Таирин
Одна неизменная истина
Часть первая: «Имя дракона».
Глава 1
А́маран И́ддин всегда считал осень самым отвратительным временем для путешествий. Если бы у него была возможность, он переждал бы вчерашнюю грозу в уютном доме своего учителя, а сегодня не тащился по грязным размытым дорогам, хлюпая сапогами по лужам и старому, истрёпанному ковру осеннего леса. Если бы он мог, то отложил бы это путешествие по меньшей мере до середины весны, но его учитель по имени Иллио́л был не менее упрям, чем сам Амаран. Волшебник никак не мог взять в толк, отчего «знакомство с драконом» не может подождать ещё немного, и потому покидал дом учителя с большой неохотой, хотя и никогда не был против приключений.
Насвистывая весёлую песенку, совершенно неподходящую к такой пасмурной погоде, и всем своим видом при этом выказывая презрение к слякоти, грязи и дождю, накрапывающему с неба, Амаран брёл на юг, к горам Гилимба́рг, где издавна обитали драконы.
Нехоженые поля и луга, по которым проложил свой путь волшебник, сменились редкой рощицей. Справа от него тянулась горная гряда, а слева слышался грохот разбивающейся о камни речной воды. Судя по карте, уже совсем неподалёку отсюда могла начинаться Сонная чаща. Амаран никогда не бывал в ней, и, при всей своей страсти к путешествиям, не горел желанием исправить это упущение – из книг и из рассказов учителя он знал, что это место забрало несчётное количество жизней. Когда-нибудь, когда он станет Великим магом, конечно, он обязательно заглянет туда, чтобы изучить и помериться силой колдовства, поглядеть, кто кого возьмёт… А пока у него было слишком важное дело и задерживаться, да и, возможно, рисковать собой, маг точно не собирался.
Учитель советовал ему идти другой дорогой, в обход, но Амаран редко слушался. К тому же он прекрасно знал, что мимо Сонной чащи можно спокойно пройти вдоль реки, и именно так и намеревался сделать. И у него не было сомнений, что это непременно получится.
Пока он не заметил, что вокруг слишком тихо.
Дождь прекратился, ветер перестал колыхать ветки деревьев, звук шагов пропадал в мягком, глубоком мхе, а шум реки больше нельзя было расслышать. В груди неприятно защемило от мысли, что он зашёл всё же глубже, чем планировал. Однако возвращаться волшебник категорически не собирался, это означало бы признать, допустить пусть даже в теории, что он мог ошибиться и неправильно выверить свой маршрут. Амаран Иддин был слишком уверен в себе, чтобы такое предположить.
Он оглянулся, обежал взглядом сомкнувшуюся вокруг стену деревьев и пошёл дальше в тёмную чащу леса.
Никакой враждебной силы не ощущалось в клубящихся между стволами тенях.
«Уж можно подумать, я не понял бы, что это Сонная чаща, если бы там оказался! – усмехнулся своим сомнениям Амаран. – Я же не какой-то наивный эльфийский селянин, что ничего не смыслит в магии и не способен распознать угрозы!»
Всё вокруг становилось более и более неприятным, мертвенно тихим, неподвижным и затягивающим вглубь, как болото. Ноги утопали в буроватой зелени мхов, устилавших землю, над головой тяжёлым тучистым сводом нависало небо, воздух казался плотным, вязким, и с трудом прорывался в лёгкие.
Голова постепенно заполнялась туманом, который Амаран с негодованием пытался вытрясти из неё. Тревога нарастала, и больше её не могли заглушить ни насмешки, ни бесконечная уверенность эльфа в своих ощущениях и правильности выбранного пути. С недовольством он вынужден был сознаться себе, что всё-таки ошибся, однако возвращаться было поздно. Позади и со всех сторон его окружили деревья, почти не отличавшиеся друг от друга, и не дававшие подсказки о том, с какой стороны леса он пришёл и куда следует двигаться дальше.
Но даже если бы волшебник мог вспомнить обратный путь, он ни за что не согласился бы просто сбежать. Не в его правилах было отступать с намеченной дороги, и то, что эта дорога завела его в Сонную чащу – стало для него вызовом, в который он бросился с азартом.
– Пусть так, – Амаран поднял голову к чёрным ветвям и улыбнулся, довольный возможностью испытать себя. – Посмотрим, кто окажется сильнее. Или я не достоин быть Великим магом, если какая-то жалкая чащоба способна уничтожить меня!
Мысли всё больше путались, мешались в кашу, но волшебник не один год учился безупречно владеть своим разумом, и никакая магия не могла отнять у него контроль над собственным сознанием. Он снова и снова раскладывал мысли по местам и отбрасывал всё лишнее, что пыталось просочиться в голову, и уже без злости, почти с восторгом ощущая на себе воздействие незнакомых чар, стремился изучить и проникнуть в их суть.
Усталость постепенно давала о себе знать. Амаран не мог сказать точно, было это колдовством Сонной чащи, или обычной усталостью от пройденного пути. Времени с тех пор, как он отправился в дорогу, прошло порядком, чтобы ноги отяжелели, а сумка, перекинутая через плечо, успела его утомить.
«Наверняка время уже за полдень, – продолжал размышлять волшебник, поднимая глаза к небу и пытаясь за тёмными тучами уловить положение Или́ра – дневной звезды. – И без всякой Сонной чащи было бы пора остановиться передохнуть… А ей только того и надо! Думает, я не знаю!»
О том, чтобы остановиться и дать колдовству одолеть себя, не могло быть и речи. Амаран поправил сумку, подкинув её на плече, кивком головы отбросил со лба пряди светло-русых волос и вздохнул.
– Угораздило же…
С каждым шагом сонливость наваливалась всё сильнее. Нужно было что-то придумать, пока усталость не взяла над ним верх, и пока разум ещё подчинялся ему.
– Если это магия, то нужно бороться с ней… другой магией…
Амаран вспоминал различные приёмы волшебства и тут же использовал их, но если некоторые и прогоняли сон, то длилось это недолго, а силы тем временем иссякали. Чувствуя, что старания его бесполезны, он стал цепляться за каждую мысль, казавшуюся спасительной.
«Может быть, дело не в чарах!..» – Амаран глубоко вздохнул, пытаясь понять, есть ли подозрительные нотки запахов, есть ли что-то, рассеянное в воздухе, что могло так влиять на него. Он достал из сумки фляжку с водой, намочил платок и, приложив к лицу, сделал несколько вдохов. Легче от этого ничуть не стало. С раздражением он отбросил мокрый платок…
…С непреодолимой силой ему хотелось присесть под одним из этих странных, клонящихся к земле, точно усталые люди, деревьев и может всего на минутку сомкнуть глаза… Но маг усмехался над своей слабостью, бормотал под нос ругательства, подзадоривая сам себя, и бодро – последние силы души и тела тратя на эту показную бодрость – шагал по тягучему, липкому, цепляющемуся за ноги мху.
С севера наползали вечерние сумерки, и мягкие тени клубились теперь меж усталых деревьев. Постепенно до юноши стало доходить, что в этом лесу действуют неведомые и страшные чары, и ему, будь он хоть трижды магом, их не одолеть. Но Амаран не поддавался отчаянию и приводил себя в чувства совсем уж простыми методами – хлопая по щекам, впиваясь ногтями в кожу, дёргая за волосы, физической болью стараясь вернуть себя в медленно гаснущую реальность.
– Какой же из меня маг, если я не справлюсь?.. – прошептал он, опираясь плечом на ствол дерева и растирая слипающиеся глаза. – Я ведь всегда… раньше всегда справлялся!..
Мысли стремительно покидали его голову, он старался думать хоть о чём-нибудь, чтобы не уснуть, но получалось всё хуже и хуже. Встряхнув головой, Амаран со всей силы ударил себя по щеке. Боль привела его в чувства, но почти сразу же затихла, а вместе с ней стало угасать и сознание мага. Он медленно опустился, цепляясь за дерево, на мох.
«Какой мягкий» – про себя заметил Амаран, пальцами погладив бархатистый ковёр, покрывавший землю. Мир перед глазами расплывался и кружился.
– Я ведь не сдаюсь, – сказал он сам себе. – Вовсе нет. Просто нужно отдохнуть…
На душе было удивительно спокойно. Маг будто погружался в тёплое, нежное облако, тревоги и заботы оставляли его разум и сердце.
Странные, беспорядочные сны виделись ему. Мерзкие, липкие, не дающие сознанию и воле шевельнуться и дёрнуться в попытке освободиться. Он боролся с их приторной, очаровывающей силой, но постоянно проигрывал, и вновь ощущение смирения и покоя охватывало его. Точно в болоте, его душа медленно и мучительно утопала в этих снах, и чем больше старалась вырваться, с тем большей силой тянули её во тьму тяжёлые и липкие видения…
Листья с деревьев облетели, осыпались, укутав Амарана золотым одеялом. Грязь и пыль слой за слоем ложились на лицо, которое с каждым днём становилось всё уродливее от худобы. Тело эльфа слабело от бездействия, магические и жизненные силы покидали его, и теперь при всём желании он не сумел бы разорвать опутавших его чар, а если бы и сумел, то не нашёл сил выбраться отсюда. Пришедшие с весной травы оплели его руки и ноги, точно цепи, чтобы он никогда не покинул их лес…
Целая вечность минула в его погибающем сознании, в фальшивом мире снов, когда живое тепло коснулось его руки. И Амаран рванулся к нему – как к свету, блеснувшему в бесконечном и непроглядном мраке.
Волшебник не понимал, откуда пришло почти забытое ощущение тепла в его полумёртвое холодное существование. Он и не мог задавать себе такие вопросы, а уж тем более, искать им ответы. Но это слабое, почти неуловимое тепло придало ему сил и дало ориентир, к которому нужно было стремиться из холода и тьмы. Пришедшая извне сила самой жизни осторожно стала распутывать сети снов и колдовства, которыми был скован молодой маг.
Он начал ощущать самого себя, постепенно вспоминая, как управлять собственным телом. Единственная цель, самая важная, заслоняющая всё потребность заставила мага искать силы пошевелиться – любыми средствами нужно было удержать источник волшебного, живительного тепла. Медленно, превозмогая слабость и дрожь, маг разжал закостеневшие пальцы и обхватил ими чью-то ладонь. Видения стали меркнуть, извне их озарял и рассеивал слабый, но такой необходимый свет, к которому Амаран тянулся всей душой и всем рассудком…
Чужая рука вырвалась из его хватки, раздался испуганный вскрик. Волшебник открыл глаза и увидел рядом с собой взъерошенную девушку. Огромными усилиями он заставил ослабевшее тело подняться и сел в груде полусгнившей листвы и травы. Незнакомка тут же вскочила на ноги, попятилась и, казалось, готова была броситься бежать, но вместо этого в ужасе замерла, неотрывно глядя ему в глаза.
– Не бойся, прошу!.. – еле слышно произнёс маг. – Я… я ничего не сделаю тебе!.. Пожалуйста… мне нужна твоя помощь…
Хватаясь за дерево, Амаран попытался подняться, не думая о том, хватит ли сил – лишь бы пробудившая его девушка не успела убежать. Он готов был даже броситься за ней следом, только бы её свет и тепло не покинули его. Однако тело явно не собиралось помогать ему в этом. Колени мага подломились, неловко взмахнув руками, он уже приготовился встретить удар о землю… но девушка шагнула ему навстречу и, схватив за плечи, не позволила упасть.
– Держись, – шепнула она, и голос её, так же как и тепло руки, возродили в памяти Амарана ощущение слуха. В мёртвой тишине леса ему казалось, что он оглох. Собственные слова, только что произнесённые им, были неотличимы от голоса мыслей, всё это время шумевших в голове. Но её голос был не из мира снов, слишком реальный, почти осязаемо настоящий. Живой…
Маг и девушка стояли посреди леса, вцепившись друг в друга руками, чтобы не упасть, впиваясь глазами, чтобы сонное колдовство не сковало их снова.
Теперь, когда сознание начало проясняться, Амаран обратил внимание на свою спасительницу. Принадлежащая к бессмертному народу эльфов, она была примерно вдвое младше волшебника, скорее всего, ей ещё не исполнилось восьмидесяти вёсен1, считавшихся возрастом совершеннолетия в их народе. Красивое лицо обрамлялось копной тёмно-русых волос, растрёпанных, с прилипшими к ним кое-где пожухлыми листьями. Зелёные глаза её глядели на него с испугом и, почему-то, с состраданием. В другое время он задался бы вопросом, чем вызваны эти чувства – молодой, самоуверенный, не по годам сильный волшебник не привык видеть во взгляде, обращённом к нему, жалости, – но сейчас ему это было безразлично. Куда важнее была искрящаяся в этих глазах жизнь, энергия, которая так нужна была обессиленному и умирающему магу. Которую он искал во множестве глаз, но никогда не встречал столь ярко сияющей…
Он понял, что до неловкого долго они стоят, молча глядя друг на друга, почти в объятиях, и между тем теряют драгоценное время, всё ещё оставаясь во власти Сонной чащи.
– Нужно скорее выбираться отсюда, – сказал он, и девушка кивнула.
Уходить и в самом деле нужно было как можно быстрее, а лучше бы и вовсе бежать со всех ног, только ни у одного из эльфов не было на это сил. Амаран едва держался в вертикальном положении, да и то опираясь на незнакомку всем телом. Девушка почти тащила его на себе, и единственное, что он мог, это передвигать ногами, изо всех сил стараясь помочь ей.
– Как твоё имя? – решилась заговорить эльфийка, когда оба немного попривыкли друг к другу, а страх оказаться скованным сонным колдовством снова – отступил.
– Амаран, – представился он и не заметил, что сказал своё первое имя, вместо Имени мага. – А ты?
– Нио́льи, – назвалась девушка.
– И что же ты забыла в Сонной чаще? – усмехнулся через силу маг.
– Учитывая то, что я в ней нашла тебя, так ли это важно? – улыбнулась она.
– И всё-таки?
– Искала здесь одно растение для лекарства… Ты не подумай, я не совсем глупая, – девушка не смотрела на него, а потому не увидела, как Амаран усмехнулся её словам, – я ведь уже бывала в Чаще, раньше всегда удавалось вернуться, не заходить слишком глубоко… А ты как здесь оказался? Ты… прости, но ты ведь маг?..
– Допустим. Что с того?
– Я думала, на магов такие чары не действуют.
– Как видишь, заблуждалась.
– Тогда зачем ты решил пойти в Чащу?
– Тебе станет легче тащить меня, если узнаешь?
Ниольи поняла, что разговаривать её спутник не настроен, и не стала отвечать. Они вновь надолго замолчали.
С упрямством сумасшедшей Ниольи продиралась сквозь заросли Чащи, волоча за собой полуживого эльфа. Деревья стремились остановить их, хлестали по лицу ветвями, корнями пытались опутать ноги, но были бессильны перед ней. Падая, Ниольи вставала снова и заставляла подняться едва дышащего от усталости волшебника. И с шипением, негодуя, Чаща вынуждена была отступить. Такой воле к жизни она оказалась неспособна противостоять.
Выбившись из сил, девушка упала в луговую траву, и Амаран сразу же рухнул рядом. Чаща была ещё близко, но уже не могла дотянуться до них своим колдовством, где-то с другой стороны луга шумела река… На душе мага стало светло и спокойно, всё плохое теперь осталось позади. Единственное, что его беспокоило – это состояние измученной девушки, спасшей его жизнь.
– Ниольи!.. – позвал он, подползая к ней ближе. Трава высоким, густым ковром расстилалась под ними, и этот ковёр был уютнее самых мягких перин. – Что с тобой?.. Ниольи!
Эльфийка повернула к нему голову, сонно посмотрела на мага и произнесла:
– Я… очень устала… – слабым выдохом слова сорвались с губ, и она закрыла глаза, проваливаясь в сон.
Амаран взял её руку, проверил пульс и убедился, что с девушкой всё в порядке, а заодно приметил, что на запястье нет обручального браслета. Юноша поудобнее устроился на траве рядом с Ниольи и подумал, что выглядит это очень нехорошо. Не положено порядочным незамужним эльфийкам вот так запросто лежать рядом с другими, пусть даже тоже вполне добропорядочными эльфами. Эти размышления подтолкнули его к вопросу о том, насколько его вообще можно считать добропорядочным, и по каким критериям стоит оценивать такое качество… Волшебник заснул, так и не выяснив этого…
Утром, ещё не очнувшись до конца, Амаран первым делом ощутил рядом с собой что-то мягкое, приятное и тёплое. Также он заметил, что за ночь ноги и спина очень замёрзли, а вот животу и груди было тепло, даже жарко. Приоткрыв один глаз, а следом за ним второй, Амаран увидел, что лежит на том же самом лугу, где и засыпал вчера, с той лишь разницей, что теперь он обнимал Ниольи, а она обнимала его. Девушка продрогла, в её тёмных волосах поблёскивали крошечные капельки воды, оставленные туманом, платье было влажным от росы. Мокрая, холодная и дрожащая, она прижималась к нему, положив голову на руку мага, которой он бережно обнимал её плечи.
«Нет, это ещё больше нехорошо!» – заключил про себя Амаран и, стараясь не потревожить Ниольи, высвободил из-под неё правую руку.
На четвереньках, так как пытаться встать на ноги было бесполезно – больше двух шагов ему одному всё равно было не сделать – маг отправился в долгое путешествие на другой край широкого луга, к звенящей там речке. Кое-как добравшись до воды, грохочущей по камням и уступам, он сел на берегу и склонился к ней, чтобы утолить жажду и умыться, но с ужасом отшатнулся, увидев лицо, отразившееся на поверхности воды…
Волшебник не сразу решился взглянуть на своё отражение снова. Когда же он всё-таки сделал это, то преисполнился отвращением к тому существу, в которое волей Чащи обратился. Отросшие за полгода волосы грязными, спутанными прядями вились по плечам и спадали на исхудавшее лицо. Под глазами были глубокие, тёмные впадины, скулы и подбородок неестественно выпирали обтянутыми бледной кожей костями, а посиреневевшие губы дрожали от слабости. Он провёл пальцами по впалым щекам и острому, некрасиво торчащему носу, словно не веря, что это лицо и правда принадлежит ему…
«Чудовище, урод! Во что же я превратился?! – думал он, с ожесточением смывая с лица пыль и грязь, вырывая из головы прямо с волосами комья земли, листья и травинки, запутавшиеся в прядях. – Теперь понятно, чего она так испугалась, и почему так глядела на меня… Как вообще не рухнула в обморок, эту рожу увидев?! Осталась, помогла, вытащила… Удивительная…»
– Тебе немного получше? – Амаран вздрогнул от неожиданности и обернулся. Ниольи села рядом и взглянула в светлые голубые глаза мага.
– Интересно, с чего это мне должно стать лучше? – недовольно произнёс он, отвернувшись.
– Ты смог подняться и нашёл в себе силы добраться до воды, потому мне так и показалось. И незачем злиться, – спокойно ответила девушка.
Она склонилась над речкой, сложив ладони лодочкой, набрала воды и утолила жажду, а после омыла лицо и поправила растрёпанные волосы. Закончив с этим, Ниольи поднялась и протянула Амарану руку.
– Пойдём?
– Нет. Я благодарен за то, что ты спасла меня, но дальше я пойду один.
– Ладно, – согласилась она, хитро улыбнувшись. – Но я хочу посмотреть, как ты «пойдёшь».
Амаран со злостью взглянул на неё снизу вверх. Она не верит, что он способен выжить, оставшись один, что он, ослабший и обессиленный, сможет встать на ноги и идти туда, куда пожелает сам, она смеётся над ним… Ему никогда не было важно, что думают о нём другие, чего ожидают, и достаточно ли он оправдывает ожидания, важно было лишь, какого мнения о себе он сам. И сейчас себе! – не ей, а себе самому маг должен был доказать, что всё ещё способен поступать так, как считает нужным, и никакая слабость – физическая или душевная – не сможет помешать ему.
Он попробовал встать. Дрожа, опираясь на руки, слабые и тонкие, Амаран предпринял несколько безуспешных попыток, прежде чем с большим трудом всё-таки поднялся на ноги. Видел, как Ниольи было тяжело смотреть на это, и как она уже делала шаг к нему, чтобы помочь, но останавливалась под его уничтожающим взглядом.
«Хотела посмотреть, вот и смотри. Или увиденное не нравится?» – усмехался про себя маг.
Ноги подгибались, и держать равновесие было ужасно трудно. Амаран пожалел, что когда-то, когда учитель предлагал ему, он не сделал себе магический посох. Сейчас бы он здорово пригодился – не для заклинаний, а чтобы упереться им в землю и крепче стоять на ногах…
Медленно-медленно, крошечными шагами Амаран поплёлся в противоположную сторону от Ниольи. Он не знал, куда ему идти, главное, что он мог это делать, и потому делал. Ему не нужна была ни её помощь, ни чья-либо ещё, как и прежде, и он себе это доказал.
Было желание оглянуться, чтобы прочесть по глазам Ниольи, что чувствует она, однако маг сосредоточенно смотрел себе под ноги, чтобы не споткнуться обо что-нибудь и не растянуться на земле. Желание никогда и ни на кого больше не смотреть снизу вверх было куда сильнее.
– Амаран!
Про себя маг поразился, как звучит его имя на устах Ниольи. Казалось, она произносила его каждый день, и будто бы только так, сказанное лишь её голосом оно и должно звучать… Но, не подав виду, волшебник лишь еле заметно усмехнулся и не остановился. Ниольи подошла к нему и взяла за руку.
– Ну, хватит! Зачем это всё, кому ты что пытаешься доказать?.. – он молча глядел на неё, явно не собираясь отвечать. – Ты ещё слишком слаб, ты едва стоишь на ногах…
– Однако же я вполне способен идти, и в твоей помощи больше не нуждаюсь, – равнодушно проговорил Амаран, а в глазах вспыхнули искры гнева. – Так почему бы тебе не оставить меня в покое и не пойти своей дорогой?
– Потому что мы уже обменялись жизнями там, в Чаще, и я не отпущу тебя никуда в таком состоянии! – с отчаянной решимостью сказала Ниольи, и тут же опустила глаза, испугавшись и стыдясь собственной смелости. – Я… буду себя винить, если не сделаю всё, чтобы ты был в порядке, если ты уйдёшь сейчас, и с тобой что угодно дурное случится, буду думать, что это я не остановила тебя, отпустила и не спасла…
Амаран ничего не ответил, но гнев в его глазах погас, сменившись теплотой. Его тронула забота и искреннее беспокойство Ниольи за его жизнь. Она не испугалась его ужасного облика, не бросила в Чаще, рискуя погибнуть вместе с ним и не выбраться оттуда самой, а теперь волнуется, что не всё возможное могла сделать для него…
Он смотрел на неё, любуясь светом, который чувствовал в её душе, а Ниольи с трепетом ожидала его решения. Маг, конечно, не собирался выдавать своих чувств. Он обречённо вздохнул и произнёс:
– Пошли… Куда ты там направлялась?..
– В Фие́ну. Это город…
– Я знаю, что это за город, – перебил Амаран. – Твои пояснения мне совершенно не были нужны.
– В следующий раз предупреждай, хорошо? – попросила Ниольи, улыбнувшись, кажется, нисколько не задетая его резкостью, чем снова вызвала его удивление.
«Если я когда-нибудь женюсь, что само по себе маловероятно, – промелькнула нелепая мысль, – то моей женой будет Ниольи, и только она!..»
В любое другое время он испугался бы таких мыслей и немедленно их прогнал – магам, по негласному закону Запреде́лья, не положено любить и уж тем более жениться – но сейчас ему было приятно представлять её рядом с собой на протяжении всей будущей жизни. Он не забывал напоминать себе, что этого, разумеется, никогда не будет, отчего эти фантазии нравились ему ещё больше…
* * *
Амаран открыл глаза. В голове гудело от абсолютной пустоты. Эльф изо всех сил пытался подумать хоть о чём-нибудь, но, как назло, ничего не выходило. Он тяжело вздохнул, повернул голову в другую сторону и увидел, что находится в небольшой уютной комнатке. Рядом с его постелью, откинув голову на стену, прямо на стуле спала девушка. В сознании появилось единственное слово, сразу заполнившее пустоту мыслей. Волшебник произнёс его и не узнал собственного голоса.
– Н… Ниольи… – слабым выдохом, едва различимым, обессиленным звуком сорвалось с его губ имя, но было услышано. Эльфийка вздрогнула и проснулась, выронив пяльцы, которые держала в руках.
– Как ты себя чувствуешь? – она подошла к нему и заглянула в глаза, словно намеревалась прочесть в них ответ. – Хочешь есть? Я сейчас принесу… – девушка собиралась уйти, но Амаран успел схватить её за руку и вцепился с такой силой, что Ниольи пришлось остаться.
– Что случилось? Что с тобой?.. – спросила она, поразившись тому, как больно и крепко могли держать её запястье тонкие, узловатые пальцы изморенного голодом и чарами Чащи существа. Амаран смотрел в её глаза не отрываясь, впивался в них с жадностью, почти со страстью. Медленно сознание Ниольи погружалось в туман его серовато-голубых, мягко мерцающих глаз, и она больше не могла отвести взгляда. Маг потянул её к себе ближе, и девушка безвольно опустилась рядом с его постелью на колени. – Амаран…
– Не уходи. Пожалуйста… не оставляй меня! – проговорил он еле слышно. Маг протянул к Ниольи руку, бледные, костлявые, дрожащие от слабости пальцы дотронулись до её лица. – Ты… нужна мне. Как нужны вода и воздух, ты так же мне необходима сейчас… Ты так же рядом, в моём сердце, в моей крови, – Амаран гладил её щёку кончиками пальцев и удивлялся, почему она позволяет ему делать это, почему не отодвинется, не отбросит от себя его руку?
Жизнь покидала волшебника. Он явственно ощущал, как из тела истекают силы, как остатки колдовской энергии в нём, сопротивляясь смерти, заставляют ещё биться сердце и согревают кровь. Не будь он магом, не будь он столь могущественным магом, наполненным некогда непредставимой для многих силой, он давно был бы мёртв. Но энергия его таяла – удар за ударом, вздох за вздохом, и волшебник чувствовал, что остаётся совсем немного до того мига, когда ему нечем будет поддерживать в теле жизнь…
Неосознанно он всё сильнее сжимал руку Ниольи, стараясь зацепиться за её тепло, за тот мир, из которого он постепенно уходил. Амаран боялся, что девушка оставит его одного, и тогда ничто не защитит его от смерти, которая уже стояла на пороге комнаты. А ещё… Ниольи нравилась ему, и нравилась как-то совсем по-особому, не так, как многие женщины до неё. Легко и светло становилось в её присутствии, он наслаждался им, наслаждался возможностью смотреть на неё, слышать взволнованное дыхание… И не желал от этой девушки большего, что было совсем ему несвойственно.
– Ты… такая смелая, благородная, милосердная… – продолжал Амаран, едва ворочая языком. Его одолевала столь невыносимая усталость, точно он не спал несколько дней, глаза закрывались сами собой. Маг понимал, что если позволит себе уснуть сейчас, то никогда не проснётся, а ему так хотелось побыть среди живых подольше, подольше побыть рядом с ней! – Ты красивая, прекрасней всего, что я видел, – он всей ладонью обнял её щёку, и рука Ниольи легла поверх неё, ласково прижавшись к внешней стороне. Амаран изумился про себя, и, вдохновившись этим прикосновением, произнёс: – Ты ведь не знаешь, даже не знаешь!.. Храм Жизни, вот кто ты есть! Почему именно теперь, когда я нашёл тебя, я умираю? Какая чушь!.. – он досадливо поморщился и чуть отвернул голову.
– Должно быть, ты снова бредишь… – произнесла Ниольи, радуясь тому, что к ней вернулся дар речи.
Пылающий странными огнями, взор волшебника полностью околдовал её. Девушка не могла ни шевельнуться, ни вздохнуть, утопая в его глазах, они поглощали её мысли, сковывали рассудок, но как ни старалась она оторвать взгляда, ничего не выходило. Глаза Амарана проникали в её душу, разбрасывая искры собственного пламени, и эти искры мгновенно вспыхивали в сердце, охватывая её изнутри пожаром.
– Думай как хочешь, а я должен сказать, в бреду я или нет. Всё равно умру. Для меня не будет завтрашнего дня, чтобы откладывать…
– Перестань, не могу это слышать! – воскликнула Ниольи. – Вздумал тоже!..
– Бежать от правды? Не вижу смысла… – он устало вздохнул и снова встретился с глазами Ниольи. – Это тебе есть куда бежать, у тебя впереди будущее. А моя жизнь кончается, и всё теряет смысл, кроме несказанных слов… И чего мне бояться! – он приподнялся на постели, глаза сверкнули безумием, и Ниольи отпрянула. – Я скажу тебе то, чего не говорил никому на свете!..
Впрочем… потом… – еле слышно прошептал Амаран вместо громкого признания, на которое почти решился, и, снова упав на подушки, потерял сознание. Его рука, касавшаяся лица девушки, обмякла, и Ниольи положила её на постель, но так и не выпустила из своих ладоней жёстких и холодных пальцев волшебника.
– Ты не умрёшь, – уверенно и твёрдо сказала она. – Кем бы ты ни был, я не дам тебе погибнуть. Ведь я не выбралась бы одна, я благодаря тебе это сделала, Амаран… для тебя… И вместе, видишь, мы живы. А раз так, я останусь с тобой, пока ты не поправишься, пока буду нужна тебе, чтобы сберегать твою жизнь…
Он чуть улыбнулся, приоткрыв глаза, и насмешливо произнёс:
– Хочешь, чтобы я расплакался от умиления?
Ниольи взглянула на него с испугом и обидой. Она никак не думала, что Амаран слышит её слова, что он только притворился, будто потерял сознание, но теперь ещё и станет издеваться над ней!.. Вскочив на ноги, она выбежала из комнаты, но Амаран успел заметить, как сильно она покраснела, и засмеялся ей вслед.
«Гнусный маг! – в негодовании думала Ниольи, рухнув на табурет в кухне, – Отвратительный! Надо было бросить его в этой самой Чаще!» – глубоко вздохнув, она постаралась успокоиться и найти хоть одну стоящую причину, почему она не сделала того, что теперь казалось таким разумным… и вздрогнула, вспомнив его пронзительные глаза. Лицо её стало бледным, а взгляд неподвижно замер. Окружавший Ниольи мир растворялся, она с головой погружалась в размышления. Если бы сейчас ворвались грабители или начался пожар, она не двинулась бы с места, потому что не видела и не слышала ничего, кроме собственных мыслей и чувств.
Всё только что произошедшее девушка снова вызвала в памяти: уродливо-худое, измождённое лицо Амарана, плохо промытые тогда в ручье, а потому всё ещё грязные и нечесаные русые волосы, горящие нездоровым, жутким огнём глаза, шершавые грубые пальцы, касающиеся её щеки – и её передёрнуло от отвращения. Она поразилась сама себе – отчего жесткие, неприятные, холодные руки его так не хотела отпускать, если теперь и коснуться их ей было бы противно? Отчего не могла отвести взора от глаз его, страшных и мерцающих, как у лесных чудовищ из детских сказок? Почему такой нежностью и теплом наполнялось сердце с ним рядом, и приятная горячая дрожь, какой она не знала до этой встречи, растекалась по телу?..
Она долго сидела одна на кухне, замершая, будто в оцепенении. Но неподвижный взгляд её ожил, глаза заметались, быстро осматривая всё, что её окружало, и не останавливаясь ни на чём. Мысли так же стремительно мелькали в голове, и ни одну она не могла удержать и довести до конца, ни над одной не в силах была как следует поразмыслить. Наконец, Ниольи вздохнула, закрыла глаза и бессильно опустила голову, сознавая, что толком она так ничего и не поняла, а вместо этого ещё больше запуталась…
Когда Ниольи, точно ошпаренная, вылетела из комнаты, Амаран хоть и ощутил прилив бодрости от вызванных ею чувств, от нахлынувших мыслей, но долго продержаться в сознании не смог. Очнулся волшебник уже вечером и всей душой пожалел о том, что не умер – его окутывал пробирающий до костей холод, голова кружилась, желудок собирался вывернуться наизнанку, а от слабости он почти не чувствовал своего тела.