Тамара Михеева
Кьяра. Семь прях. Книга 2

Даната

Давным-давно, может, тысячу веков назад, может, больше, великий король Дакриан создал государство Суэк. Оно простиралось от моря до моря и вобрало в себя столько народов, сколько могла вместить земля. Непросто было королю Дакриану бороться с дикими племенами, заселявшими леса и равнины, и присоединять новые земли к Суэку, но он был сильным правителем. Все подчинялось ему: люди, звери, деревья. Не было никого сильнее него. Но выпало ему столько войн и сражений, что и его силы истощились. Дикари сразу почуяли это и напали на Суэк. Они начали громить окраины, отвоевали обратно Оук, Фуж и Тиоту, богатые провинции Суэка. Они жгли, грабили, угоняли в рабство самых молодых и выносливых. Кровью и пеплом наполнилась земля. Но ничего не мог поделать король Дакриан: немощен стал он, растратив себя в боях и стараясь сделать жизнь своего королевства прекраснее. А дикари подбирались уже к Таравецкому лесу.

Тогда пришел к королю один старец. Был он неказист и никому не известен. Он привел с собой дочь, девушку невиданной красоты. Волосы ее живым потоком струились до пят, глаза сияли, как звезды, стан был гибок, а голос – нежнее капели.

– Вот дочь моя, – сказал старец, – возьми ее силу, король, и прогони дикарей с наших земель.

Так и сделал король Дакриан, и сила девушки стала его силой, и выступил он один против целого войска дикарей, и погнал их прочь от Таравецкого леса, освободив Суэк.

Да-да-да. Мы слышали все это сто тысяч раз, но сейчас, перед тем как идти на площадь Будущих королей, нас всех собрали у озера и снова напомнили то, о чем мы и так знаем. И опять я подумала: почему же в легенде ни слова не говорится о том, что стало с этой девушкой? И зачем королю Дакриану так нужно было сражаться один на один со всеми дикарями? Почему он не мог собрать войско? И зачем, в конце концов, он завоевывал Оук, Фуж и Тиоту и все дикие племена, заселявшие леса и равнины, горы и острова? Жил бы спокойно в своем Суэке! И тогда никому не надо было бы отдавать свою силу.

Но эти вопросы не имели ответов.

Нас построили парами и вывели за ворота Садов. Рия сунула мне в руку свою ладошку и робко улыбнулась. Она старалась всегда встать со мной в пару.

– Рия такая прилипала, – сказала однажды Тонта, впрочем, без всякой злобы, как старшая сестра сказала бы о младшей.

А мне нравилась Рия. Ее стремительное дерзкое имя, и большие карие глаза, и веснушки, и то, что она не такая безупречная, как все остальные девочки здесь. И я сжала ее руку в ответ.

Мы вышли в город. Я пробыла в Садах всего два дня, но мне казалось, что уже прошла вечность с тех пор, как я ходила по этим улицам. Мне хотелось сбежать и посмотреть, кто теперь живет в нашем доме, навестить родителей Данаты, зайти к Ульрас… Но надо было идти строем на площадь Будущих королей. Надо было идти, потому что хранительницам Садов полагались хорошие места, по левую руку от королевской семьи. По правую руку всегда стояли ищущие. Во второй линии – стражи и дьензвуры всех дьенов во главе с Мастером. Обычно, в своей прошлой жизни, я, как и все дети, не могла пробиться сквозь толпу и всю церемонию вынуждена была подпрыгивать, чтобы хоть что-то разглядеть за спинами взрослых. Нет, если я хочу увидеть Данату, я должна оставаться здесь, среди хранительниц.

Мастер читал наставления. Это были не те наставления, которые он читал для каждого дьена раз в неделю и в которых говорилось о новых законах и о том, как важно делать свое маленькое дело для общей славы и силы Суэка. Наставления Дня силы были совсем другими. Сначала по периметру площади чеканным шагом расходились стражи с барабанами. По знаку Мастера они поднимали палочки и начинали отбивать ритм. Я не раз замечала, что этот сухой дробный звук вводит людей в странное состояние. Те, кто еще шептался, – замолкали, кто витал в облаках – спускались на землю, кто разглядывал новый наряд соседки – вдруг вздрагивали и устремляли взгляд на Камень. Огромный плоский камень, что лежал у королевского края площади, служил трибуной. Мастер всходил на него, барабаны замолкали, а народ Суэка уже был строг, сосредоточен и готов слушать наставления. В День силы они всегда начинались с истории нашей страны. С истории королевской семьи. Истории войны. Истории обряда. Мы слушали это каждый год, но я видела, что многие ахают во всех положенных местах, замирают, утирают слезы там, где до́лжно.

Я держала Рию за руку, смотрела на людей. На ювелиров, кондитеров, стражей, наставников, портных, музыкантов, кузнецов, сапожников. Впервые видела их со стороны, стояла не с ними, а напротив; нас разделяла площадь и мое сиротство. Я больше никогда не могла вернуться туда, в мир дьенов, ремесел, уличных танцев, простых отношений. Я знала, что сейчас, на последних словах Мастера, выйдет из крытой повозки король. Встанет между хранительницами Садов и ищущими, и барабаны еще раз отстучат свою гипнотическую музыку, а потом замолчат. И толпа на противоположном от короля конце площади расступится, чтобы пропустить ее – новую силу.

Рия глянула на меня удивленно. Я поняла, что слишком сильно сжала ей руку, и виновато улыбнулась. Барабаны смолкли, заиграли каноке. Я посмотрела на короля. Впервые я видела его. Он был молод, высок и красив. Рядом стояла его жена. Королева показалась мне грустной. По другую сторону – королева-мать и король-отец. В Суэке королю не надо умирать, чтобы его сын взошел на престол, как в других странах, о которых нам рассказывали в школах. Поэтому у нас нет таких страшных и подлых отцеубийств и интриг. Все определяет возраст: когда сыну короля исполняется тридцать лет, он занимает место своего отца на троне, а король-отец остается при сыне советником и наставником. «Все очень разумно и достойно», – любила повторять по этому поводу наша наставница в школе.

Толпа затаила дыхание: на площадь ступила Даната.

В алом платье, расшитом золотыми нитями, с распущенными волосами и длинными серьгами, она медленно шла по площади Будущих королей, а позади нее, одетые в свои привычные багряные одежды, следовали ищущие. Их было много, очень много. И казалось, что кровавая река течет через площадь к королю, сверкая на солнце бликами золотых волос Данаты.

В эту секунду я вдруг вспомнила тот день, когда нас с Данатой поймали мальчишки у Третьих ворот. Это случилось незадолго до маминой смерти. Мы с Данатой решили после школы отправиться к Третьим воротам. Толстушка Гиома сказала на ботанике, что за ними стоит и ждет разрешения на жизнь целая семья карасимов – жителей горных отрогов Фужа. Карасимы огромны и заросли шерстью, будто медведи, у них даже у женщин волосатые руки и ноги, а у некоторых растут бороды. У них длинные звериные когти, а ступни такие, что в башмаке могло бы уместиться по ребенку, если бы только карасимы носили башмаки. Они довольно страшны на вид, но добры и миролюбивы, а главное – умеют вкусно готовить и рады всех угощать просто так, без всякой платы. В это, конечно, слабо верилось, но проверить стоило, тем более что я всегда была голодна.

И мы пошли.

Была ранняя весна, лучшее время года в Суэке. Весь город стоял в нежно-зеленой дымке – это лопнули почки на алианах и атратисах. Цвели кинеи. Бело-зеленым был Суэк и очень красивым. На самих улицах у нас мало деревьев, но те, кому посчастливилось иметь хотя бы крохотный кусочек земли около дома, засаживали его самыми красивыми весенними цветами. Пройдет всего недели две, и они завянут, деревья отцветут, пожухнет на солнце трава. Суэк опять станет сухим и пыльным, похожим на угрюмого старика. И только Сады будут благоухать…

– Кьяра, – толкнула меня в бок Даната.

Мы уже подошли к воротам, надо было предъявлять стражам звуру – особую дощечку, на которой написано твое имя, дата рождения, имена родителей и принадлежность дьену.

– И куда это мы собрались? – спросил старший страж, разглядывая нас с Данатой так, что будь тут ищущий – гнить этому нахалу на рудниках до конца своих никчемных дней.

– Купить семена аука. Отец приболел, а больше некому, – соврала Даната. – Он всегда покупает во-о-он у той женщины из Тиала.

Стражи хмыкнули и пропустили нас.

Сейчас я часто думаю: почему мы не ушли тогда? Ведь никто не следил, чтобы мы не вышли из круга, очерченного кибитками и телегами ожидающих права на жизнь. Мы могли бы сбежать! Мы могли бы затеряться в толпе, дождаться темноты, а потом дойти до Подковы и дальше через Таравецкий лес в другие деревни… Да, лес полон опасностей, но вряд ли эти чудовища страшнее обряда. Но мы не ушли. Даже мысли такой не возникало в наших головах. Дома нас ждали мамы. Мама… И мы с мамой, когда ходили на Сердце-озеро, всегда возвращались в Суэк, даже когда не к кому стало возвращаться. Будто больше нигде не было нам места.

Мы обошли тогда с Данатой весь круг ожидания, но никаких карасимов так и не нашли. Опять эта толстушка-врушка Гиома напридумывала всякую ерунду.

В унынии мы вернулись за ворота. Дорога спустилась с пригорка и нырнула под мостик. Здесь был полумрак, пахло близкой рекой. Вдруг кто-то одновременно дернул нас за руки, растащил в разные стороны: меня рывком прижали к каменной стенке, а Данату швырнули к другой, напротив. Их было пятеро. Наверное, еще школьники, а может, подмастерья. Меня держали двое: длинный, тощий и крепыш с бородавкой на носу. Я дернулась, и Бородавка сжал мне запястье так, что я чуть не взвыла. Кто держал Данату, я не могла разглядеть в полумраке под аркой моста, а самый главный прохаживался между нами. У него уже пробивались редкие усики. Был он высокий и весь какой-то… скользкий. Даже его голос. Но во всех них было неизвестное нам желание испугать, унизить, посмотреть, что мы станем делать…

– Какие красоточки, вы только гляньте!

– Не иначе обеих выберут!

– Как бы не подрались друг с дружкой, а?

Они загоготали. Я, ничего не понимая, смотрела на Данату. Что они такое говорят? Даната была белее мела и, казалось, вот-вот упадет в обморок. Главный-и-почти-усатый дотронулся до моих волос.

– Убери руку! – отшатнулась я.

Но он поймал меня, ухватил горячей рукой за подбородок и потянул к себе.

– Собственность короля, да? – тихо спросил он, щуря темные глаза. – А если я тебя сейчас поцелую?

– Сгниешь на рудниках!

Они загоготали опять.

– Да что ты? – усмехнулся Главный-и-почти-усатый. – И кто же узнает? Разве у вас хватит духу рассказать кому-нибудь? Интересно, что же с вами будет тогда, а? Ведь королю вы будете уже не нужны.

Кровь застыла у меня в жилах. И правда: что бы ни случилось сейчас, мы будем молчать. Мы не сможем рассказать даже родителям. Да и кто поверит, что какие-то мальчишки, жители Суэка, в двух шагах от стражей рискнули причинить вред девочкам?

Стража! Даната будто прочитала мои мысли. Она завизжала так пронзительно, что Главный-и-почти-усатый вздрогнул и оглянулся. Я со всего маху ударила ногой Тощего и оттолкнула Бородавку. Даната тоже вырвалась, и мы бросились наутек. Мальчишки улюлюкали нам вслед.

Мы остановились только на площади дьена жестянщиков. Я с омерзением терла подбородок и губы. Главный не поцеловал меня, но его дыхание будто прилипло к ним.

– Они правы, – сказала я. – Мы не сможем даже пожаловаться, если хотим и дальше получать свою дьеноту. Придурки! Они что, специально стоят там и ловят девочек? Зачем?

– Я слышала о них, – нехотя сказала Даната, и ее передернуло. – Брат рассказывал. Я еще подумала: что за бред? Представляешь, если бы он и правда поцеловал тебя? Или меня. Или нас обеих.

– Не хочу об этом думать! Как хорошо, что ты догадалась завизжать! Я от ужаса вообще ничего не соображала.

– Знаешь, – задумчиво сказала Даната, – это все оттого, что мы совсем не общаемся с мальчиками. Ну, в обычной жизни. Учимся в разных школах, на экскурсии ходим в разные дни… Мы просто не умеем с ними разговаривать, не знаем как. Они для нас загадочнее карасимов.

– У тебя есть брат… – начала я.

– Повезло тем, у кого есть брат, – кивнула Даната. – А если нет?

Я помолчала. Что творилось в головах тех парней? Зачем они это делают? Чтобы испугать нас? Или позлить? А может, не нас, а… короля?

– Может, им и правда хочется целовать девочек, – вздохнула Даната.

Я с сомнением покачала головой. Целовать вот так, тайком, силой? Неужели мы с мальчиками такие разные? И как нам понять друг друга? Ждать тридцати лет? А потом выходишь замуж и будто попадаешь в другой мир, где все перевернуто с ног на голову, и ты не знаешь, как себя вести, ведь у тебя нет опыта, нет языка, на котором вы могли бы договориться.

Все это вспомнилось мне сейчас, когда я всматривалась в лицо Данаты. Она шла через площадь Будущих королей в окружении ищущих, которые все были мужчинами и вели ее к главному мужчине Суэка и всей ее жизни – к королю.

Я вглядывалась в ее лицо. Я хотела прочесть по нему, что она знает теперь, страшно ли ей, справится ли она? Даната смотрела под ноги. Губы сжаты, лицо бледно. Она всегда бледнела, когда очень волновалась. И мне так захотелось, чтобы она посмотрела на меня! Чтобы она знала, что я здесь, что я с ней в эту минуту, что я люблю ее всем сердцем, что каждый день вспоминаю все наши игры, разговоры, всю нашу жизнь… Я глянула на короля. Он смотрел на нее с нежной отеческой улыбкой, будто она была его выросшей дочерью и сегодня ее свадьба. Но «невеста» боялась. Боялась так, что я на расстоянии ощущала ее страх. Еще минута, две – и она станет шестой силой нового короля.

«Скажи мне, что я не умру».

– Даната! – закричала я во весь голос, не в силах пережить это молча. – Даната, я здесь!

Даната вздрогнула, но не подняла глаз.

Зато на меня посмотрел король.

Рия

Я думала, дьензвур и Асас убьют меня за выходку на площади, за то, что я выкрикнула имя Данаты, сбила ход церемонии. Но они, наоборот, были ласковы со мной и, казалось, очень довольны. И если бы я была такой же наивной, как Рия, я подумала бы, что они сочувствуют мне, ведь я говорила дьензвуру, что Даната моя подруга, почти сестра. Но я – не Рия. И я не верю в их сочувствие. Мне надо понять, почему они так себя ведут и что будет с Данатой. Они должны знать! Хоть кто-то должен знать об этом!

Жизнь в Садах была размеренной, подчиненной нехитрым, но строгим правилам. Каждое утро мы, те, что носили алые пояса, делали зарядку, потом плавали в озере, в любую погоду. Асас говорила нам, что плавание – лучший способ оставаться стройными и здоровыми. После завтрака мы шли на уроки: этикет, пение, танцы, музыка. Меня учили играть на каноке, тонкой деревянной дудочке, и это было несложно, а вот Рии досталась арфа. Но она играла волшебно и вся преображалась, когда садилась за инструмент. Занятия длились до обеда, а после него мы отправлялись на работу в Сады. Рыхлили грядки, пололи, сажали цветы и деревья. До самого ужина. Сады были огромны, работы там хватало всем нам каждый день, а наказание «две дополнительных грядки» было самым частым.

После ужина наконец мы отдыхали. Можно было побродить вокруг дома и по близлежащим дорожкам, поболтать с другими девочками или полежать в своей комнате, побыть одной. Чаще всего мы гуляли с Суэлой, Идой и Рией, мне нравились они все, но Рия все-таки больше.

Мы почти никогда не говорили о нашем будущем и о короле, только однажды Рия завела разговор об обряде. Мы гуляли с ней вдвоем вдоль реки, глубокой и очень быстрой. Она брала свое начало в Сердце-озере, текла через весь город и впадала в озеро в Садах. Вечер был тихий, нежный, солнце уже садилось за гребень Таравецкого леса, но розовые и рыжие его всполохи еще пламенели в небе, отражаясь в темной воде озера. Мы шли по самому краю берега, и от воды веяло холодом.

– Интересно, как проходит обряд, правда? – сказала Рия задумчиво. Ее веснушчатое лицо, казалось, светилось солнечным светом.

– Ну, у нас с тобой есть все шансы узнать. И ты, и я довольно красивые, можем понравиться королю, – хмыкнула я.

– Нет, я никогда не стану силой короля.

– Почему ты так уверена?

– Я дружу с его дочерью. Я дружу с принцессой.

Казалось, Рия сейчас лопнет от гордости.

– Только это секрет. Самый большой секрет. Пообещай, что никому. Совсем никому.

– Обещаю.

– Мы познакомились с ней прошлым летом. Она сбежала из дома погулять в Садах, представляешь? Она ужасно храбрая! А я была наказана – полола бесконечную грядку с саженцами алиана на дальнем участке. Такая скукотища! И вдруг – принцесса! Мы с ней сразу подружились! И она пообещала, что, когда мне исполнится четырнадцать, она попросит короля, чтобы я стала ее фрейлиной. Здорово?

– А разве так можно? Я думала, что мы все принадлежим королю, пока нам не исполнится тридцать.

– Конечно. Но раз я принадлежу королю, то разве он не может поделиться со своей любимой дочерью? Он ее просто обожает и выполняет любые ее просьбы! К тому же… у меня испорченная сила, ведь я ничья дочь.

– То есть?

– Ну, у меня нет никаких родителей. Сады – моя семья.

– Как такое может быть?

– Ну, я родилась сиротой, понимаешь?

– Никто не может родиться сиротой, кто-то же тебя родил.

– Ну да, конечно, это просто так говорят. Меня подбросили в Сады, спустили в корзине через забор. На рассвете, когда стражи меняются, есть такие полчаса, когда они не ходят вдоль забора. Вот в эти полчаса кто-то перебросил меня через забор.

– Ты только что сказала, что тебя спустили в корзине.

– О, ну настоятельницы так говорят. Я-то думаю, что меня просто перекинули. Я так орала, что всех тут перебудила. Это они тоже каждый раз говорят. Но если бы я лежала в корзине, с чего бы мне орать, да?

Она сбилась с шага и вдруг поскользнулась и ухнула в воду.

Рия не умела плавать. Да, с нами занимались, загоняли в озеро каждое утро, но она панически боялась воды, робко заходила по пояс и стояла там, обхватив себя за плечи. Как бы ни ругала ее Асас, сколько бы дополнительных грядок ни давала дьензвур, Рия не могла с этим справиться. Даже самые вредные девочки давно перестали дразнить ее за это. Течением Рию понесло вниз, к озеру, она беспомощно забила руками по воде и скрылась с головой. Я бросилась за ней. Вода обожгла меня, платье спутало ноги, но я быстро отыскала Рию и вытащила на берег. Мы рухнули в траву, тяжело дыша, и тут же услышали:

– С вами все в порядке? Эй!

Это был страж, совсем мальчишка, он выглядел растерянным и взволнованным, но не подходил к нам, держался на расстоянии.

– Да, – отрезала я. Мог бы и помочь, вместо того чтобы смотреть, как Рия тонет, а я стараюсь ее вытащить.

Он кивнул и отошел еще дальше, на свой пост. Я схватила камень и хотела кинуть ему вслед, но Рия удержала мою руку. Она наглоталась воды и теперь отплевывалась, а все-таки проговорила:

– Не злись. Нам нельзя разговаривать друг с другом. Если кто-то увидит, что он подошел к нам или – еще хуже – дотронулся, нам дадут столько грядок, что придется провести на них остаток жизни. А его будут пороть до бесчувствия.

Я уставилась на нее. Это что, правда? Рия оглянулась на дом. Мы, оказывается, сидели совсем близко, его тень расползлась холодным пятном по траве. Хранительницы могли видеть нас из окон.

– А если бы меня не было рядом? Он бы дал тебе утонуть? – сердито спросила я.

Рия кивнула:

– Скорее всего. Не знаю. Смотря что победило бы: страх или жалость.

Все считали Рию неуклюжей, несобранной глупышкой, но на самом деле она была очень мудрая.

– Почему так? – спросила я, помогая ей подняться. Нам надо было скорее вернуться в дом, чтобы не замерзнуть в мокрой одежде.

– Они боятся, что мы перевлюбляемся друг в друга, – хихикнула Рия. – Такое уже случилось однажды. Не слышала эту историю?

Я помотала головой.

– Однажды страж и девочка из Садов влюбились друг в друга. Они встречались тайком, по ночам. Сначала просто гуляли, держась за руки, потом даже поцеловались. Сама понимаешь, что бы с ними сделали, если бы кто-то узнал! Но они были очень осторожны. Они повзрослели, он возмужал, стал настоящим воином, она становилась все прекраснее, ее глаза светились счастьем. – У Рии стучали от холода зубы, но она продолжала рассказывать. – Не то что у остальных… И однажды король заметил ее среди других, и хотя она была не красавицей – рыженькая, с веснушками, ничего особенного, – но ее глаза, полные любви и счастья, понравились королю… Страж понял, что умрет сразу же, как расстанется со своей возлюбленной. И тогда они решили бежать. Они все правильно рассчитали и смогли выбраться из Садов, кто-то говорит, что река помогла им и они ушли к Сердце-озеру, кто-то – что они перелезли через забор.

– А на самом деле?

– А на самом деле… – Рия помедлила. – Их поймали. Его застрелили на месте, а ее отправили на рудники. Там она родила дочь. Но рудники – не место для младенцев, и добрые люди помогли пристроить малышку…

– Перебросили через забор Садов? – спросила я, улыбаясь, хотя сердце мое разрывалось от тоски.

Рия быстро взглянула на меня и ничего не ответила.

– Откуда ты знаешь эту историю? – спросила тогда я.

– Все ее знают, – пожала она плечами.

Мы вошли в дом. Может, Рия вовсе не дочь стража и девушки из Садов, может, она просто хочет быть чьей-то дочерью… Да это и не важно! Главное – не подходить к стражам, не смотреть, не разговаривать. Мы принадлежим королю.

– Ты бы хотела влюбиться? – спросила Рия.

Я не знала, что ответить.

Комната Рии была прямо под моей. Я проводила ее, помогла раздеться, закутала в одеяло. Вообще-то заходить в чужие комнаты запрещалось и мы рисковали, потому что никаких замков на дверях, конечно, не было. Но сейчас у меня уважительная причина, разве нет? Должна же я проследить, что она согрелась!

На следующий же день я нашла гвоздь, привязала его к прочной нитке и, спустив через подоконник, постучала Рии в окно. Мы договорились заранее: это будет условный знак, что на моем этаже все тихо, Рия может прийти ко мне в гости. Мы решили, пусть лучше она ко мне ходит, потому что весь второй этаж был заселен другими девочками, а на третьем жили только я и Суэла – на другом конце коридора. Было здорово сидеть с Рией в темноте и разговаривать обо всем. Это напоминало мне наши ночевки с Данатой.

Жизнь текла своим чередом. Зарядка, купание, занятия, грядки, разговоры… Мы были окружены красотой Садов и молчанием стражей, проходя мимо которых никто не смел поднять глаз. Но я чувствовала на себе взгляд того мальчишки, в котором жалость почти победила страх и который нашел в себе силы заговорить с нами, когда Рия упала в реку. С того дня он все время смотрел на меня. И я тоже смотрела на него, когда знала, что меня никто не видит. Он был, наверное, мой ровесник, и ужасно смешной. Тощий, скуластый, с темными длинными ресницами. Я смогла даже разглядеть созвездие родинок у него на левой щеке. Мне бы хотелось с ним подружиться. Ну, или хотя бы поговорить.

Но еще больше мне хотелось получить ответы на свои вопросы. И однажды после ужина я пробралась в кабинет дьензвура. Это было несложно: он на первом этаже, а окна в конце августа никто и не думал закрывать. Я знала, что после ужина дьензвур задержится. Она каждый вечер благодарила тех хранительниц, что работали на кухне, ведь «у нас принято уважать каждую девочку». Что ж, значит, у меня будет время пробраться в самый главный кабинет и потом подслушать разговор дьензвура с Асас – пока мы гуляли, болтали, они решали, как нам жить дальше.

Я залезла в окно и огляделась. Огромный письменный стол с аккуратными стопками бумаг, два кресла, одинокий стул. И большой шкаф. Надеюсь, наша дьензвур не очень любит наряды и он не завален модными шляпками. Я приоткрыла створку как раз в тот момент, когда перед дверью раздались голоса, и нырнула в пыльную темноту. Шкаф был забит папками и коробками, но здесь оставалось достаточно места, чтобы сесть. Пока дьензвур и Асас отодвигали кресла, шелестели бумагами и, кажется, заваривали чай, я тоже устроилась поудобнее и прижалась ухом к дверце.

Говорили они мало. Скрипели перьями, иногда что-то спрашивали друг у друга.

– Семян ариока семнадцать мешков?

– Да, думаю, хватит. Добавь еще три мешка утилы.

Я чуть не заснула. Но тут дьензвур сказала:

– Ну что же… надеюсь, совсем скоро сила короля будет выбрана из наших воспитанниц.

– Думаете?

– Я почти уверена. Эта новенькая…

– Красавица!

– Не в этом дело, – поморщилась дьензвур, будто сразу вспомнила свое отражение в зеркале. – Но нашему королю нравятся вот такие девочки. С характером.

– А она такая?

– О да!

Меня бросило в жар.

– Но ей только двенадцать, – сказала Асас.

– Время пролетит незаметно. Наша задача – хорошо подготовить ее к первому балу, но не сломать.

Они надолго замолчали, а когда заговорили вновь, то обсуждали меню на следующую неделю и кондитера Бьянжо, конфеты которого, увы, стали совершенно безвкусными. А я сидела, скрючившись, в шкафу и думала: почему так важно, чтобы король выбрал кого-то из Садов? И их не страшит неизвестность? Может, они знают, что происходит в храме Семипряха, когда пройдена Дорога силы? Или им просто лестно, когда король выбирает их воспитанницу? Или им за это полагается дополнительная дьенота? Ведь родителям выбранной девочки дают столько дьенот, сколько ей лет… А может, просто много воспитанниц в Садах и надо освобождать места? Интересно, если бы я не была красивой и «с характером», меня забрали бы сюда или оставили дома в одиночестве?

Вдруг снова заговорили обо мне.

– Вы видели, как она плавает? – спросила Асас.

– Новенькая?

Будто у меня нет имени!

– Видела. Наверное, отец ее научил. Он ведь был ювелиром и выходил в море, искал на дне керионит. Он необходим для изготовления…

– Да, я знаю, – перебила Асас. – Мой отец тоже был ювелиром.

Надо же… Но они не угадали: плавать меня учила мама. Мы ходили с ней в Таравецкий лес, там есть Сердце-озеро, тихое, спокойное, с прозрачной холодной водой. Обычно мы выходили рано-рано утром, еще в темноте, шли через спящий город, на Южных воротах мама показывала стражам какую-то бумагу. Стражи долго изучали ее каждый раз и всегда спрашивали, куда это мы направляемся? И мама отвечала всегда одно и то же:

– Родственники у меня в Подкове, проведать надо.

Подковой называлась большая деревня рядом с Круг-озером.

– Чего ж в такую рань?

– Так путь неблизкий, а к вечеру дома надо быть, мужа с работы ждать, ужином кормить. Ювелир он у меня.

Она говорила так, даже когда папа погиб.

И ни в какую Подкову мы, конечно, не шли. Отойдя подальше от ворот, мы сворачивали с дороги на еле заметную лесную стежку и примерно через час выходили к Сердце-озеру. К этому времени солнце уже поднималось над лесом, и озеро лежало перед нами, розовое от утреннего света, тихое, будто дремлет. Мы завтракали, потом еще ждали, когда чуть-чуть разогреется вода, и было немного страшно и весело от нашего секрета.

Теперь я умею плавать очень хорошо. Наверное, лучше всех девочек в Суэке. Но что от этого толку? Мне все равно не выйти отсюда. И не подкупить, не влюбить в себя, не перетянуть на свою сторону ни одного стража, даже моего тощего друга.

– Нам необходимо переломить ситуацию уже на этом балу! – горячо воскликнула дьензвур, голос ее потерял всякую елейность. – Суэла или Окелия могут ему понравиться!

Наверное, Асас покачала головой, потому что дьензвур шумно вздохнула:

– Если ищущие опять обойдут нас, то король может вообще охладеть к Садам. Хорошо, что мы заполучили эту Кьяру Дронвахлу, с ней у нас есть шанс.

Заполучили меня? Что это значит?

Асас молчала.

– Как жаль, что Рия еще такая маленькая! – выпалила дьензвур и, кажется, даже стукнула кулаком по столу.

– Рия? Вы думаете, она могла бы понравиться королю?

– Я готова впихнуть ему эту девчонку силой. Я устала бороться с ее нравом и странными представлениями о жизни.

– Мне казалось, вы по-доброму относитесь к ней.

– Конечно, я обязана по-доброму относиться ко всем девочкам в Садах. Но не забывай, чья она дочь, Асас! Ее жизнь была кончена еще до ее рождения.

Так, сидя в шкафу, я узнала, что Рия, скорее всего, действительно дочь тех несчастных, что полюбили друг друга вопреки всем законам, а еще – что хранительницы Садов борются за внимание короля со всем рвением и, может быть, даже жестокостью, на которую только способны.

Вскоре дьензвур и Асас покинули кабинет, а потом его покинула я. Пришлось помучиться с окном, закрывая его с улицы, но к отбою я уже была в своей постели, и голова моя гудела от мыслей.