился.
Сама не поняла, как начала за него переживать. «Где его носит?» – думалось мне. – «Куда он запропастился?»
На нервах обошла все хоромы, все комнаты, замучила всех слуг, но царя так и не нашла. А если он не вернётся? Что мне тогда делать?
Возвращаться домой, что же ещё? И хотя ответ был вроде бы очевиден, но в тот момент он почему-то не казался правильным. Отчаявшись дождаться царя и утомившись расхаживать по хоромам, я решила, что раз ни на что не могу повлиять, то смысла переживать нет.
Поужинала в одиночестве, вернулась в свою опочивальню, дневную одежду сняла да улеглась спать. Не зря же народ говорит, что утро вечера мудренее. Глядишь, к утру Лесовик и нарисуется откуда-нибудь. Да и мало ли куда его могло понести на ночь глядя? У него вон невест полгорода. Эта мысль моё тревожное настроение подпортила окончательно.
«И зачем ему вообще столько невест?» – думала я раздражённо, не давая сну взять верх над моим уставшим разумом. – «Выбрал бы одну, да и женился. Нет же, таскает себе отовсюду».
Ночь темнела и темнела, а я злилась и злилась.
– Бабах! – стукнулось что-то в соседней опочивальне.
Испуганно подхватившись с кровати, я замерла посреди комнаты. А вдруг это разбойники какие в дом залезли? Куда бечь?! Кого звать? Но потом, собравшись с мыслью, выдохнула. Лесовик сказал, что город у них не разбойный, да и за завесу абы кто не прошёл бы. А значит, грюкает за стеной кто-то свой. Дык царь и грюкает, его ж опочивальня.
– Явился-таки! – взъярилась я и, позабыв, что была в одной сорочке, ринулась на расправу. Ввалилась в соседние покои, потрясая кулаком, да так и застыла. У царского сундука, опираясь об него рукой, стоял леший. В грязи весь, с головы и одежды водоросли какие-то или тина свисает, кафтан мокрый насквозь. Аж на пол лужа натекла. – А-а… – прохрипела я. Голос от страха осип, поэтому закричать не получилось. А леший этот, как меня увидел, прямо весь аж интересом загорелся.
Шаг ко мне сделал, другой и заговорил знакомым мужским голосом:
– Ты бы не искушала меня раньше времени, – посоветовало мокрое чудовище. – Чего пришла ко мне ночью в одной сорочке? – спросило оно, покачнулось, да и рухнуло на пол.
Подкравшись к нему на цыпочках, наклонилась присматриваясь. Голос был знакомый, может, там и лицо тоже? За грязью-то пойди разбери. Пригляделась – и вправду – царь! Как есть царь. Правда, лесной. И теперь уже точно похож, потому что грязно-зелёный, весь в тине и не пойми в чём. И красное какое-то на кафтане пятно. Дотронулась до него пальцами, понюхала, а пахнет-то железом. Уж не кровь ли?
Как давай мокрый кафтан на нём расстёгивать, да рубашку поднимать, а на груди у царя рана почти с ладонь. Вот хоть тут бы мне закричать, но голос так и не слушался. Лесовик поморщился и, придя в себя, открыл глаза.
– Вот же Хмарь болотная! – выругался он. – Ядовитая нечисть, – процедил сквозь зубы, приподнимаясь с пола. – А ты чего такая бледная? – посмотрел на меня недоумённо. – Плохо, что ли, стало?
– Да кому не станет-то, когда к ним такое чудище посреди ночи ворвётся? – отмерла я, наконец. – Да ещё и раненое!
– Дожили, – возмутился Лесовик. – Оказывается, к себе в хоромы я уже врываюсь. И не жалко тебе ругать меня, когда я вон, – кивнул на свою располосованную грудь, – при смерти?
– Жалко, – согласилась я. – Да только нечего было ночью не пойми где шляться! Пришёл бы домой раньше, не угораздило бы, – подала ему руку. – Кто тебя так исполосовал-то?
– Да говорю же, Хмарь болотная. Мстительная зараза.
– А-а, – протянула я понимающе. – Я-то думала, это ругательство. И за что она тебя?
– Да так, – Лесовик подозрительно отвёл взгляд. – Новость одну узнала и разочаровалась немного, – дальше пояснять он уже не стал, и я сообразила, что разлад у них с этой хмарью какой-то случился. Личный. И снова завелась. У него вон целый город невест, а он ещё к какой-то хмари шляется и разлаживает с ней направо и налево! Никакого доверия этим мужикам нет. И неважно, кто это – царь или плотник, – всё одно. Шляются невесть где и ссорятся невесть с кем.
– Пойду позову кого-нибудь, – буркнула я, обидевшись на собственные мысли. – Пусть хоть вымоют тебя, что ли. А то и на царя даже непохож.
Он ухватил меня за руку.
– Не надо звать, – попросил как-то уж больно жалостливо. – Если увидит кто, завтра весь город узнает. А нам это ни к чему.
– А что такого?
– Царя же ранили, дурёха. Страху только нагнетёшь. А у нас свадьба на носу.
– Так это не у нас. Нам какое до этой свадьбы дело? Сам же сказал, царя ранили. Ему помочь надо! А не скрывать это ото всех.
– Так и помоги, – предложил он. – Ты ведь никому не расскажешь?
– Никому, – покачала я головой.
– И позаботиться обо мне тоже можешь, правда?
– Ой, что-то не нравится мне, к чему ты ведёшь.
Чувствовался в его словах какой-то подвох. Только я слишком сонная была и никак не могла сообразить. А так бы уже давно вывела его на чистую воду.
– Да ни к чему я не веду, – отмахнулся Лесовик. – Помоги только до мыльни дойти и рану промыть. Дальше я уж сам как-нибудь справлюсь.
Вздохнув, я ухватила его под локоть и помогла встать.
– И всё равно не пойму, почему нам хоть ту же Есению не позвать? Неужто она разболтала бы? А по ней и не скажешь.
– Нет, Есения не разболтает. Но только живёт она на другой стороне города. Или ты хочешь меня тут бросить в крови и грязи и ночью за ней отправиться?
– Вот ещё, – ответила я.
Мы медленно ковыляли по направлению к мыльне. В доме было темно и тихо, все слуги спали. Лесовик шёл почти что сам, только иногда покачивался. И чтобы снова никуда не завалиться, придерживался за меня.
А я, пока вела его, всё пыталась представить, как могла выглядеть та болотная хмарь, что его так отделала. Ведь он же не просто богатырь, он целый лесной царь. Появляется из ниоткуда и передвигается быстрее ветра. А от этой хмари сбежать не сумел. У-ух, не хотела бы я с ней в тёмном лесу да и повстречаться.
Довела Лесовика до мыльни, усадила на табурет и принялась печь разжигать, чтобы воды нагреть. А он, меня не дожидаясь, скинул на пол грязный кафтан, за ним полетела рубаха. Я, когда оглянулась, так и ахнула. Сидит, значит, как ни в чём не бывало передо мной в одних портках. А я сама-то не хуже, стою в одной сорочке с поленом в руке. Эта рука-то уже и дёрнулась, чтобы запустить снаряд прямо в царя. Насилу себя остановила.
– Смотришь так, будто мужчин без рубахи ни разу не видела, – усмехнулся Лесовик.
– Видела или не видела – не это важно.
– А что тогда? – его взгляд стал заинтересованным, а я в этой своей сорочке вдруг почувствовала себя совсем голой. Захотелось прикрыться или вон, опять же, поленом зарядить.
– А то, что ты без рубахи со мной наедине в мыльне сидишь. Если бы Есения узнала, она б за такое тебя отчитала. Она даже мне сказала, что негоже с царём наедине оставаться.
– Чего же тут негожего? – возмутился Лесовик. – Смотрю на тебя – и, по-моему, всё тут гоже.
Мои щёки вспыхнули, и полено снова дрогнуло в руке. То ли выпасть пыталось, то ли полететь по известной траектории.
– Не пойму, и с чего я тебя пожалела? Надо было оставить мокрого в опочивальне, да и дело с концом, – бубнила, готовя воду. Потом огляделась, нашла мочалку да мыло – уж зажиточные могли себе его позволить.
Когда промывала Лесовику рану, он сидел смирно и тихо, не кричал и не жаловался. Поморщился только пару раз, да и то как-то сдержанно, по-мужски. А после, когда с раной было закончено, я аккуратно вымыла ему спину, помогла умыться и убрать грязь с волос.
– Всё, иди, – сказал Лесовик, когда из грязного на нём остались только портки. – Дальше я сам.
Тихонечко выйдя из мыльни, я оказалась посреди тёмного предбанника, и мне стало как-то жутковато. Вдруг та мстительная хмарь за Лесовиком и сюда пришла? А если уж он с ней не смог справиться, то и я не сумею. Поэтому в одиночку по тёмному дому расхаживать не хотелось.
– Не пойду никуда, – решила я. – Тут его подожду. Скажу, что хотела проводить на случай, если у него опять голова закружится.
Стояла я долго, переминалась с ноги на ногу и уже хотела позвать Лесовика, чтобы там не рассиживался, но он меня опередил. Сам вышел. Распаренный такой, чистенький. Вместо портков, на бёдра тряпка какая-то повязана. В общем, вышел ко мне в совершенно непотребном виде.
– А ты чего здесь? – спросил как ни в чём не бывало. – Я же велел тебе спать отправляться.
– Да как тут уснёшь? – возмутилась я, отворачиваясь, чтобы не срамить его. – Когда под окнами всякие хмари расхаживают.
– Никаких хмарей там нет, – возразил Лесовик. – Я её на болоте оставил. Да и зачем ей сюда?
– Сам же сказал, что из мести, – буркнула я и поплелась вперёд.
– Из мести, да. Но сюда ей совсем незачем.
Мы таки добрались до опочивален в целости и сохранности. Из-за угла к нам никто так и не выпрыгнул. Что безмерно меня радовало. Уже когда Лесовик собирался в свои покои отправиться, я вдруг спохватилась.
– Погоди, – ухватила его за локоть. – По поводу свадебной одёжи хочу с тобой посоветоваться. Ну для молодожёнов.
– Советуйся, конечно. Дело важное.
– Я понимаю, что вроде бы им и не хочется в приготовлениях участвовать, но, боюсь, придётся. Потому что ну как одежду-то пошивать, мерок не снявши? Их надо сначала обмерить, а уж потом шить, – поучала Лесовика.
– А зачем же я тогда поручил всё это тебе? – не понял он. – Пусть с тебя и снимут.
– Как это, с меня?
– Я же говорю, вы с невестой похожи как две капли воды. Если на тебя пошьют, то ей этот сарафан непременно подойдёт.
В его слова верилось едва ли. Ну нет на свете двух совершенно одинаковых людей. А свадебный наряд – дело важное. Нельзя к нему вот так попустительски относиться.
– Ну, ладно невеста, – вздохнула я. – А с женихом что делать?
– А за жениха я буду, – ответил Лесовик деловито. – Или не подхожу?
– Мне откуда знать, подходишь ты или нет! – разозлилась я. – Мы что с этим женихом встречались, что ли? А, – махнула я рукой, – ну эту их свадьбу к лешему. Если не хотят участвовать, так и пусть сидят в стороне. Только передай им, чтобы не плакали, если одёжа не по размеру окажется.
– Не окажется, – улыбнулся Лесовик. – Можем завтра с тобой сходить к портнихе. Пусть она нас обмерит да посоветует, какие ткани лучше выбрать. Возьмём что-нибудь побогаче, – предложил он, а мне снова как-то погрустнело. И вроде негоже завидовать чужому богатству и счастью, а мне всё равно как-то немного – ну, совсем чуточку – завидно стало. Ну, как так-то? Я сейчас и украшения выберу, и одежду из дорогой парчи подготовлю, и яствами столы заставлю, а потом что же, со стороны буду на всё это смотреть? Несправедливо получается. – А хочешь, и повседневный сарафан тебе какой-нибудь сошьём? – предложил Лесовик, заметив охватившую меня печаль.
– Хочу, – буркнула я раздосадовано. – И ещё много чего хочу, – на том, не прощаясь, и юркнула в свою опочивальню, дивясь самой себе. Неужто мне и правда замуж так сильно хочется?
«И что же, если так?» – рассуждала я мысленно. – «Вон Софушка замуж вышла и как счастлива. И эта невеста Лесовика – теперь уже бывшая – туда же собралась. А я чем хуже?»
Да вот только всем я хуже. Попала на чужбину по воле случая, и кто знает, как тут народ живёт и приглянется ли мне среди них кто. Там-то у нас в селе видные парни имелись. А тут что? Разве только царь лесной, он-то собою хорош. Но мне ли сельской Агнешке о царях мечтать?
– Не-ет, – протянула я с тоскою, – никакой сарафан повседневный не исправит этой беды.
Утром, проснувшись да одевшись, Лесовик, как и обещал, повёл меня к портнихе. Степана тоже с нами взял, для верности. А я и не возражала. Со Степаном как-то надёжнее было. Он и с портнихой договорится, и ткань поможет выбрать, и вообще подбодрит.
Сухопарая портниха лет пятидесяти встретила нас изумлённым энтузиазмом. Осмотрела меня, одобрительно кивая, общупала да обмерила, сообщила Степану, сколько парчи на сарафан взять да какой лучше. Потом обмерила Лесовика с какой-то ленцой.
– Уж вас-то я бы и так одела, – буркнула она себе под нос, за что была удостоена укоризненного взгляда не только Лесовика, но и Степана. Последний, к слову, даже на неё цыкнул. – Да молчу я, молчу, – принялась она оправдываться.
За парчой мы зашли сразу же и выбирать принялись из самых дорогих рулонов ткани. Расплачивался за неё Лесовик снова своими монетами, что произвело на меня самое положительное впечатление. Какой всё-таки предусмотрительный и добродетельный царь. Печется о своих подданных, свадьбу им помогает устроить, сам лично пошёл ткани выбирать. Не был бы он лесным чудищем, я бы очень сокрушалась, что не стала его взаправдашней невестой. Я и так потихоньку начинаю расстраиваться. Вон Софушка его невестой была, Василина сбежавшая стала бы, а я так, залётная какая-то.
– Да что ж такое, – возмутился Лесовик. – Опять грустит. И ещё вот этой ткани отрежьте нам, – велел он лавочнице, указывая на рулон небесно-голубой парчи. – Степан, – махнул своему помощнику. – Вели Аглае из этого срочно сарафан пошить. На каждый день. Но такой, чтобы даже царица позавидовала.
– А какая царица-то? – покосился он на меня.
– Да любая, Степан. Любая.
«И слово он своё держит», – сокрушалась я. – «Даром что чудовище. А если позабыть о том, как быстро он передвигается, то вообще практически человек».
Прогулявшись со мной немного по городу, Лесовик велел Степану отвести меня во дворец, а сам куда-то в другое место нацелился.
– А ты куда? – спросила я, заподозрив неладное. Уж не по невестам ли пойти собрался? Или ещё хуже, по хмарям всяким да кикиморам.
– Надо владения свои проверить. В моих лесах порядок должен быть да спокойствие.
«Угу», – кивнула я мысленно. – «То есть вчера с той хмарью ты порядок наводил? Так это теперь называется?»
– К ужину вернусь, – пообещал он.
– Только не так, как давеча, – буркнула я в ответ.
Лесовик пошёл своей дорогой в сторону городской окраины, а мы со Степаном – своей. И чем больше между мной и Лесовиком росло расстояние, тем больше мне становилось обидно. День ещё только начинался, а дела свои я уже переделала. У Лесовика-то работы хватает, а мне чем заняться прикажете? Степан все заботы по свадьбе на себя взял, Есения тоже обязанностями не делится. Чего же мне теперь скучать в хоромах до вечера? Или ещё хуже, вышивать?
– Стёп, а шёл бы ты к Аглае побыстрее, – предложила ему. – А то она сейчас себе других забот найдёт, и сарафан утешительный для меня уже некому пошить будет.
Степан остановился да призадумался. Кивнул.
– И то правда, – сказал он, почесав затылок. – Надо парчу отнести ей, да указания дать. Вы до дворца-то дорогу найдёте? – забеспокоился он.
– Найду. Ещё как найду, – заверила его. – А ты иди, Стёпа. Иди.
Спровадила его и притворилась, что направилась в сторону царских хором. А когда Степан скрылся из виду, перешла на соседнюю улочку и поторопилась в обратном направлении, к городской окраине. Мне, конечно, совестно было, что я всех обманула, но и сидеть до вечера без дела – ой как не хотелось.
«Я же ничего такого не замыслила», – утешала себя. – «Просто взгляну, чем там этот Лесовик у себя в угодьях занимается. И как порядки наводит. Ну, и на хмарь на эту, может, тоже посмотрю. Одним глазочком».
Сладив со своей совестью, я дошла до крайних домов, утыкавшихся в засеянное и зеленеющее поле, и стала высматривать Лесовика. Его фигура была в отдалении и двигалась медленно, будто он шёл совсем не торопясь. А для меня оно было и к лучшему. Как раз успела бы его догнать. А чтобы он меня не заметил, буду потом красться за ним тихонечко вдоль дороги. Ежели оглянется, сразу в поле нырну.
Перебежками, перебежками, нырками и выныриваниями, я крепко взяла след и уже не отпускала его до самого оврага, где завеса отгораживала городские и пригородные угодья от лесных. Хозяин леса остановился перед отвесной толщей земли и посмотрел наверх. Пока он был занят этим созерцанием, я подкралась ещё чуть ближе и, дождавшись порыва ветра, снова нырнула в траву. А когда из неё выглянула, глядь, а Лесовика-то уже и след простыл. Я головой закрутила, давай его искать, а он как сквозь землю провалился. Исчез, и всё тут!
– Тьфу на тебя! – выругалась, поднимаясь из колючей травы.
– Чего это сразу тьфу? – спросил мужской голос у меня из-за спины. Ну вот всем богам клянусь, что оно у меня не нарочно получается. Само оно. Как-то…
Мой левый локоть дёрнулся сначала вперёд, увеличивая амплитуду и беря разгон, а потом со всей дури дал назад – прямо под дых стоявшему у меня за спиной Лесовику. Тот жалобно взвыл и зашуршал травой назад, подальше от меня.
– Ой, – спохватилась я, – прости. Оно само как-то. Случайно.
– Случайно?! – прохрипел Лесовик, согнувшись пополам.
– Я же говорила, что у меня реакция спорая и непредсказуемая. Ничего не могу поделать. Поэтому ты ко мне со спины, пожалуйста, больше не подкрадывайся.
Лесовик, подышав немного в полусогнутом положении, наконец, разогнулся, но руку с живота так и не убрал.
– К тебе, значит, со спины подкрадываться нельзя, – сказал он укоризненно, – а ко мне можно? Ты чего за мной шла? Всё поле вон истоптала.
Я оглянулась, ища взглядом следы своего преступления, но поле выглядело целёхоньким.
– Ничего я там не истоптала! – вспылила в ответ. – Так… примяла чуть-чуть. И то сбоку. Подымется, – добавила в своё оправдание.
– Зачем шла, говорю, следом? – усмехнулся Лесовик.
– Да так… – стыдливо отвела взгляд. – Посмотреть хотела, чем ты тут занимаешься. Опять с хмарью шёл разбираться?
– Надеюсь, что не с ней. У меня и без неё забот хватает.
– А каких? – заинтересованно подняла взгляд.
– Разных, – улыбнулся он.
– А можно мне с тобой пойти? Может, я чем помогу. Ну, или просто компанию составлю. Вдвоём-то оно всяко веселее.
Судя по задумчивому лицу Лесовика, моя идея ему не понравилась. И веселее ему явно было бы в одиночестве, а не со мной.
– Драться я больше не буду, правда, – пообещала невинным голосом. Всё равно со мной больше одной оказии за день вряд ли могло приключиться.
– Да не в этом дело, – ответил Лесовик. – Тут другая проблема. Но оставлять тебя одну мне тоже как-то перехотелось. А то вернусь, а у меня ни полей, ни города. У-ух непоседливая мне досталась невеста.
– Я не невеста, – поправила его. – Это же не меня, а Василину должны были на жертвенник положить.
– Но положили-то тебя, – возразил он, а после протянул мне руку. – Я за завесу собирался, пойдёшь?
– Пойду, конечно, – согласилась я и вложила свою ладонь в его. Заодно решила посмотреть, как можно отсюда выбраться.
Вот не зря говорят, что любопытство до добра не доводит. Руку, которую я так доверчиво вложила в ладонь Лесовика, сжали мужские пальцы и резко потянули вперёд. Ну а за рукой, конечно же, подтянулись и другие части моего тела. В общем, я была бесцеремонно впечатана в мужскую грудь и тут же заброшена на плечо. Поза, надо признаться, казалась мне слишком знакомой.
– А других способов прохождения через завесу что нет? – взвыла я, оказавшись вниз головой.
– Есть, конечно, – отозвался Лесовик. – Но хрупким девушкам они не подходят.
– А ты на мою хрупкость не заглядывайся. Она на деле покрепче твоей выносливости окажется.
О том, что крепкость ко мне приходила совершенно внезапно в минуты опасности, я предусмотрительно решила умолчать. Да и что рассказывать, когда Лесовик уже и сам пару раз убедился, какая у меня тяжёлая рука и острый локоть?
Придерживая свою ценную ношу – то есть меня – он сделал несколько шагов назад, как выяснилось, для разгона и буквально взлетел по отвесному обрыву. Меня же так сильно впечатало в его плечо, что в лёгких не осталось воздуха для возмущённого крика. Лес за завесой тоже охватило негодование. От резкого порыва ветра он встрепенулся, покачивая деревьями и шелестя листвой. Лесовик же аккуратно поставил растрёпанную и задыхающуюся меня на землю и улыбнулся. У него-то, в отличие от меня, настроение испортиться не успело. Правда, увидев моё лицо, он кашлянул и посерьёзнел.
– А никто не говорил, что будет просто, – сказал он в своё оправдание. – С этой стороны города пологих склонов нет. Приходится так взбираться.
Успокоив дыхание и пригладив растрепавшиеся волосы, я горделиво приподняла подбородок и демонстративно фыркнула.
– А кто сказал, что мне было тяжело? Идём. Куда нам, кстати? – я огляделась, в поисках нужной тропы, но трава была не примятой. Хотя, по идее, здесь должна быть протоптана дорожка.
– Туда, – Лесовик показал направо. – Звуки отсюда нехорошие доносились. Надо бы поглядеть, кто расшумелся.
– Да понятно кто, – пожала я плечами, семеня следом. – Люди, конечно. Кто ещё может в лесу шуметь? – а потом мне вспомнилась эта дурацкая хмарь, и я сбилась с шага.
– Люди людям рознь, – ответил Лесовик. – В своём лесу я не каждому разрешаю шуметь, – и так он это грозно сказал, что я снова оступилась. Хорошо, что у меня в нашем селе хватало дел и в лес за хворостом ходить приходилось нечасто. А то вот так пошумела бы где-то ветками, а тут это суровое и плечистое из-за дерева выпрыгивает. Лесовик, он вроде с виду и добрый, но что-то подсказывало мне, что взаправду его лучше не злить. А то так и пожалеть можно.
– И каким же людям ты разрешаешь в лесу шуметь? – поинтересовалась я, когда Лесовик сбавил шаг и позволил догнать себя. Теперь мы шли бок о бок в неизвестном направлении, которое он общо назвал «туда».
– Тем, с которыми у меня имеется уговор. С твоим селом у меня, например, уговор был. Да и со всеми другими, что на окраине леса. Но находятся ушлые, приезжают издалека и творят, что им вздумается, – ответил он хмурясь.
– И что ты с такими делаешь?
– Сама увидишь, – усмехнулся Лесовик. – До них недалеко идти осталось, – и посмотрел куда-то меж деревьев, будто там было что-то, помимо лесной чащи.
– Слу-ушай, – оживилась я, сообразив, что прогуляться можно и с пользой. – Ты же всё равно с этими ушлыми разберёшься быстро. Давай, когда с ними закончим, в моё село заглянем, а? – спросила, поглядывая на него с надеждой. – Я ведь никого даже не предупредила, что в жертвенную избу на ночь пошла. Меня, небось, хватились уже. Может, даже ищут.
– Нет, в твоё село нам незачем.
– Ну, как незачем? Говорю же, переживают, наверно. Ищут. Надо бы показаться, объяснить, что так, мол, и так, пожертвовали, изверги. Не то чтобы я жалуюсь, – примирительно подняла ладони. – Но всё равно как-то некрасиво получилось.
– Нам в твоё село не по пути, – ответил Лесовик. – Туда не пойдём. Незачем, – повторил опять, а я начала злиться.
– Ну как незачем-то?! – возмутилась, обгоняя его и заглядывая в посуровевшее лицо. – Вот представь, тебя куда-то отволокли и кому-то пожертвовали, а у тебя вон город и лесные угодья остались без присмотра.
– Но у тебя-то их не осталось, – ответил он безжалостно. – Сказал, не пойдём, значит, не пойдём, – и брови сдвинул, для пущей убедительности.
– И чего я ждала от чудища лесного? Не съел и на том спасибо, – пробурчала и зашагала вперёд, чтобы только не смотреть на этого изверга.
Ну вот что у него за дела такие важные, что мы не можем до села моего дойти? С его-то скоростью можно хоть всю округу обойти за минуту. Это он из вредности своей природной мне отказал. Иначе и быть не могло.
– Вот попроси у меня в следующий раз рану твою промыть! – крикнула ему оглянувшись. – Так же откажу. Жалко, что ли, до села донести меня? – спросила обиженно.
Лесовик вздохнул устало.
– Да не надо тебе в твоё село. Что ж ты непонятливая такая? Нет тебе там больше места.
– Там нет. А где оно тогда есть?! – кипела я.
– Вот, – показал на себя. – Со мной, – сказал как отрезал.
Ну, оно, может, место-то неплохое рядом с ним. Но мне бы с родными по-человечески попрощаться. А не пропадать посреди ночи.
– Злой ты, – укорила его и зашагала дальше, в загадочном направлении «туда».
Лес здесь бы густой и старый, деревья высокие, а стволы такие, что и два человека с трудом обхватят. И пахло старой листвой и разнотравьем, сладковатый такой и пряный запах. Лесной. Если бы из-за густых крон не было так темно, то прогулку можно было назвать приятной.
Вдалеке что-то заскрипело, раздались голоса и следом какой-то грохот. Лесовик выругался, зло поминая кикимору, без спроса подхватил меня за талию и снова закинул на плечо. Я только и успела, что ахнуть, а вокруг уже деревья замелькали да зашумели. Прогулка-то оказалась с ветерком.
