Таня Щукина
Три года в аду. Как Светлана Богачева украла мою жизнь
© Таня Щукина, текст, фото, 2023
© Валентин Блох, фото, 2016
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
От автора
Это история о том, как мошенница Светлана Владимировна Богачёва выстроила вокруг меня искусственную реальность. Она придумала 11 вымышленных личностей и переписывалась со мной от их имени. Некоторые из моих собеседников имели реальные прототипы, и мы общались с ними вживую пару раз. Но они никогда мне не писали – вместо них писала Светлана Богачёва.
Используя свое медицинское образование, Светлана имитировала симптомы серьезной болезни, поэтому мне все время приходилось быть рядом с ней, чтобы помогать – зачастую я даже не могла выйти из дома. Таким образом, мое окружение часто состояло только из Светланы и несуществующих людей, которые поддерживали меня или, наоборот, портили жизнь еще сильнее. В книге я опустила несколько незначительных «личностей», оставив только шесть главных, сильно повлиявших на мою жизнь. Об остальных расскажу кратко:
• Александр и Женя – вымышленные друзья Светланы из Копенгагена. Первый, якобы Светин друг детства, скидывал мне фото своей приемной дочери и безумно благодарил, что я нахожусь рядом со Светой. Сокрушался, что никак не может приехать. «Умер» в 2021 году от коронавируса. Я помогала Светлане пережить эту потерю. Оказалось, что фотографии его приемной дочери – фото одной из маленьких пациенток Светланы. Родители прислали Светлане фото, радуясь, что благодаря ее лечению их ребенок жив. А она использовала его для обмана других людей.
• Любовник Светланы – якобы взломал аккаунт Светланы и разослал нашим общих контактам ее интимные фото. Это был большой удар для Светланы, и мы все ее поддерживали. Фото она разослала сама. Историю про обиженного любовника выдумала.
• Женщина из ереванского отеля – якобы писала мне в «Твиттер» после того, как наши ереванские «приключения» со Светланой стали известны в соцсетях. Рассказала, что узнала Светлану Богачёву и очень восхищается нами, что часто оставляет у Светланы своего ребенка и видела, как она спасла местную маленькую собачку от злого прохожего. Действительно, когда Светлана жила в отеле, другие жители оставляли ей своих детей на присмотр. Есть видео, как дети играют в ее номере с нашей собакой. Но женщина, которая мне писала, ненастоящая. Это Светлана Богачёва.
• Люся – жена фээсбэшника Яна. Коллега Светланы, реальный человек. Мы виделись несколько раз вживую и всегда очень мило общались. Но оказывается, никогда не переписывались. Ненастоящая «Люся» присылала мне и Светлане подарки, утешала, поддерживала, и я делилась с ней и новостями о Свете, и в принципе о своей жизни. В реальной жизни я для нее была знакомой, которую она видела несколько раз. Я же три года была убеждена, что мы – подруги. От ее лица со мной переписывалась Светлана Богачёва.
Хоть эти персонажи не так важны для повествования, я не могу их не упомянуть. Потому что они так же, как и остальные, были важными винтиками в огромном механизме безумия, ненастоящего мира, созданного Светланой Богачёвой.
Все текстовые переписки с «личностями» Светланы Богачёвой в этой книге приведены по сохранившимся у меня файлам. Для удобства чтения в них (кроме отдельных случаев) поправлены стилистические и грамматические огрехи. Все наши живые диалоги со Светланой, как и с другими свидетелями этих событий, максимально точно воспроизведены по памяти. Все, что описано в этой книге, действительно произошло на самом деле. Все мнения и оценочные суждения о настоящей личности Светланы Богачёвой принадлежат только мне.
Вступление
Глубокой ночью 20 января 2021 года я проснулась от нечеловеческих криков. Крики были настолько громкие и пронзительные, как будто человек, издающий их, горел заживо. Я медленно открыла глаза и начала потягиваться в кровати. Нащупав выключатель на стене, я устало щелкнула его и быстро закрыла лицо подушкой, защищая глаза от резкого электрического света, моментально заполонившего комнату. К этим крикам я привыкла давно, и они не вызывали во мне никаких чувств, кроме болезненной грусти и усталости. Привыкнув к свету, я вышла из комнаты.
На полу в гостиной лежала и кричала моя соседка Света. Ее лицо было обезображено невыносимой болью. Вся гостиная была в крови. Тусклый свет уличных фонарей еле освещал нашу гостиную, находящуюся на втором этаже большого старого петербургского дома в Апраксином переулке. Свет проникал через большие окна, выходящие во двор-колодец. Я увидела, как в окнах соседей здесь и там загорается свет и как человеческие фигуры, прильнувшие к окнам, пытаются разглядеть источник разбудивших их криков.
Внезапно стало тихо. Я зашторила окна, включила свет в гостиной и поставила чайник. «Сегодня точно нужно будет купить еще кофе», – подумала я.
Я посмотрела на Свету. Она лежала неподвижно, завернутая в простыню. Ее глаза были закрыты, из-под век текли слезы. Из носа хлестала кровь, заливая пол. Под ее ногами начала растекаться и увеличиваться лужица мочи. Чайник вскипел, я заварила чай и села на диван.
Света застонала и начала приходить в себя. Наступил момент, когда я могла хоть что-то сделать. Я кинулась помогать ей встать. Опираясь на меня и покрикивая от боли, Света зашла в ванную. Я открыла для нее кран и вышла обратно в гостиную, служившую нам одновременно и кухней. Это была большая комната с диваном, посередине которой стоял большой стеклянный стол на восемь человек. Напротив дивана висел телевизор. В углу гостиной напольное покрытие менялось с ламината на плитку. В этом углу стояли холодильник, плита и раковина. Я достала из-под раковины ведро с тряпками, набрала воды и начала оттирать с пола мочу и кровь Светы.
Я жила со Светой уже полгода, и уже четыре месяца она боролась с раком. Химиотерапия дала страшную побочку – полиневрит. У нее болели все стволы нервов, и сделать что-то с этой болью было невозможно. Обезболивающие не действовали. Последнее время начали отказывать почки, и Света уже лежала на диализе. Все ее тело было покрыто гниющими ранами, некрозами, где-то на руках и ногах лопались вены, не справляясь с нагрузкой от лекарств. Я – единственный в мире человек, который мог о ней позаботиться. И ее муж, и дочка умерли. Был еще ее брат Ваня, но и он повесился несколько недель назад. Я нашла в почтовом ящике извещение о его смерти.
Я уже не могла справляться с болью и адом, которые непрерывно присутствовали в Светиной жизни. Но я давила в себе эгоистичные мысли сбежать, ведь если не я – никто больше о ней не позаботится. Уйти сейчас – значило обречь Свету на изоляцию из-за невыносимой болезни и на не менее одинокую смерть.
Меня смущало и злило, что столько бед вылилось на одного человека. Но я убеждала себя, что вселенная не раздает всем ужасных событий поровну. И Света не виновата, что на ее долю выпало столько боли. И я буду помогать до конца. Ведь чисто по-человечески я не смогу иначе, я себя никогда не прощу. Что я за человек, если ради своего спокойствия оставлю Свету бороться с болезнью в одиночестве? Она много раз говорила, что без меня не справится и очень мне благодарна.
Когда я выжала последнюю тряпку и весь пол был убран, Света уже вышла из ванной и уснула в своей комнате. Я раздвинула шторы. Было уже светло. Я взяла с подлокотника дивана свой чай, села на подоконник и открыла ноутбук. Уведомления в телеграме показали мне непрочитанные сообщения от Светиного психотерапевта Глеба Когановича и от ее онколога Елизаветы. Я закрыла ноутбук. Нет сил. Отвечу им позже. Во дворе уже стали появляться люди, спешащие рано утром на работу или выгуливающие собак.
Я окинула взглядом гостиную и кухню. Было чисто и очень тихо. Ни одного свидетельства произошедшего ночью. Все это было уже не в первый раз. Я отхлебнула чай и поморщилась от того, насколько он остыл.
Я и подумать тогда не могла, что Света на самом деле не больна. Ее некрозы и лопнувшие вены – фикция. Крики, обмороки, недержание и кровотечения – спектакль. Ее погибшей семьи на самом деле никогда не существовало. А ее друзья, врачи и психологи – это она сама, писавшая мне с разных аккаунтов. Скажи мне тогда кто-то, что все происходящее было ненастоящим – я бы покрутила пальцем у виска. Но все было именно так.
Узнала я об этом только через три года непрерывного ада. Но тогда даже мысль об этом была невозможна. Тогда я сидела на подоконнике и провожала взглядом из окна беспечных прохожих.
Знакомство
Меня зовут Таня, и в 2019 году мне исполнилось двадцать лет. Я родилась в замечательной петербургской семье. Мои бабушка и дедушка всю жизнь проработали в Эрмитаже, мама и папа – искусствоведы, и я – единственный ребенок в семье. Всю свою жизнь я прожила в Петербурге и всей душой люблю этот город.
С детства я хотела смешить людей. Мне всегда казалось, что, когда взрослые смеются, это значит, что они по-настоящему счастливы. Я мечтала вырасти и стать юмористом.
При этом сама я была крайне эмоциональным и ранимым ребенком. Достаточно было одного неосторожного слова в мой адрес, чтобы я весь день проплакала. Я очень тяжело находила общий язык со сверстниками. Когда другие дети замечали, как я остро реагирую на все, начинали меня травить. Их раздражала моя плаксивость, раздражало то, что я шумная, но при этом не умею общаться. Из-за травли в подростковом возрасте я поменяла более пяти школ.
В семье тоже не все было гладко. Первую часть детства я прожила с бабушкой – невероятно умной, интересной женщиной, которая дала мне замечательное домашнее образование, но при этом одновременно нарциссичной и даже жестокой в некоторых методах воспитания. Бабушка могла изводить меня молчанием по нескольку дней, не рассказывая, в чем я провинилась, и это сводило меня с ума. Выходило так, что я проводила весь день в школе, где меня травили, после чего возвращалась домой, где меня игнорировали. Иногда ее раздражало, что я пытаюсь с ней заговорить, а затем плачу и кричу на нее, стараясь привлечь внимание. Тогда от нее я получала пощечину по губам. Это был знак, что мне лучше замолчать.
Мама жила отдельно и приходила очень редко. Бывали целые месяцы, когда она ни разу не звонила. Складывалось впечатление, что я – какая-то глупая ошибка, раздражающая всех. Что миру было бы намного легче и спокойнее, если бы я никогда не рождалась. Учитывая мою сильную эмоциональность и острое восприятие окружающего мира, в конце концов это вылилось в несколько попыток свести счеты с жизнью. Но меня либо спасали врачи, либо я пугалась довести дело до конца – так и осталась в итоге жива.
Вторую часть своего детства я прожила с мамой, которая забрала меня у бабушки, когда я уже пошла в шестой класс. С мамой отношения тоже не складывались – я была обижена, что в детстве она бросила меня, и очень хотела ее внимания. А мама понятия не имела, как взаимодействовать с подростком. Часто от безысходности она бралась за ремень и лупила меня за малейшие провинности. Я знала, что раздражаю ее. Иногда, когда к ней приходили гости, она запирала меня в ванной с выключенным светом. Она знала, что я боюсь темноты и буду там сидеть тихо и неподвижно хотя бы несколько часов.
При этом моя мама – тоже очень умная женщина, интересная и веселая. Она отличный друг и хороший человек. Но, как часто бывает, даже самые замечательные люди не знают, как быть родителями, и становятся ими в совершенно неподходящее время, будучи не готовыми к ребенку.
В пятнадцать лет я начала выступать со стендапом в питерских барах. Год спустя меня уже пригласили на телевидение, и я полностью посвятила себя комедии. После школы я не стала поступать учиться дальше, потому что уже вовсю работала комиком, сценаристом и гастролировала по России. В остальном я была обычным подростком: читала, играла в футбол и каталась на скейтборде. Со скейтбордом я не расставалась, и комики по-доброму смеялись, когда я залетала прямо на нем на вечерние концерты. Был у меня и свой кумир: Дэвид Боуи. Я любила Дэвида Боуи с детства, знала все его песни наизусть и посмотрела все фильмы с ним, наверное, по сто раз.
Примерно с шестнадцати лет я начала кататься автостопом. Сначала из Петербурга в Москву и обратно, а потом и почти по всей России. И хоть это было очень интересно и захватывающе, сейчас вспоминаю свои катания с незнакомыми взрослыми людьми в машинах с ужасом. И понимаю, что мне просто повезло, что со мной ничего не случилось. Я, конечно, знала об опасности, но, как и любой не умудренный опытом человек, искренне верила, что плохое может случиться с кем угодно, но не со мной.
К двадцати годам моя жизнь поменялась к лучшему. Круг общения стал шире, я обрела верных друзей и занималась любимым делом. К тому же я стала организатором и ведущей самого большого «Открытого микрофона» в России в легендарном петербургском баре «1703». И называют его легендарным не просто так. В 2013 году компания молодых и амбициозных парней, среди которых был Александр Тимарцев, ставший позже известным как Ресторатор, начали снимать рэп-баттлы на ютуб-канале под названием Versus Battle. И снимались они именно в этом баре. Видео с рэп-баттлами набирали в интернете десятки миллионов просмотров, а их самые яркие участники построили сногсшибательные карьеры. Бар стал одним из самых модных мест Петербурга, куда приезжали из других городов в надежде встретить известных рэперов или блогеров.
Чтобы добраться до него, нужно свернуть с большого и шумного Лиговского проспекта в темные дворы, похожие на лабиринт из одинаковых красных кирпичных домов. Рядом видно железную дорогу и слышно поезда, отходящие с Финляндского вокзала. Контраст между людным Лиговским проспектом и этими дворами настолько яркий, что случайный прохожий подумает, что забрел в какую-то промзону. Но человек, решивший найти именно этот бар, пройдет дальше и вскоре увидит на очередной красной кирпичной стене огромный портрет Петра Первого, основавшего Петербург, и неоновую вывеску «1703» – год основания Петербурга.
Именно здесь я вела открытые микрофоны каждую среду. Наш микрофон не был таким известным, как Versus Battle, но каждую неделю мы собирали по двести человек зрителей, и у дверей бара стояла огромная очередь из желающих попасть внутрь. Этот микрофон мы открыли вместе с комиком и блогером Данилой Поперечным, который к тому моменту уже стал мне другом. Ему принадлежала самая идея микрофона, он договорился с баром и привлек зрителей. Я же нашла комиков и каждую среду вела мероприятие, длившееся обычно около четырех часов. Как бы я себя ни чувствовала, я всегда старалась быть на этом микрофоне. Он мне стал вторым домом, и я чувствовала, что нахожусь на своем месте.
Я уже жила одна – мама к тому моменту эмигрировала – и приходила в гости к бабушке, кормившей меня вкусными блинчиками. Бабушка была дружелюбной, радовалась моему приходу и всегда слушала мои истории. Мне очень нравилась моя жизнь, и я считала, что все самое худшее позади.
Однако детство все еще отзывалось во мне непониманием чужих границ, отсутствием субординации со старшими, обидчивостью, ранимостью и адским страхом причинить кому-то боль. Все это сформировало во мне собственные понятия о добре и зле, а также пробудило желание спасти весь мир. Я считала эти качества самым ценным, что есть во мне.
Но оказалось, что именно желание делать добро для всех без исключений, помогать каждому, кто нуждается, не обращая внимания на собственное состояние, – это синдром спасателя. И именно это превратит следующие три года моей жизни в круговорот нескончаемого ужаса и мрака.
* * *
В 2019 году я зарабатывала на жизнь выступлениями, написанием сценариев для разных проектов и организацией мероприятий. В родительском доме я жила одна – у нас была большая двухкомнатная квартира на улице Марата, в самом центре города, в двух минутах ходьбы от Невского проспекта. Эта квартира досталась нам от прошлых поколений, в ней жил мой дедушка – великий историк, писатель и профессор археологии Марк Борисович Щукин. Я жила здесь с тех пор, как мама забрала меня от бабушки. Я любила свой дом, обставленный антиквариатом: шкафы из темного дерева с вырезанными на них мордами чудовищ, старые чугунные люстры с витиеватыми узорами, деревянные часы с позолоченными стрелками. Везде, включая кухню, висели полки, до отказа набитые книгами. Вся моя жизнь проходила в самом сердце Петербурга: до бара «1703» мне было пешком идти минут десять, а до дома бабушки, жившей на Невском, – и того меньше.
В один из таких дней я сидела дома, попивая свой любимый чай с чабрецом, и пролистывала рабочую почту. Я выделяла себе целые вечера для того, чтобы посмотреть, что там пишут. С тех пор как я указала ее в моих соцсетях, оказалось, что со мной действительно часто пытаются связаться. Приглашают на подкасты, ютуб-проекты, заказывают маленькие и большие сценарии. И в один такой вечер я, просматривая электронную почту, наткнулась на одно интересное письмо следующего содержания:
<Без темы>
Светлана Богачёва
20 октября 2019, 18:43
Доброго времени суток. Меня зовут Светлана, я работаю в 17-й детской больнице Санкт-Петербурга в реанимации новорожденных. Хотела пригласить вас поучаствовать в проекте, приуроченном ко Дню недоношенного ребенка. Суть проекта в том, чтобы записать видео, в которых люди, не являющиеся медиками, либо мамы недоношенных новорожденных, но умеющие излагать публично свои мысли, простым языком объясняли суть каких-либо патологических состояний, встречающихся у недоношенных малышей. Естественно, за гонорар. Я была на ваших выступлениях, и мне кажется, вы очень бы нам подошли. Заранее спасибо за ответ.
С уважением, Светлана Богачёва
Это предложение показалось мне очень странным, но интересным. Почему человек из больницы приглашает стендап-комика для записи подобного видео? У меня нет выдающихся актерских навыков, и я никогда не работала с медицинскими текстами. Однако предложение показалось мне интересным с точки зрения его социальной значимости. Сделать вклад в освещение медицинских проблем в такой узкой, но важной теме – эта мысль, без сомнений, тешила мое эго и мое желание сделать мир лучше. И я ответила.
Re: <Без темы>
Татьяна Щукина
20 октября 2019, 22:14
Кому: Светлана Богачёва
Здравствуйте, мне интересен проект, и я приняла бы в нем участие) Расскажите поподробнее) Еще интересует: каковы цели и задачи этого проекта?
Ответ я получила уже ближе к ночи:
Re[2]: <Без темы>
Светлана Богачёва
20 октября 2019, 23:58
Кому: вам
Извините, что не сразу ответила, на работе сейчас. Цель – помочь нашим родителям. Существует такая проблема, что люди, родив недоношенного малыша, сталкиваются с обилием новой информации, а для специалистов в этой области многие вещи кажутся столь простыми и очевидными, что неясно, как их по-человечески объяснить. Соответственно, сейчас мы готовимся ко Дню недоношенного ребенка, и встал вопрос, что можно сделать полезного в плане информирования родителей. Родилась мысль, что полезно сделать видео, где человек, который хорошо излагает свои мысли, объяснит какие-то сложные для понимания моменты человеческим языком. Опубликовать мы планируем на сайте нашей больницы и, если нас поддержат другие отделения реанимации новорожденных, на их ресурсах. Заказчиком, наверное, можно назвать меня. По крайней мере, я финансирую это мероприятие.
Мы обсудили в коллективе и подумали, что вы бы замечательно вписались в нашу задумку. Я не очень представляю, каков ваш гонорар, поэтому попросила бы вас его назвать. Удобнее, наверное, обсудить детали по телефону. Спасибо, что заинтересовались.
Светлана Богачёва
Прочитав сообщение, я схватила телефон и написала Анечке, своему менеджеру. Стало интересно, что она про это думает.
* * *
Знаете, для меня фраза «мой менеджер» звучит очень представительно. Но, честно говоря, свой менеджер появился у меня весьма забавным образом. Мы познакомились на одном из моих концертов и разговорились у барной стойки. С первого взгляда Аня показалась мне очень серьезной и красивой. Она сидела на барном стуле в длинном красном платье, закинув ногу на ногу. Я очень выделялась на ее фоне в своей желтой толстовке на три размера больше меня самой и кедах, из-под которых всегда торчат разные носки.
Аня представилась и похвалила мое выступление, а я угостила ее коктейлем. Мы разговорились, и я, почувствовав себя свободнее, начала сыпать шутками. Вдруг она спросила:
– Ты такая смешная! Почему у тебя совсем не развит ютуб-канал и я не видела тебя нигде, кроме микрофона?
– Мне очень тяжело взять и начать что-то делать – постоянно отвлекаюсь, забываю даты. И очень тяжело доводить что-то до конца, – вздохнула я. – Наверное, мне нужен менеджер. Шучу, конечно.
– Почему шутишь? – удивилась Аня. – Хочешь, я стану твоим менеджером? Мне было бы интересно попробовать.
– Ха, ну давай попробуем. Но предупреждаю – ты пожалеешь: не знаю более необязательного человека, чем я. Рискни.
И Аня рискнула. Уже следующим утром я получила большое сообщение с расписанием дел на ближайший месяц. Она умудрилась записать меня на все открытые микрофоны Петербурга, чтобы я чаще проверяла свои шутки на публике. Искала студии для съемок, покупала мне билеты в города, где я выступала, вела за меня переговоры. Полгода, что мы работали вместе, стали самыми продуктивными в моей жизни. И именно Аня посоветовала мне указать везде рабочую почту, на которую впоследствии пришло письмо от Светланы Владимировны Богачёвой.
Я ждала, что Аня думает по поводу письма. На самом деле внутри себя я уже согласилась, потому что мне было очень интересно и заказ был неординарный. К тому же мне не помешала бы подработка.
Как я и ожидала, Аня пришла в восторг. Я получила от нее сразу несколько голосовых сообщений, где она признавала, что недоношенные дети и их патологии – тема благородная. Тем более что мы с ней сами думали о том, чтобы снять видео на тему «Как помогать людям, если у тебя нет денег». Конечно, она тоже удивилась, почему для разработки сценария и съемок обратились конкретно ко мне, но в целом инициативу поддержала.
Аня не просто так обратила внимание на социальную повестку в этом заказе. Как я уже говорила, я всегда стремилась помогать людям и делать добро. Правда, ища пути, как можно это сделать без затрат, потому что деньгами я не умела распоряжаться совсем и почти всегда ходила с пустыми карманами. Так что я преподавала русский язык детям мигрантов раз в неделю бесплатно, помогала приютам, участвовала в нескольких выездах по поиску пропавших людей, помогала физически пожилым людям и инвалидам. А сейчас мне выпадает шанс не только сделать что-то хорошее и полезное для общества, но и заработать за это деньги!
Я прослушала Анины сообщения и сделала так, как она мне посоветовала: написала Светлане Богачёвой, что 24 октября готова с ней встретиться и обсудить будущий проект.