Таня Си
Оттудова. Исполнение желаний
Что интересно, норвежские женщины выглядят старше мужчин-сверстников, многие курят, несмотря на дороговизну табачных изделий. Например, одна пачка «Мальборо» стоит почти десять евро. Это за счет высокого акциза, как мне сказали, чтобы оплачивать лечение курильщиков. Разумно. Только почему это не касается, например, сладостей, кока-колы, сахара, шоколада, которые способствуют ожирению, атеросклерозу и многочисленным «…озам», обрекая на плохую работоспособность или инвалидность?
Совсем, как тайный агент на задании, я обращала внимание на внешность и поведение собеседников, на быт простых норвежских семей. В целом, это были простые люди без чувства собственного превосходства, высокомерия или манерности, очень улыбчивые и благодушные. Быт каждой семьи соответствовал социальному статусу. Работающие, все равно где, имели собственный дом, добротную мебель, картины, джакузи, полы с подогревом, гараж с машиной. Обращало на себя внимание то, что люди с высоким социальным статусом в основном не курят и ведут активный или спортивный образ жизни.
Наконец-то выходные закончились, наступил понедельник и Одвард уехал на работу, оставив мне мобильный телефон. Периодически он звонил и узнавал, как у меня дела. Я ограничивалась емким интернациональным словом «окей».
С первого же глотка я полюбила норвежскую сырую воду – это нектар, настоящий вкус чистейшей родниковой воды. После небольших исследований, я поняла, что холодная вода моментально нагревается в электрическом бойлере, а обогрев помещений происходит за счет электрических батарей, оснащенных термостатами. Водоснабжение работает по принципу сообщающихся сосудов, а поэтому, если открыть кран на кухне, когда кто-то моется в душе, то этот кто-то может серьезно пострадать, потому что температура горячей воды достигает около девяноста пяти градусов.
Мне пришлось учиться пользоваться мобильником, шваброй, а также учить норвежский. Как устроена швабра я поняла за полчаса. Очень осторожно, как сапер на обезвреживании мины, без особых силовых приемов я изучала механизм действия швабры, но тряпка-чехол победоносно оставалась на своем месте и не хотела сниматься. Я чувствовала, что по норвежской технике безопасности это должно получиться легко и просто. Действительно, «а ларчик просто открывался»: основание швабры легко складывалось пополам от небольшого нажатия с двух сторон на тоже основание. Теперь я могла спокойно пользоваться норвежской шваброй без ущемления своего достоинства русского гражданина от своего же незнания.
С изучением норвежского было намного сложнее: язык заедало и клинило, а чужие слова так и не желали произноситься. Чтобы хоть как-то продвинуться, я написала слова на бумажках и прикрепила их на соответствующие предметы. Приходилось постоянно напрягать слух, чтобы запомнить прозношение самого простого слова, но, все-таки, без курьезов не обошлось.
Как-то в гости к нам пожаловала гражданская семейная пара.[3]. Одвард разговаривал с ними, когда я захотела уточнить, что мне делать с куринными яйцами: пожарить или сварить. Спросила на норвежском. И вдруг, у всех присутствующих случился смеховой припадок. Они стали так громко и дико хохотать, что от испуга я опешила. Что собственно случилось? Что я спросила? От смеха они сползли на пол и продолжали корчиться, не в силах остановиться. А я продолжала стоять, как истукан, не зная, что же делать с яйцами. Прошло еще немного времени и, успокоившись, Одвард объяснил, что я спросила дословно «тебе член или жаренные яйца?». Небольшая ошибка в произношении одного звука и вот такой результат, хорошо, что не летальный.
* * *
Вообще, в наших языках оказалось много общего, только значения разные. Например, «еб» означает работу, «каки» – печенье, «так» – спасибо, названия многих болезней звучат почти одинаково.
Я очень быстро выучила слово «голодный», потому что очень неприятно сидеть голодной много часов подряд. Стоило мне произнести заветное слово, как Одвард сразу сворачивал к ближайшей заправочной станции и покупал сосиску в булке с салатом из креветок.
В очередной раз, остановившись у заправки, Одвард протянул мне деньги и сказал, что я должна сама пойти и купить себе еду. После небольшого препирательства с ним я сдалась и пошла внутрь. Но оказавшись лицом к лицу с продавцом, я начисто забыла заученную фразу, а поэтому позорно вернулась в машину, готовая вот-вот разреветься. Тогда Одвард повел меня обратно, озвучил мой заказ и вручил мне вожделенную сосиску. С тех пор я навсегда запомнила эту сложную фразу «яй виль йарнэ ха пельса ме рекесалат».
* * *
Очень часто, практически каждый день, мы ездили в гости к одной семье. Он— подтянутый, симпатичный, интеллигентный норвежец пятидесяти лет, имеющий шестнадцатилетнего сына от первого брака, а она – миловидная афрогражданка двадцатипяти лет, невысокого роста и шаровидной формой тела борца сумо. При росте стошестьдесят сантиметров она весила стотридцать килограммов. У них были общие дети четырех и полутора лет.
Я была в шоке от того, что наблюдала в этой семье. Глава семьи задолго до ухода на работу пылесосил пол во всех комнатах, готовил завтрак, передевал детей и уходил на основную работу, после семичасового рабочего дня он отправлялся за продуктами в магазин, потом готовил обед, стирал, убирал посуду, а уже вечером уходил на четырехчасовую уборку в соляриях. Большего семейного беспредела я не встречала. Может, зря русские бабы своих мужиков жалеют и сами всё тянут на своих плечах? Кто придумал, что мужиков беречь надо? Афрогражданка уже пять лет использует мужика на все триста процентов, а он ещё улыбается, не пьет горькую и не дубасит свою благоверную. Я чувствовала, что с каждым днем, чем больше я узнавала эту женщину, тем меньше у меня оставалось к ней уважения.
Афрогражданка постоянно жаловалась на боли в спине и усталость. Это ж какая спина выдержит таскать на себе лишних семьдесят килограммов! Ей так трудно носить свое любимое тело, что о помощи мужу или об устройстве на работу не может быть и речи. Да и вообще, по закону шариата жена должна сидеть дома. Замечательно, когда человек придерживается своей веры во всем, а не в тех случаях, когда ему это крайне выгодно. За три месяца нашего общения она ни разу не была в магазине, ни разу не помогла мужу, ни разу не вышла погулять с детьми. Все ее выходы с детьми ограничивались открытой террасой.
До своего замужества она официально работала уборщицей в домах наркоманов и алкоголиков. Ей платили хорошие деньги за работу связанную с риском для жизни. После того, как она сошлась со своим нынешнем гражданским мужем, она сильно поправилась, а поэтому работать не может и получает приличную пенсию по нетрудоспособности.
В каком еще государстве платят пенсию за ожирение и его последствия? Неужели норвежскому государству выгодно иметь таких вот «больных»? Может, проще доплачивать деньги тем, кто поддерживает свое здоровье в хорошей форме?
Из разговоров о политической системе и тотальной африканской коррупции получалась очень узнаваемая картинка полностью идентичная российской «демократии». Вспоминать о родине она любила перебирая килограмма три золотых украшений в ларце из слоновой кости. Зато, ни она, ни ее знакомые соплеменники никогда не жертвовали денег для своих голодных, обездоленных, вечно воюющих соотечественников, проживающих пока еще в Африке.
Где-то раз в неделю шоколадная красавица становилась неприступной крепостью и для мужа и для детей, явно демонстрируя свою озабоченность. Она тихо садилась у открытого окна и, сокрушенно покуривая ментоловую сигаретку, с тоской смотрела на почти безлюдную улицу. На мой прозаический вопрос «все ли в порядке?» она неизменно отвечала, что ее маме срочно требуются деньги. В стране жаркого климата, крокодилов и обезьян маме был куплен дом, а из-за того, что у мамы плохое зрение ей по дому помогает слуга. А еще с мамой живет безработная младшая дочь, которая родила ребенка от непорядочного человека, не джентельмена. Вот такая абра-санта-кадабра, поэтому норвежский муж и должен раскошелиться на содержание своей «любимой» тещи. Свои деньги она тратить не может – это неприкосновенный запас.
Теперь было понятно, почему ее муж такой трудоголик. Загадка – почему она выжимает все соки из мужика, который стал отцом ее детей и содержит всю семью? Может, он – добрый Рыцарь?
В один из дней Рыцарь отвел меня в свой бывший магазин одежды и предложил на выбор все, что моей душе угодно. Когда же я выбрала всего пару топиков, он поснимал с вешалок всю женскую одежду и, скромно улыбаясь, вручил ее мне. Это было так бесхитростно и бескорыстно, что я не смогла ему отказать. А еще специально для меня он купил самый вкусный на свете норвежский мед и зеленый чай. Меня это расстрогало до глубины души – не перевелись еще на земле настоящие рыцари.
Я от чистого сердца сочувствовала Рыцарю в его ежедневном бытовом сражении. Из элементарного чувства благодарности я старалась хоть чем-то помочь ему. Всем очень понравилась русская кухня, особенно борщ и капустный салат. Иногда я гуляла с детьми и укладывала спать малышку. Скоро девочка стала подпевать мне русскую колыбельную и совершенно отказывалась засыпать без нее. Потом я напросилась мыть солярии. Меня приятно удивил факт полного отсутствия там хоть какого-нибудь надзирателя. Вдвоем работалось быстрее и мы управлялись за два часа. Каждые пять минут Рыцарь благодарил меня за помощь. Его деликатность, благородство и воспитанность просто не знали границ! Чем больше я его узнавала, тем больше убеждалась в его исключительности. Таких надо заносить или в «Красную книгу», как вымирающий вид, или в книгу «Рекорды Гиннесса», как достижение человечества.
Я восхищалась им и жалела его. Бедняжка, такой интересный, умный мужчина, так вкалывает на благо семьи, а совершенно одинок, живет без поддержки, любви и понимания со стороны своих близких.
Мне было очень интересно, почему Рыцарь не попросит своего старшего сына о помощи. На что Рыцарь ответил, что не может платить ему тысячу долларов в месяц, поэтому и работает один.
Когда же я спросила об этом же самом его родного шестнадцатилетнего сына, который был очень большим мальчиком под стать папе, то сынуля толково объяснил, что бесплатно работать не может, хотя папу, конечно, очень любит. На самом деле, зачем напрягаться, когда всегда под рукой есть пицца и кола, а также деньги на карманные расходы. Да и пример шоколадной тунеядки не способствовал стахановскому движению.
Чтобы хоть как-то отблагодарить меня, Рыцарь предложил мне бесплатные сеансы в солярий. Прежде чем войти в кабинку, следовало опустить специальные жетоны в автоматический кассу-приёмник и нажать на кнопку с номером кабинки. Перед сеансом и после необходимо было сбрызнуть водой из разбрызгивателя и протереть бумажным полотенцем внутреннюю поверхность аппарата для загорания. Потом надо быстро раздеться, лечь и прикрыть крышку. Автоматически включаются лампы, музыка и свет, тепло охватывают тело со всех сторон. По желанию можно включить вентилятор, выбрав мощность тут же на панели над головой. Сказка, блаженство! Через шесть сеансов у меня был красивый ровный загар.
Естественно, что через некоторое время у меня стали возникать совершенно простые вопросы, касающиеся быта семьи Рыцаря. Выяснилось, что он снимает квартиру в центре города за восемь с половиной тысяч крон. Квартира, конечно, большая: четыре небольшие спальни, две гостинные, небольшая кухня, большая ванная. Своё жильё он не может купить, потому что несколько лет назад стал поручителем бывшего друга в одном банке. Друг с полученным кредитом уехал в другую страну, а Рыцарь вынужден выплачивать его долг. Вот и будь после этого счастливым норвежцем, когда кругом малолетние и лентяи, а зарабатывать приходится в одиночку.
* * *
Время шло и я стала постепенно привыкать к новому стилю жизни. Но, как к нему не привыкай, а свое родное воспитание все-равно проявлялось. Много раз пришлось объяснять Одварду, что ко мне надо обращаться по имени, а не употреблять безликое «ты», что мужчина должен пропускать женщину вперед, что должен помогать и нести из магазина пакеты с продуктами. Он молча соглашался…, а потом забывал.
Мне все труднее было сидеть без дела, хотелось работать и зарабатывать. Одвард, идя навстречу моим пожеланиям, предложил работу уборщицы в его фирме. Ну что ж, если за эту работу готовы платить сто крон в час, то это не так уж и унизительно. Я абсолютно ничего не знала о норвежском трудовом законодательстве, но меня смутила явная простота: никаких контрактов или подписей. Может здесь так принято?
И я стала «пахать». Я мыла огромные передвижные кемпинги, ремонтную мастерскую, туалет, душевую, столовую и кухню для работников фирмы, кабинеты начальников. Везде было до ужаса пыльно и грязно. Мне объяснили, что здесь не убирались только месяц, а кемпинги стоят грязные всего лишь год.
Было такое впечатление, что они ждали именно меня – русскую тетю, которой и нужна чистота. Я работала с бешенным энтузиазмом, не покладая рук и ног. Я наводила первозданный лоск, предвкушая день расплаты, то есть зарплаты. Но праздник так и не случился. Мне ни-че-го не заплатили за три недели адского труда.
Одвард объявил, что фирма обанкротилась и он тоже остался без зарплаты. Как уверил меня Одвард, здесь это очень часто практикуется. Приличная акцонерная фирма до последнего использует кредиты, не платит зарплату за несколько месяцев, а потом объявляет себя банкротом. А потом выясняется, что всё имущество фирмы и частная собственность давно переписаны на жён акционеров. А по местным законам долги не могут взиматься с другого члена семьи, проживающего по тому же адресу, что и должник. Конечно, в этом случае, должнику приходится расчитывать на любовь и понимание своей второй половины, на то, что она не вспомнит какие- нибудь старые обиды или не придумает новые.
Вот так печально скончался придуманный мной миф о заграничной честности. Увы. К сожалению, многое становится понятным с опозданием.
Самая большая проблема возникла совершенно неожиданно. Перед поездкой меня неправильно проинструктировали относительно документов. Как выяснилось, для заключения брака с иностранкой, норвежский гражданин должен предоставить справку о том, что невеста не состоит в браке на родине, а также свидетельство о рождении невесты на норвежском языке.
Документы можно было перевести в норвежской фирме по переводам «Noricom», а вот справку без внутреннего паспорта Российское консульство выдать отказалось.[4].
И вот, когда последняя надежда умерла, Одвард негодовал, проклиная норвежские порядки, а я смирилась, случилось чудо. Мне передали паспорт и свидетельство о рождении через совершенно незнакомую женщину, которая прилетела в Норвегию к своей дочери. И уже через неделю у меня были все необходимые документы.
* * *
Было солнечное тихое утро, когда мы с Одвардом отправились в мэрию. Там нам выдали бланки для брачующихся и свидетелей. Дома у Рыцаря мы заполнили все бланки, отнесли их в мэрию и нам назначили дату росписи через десять дней. До конца моей визы оставалось ровно две недели.
Каких-то особых хлопот по поводу нашей свадьбы я не заметила. Все шло своим чередом. Одвард стал трудиться на каком-то строительном объекте, а я стала ездить каждый день в парикмахерскую.
Надо же было такому случиться, что от скуки листая норвежскую газету, я неожиданно наткнулась на большую фотографию со знакомым лицом! Сюприз! Интеллект подсказал очень приблизительное содержание статьи, из которой я поняла, что моя бывшая коллега открыла свой салон-парикмахерскую. Я прислушалась к себе и удивилась возникшим противоречивым чувствам. Конечно, я очень хотела увидеть ее, расспросить о ее норвежском житье-бытье, но она же теперь крутая дама с собственным делом, два года уже живет в местном королевстве, а я – никто, без статуса, званий и регалий. Но попытка – не пытка. Я собралась с духом и позвонила по указанному в газете телефону. На другом конце провода не очень обрадовались моему приветствию и поздравлению, но, все же, пригласили в гости.
Одвард бурно обрадовался, что у меня появилась знакомая и свой круг общения – меньше буду скучать по Родине и детям. По своим девочкам я уже давно соскучилась. Материнский инстинкт полноценно отдохнул впервые за многие годы и теперь не давал покоя. А вот ностальгия по Родине и любимым сериалам пока не просыпалась.
Знакомая тепло встретила нас в своем салоне. Клиентов не было, поэтому мы могли немного пообщаться. Одвард, после небольшой беседы с Хозяйкой салона, уехал, пообещав забрать меня по первому требованию, и мы остались вдвоём.
О чем можно говорить двум женщинам, двум бывшим коллегам, совсем не общавшимся раньше, чуть ли не в прошлой жизни, и оказавшихся волею судеб здесь на чужбине? Конечно, обо всем!
Собственно, моя история уложилась в несколько минут, а затем я стала благодарным слушателем. Мы пили кофе и я внимательно слушала про ее жизненную эпопею.
С норвежцем она познакомилась через свою знакомую. Они немного переписывались, а потом он предложил ей замуж. Недолго думая, она уволилась с работы, продала квартиру и поехала в Норвегию. Уже на месте жених объявил, что передумал жениться. Но не тут-то было. Ей терять уже было нечего, а поэтому она, пригрозив ему полицией и прессой, потребовала, чтобы он нашел ей другого кандидата в мужья. Месяц он давал объявления в газеты, а она встречалась с разными мужчинами, откликнувшимся на объявления и желающими покончить со своим одиночеством. А таких оказалось преогромное количество. Большинство из них и слова доброго не стоили: спившиеся, интеллектуально ограниченные, невоспитанные, неряшливые, да еще и бедные. Были и обидные, хамские предложения переспать или подзаработать проституцией. Вобщем, ее задача выйти замуж оказалась не из легких.
И вот, когда у нее опустились руки, звезда удачи зажглась и она встретила своего нынешнего мужа. Муж был старше на пятнадцать лет, спортивный, добродушный, умный, воспитанный, бездетный, уважал русскую культуру, имел собственный дом и пенсию по состоянию здоровья. Единственным камнем преткновения оказалась его одинокая мать, которая не желала мириться с новым статусом своего сына, а поэтому постоянно надоедала. То она придет в гости в двенадцать часов ночи, вынуждая их отложить свои супружеские обязанности, то требует срочной починки какой-нибудь ерунды, лишая их вечернего отдыха.
А может это типичное противостояние между невесткой и свекровью? Я могла только догадываться, потому что не имела такого печального опыта ни с русской, ни с норвежской свекровями.
Для изучения норвежского языка в Норвегии предусмотрены специальные школы. Все иностранные жены учатся там бесплатно. После этой школы Хозяйка поступила в школу искусств на парикмахера. Долгих пять месяцев она мучилась на лекциях и практических занятиях за пятьдесят тысяч. Дорогое это удовольствие, вернее, сертификат. Теперь она – полноправный член норвежского общества, платит налоги, а ее муж платит небольшой кредит в триста тысяч, взятый для покупки салона.
Узнав, что я живу неподалеку, Хозяйка предложила подработать у нее уборщицей. Договорились, что я буду получать сто крон в день, независимо от количества клиентов.
Утром следующего дня я долго и одиноко торчала на автобусной остановке, устав от всеобщего внимания водителей. Складывалось впечатление, что я стою не на обычной остановке, а в витрине магазина. Где же этот автобус-призрак? Ответа я не знала, а поэтому решила ловить попутку.
Где-то я читала, что за границей это надо делать подальше от автобусной остановки, а поэтому я повернулась и пошла по самому краю обочины, стараясь не упасть в кювет. Пройдя метров сто, я с удивлением обратила внимание на отсутствие машин. Трасса оживлённая, а меня ни одна машина не обгоняет. Каково же было мое удивление, когда я обернулась! Десятки машин, выстроившись длинной вереницей, ехали за мной со скоростью хромого пешехода.
Я остановилась в полном недоумении: места для проезда больше, чем достаточно, я абсолютно никому не мешаю. Но все водители дали по тормозам и машины застыли в полной панике. Этот испуг так рассмешил меня, что я, как можно веселее и доброжелательнее, стала жестикулировать, призывая их к дальнейшему следованию. С большой осторожностью, недоверчиво косясь в мою сторону, они стали потихоньку проезжать мимо меня. Стало понятно, что и под страхом смертной казни, никто не остановится на оживленной трассе, чтобы взять пассажира. Я не хотела препятствовать движению транспорта, а поэтому черепашьими шажками пошла обратно на остановку. До нее оставалось метров пятьдесят, когда к ней подъехал автобус. Я тут же рванула к нему и окончательно парализовала дорожное движение на целых две минуты.
В автобус принято входить только в первую дверь, потому что билет надо покупать у водителя. Шофер автобуса выглядел капитаном корабля: белоснежная рубашка, галстук, белозубая улыбка. Я оказалась единственным пассажиром в огромном автобусе. Было приятно сознавать, что я села на нужный автобус, что водитель понял мое произношение и теперь можно расслабиться. Из простого любопытства я старалась, как можно подробнее, рассмотреть внутренность авторебуса. Зрелище было потрясающим для русского человека. Обычный рейсовый автобус поражал своей чистотой и комфортом: удобные мягкие кресла, на окнах обычные и рулонные занавески от солнца, под сиденьями контейнеры для мусора. Рассматривая выданный билет я прочитала название своего пункта назначения, а также увидела дату, точное время посадки и стоимость проезда.
На следующей остановке тоже был один пассажир. Автобус мягко и бесшумно остановился, водитель вышел, поздоровался с пассажиром, взял его чемодан и поставил в багажное отделение, которое находилось с наружной стороны автобуса.
Табло электронных часов, расположенное вверху над лобовым стеклом, показывало половину десятого, когда водитель объявил мою остановку персонально для меня. Увидев на выходе различные расписания автобусных маршрутов, я, указывая на них пальцем, смогла задать единственный вопрос «бесплатно?». Получив от водителя утвердительный ответ я запаслась расписаниями, как будто у меня, что ни день, то новая поездка по новому маршруту.
Из автобуса я вышла в прекрасном приподнятом настроении – как же это здорово, когда люди улыбаются друг другу просто так, желая подарить радость незнакомому ближнему и засвидетельствовать свое миролюбие. Я чувствовала, что с каждым днем здесь, в Норвегии, какая-то часть моего «я» как будто освобождается от чего-то фальшивого и ненужного. Может, душа стремиться скинуть защитные доспехи?
В салоне меня ждала Хозяйка. Она подробно объяснила мои несложные обязанности: предложить клиентам кофе и печенье, протирать зеркала, заметать волосы, складывать расчески в дезинфецирующий раствор, периодически стирать и сушить полотенца, в конце рабочего дня вымыть пол.
По соседству находился популярный кемпинг-плас. Хозяйка рассказала, что сюда на рыбалку приезжают туристы со всего мира, а все эти кемпинги много лет назад построил собственноручно его владелец. Он уже пожилой, но очень крепкий мужик, вырастил своих троих детей, а теперь взял на воспитание девочку больную аутизмом и сегодня Хозяйка будет делать ей прическу, так как вся семья приглашена на свадьбу.
Норвежские клиенты отличались доброжелательностью и спокойствием. Они легко шли на контакт, рассказывая о себе или беседуя на исторические или политические темы. Я восхищалась умением Хозяйки говорить на норвежском, деликатно поддерживая беседу. Она же мне жаловалась, что местный диалект дается ей с большим трудом и что пройдет еще много лет прежде, чем она сможет более-менее свободно общаться. Язык – основной инструмент общения, а с моим «инструментом» только полы мыть.
Очень часто в салон приходили и соотечественницы. Они постоянно жаловались на мужей, на трудное финансовое положение, мотивируя свою просьбу о скидке на стрижку и покраску волос. Мужская стрижка стоила двестидвадцать крон, женская – тристапятьдесят, покраска – от восьмисот. Хозяйка легко шла на уступку, надеясь, что у соотечественницы проявится совесть, появятся деньги и в следующий раз она обязательно заплатит полную стоимость услуги. Сплошная иллюзия, мираж! Ну, не может любитель халявы проявить порядочность. В принципе.
Благодаря Хозяйке, я познакомилась с четырьмя русскими женщинами и подробно узнала об их житье-бытье. Трое из них жаловались на нехватку денег, на отсутствие работы, собственной недвижимости, на проблемы с норвежским языком, на бывших жен и сожительниц своих мужей. Но никто из них не хотел возвращаться на Родину. Было потрачено слишком много сил и времени, чтобы остаться здесь, а на возвращение уже нет ни того ни другого. Лишь у одной дамы все сложилось благополучно. Муж – владелец продуктового магазина, шофер, экспедитор и уборщик, а она – кассир и уборщица в его же магазине. После семи лет проживания в Норвегии она прекрасно владела норвежским и предпочитала уже норвежское общество.
Все мне дружно советовали выходить замуж, несмотря на полную противоположность характеров. В самом деле, одним браком больше, одним меньше. Тем более, как уверяли меня подруги, несостоятельный норвежец по закону не может жениться на иностранке. Его годовой прожиточный минимум должен составлять не менее стасемидесяти тысяч.
Как выяснится через много лет, годовой доход Одварда на момент женитьбы составил четыре тысячи крон. Да здравствуют великие норвежские законы!
* * *
Забрав меня в очередной раз из салона, Одвард объяснил, что должен помочь своим друзьям с переездом. Я была не против его участия, но оказалось, что я тоже участвую в этом мероприятии. Мы подъехали к многоэтажке в четыре этажа. Недалеко от подъезда стоял готовый к загрузке грузовик. Мы прошли в подъезд и я просто обалдела. Идеальная чистота, кругом цветы, зеркала, на дверях красивые таблички с именами проживающих, у порогов лежат чистые аккуратные коврики, на окошках – прозрачные занавески.
Хозяева-друзья обрадовались прибывшей рабсиле и все мы дружно принялись за вынос вещей. Минут через двадцать всеобщий энтузиазм спал, а поэтому я тоже сбавила обороты, стараясь не выделяться из общей массы. Вот так, не торопясь, с перекурами и кофепитием, мы постепенно заполняли грузовик. По окончании погрузочных работ нам сердечно поспасибили и мы отправились домой без денежной благодарности и с пустыми животами. Меня восхитило бескорыстие Одварда, но почему его друзья такие скупердяи? Одвард долго въезжал в смысл моего умозаключения, а когда понял, то успокоил, что они обязательно заплатят, когда мы перевезём их вещи в другой город.
Утром следующего дня мы отправились в дорогу. Предстояло проехать около девяноста миль. Я же, по своей наивности неопытного путешественника, посчитала их за девяносто километров. Немного адаптировавшись к местным дорогам, я уже спокойно реагировала на крутые виражи и пике.
Наверное, я никогда не перестану восхищаться и наслаждаться красотой норвежской природы, этими удивительными красочными пейзажами и ландшафтами. Взору открывались то таинственные безлюдные просторы со скудной северной растительностью, то высоченные горы, заросшие непроходимыми лесами и ниспадающими с высоты водопадами, то горные реки и величественные фьорды. Вся природа будто дышала загадочным, сказочным духом эльфов и троллей. И всю эту красоту сохранили и не испортили, не уничтожили при строительстве мостов, тоннелей, дорог, домов, городов. Какие же молодцы, эти норвежцы, что сумели построить цивилизацию без ущерба окружающей среде на минимально пригодном участке суши.
За окном расстелалась тундра, а мне сильно приспичило по малой нужде. Одвард невозмутимо ответил, что надо доехать до туалета, потому что по закону справлять нужду возле дороги запрещено. Наверное, поэтому сам он писает, где хочет. Одвард громко заржал на мое замечание и уверил, что у него есть личное разрешение от Короля Норвегии. Не вовремя в Одварде проснулся шутник и великий патриот. Почти час я гипнотизировала себя, убеждая организм держаться до последнего. И вот, в тот момент, когда «промедление смерти подобно», мы, наконец-то, подъехали к лучшему достижению человечества – туалету. Как всегда, там оказался полный порядок и комфорт. Хвала норвежским уборщикам, норвежской системе и всем богам!
Чтобы скрасить многочасовое молчание я стала петь все песни, какие только помнила. Песни «Машины времени», «ДДТ», А.Розенбаума, русские народные, романсы из кинофильмов зазвучали в моем неистовом исполнении, без остановки сменяя одна другую. Спасибо, вам, отцы русского рока и дай вам Бог многие творческие лета! Аминь от соотечественницы.
Одвард совершенно не реагировал на мое музыкальное шоу-иступление-выступление. То ли оглох, то ли онемел не от счастья… И, если от поездки я была на последнем издыхании, то Одвард выглядел бравым водилой без тени усталости на лице. Его слова о том, что за рулем он отдыхает не оказались преувеличением. Но, к моему счастью, конец нашего вояжа уже был не за горами.
За окном замелькали густонаселенные местечки и скоро мы оказались в большом городе. Он радовал своей деревенской простотой одно-, двух- или трехэтажных домов, окруженных зелеными лужайками и цветами. Центр был застроен пятиэтажками и торговыми центрами. Несмотря на оживленное автомобильное движение, соблюдалось святое дорожное правило о приоретете пешеходов. Поражало большое количество беременных женщин, мужчин с колясками и инвалидов на электрических инвалидных креслах.
Мы подъехали к пиццерии и Одвард заказал самую большую пиццу, которая по размеру была чуть меньше круглого стола Короля Артура. Густой аромат свежеприготовленного теста и мяса заполнил собой все околомашинное пространство, кабину, наши носы и рты, возбуждая и разжигая нешуточный аппетит. Волчий аппетит Одварда подпрыгнул до кондиции, а поэтому сил терпеть и ждать, когда еда остынет, у него не осталось. Он стал жадно кусать громадный горячий кусок пиццы, рискуя обжечься, но упорно пытаясь его как-нибудь прожевать. Жевать очень горячее Одварду было легче с открытым ртом. Задрав слегка голову вверх, чтобы еда не вывалилась из открытого рта, он наклонял голову то вправо, то влево, приговаривая «чертовски вкусная пицца». Как вдруг, глаза его его остановились и быстро полезли из орбит, дыхание остановилось и слова вместе с недожеванной пиццой застряли у него в горле. Одвард моментально наклонился вниз и стал судорожно кашлять, извергая все, что стало поперек горла, прямо на пол. Отдышавшись, Одвард понял, что пытался проглотить вместе с пиццей и кусок картона, который он оторвал от упаковки и использовал, как одноразовую тарелку.