Таня Рикки
Солнце на потолке
Под помощью мы всегда подразумеваем что-то материальное и так редко вкладываем в это слово значение помощи душевной. Я ничего ей не ответил, просто окончательно лёг на кровать и отвернулся к стенке. Прямо так, в мокром комбинезоне. Я ведь так и не успел помыться.
– Ты не заметил меня, когда выкидывал вещи Виктора. Я сразу поняла, что что-то не так и невольно подслушала вашу ссору, а потом он сам выскочил, как ошпаренный.
– Я впервые в жизни так кричал… – почти прошептал я. Потом резко сел и взглянул на Юлю. – Меня теперь отсюда выгонят за психическую неуравновешенность?
Она улыбнулась. Она улыбнулась? Что?
– Нет, – ответила Юля, – похоже, тебя впервые в жизни кто-то вывел из себя.
Я весь день проходил как в воду опущенный. То ли мы с Виктором подсознательно избегали друг друга, то ли это была чистая случайность, но до вечера мы не пересекались. Даже за обедом я его почему-то не видел. В конце концов, я твёрдо решил, что необходимо извиниться. Всё-таки это я нагрубил. Последний раз в жизни я извинялся перед учительницей литературы за то, что во время её урока рисовал в электронной тетради рожицы, изображавшие её лицо. Я про них совсем забыл и так вместе с ними тетрадь и сдал на проверку. Ох и влетело же мне потом от матери… Одним словом, ужасные ощущения. И вот теперь мне снова это предстоит.
Я натолкнулся на Виктора в коридоре случайно незадолго до ужина. Я совершенно не был готов к такому повороту событий. Он, похоже, тоже.
– Сразу тебе скажу, – начал он тараторить в своей привычной манере, – мне действительно жаль, что так получилось. Извини, я не знал, что для тебя так важно личное пространство. Впредь я буду внимательнее относиться к порядку в нашей комнате, – секундная пауза. – Извини. Ладно?
Я всё ещё стоял в оцепенении, несколько обескураженный таким совпадением. В конце концов, я понял, что надо бы что-то ответить (как же часто я об этом забываю) и начал говорить:
– Да… Точнее, это ты меня извини. Просто с утра день выдался не очень хороший, я был на взводе, тут ещё это… Прости, короче.
Виктор улыбнулся своей широкой молодой улыбкой, протянул мне руку, я её пожал. Что, всё? Так просто? У меня как будто камень с души свалился.
– А ты думал, надо будет на дуэль друг друга вызвать? – спросила меня Юля, когда я ей всё рассказал. – Для людей, особенно для тех, которые действительно друг с другом тесно взаимодействуют, совершенно нормально иногда ссориться. Вот у меня, например, была младшая сестра. Она была младше меня всего на два года, поэтому мы росли практически вместе. Как же часто мы с ней ссорились! Зато когда я переезжала, мы обе рыдали навзрыд. Настолько не хотелось расставаться.
– А теперь? – спросил я. – Теперь вы общаетесь?
– Мы редко созванивались чаще одного раза в месяц до того, как я сюда попала. Я теперь даже не очень хорошо помню, как она выглядит. Теперь я буду гораздо больше скучать по всем вам, когда мы расстанемся. Это так странно, не правда ли?
Шли месяцы. Жизнь становилась однообразной. Тренировки, медосмотры, учёба, опять тренировки. А самое главное, никто нам не говорил, когда же мы, наконец, будем готовы.
Жить стало интереснее, когда вдруг за две недели до Нового года Иван Петрович вдруг объявил, что нас изолируют. Прямо так и объявил. На все наши вопросы многозначительно молчал. Прошло ещё не менее трёх дней, прежде чем он объяснил, наконец, что с нами будет. Как же мне надоели его бесконечные недомолвки, испытания, все эти психологические проверки.
Оказалось, что нас разобьют на группы по шесть человек и запрут в блоках на три-четыре комнаты. Еду нам будут привозить роботы, развлечений там кроме гитары и ограниченного числа бумажных книг не будет никаких.
– Ваша основная задача – не убить друг друга, – сказал Иван Петрович.
Тогда я ещё не понял всего смысла его слов.
После того, как нас разбили на группы, выяснилось, что со мной будут заперты, в том числе, Юля и Виктор. Ну, я их недостатки неплохо знаю, что может пойти не так? Возможно, случайно, возможно, по чьему-то желанию, я оказался самым старшим в нашей группе. Я вообще был одним из самых старших кандидатов в космонавты.
Нам повезло: в нашем блоке было целых четыре комнаты. В одной из них даже стояла ненаряженная ёлка и коробка с игрушками.
– Пережиток прошлого, – фыркнул Виктор.
Но ёлку мы, тем не менее, нарядили. Это было даже немного забавно. Да, давненько у нас не было никакого отдыха. В общем, это был самый интересный Новый год в нашей жизни. Но в первых числах января что-то пошло не так. Совершенно неожиданно выяснилось, что книги в шкафах закончились. Мы в прямом смысле прочитали всё, что там было. У нас была гитара, но и она быстро наскучила. Виктор умолял меня научить его играть, но мы уже на втором занятии убедились в бесполезности этого действия. Только тогда до меня начал доходить смысл слов Ивана Петровича.
Мы слонялись из угла в угол и периодически гавкали друг на друга. Мы даже в одиночестве побыть не могли: нас было шестеро, а комнат всего четыре. И лица друг друга нам уже откровенно осточертели. Юля, одарённая какой-то невероятной фантазией, постоянно придумывала какие-то активности, обсуждения, но и это быстро надоедало. В один из дней Виктор заперся в ванной и полдня оттуда не выходил, как мы ни умоляли его. В какой-то момент он просто перестал отвечать. Мы волновались, и когда уже было решено выламывать дверь, он вдруг вышел, прижимая к груди потрёпанную, исписанную тетрадь. До конца нашего заключения я её не видел, но однажды всё-таки узнал, что он полдня писал стихи и никак не мог остановиться. О чём? Ну, разумеется, о любви. О чём они ещё в таком возрасте пишут.
Нам оставалось продержаться не так долго, поэтому казалось, что все ссоры поутихли. Но все понимали, что это было всего лишь затишье перед бурей. Атмосфера была накалена до предела. Казалось, что если зажечь спичку, то всё взлетит на воздух. И взрыв всё-таки произошёл.
У нас было две девушки: Юля и Марина. И как-то так сложилось, что они на дух не переносили друг друга. Не спрашивайте, почему, мне никогда не понять причин женской ненависти. Они жили в одной комнате, но при этом старались как можно реже переговариваться.
Это было утро, когда оставалось всего две недели до конца нашего заключения. Робот уже привёз наш завтрак: шесть одинаковых подносов с шестью одинаковыми тарелками каши, чашками кофе и бутербродами.
– Приятного аппетита, – сказал робот и удалился.
Наша кухня была не самой просторной, поэтому вшестером было немного тесно. А сегодня и вовсе случилось что-то странное: не хватило стульев. И как назло сложилось так, что последней села Марина, а места не досталось Юле.
– Ой, какая неприятность, – выдала Марина. – Видимо, тебе придётся поесть стоя.
Четверо мужчин переглянулись. Мы сразу поняли, что сейчас разразится ураган. Юля нахмурилась, сморщилась, ушла. Наверное, она надеялась найти другой стул, но обошла весь блок и ничего не нашла. Вернулась она с какой-то низкой и неудобной табуреткой.
– Садись! – Виктор вскочил со своего стула и взял у Юли табуретку. – Я уже поел.
– Спасибо, – ответила Юля и густо покраснела.
Марина фыркнула. Видимо, громче, чем предполагалось, потому что её лицо сразу приобрело немного растерянное выражение. Юля взглянула на неё с нескрываемым презрением.
– Можешь ты хоть иногда, хотя бы ради приличия, подержать свои эмоции при себе? – я не узнавал Юлин голос.
– А зачем? – Марина тут же включила режим агрессии. – Это ты тут строишь из себя интеллигентку. Сама вежливость, а на деле считаешь себя самой умной.
– Конечно, куда же мне до такой хабалки, как ты, – Юля умудрялась сохранять остатки своего природного спокойствия.
– Ну да какая разница, ведь тебя забракуют, а твой драгоценный Витенька улетит покорять другие миры. И о тебе даже не вспомнит.
Я взглянул на Виктора. Кажется, он пытался вообще не слушать. Все прекрасно знали, что происходит между ним и Юлей, но старались помалкивать. Всё-таки это слишком личная тема, а мы не в школе, чтобы дразнить друг друга.
– Ах, ты… – на глазах у Юли блеснули слёзы.
Ну хватит, мне надоело.
– А ну прекратили обе! – прикрикнул я даже громче, чем предполагалось.
Все сидевшие за столом посмотрели на меня, как на маньяка. Юля не выдержала и ушла. Виктор хотел побежать за ней, но я взглядом остановил его.
– Ну всё, я вас поздравляю, эксперимент мы провалили, – начал я. – Раз у нас не получается прожить даже месяц вместе, что уж говорить об оставшейся жизни. Самое время вызвать Ивана Петровича и прекратить всё это. Если у нас сейчас не получается быть тактичными, понимающими и терпимыми, но на Марс лучше даже не соваться. Да, Марина? – она молчала, потупив взгляд. Ей стыдно, уже неплохо. – Если ты ещё не выросла из шуток уровня первого класса, то, боюсь, в экспедиции ты своё место не найдёшь.
С этими словами я просто встал и ушёл. Надо успокоить Юлю.
А Юля была даже не в своей комнате, куда в любой момент имела полное право зайти Марина, а в моей. Она просто сидела и плакала. Наверное, надо было доверить это дело Виктору. Я как-то не очень хорошо понимаю, как надо успокаивать плачущих девушек.
Она сидела на кровати с ногами, уткнувшись в колени и изредка всхлипывала. Я присел рядом и попытался её приобнять. Она сначала хотела высвободиться, потом передумала. Что же ей сказать?
– Знаешь, – начал я, – я вряд ли могу сказать, что полностью понимаю, что ты сейчас ощущаешь. Я даже не знаю, что тебе сказать, чтобы ты чувствовала себя лучше. Хотя мне очень этого хочется. Хотя нет. Частично я тебя всё-таки понимаю. Я никому не рассказывал, зачем приехал сюда на самом деле. Я полюбил одну женщину. Она из другой страны. Она тоже меня очень любит. И мы не нашли другого способа встретиться, кроме как сбежать вместе на другую планету. И вот, я здесь, она там, я даже не знаю, увидимся ли мы с ней. Почему я об этом рассказал? Я вроде читал, что когда пытаются успокоить человека, рассказывают какую-то свою сокровенную тайну. Хотя я ещё мог бы тебе предложить потерпеть Марину ради всеобщего блага, чтобы не подводить никого, но это кажется таким эгоизмом…
Юля взглянула на меня. Её заплаканное лицо осветила улыбка. Как же всё-таки люди красивы, когда искренне улыбаются.
– Ты такой милый, когда говоришь больше двух слов. Спасибо! Я думаю, мне надо извиниться перед Мариной.
– За что? – опешил я.
– Не знаю. Думаю, так она удивится и перестанет меня недолюбливать. Да и вообще, хочу посмотреть на её реакцию! – лицо Юли приобрело какой-то безумно-заговорщический оттенок.
Она уселась на колени и крепко обняла меня. Потом встала и ушла в свою комнату ждать там Марину, а я остался. Мой взгляд упал на кучу деревяшек в дальнем углу комнаты. А, так это же я вчера разобрал один из стульев в надежде сделать его менее шатким, потом на что-то отвлёкся и напрочь о нём забыл. Надо бы обратно собрать, пока мы не поубивали друг друга.
С того момента всё как-то наладилось, время пролетело достаточно быстро. Как же мы все радовались, когда дверь распахнулась, и на пороге появился улыбающийся Иван Петрович. Кто-то даже начал наигрывать марш на гитаре.
– Дорогие товарищи, – сказал Иван Петрович, – я счастлив объявить вам, что вы успешно справились с испытанием! Справедливости ради, дотерпели до срока только вы и ещё одна команда. А это значит, что моя задача по отбору значительно упростилась!
По моей душе в тот момент разлилась приятная расслабленность. И, как ни парадоксально, в тот же момент мне хотелось прыгать от счастья. Мы смогли, мы прошли испытание, я, скорее всего, достоин, я увижу Эмико. Меня тогда мало волновало, что отбор не окончен, я просто радовался. Мы все тогда радовались. Мало у кого в жизни были раньше такие эмоциональные победы.
Ещё неделю где-то мы восстанавливали физическую форму: пара велотренажёров в одной из комнат мало что давала. Мы продолжали обучение, но самое главное, мы проходили финальные медицинские обследования. Там были какие-то безумно сложные анализы, не осталось места на моём теле, где робот бы не посветил сканером. По прошествии этой недели нас всех собрал Иван Петрович в конференц-зале и торжественно объявил:
– Товарищи, у вас каникулы. Отправляйтесь по домам, отдохните недельку, подготовьтесь к экзаменам, а там вернётесь и окончательно узнаете, годны ли вы к лётно-космической службе.
Эта новость вызвала у меня довольно смешанные чувства. Целую неделю находиться в каком-то подвешенном состоянии? Мне предстояло волноваться, судорожно доучивать всё то, чего я раньше не знал. С другой стороны, я радовался, что, возможно, наконец-то смогу поговорить с Эмико. Вряд ли у них там есть такая дикость, как отсутствие интернета. Вряд ли им запрещают общаться. Хотя кто знает…
Уже на следующий день я стоял и смотрел на дверь, из которой вышел полгода назад. Шёл снег. Я уже не так бурно реагировал на погоду, как тогда, в первый раз. Но всё равно мне нравился снег. Вот бы ещё летом побывать на улице, когда тепло и ярко светит солнце. А ещё хочу вживую увидеть летний закат. В наших краях осенью и зимой довольно пасмурно, да и закаты особенно прекрасны именно летом. Когда кажется, что небо полыхает и переливается сотней огненных красок. Если я пройду отбор, то я это ещё увижу, ведь обучение на этом не закончится, а старт назначен только на середину следующего года.
– Пожалуйста, следуйте за мной.
Когда я вошёл в блок своего этажа, я замер, как вкопанный. Две двери были открыты нараспашку, туда-сюда бегала собака, а за ней носились двое детей: девочка и мальчик, которого я узнал. Это был Максим. Надо сказать, он успел подрасти за время моего отсутствия, это было заметно даже во время его бешеной гонки с собакой. Всё это дополнялось визгом, смехом и лаем. Однако заметив меня, дети остановились.
– Привет, – сказал Макс. – Ты вернулся? А надолго? У тебя всё получилось?
– Здравствуй, Максим. Я обязательно тебе всё подробно расскажу, но чуть позже.
До робота, наконец, дошло, что что-то здесь нечисто. Он засуетился, запищал, начал повторять:
