bannerbannerbanner
Хроники Брэдбери

Сэм Уэллер
Хроники Брэдбери

6. Новые горизонты

Самый важный в моей писательской жизни рассказ – «Космонавт» Рэя Брэдбери. Впервые я прочел его в десять лет. В одной из сцен семья, путешествующая на машине, делает остановку на проселочной дороге, и младший сын замечает, что за решеткой радиатора погибают десятки ярких бабочек. От этого прекрасного эпизодического образа, в котором сошлись жизнь, смерть и технический прогресс, волосы у меня встали дыбом. В тот миг мое восприятие чтения необратимо изменилось. Раньше я не замечал, что рассказы складываются не из идей и удивительных поворотов сюжета, а из языка, системы образов и стратегии метафор. С тех пор я уже совсем иначе смотрел на отцов, бабочек, научную фантастику, язык, рассказы и солнце.

Майкл Шейбон

Когда бы ни состоялись похороны Лестера Моберга – в День труда, как помнили Рэй и его брат Скип, или в конце октября, как свидетельствуют документы, на следующий же день после похорон семейство Брэдбери совершенно точно отправилось в путь. Работы в городе не было, Лео нуждался в новых перспективах, у него остались друзья в аризонском Тусоне, и он по-прежнему любил пустыню и приключения. «Папа заразился бациллой путешествий, еще когда в шестнадцать лет сбежал из дома», – пояснял Рэй.

Семейство Брэдбери погрузило пожитки в свой «бьюик» 1928 года выпуска и отправилось на запад. За четырнадцать лет Эстер Брэдбери лишилась двоих детей, обоих родителей, а теперь и младшего брата; наверняка ей было невыносимо больно, однако она умудрялась скрывать свои чувства от сыновей и ничем не выдала переживаний в этом путешествии. «Она была стоически сильной шведской женщиной», – вспоминал Рэй.

Проехав через весь Иллинойс, миновав Сент-Луис и Спрингфилд, что в штате Миссури, семейство Брэдбери двигалось на запад по старой трассе 66 – почти без денег, зато с большими надеждами. «На ночь мы останавливались в дешевых мотелях с крошечными бунгало, – вспоминал Рэй. – Подъезжали к мотелю, владелец выбегал навстречу и сообщал, что переночевать стоит доллар пятьдесят, а отец заявлял: «Мы не собираемся платить доллар пятьдесят». Тогда владелец скидывал цену до доллара за ночь, а отец говорил: «Нет», – и жал на газ. Владелец запрыгивал на подножку «бьюика» и предлагал: «Семьдесят пять центов!» Отец говорил: «Ладно, пойдет».

Машина медленно ползла по пустынным дорогам Оклахомы – за день проезжали три-четыре сотни километров. Путешествие наверняка давалось родителям Рэя нелегко – без денег и с двумя вечно ссорящимися мальчишками на заднем сиденье. Стояла жара, дороги были покрыты красной пылью, которая после дождя превращалась в красную же слякоть. На обочинах валялись брошенные перевернутые машины, чьи владельцы не справились с управлением; Лео Брэдбери крепко сжимал руль и порой ехал со скоростью не больше восьми километров в час, чтобы не потерять управление на скользкой дороге. Путешествие было унылым, мучительным и мрачным. В пути Лео наверняка сомневался в правильности своего решения перевезти семью на Запад без денег и без работы. Тем не менее «бьюик» упорно полз вперед. Мелкий Рэй и крепыш Скип, к своему счастью, даже не догадывались об отчаянии отца.

Недалеко от Амарилло, что в штате Техас, Лео решил сделать очередную остановку на ночь – весь день немилосердно жарило, и он совершенно вымотался. Семейство Брэдбери остановилось в маленьком обветшалом мотеле. «Это был удивительный мотель, построенный на ранчо с курами, – вспоминал Рэй. – Куры расхаживали прямо под маленькими бунгало, так что вонь стояла до небес. Чего еще и ждать, когда по территории бродит тысяча кур!»

Эти воспоминания в 1969 году вдохновили Рэя на рассказ «Мотель куриных откровений» (The Inspired Chicken Motel) из сборника «Электрическое тело пою!» (I Sing the Body Electric!). По его словам, история исключительно правдивая – описано все в точности так, как было на самом деле. Рассказ о долгой поездке через всю страну в поисках новой жизни иллюстрирует динамику отношений в семействе Брэдбери того периода.

«Той долгой осенью 1932 года, двигаясь по трассе 66 под шорох шин и шелест ремней вентилятора, плещущихся на ветру, словно приспущенные подвязки, мы и не догадывались, что впереди нас ждет мотель с самой необыкновенной курицей». Брэдбери заплатили за ночевку пятьдесят центов. Номер «был поразительный: кровать впивалась пружинами в плоть, и все бунгало тряслось, как симулирующий паралитик». Хозяйка мотеля, приветливая женщина, повидала немало путешественников, сокрушенных чередой пыльных бурь и Великой депрессией. Лео Брэдбери был как раз из таких; усталый и подавленный, он был готов взяться за любую работу, лишь бы прокормить семью. Сбережений хватало на полгода; если не удастся найти работу, придется возвращаться в Уокиган – жить в одном доме с бабушкой. Тем не менее Лео намеревался преуспеть, и хозяйка, должно быть, прочла отчаяние в его глазах. В истории Рэя она продемонстрировала постояльцам два необычных яйца. Одна из тысячи кур оказалась, как и Рэй, творческой натурой, удивительным отклонением от нормы: трещины и выпуклые отложения кальция на скорлупе удивительным образом складывались в рисунки и слова. Первое яйцо имело форму коровьего черепа с длинными рогами. На скорлупе второго яйца, заботливо уложенного на ватную подложку в маленькой коробочке, читались слова: «БУДЬТЕ ПОКОЙНЫ. ПРОЦВЕТАНИЕ БЛИЗКО». Изумительные яйца произвели на путешественников большое впечатление и ненадолго их утешили.

Следующим утром семейство Брэдбери выехало по направлению к Нью-Мексико. В Галлапе у «бьюика» лопнула шина, и Лео пришлось остановить хромающий автомобиль на обочине. Под нещадно палящим солнцем пустыни он извлек из багажника домкрат, монтировку, ремкомплект и приступил к работе. Рэй, Скип и Эстер оставались в машине. На крылечке дома через дорогу сидела мексиканка и наблюдала, как Лео, все больше раздражаясь, возится с колесом. Менять шины в те времена было непросто: требовалось снять монтировкой обод колеса и извлечь камеру, чтобы поставить заплатку. «Ничего не получалось, в какой-то момент папа вскочил, заорал: «Да катись оно все к чертям!» – и швырнул инструменты в заросли сорняков. Нам, естественно, пришлось ползать их собирать», – вспоминал Рэй.

Мальчики выбрались из машины и принялись разыскивать выброшенные отцом инструменты. Женщина, наблюдавшая за этой сценой, пригласила Эстер с детьми на свое тенистое крыльцо и дала напиться лимонада. Что до колеса, то, как со смехом вспоминал Рэй, отец отчаялся починить шину, и Скип укатил ее в город, где на заправочной станции ее отремонтировали за один доллар.

Проведя девять дней на трассе 66, семейство Брэдбери наконец въехало в Тусон, штат Аризона. У Лео был старый друг, который, по воспоминаниям Рэя, страдал туберкулезом и переехал из Уокигана в Аризону, чтобы жить в теплом климате. За домом этого друга на Стоун-авеню находилось небольшое, скромно меблированное бунгало, состоящее из одной комнаты и ванной. Оно-то и стало новым домом семейства Брэдбери. Родители спали на кровати, а Рэй с братом – на раскладном диване, как в Уокигане.

Учебный год уже начался, поэтому мальчиков спешно записали в среднюю школу Amphitheater, Рэя – в седьмой класс, Скипа – в одиннадцатый. Школа находилась в миле от дома. «Было здорово: я шел через заросли кактусов и видел по дороге змей, ядозубов и рогатых жаб, – вспоминал Рэй. – Мне нравилось». Он подружился с одноклассником, Джоном Хаффом, который вскоре стал его лучшим другом. Обоим было по двенадцать лет, оба примерно одного роста, только Рэй немного приземистее, а Джон – спортивнее (он играл в бейсбол); аризонское солнце выбелило светлые волосы Рэя, а Джон был темноволосым. На переменах друзья сидели в тени деревьев, перекусывали и обсуждали комиксы о Тарзане. Рэй часто проводил выходные в гостях у Хаффов, которые держали целый зверинец – коз, собак и котов. В Джоне Рэй впервые после тети Невы встретил полное понимание. «Мы оба хотели быть фокусниками, – вспоминал Джон Хафф. – Рэй приходил ко мне в гости по выходным, и мы пытались показывать фокусы – не особо успешно. Потом решили снимать кино – тогда были очень популярны вестерны, и мы рисовали их на длинных полосках бумаги, изображавшей кинопленку».

Если Рэй нашел на новом месте задушевную дружбу, то его отец преуспел в поисках работы куда меньше. Он пробовал устроиться на железную дорогу, однако вакансий не нашлось. Рэй не догадывался о денежных трудностях семьи, поскольку Лео никогда об этом не говорил. Семье Джона Хаффа тоже приходилось нелегко: бизнес отца по перетяжке автомобильных салонов приносил мало денег. «Шла Депрессия, – объяснял Джон Хафф. – Мы жили небогато, перебивались понемногу».

Доступным развлечением в те годы было радио. Рэй скоро обнаружил, что местная радиостанция KGAR транслирует по вечерам передачу «Волшебник Чанду», и сделался ее преданным поклонником. Еще он развлекался сочинением историй и уже решил, что будет не только величайшим в мире фокусником, но и писателем. А еще можно было стать актером. Однажды школьный учитель музыки пригласил Рэя на прослушивание для оперетты «Рождество в деревянных башмачках»; тот сначала отказался, поскольку не хотел петь, однако учитель уговорил. На следующий день один из одноклассников окликнул Рэя: «Ханс!» – по имени главного героя пьесы, и Рэй понял, что получил роль. Игра на сцене перед аудиторией захватила и увлекла его: «Я купался в любви и внимании».

Тем не менее сочинять Рэй не перестал и прожужжал всем уши о том, что станет писателем. Наслушавшись этих разговоров, на Рождество 1932 года, несмотря на скудость сбережений, родители сделали сыну замечательный сюрприз – игрушечную пишущую машинку. Первым делом он решил написать продолжение марсианских рассказов Эдгара Райса Берроуза. Хотя набирать текст на игрушечной машинке было трудно и долго, Рэй, исполненный решимости, печатал буквально каждый день. Закончив продолжение Берроуза, он взялся за сочинение оригинальных сценариев для «Бака Роджерса». Хотя многие считают, что на воображение Рэя Брэдбери больше всего повлияли Иллинойс и Уокиган, творить он начал именно в аризонском Тусоне. Рэй без устали стучал по клавишам своей маленькой пишущей машинки, набирая рассказы и письма кузине Вивиан и тете Неве в Уокиган.

 

В 1933 году Лео Брэдбери нашел более просторный дом в центре Тусона по адресу: Саут-Форт-стрит, 417. В доме было несколько постояльцев, и семейство Брэдбери заняло заднюю его часть. У Лео и Эстер появилась собственная спальня (по воспоминаниям Рэя, опять без двери), а дети спали на застекленной веранде – вновь на раскладном диване. В соседнем доме жили два брата, близнецы Остин и Джостин, с которыми Рэй тут же подружился. В 2002 году он написал рассказ «Остин и Джостин» (Austin and Jaustin), до сих пор не опубликованный[8], в котором один мальчик верит, что будет жить вечно, а другой точно знает, что умрет молодым.

По соседству от нового жилья Брэдбери располагалась свалка металлолома, приводившая Рэя в восторг; позже она послужит местом действия для рассказа «Ракета» (The Rocket), в котором Фиорелло Бодони строит ненастоящую ракету из мусора, чтобы понарошку свозить детей на Марс. В шести кварталах от дома находилось кладбище списанных ржавых локомотивов, и Рэй со Скипом частенько наведывались туда в поисках приключений.

Пока Рэй осваивал удивительные новые территории и гостил по выходным у Джона Хаффа на другом конце города, Лео Брэдбери, так и не найдя работы, торговал самодельными суповыми кубиками чили. Тем временем Рэй обнаружил, что радиостанция, транслирующая «Волшебника Чанду», находится всего в паре кварталов от дома, и объявил одноклассникам, что будет там работать. Заявление довольно странное и дерзкое для двенадцатилетнего мальчишки, тем не менее оно сбылось, и эту привычку – говорить вслух о своих мечтах, чтобы наверняка получить желаемое, – Рэй сохранил на всю жизнь.

В начале 1933 года Рэй Брэдбери стал регулярно посещать студию KGAR и, не стесняясь, предлагать свои услуги – вытряхнуть пепельницы, купить колы, вынести мусор. Инженеров и продюсеров радиостанции впечатлило упорством мальчика. Рэй никогда не тушевался. Каждый вечер он приходил на станцию, чтобы выполнять мелкие поручения, а в свободное время торчал около студии, уткнувшись носом в стекло. Две недели Рэй ходил за работниками станции хвостом, и наконец они предложили ему участвовать в эфире. Он с ликованием согласился. Рэй и еще несколько детей озвучивали персонажей воскресных комиксов и отвечали за звуковые эффекты для шедших в прямом эфире передач «Томми-Штопор», «Дети Катценъяммера» и «Воспитание отца». Весной 1933 года Рэю Брэдбери было всего двенадцать лет, а он уже озвучивал смешные истории, которые любил читать сам, в эфире для детей по всему югу Аризоны, работая в одной из своих любимых отраслей массовой культуры – на радио. Более того, за эту восхитительную работу ему платили билетами в кино! Теперь, хотя семейство Брэдбери не могло позволить себе такую роскошь, Рэй ходил в кино регулярно благодаря своей работе. Ненасытный кинозритель, он посмотрел «Мумию», «Убийства в музее восковых фигур» и «Кинг-Конга» – фильм, серьезно повлиявший на его творческое развитие. Как писатель, Брэдбери был приверженцем хичкоковской формы повествования, предполагающей медленное нарастание напряжения. «Хорошая история должна быть похожа на китайскую пытку водой, – считал Рэй. – Напряжение должно нарастать медленно, капля за каплей». «Кинг-Конг» прекрасно следовал этому методу, и к тому же в фильме фигурировал заслуживающий сочувствия антагонист – трагическое создание, похожее на горбуна в фильме «Горбун из Нотр-Дама», который Рэй любил с детства.

В Аризоне творческая сила Рэя расцвела, впитав в себя мириады образов массовой культуры, однако вскоре ему предстояло покинуть этот новый чудесный мир. Бизнес Лео Брэдбери по продаже кубиков чили не задался, и ему пришлось вновь везти семью обратно в Иллинойс. Когда Рэй вышел в эфир последний раз, диктор попрощался с ним, и мальчик, преисполненный одновременно боли расставания и радости от того, что его имя прозвучало в эфире, расплакался. Еще одной болезненной утратой стало расставание с Джоном Хаффом. Вечером накануне отъезда Рэй зашел в цех к его отцу, чтобы проститься со своим первым настоящим другом; сердце разрывалось от горя.

На следующее утро, уложив пожитки в «бьюик», семейство Брэдбери отправилось обратно в Иллинойс и через девять дней пути прибыло в Уокиган. Возвращение в Иллинойс не принесло бы Рэю удовольствия, если бы не Нева, ужасно соскучившаяся по своему любимому Коротышу, и не Всемирная выставка 1933 года, открывшаяся в Чикаго в честь столетия с основания города. Мероприятие под лозунгом «Век прогресса» проходило на побережье озера Мичиган к югу от Чикаго, на площади 1,7 квадратных километра. Торжественное открытие состоялось 27 мая 1933 года, и уже вскоре Лео и Эстер отправились на выставку вместе с сыновьями. «Меня потрясло изобилие архитектуры, – вспоминал Рэй. – Выставка поразила меня – весь день я бродил по ней, как околдованный». В павильоне компании Sinclair Рэй увидел статуи динозавров в натуральную величину, а также озвученные движущиеся фигуры динозавров. Подвижная платформа несла посетителей мимо грандиозных чудовищ, вымерших семьдесят миллионов лет назад. «Платформа проносилась через экспозицию так быстро, что я специально шел против движения, лишь бы продержаться там десять минут. Смотрители выставки посчитали, что я всем мешаю, и выставили меня», – рассказывал Рэй. Помимо динозавров, на выставке его поразила необыкновенная архитектура, выходившая далеко за границы привычного. В монолитах, словно сошедших со страниц комикса о Баке Роджерсе, причудливо сочетались элементы ар-деко и древнегреческого стиля. Рэй был покорен.

Позже тем летом Нева свозила его на выставку еще раз – она участвовала в пошиве костюмов для экспозиции «Улицы Парижа» и привлекла племянника, чтобы он помог довезти костюмы на поезде. При второй встрече выставка очаровала Рэя не меньше, чем при первой, и он попросил у Невы разрешения побродить в одиночестве; та, конечно, позволила. Они договорились встретиться вечером перед зданием General Motors и разошлись. За день Рэй осмотрел все экспозиции, а когда в семь часов явился в назначенное место, Невы там не было. Смеркалось. «Проискав ее два часа, я пришел в бюро находок и заявил: «Потерялся не я, а моя тетя!» – рассказывал Рэй. Еще через два часа в бюро пришла перепуганная Нева и с облегчением выдохнула, обнаружив там племянника: все это время она ждала не у того здания. В Уокиган путешественники вернулись в час ночи. Город встретил их темнотой и тишиной. «Все огни в Уокигане были погашены, – вспоминал Рэй. – Уличных фонарей не водилось, так что нам пришлось идти от железнодорожной станции на Дженеси-стрит по улице Вашингтон и через овраг до бабушкиного дома при свете звезд – луны в тот час не было. Когда мы переходили через овраг, то боялись до ужаса».

Выставка «Век прогресса» с высокими башнями и грандиозными картинами будущего так потрясла Рэя, что на следующее утро он проснулся с намерением устроить собственную всемирную выставку – вынес во двор картонные коробки, цветной картон, клей и приступил к строительству. Список его увлечений – кино, книги, радио и комиксы – пополнился еще одним пунктом: архитектура.

Лео Брэдбери, к счастью, взяли обратно на работу в бюро энергоснабжения и освещения, так что на какое-то время семья была обеспечена, хотя денег все равно не хватало. В 1934 году дядя Инар с женой Артуриной и дочерью Вивиан переехал в Калифорнию: он много лет занимался прачечной, а семья его жены владела в тех краях сетью химчисток. После переезда Инар часто слал в Уокиган открытки с рассказами о теплом климате и густых апельсиновых рощах, зазывая Брэдбери на Запад. Леонарда идея соблазнила, и, когда весной его сократили, он решил принять приглашение Инара. Семейство Брэдбери отправилось в Лос-Анджелес.

В последнее воскресенье накануне отъезда Рэй пришел на занятия в воскресную школу при Первой баптистской церкви Уокигана. Семейство Брэдбери никогда не отличалось особой религиозностью – по воспоминаниям Рэя, они посещали церковь на Пасху, Рождество и иногда по воскресеньям, когда Эстер приходила охота. В то воскресенье в школе появилась новая учительница, которая после занятий пригласила учеников к себе домой. Семьдесят лет спустя в интервью Лидия В. Макколок во всех подробностях описала тот день, когда в ее доме побывало почти два десятка подростков. «Дети обнаружили у нас радиоустановку – микрофон в подвале и радио на втором этаже. Это чрезвычайно заинтересовало Рэя», – рассказывала Лидия. Вспомнив свой опыт работы на радиостанции, Рэй отправил всех наверх и устроил вещание для своей аудитории. Учительница была поражена талантом Рэя и отметила, что он очень любит быть в центре внимания.

Через несколько дней Лео Брэдбери вновь погрузил свое семейство в «бьюик» и отправился в Лос-Анджелес. На этот раз они уезжали навсегда. Уокиган, обретший бессмертие как Гринтаун в творчестве Брэдбери, оказал на него огромное влияние – в душе Рэй навечно остался жителем Среднего Запада. Однако в тринадцать лет Уокиган стал ему тесноват; пожив в Аризоне, Рэй осознал, что в жизни куда больше интересного, чем овраги и театр Genesee. Довольно он бегал по мостовым Гринтауна; пришла пора открыть для себя совершенно новые земли – Калифорнию и Голливуд.

ПРИМЕЧАНИЯ

«Той долгой осенью 1932 года…»: Брэдбери, «Мотель куриных откровений», сборник «Электрическое тело пою!».

«Мы оба хотели быть фокусниками…»: интервью автора с Джоном Хаффом.

«В апреле 1964 года с помпой открылась…»: Gleisten, Chicago’s 1933-34 World’s Fair: A Century of Progress.

«Дети обнаружили у нас радиоустановку…»: интервью автора с Лидией В. Макколок.

7. Да здравствует Голливуд

В рассказах Брэдбери столько поэзии, радости за всю Вселенную и любви к языку! Даже когда гибель бабочки переворачивает реальность или астронавт сгорает в атмосфере, как падающая звезда, эти мрачные моменты все равно каким-то образом исполнены радости. Устоять невозможно.

Фрэнк Блэк[9]

«Держи, сучонок!» – бросил У. К. Филдс, отдавая наглому тринадцатилетнему пацану блокнот, в котором только что поставил автограф. Шла первая неделя в Голливуде, а Рэй Брэдбери, рассекая на роликах под стенами студии Paramount, уже вовсю заводил знакомства. Мальчик, влюбленный в кино, теперь жил в самом сердце киноиндустрии.

На следующий же день после прибытия в Лос-Анджелес Рэй схватил ролики и выбежал из новой квартиры семейства Брэдбери на бульваре Хобарт, 1318. На углу улиц Вестерн и Пико он спросил продавца газет, где находится студия MGM. Продавец махнул рукой на запад, и Рэй двинулся в том направлении. «Погоди! – прокричал торговец. – Туда километров восемь-девять!» Обдумав эту информацию, Рэй спросил: «Ладно, а где тогда ближайшая студия?»

Таким образом он оказался у ворот студии Paramount как раз в тот момент, когда оттуда выходили писатель Ирвин С. Кобб, руководитель оркестра Бен Берни и актер У. К. Филдс. Рэй подъехал к ним и попросил автографы. Филдс обозвал его сучонком, но автограф все же дал. Так Рэй познакомился с Голливудом.

С того дня он постоянно ошивался возле студии Paramount. Шла середина апреля 1934 года, и Рэй со Скипом обманули родителей, соврав, что всего через несколько недель в Лос-Анджелесе заканчивается учебный год, а поступать в школу перед самым его окончанием глупо. Лео и Эстер, ничего не заподозрив, разрешили мальчикам остаться дома. На самом деле учебный год завершался только в середине июня, но родители об этом так и не узнали, поэтому Рэй со Скипом наслаждались продленными летними каникулами.

Однажды днем в первую неделю своего пребывания в Лос-Анджелесе Рэй встретил под высокими белыми стенами студии Paramount еще одного охотника за автографами – мальчика примерно своего возраста, рыщущего в ожидании звезд Голливуда. Нового знакомого звали Дональд Харкинс, и он, как выяснилось, учился в той же средней школе Berendo, куда осенью предстояло поступить Рэю. Дональд был скромным стеснительным мальчиком, а его семья тоже испытывала финансовые трудности – возможно, даже большие, чем семейство Брэдбери. Дональд и Рэй оба пламенно любили кино и быстро стали товарищами. Они часто договаривались встретиться у студии Paramount или, когда Рэй был без роликов, ехали туда вместе на трамвае. Все лето мальчики беззаботно разгуливали под стенами студии, коллекционируя автографы в огромных альбомах. Рэй также собирал комикс «Флэш Гордон», который начал выходить в том году. Эта космическая опера стала еще одной деталью мозаики, из которой впоследствии сложилось творчество Брэдбери.

 

Семейство Брэдбери поселилось на втором этаже двухэтажного дома. С маленького балкона, выходящего на север, виднелась крыша расположенного в нескольких кварталах кинотеатра Uptown. Раз в неделю там проходил предпремьерный показ какого-нибудь нового фильма на завершающих стадиях монтажа, и в такие дни на крыше загорался красный прожектор. Завидев его с балкона, Рэй спешил к кинотеатру. Много вечеров подряд он провел под стенами Uptown, глядя, как отовсюду съезжаются на лимузинах звезды Голливуда. На показ фильма «Что знает каждая женщина» приехали Хелен Хейс и Брайан Ахерн. Рэй видел Лорела и Харди, Ирвинга Тальберга, Норму Ширер в пышном платье из серебристой парчи, Кларка Гейбла, Джин Харлоу и многих других. Знаменитости проходили на расстоянии вытянутой руки, и Рэй не стеснялся взять у них автограф. Однажды, набравшись наглости, он даже попросил одного из актеров написать: «Моему приятелю Рэю Брэдбери».

Увы, в карманах заплатанных вельветовых штанов, перешедших к Рэю от старшего брата, редко находилось достаточно денег, чтобы купить билет и самому занять одно из тысячи шестисот кресел в зале кинотеатра. Рэй решил исправить положение и поставил себе целью войти в доверие к сотрудникам кинотеатра, положившись на то же напористое обаяние, которое помогло ему попасть в эфир тусонской радиостанции.

Словом, Рэю в Лос-Анджелесе нравилось. А вот Лео Брэдбери за восемь недель обошел весь город в поисках работы, но так и не получил места. Денег оставалось лишь на два месяца, и он начинал волноваться. Возвращаться в Уокиган Лео Брэдбери совсем не хотелось, да и его семья полюбила Калифорнию. Всего два раза в жизни Рэй видел отца плачущим: первый раз – после смерти малютки Елизаветы в 1928 году, а второй – в кухне квартиры на бульваре Хобард. Лео сидел за столом и тихо плакал, не замечая стоящего на пороге сына, а Рэй зачарованно смотрел, как по носу отца стекает одинокая слезинка. К счастью, паковать чемоданы семейству Брэдбери не пришлось: в последний момент компания General Cable Company наняла Лео линейным монтером, и Брэдбери остались в Калифорнии.

Несмотря на денежные затруднения, то были хорошие времена: все члены семьи стояли друг за друга горой, а по соседству, в нескольких кварталах, жили дядя Инар, тетя Артурина и кузина Вивиан. Рэй с теплотой вспоминал, как однажды вечером отец, дядя Инар и Скип играли в догонялки на бульваре Хобард. Темнело, они носились по улице, громко хохоча и пиная жестяную банку по горячему асфальту. «На мгновение папа снова сделался мальчишкой», – говорил Рэй. На шум даже подъехала полицейская машина, и весельчаков попросили быть потише.

Кузина Вивиан вновь была рядом, и Рэй, сидя вечерами на крылечке, пытался ее поцеловать. На вопрос о том, каким был Брэдбери в четырнадцать лет, Вивиан отвечала недвусмысленно: «Сексуально озабоченным!»

Как-то летним вечером Вивиан пригласила в гости подружек, у одной из которых был ухажер по имени Эдди Баррера. Рэй быстро обнаружил, что их с Эдди объединяет горячая любовь к радио и кино, поэтому вскоре они стали близкими друзьями. Осенью Рэй поступил в девятый класс средней школы Берендо вместе с Дональдом Харкинсом и Эдди Баррерой. В Уокигане у него не водилось близких друзей – первый настоящий друг, Джон Хафф, появился лишь в Тусоне. Теперь же Рэй обрел двух надежных товарищей на всю жизнь.

Тем временем Скип вступил в Корпус чрезвычайной охраны окружающей среды, позже переименованный в Гражданский корпус охраны природных ресурсов. Эту организацию для молодых безработных мужчин учредил президент Франклин Делано Рузвельт, чтобы бороться с эрозией почв и обезлесением. За три года службы Скип объездил всю Южную и Северную Калифорнию – от Сан-Бернардино до высокогорий Сьерра-Невады. На этой работе он получал тридцать долларов в месяц и двадцать пять из них посылал домой, родителям и Рэю.

Пока старший брат путешествовал с Корпусом, Рэй по средам после уроков часто ездил на роликах через весь город в театр на улице Фигероа, откуда велась трансляция знаменитой радиопередачи Джорджа Б¸рнса и Грейси Аллен[10]. «В те времена… аудитории в студии на радиопередачах не было, – рассказывал Рэй. – Встретив Джорджа Б¸рнса возле театра, я подъехал к нему на роликах и принялся убеждать, чтобы он пропустил меня и моего друга Дональда Харкинса на свои выступления. Не постигаю, почему он согласился, – может, мы выглядели бедными и жалкими, как, собственно, оно и было. Так или иначе, Джордж провел нас внутрь и усадил на первый ряд в пустом зале. Поднялся занавес, и Джордж с Грейси дали представление для двух девятиклассников».

Голливуд был повсюду – с ним оказалась связана даже ближайшая соседка, чья мать играла на фортепиано в знаменитом детском ансамбле Meglin Kiddies, давшем Америке немало юных звезд. Однажды соседка отвела Рэя на студию Meglin, где он познакомился с сестрами Гамм, которые прославились на радио и в тематических короткометражках. Одна из сестер, двенадцатилетняя Фрэнсис Гамм, в будущем возьмет псевдоним и станет известной актрисой Джуди Гарлэнд.

К ноябрю 1934 года, наконец закрепившись на работе, Лео Брэдбери перевез семью в другую квартиру, через несколько кварталов от прежней – на Саут-Сент-Эндрюз-Плейс, 1619. В доме с маленьким двориком было четыре квартиры; Брэдбери поселились на первом этаже в северной части здания, а в южной жила дружелюбная семейная пара Хетэуэй, чью фамилию Рэй позже использовал для врача и геолога из рассказа «И по-прежнему лучами серебрит простор луна…» (And the Moon Be Still as Bright) в «Марсианских хрониках». В отличие от многих других писателей, Рэй выбирал имена для персонажей без труда – чаще всего они рождались сами собой, и лишь позже он замечал, что некоторые имеют символическое значение. Например, Монтэг из «451° по Фаренгейту» назван в честь производителя бумаги, Фабер из той же книги – в честь производителя карандашей, а Бодони из рассказа «Ракета» позаимствовал имя у печатного шрифта.

В новой скромной квартирке Рэй, как и всегда, спал на раскладном диване – на этот раз без Скипа, поскольку тот был на службе. В школе Рэй получал отличные оценки по английскому и рисованию и отвратительные по математике, а после уроков бежал в Голливуд и расхаживал под окнами киностудий. Однажды Рэй и Дональд Харкинс гуляли по кладбищу Hollywood Forever, расположенному прямо за забором студии Paramount – именно оно станет потом местом действия романа «Кладбище для безумцев» (A Graveyard for Lunatics). Взобравшись на уложенные штабелями доски, мальчишки перелезли через забор и попали на территорию студии. Символическое проникновение в мир шоу-бизнеса оказалось кратковременным – едва Рэй и Дональд зашли в столярную мастерскую, как их застукал мускулистый охранник и выпроводил за ворота.

Очарованные звездами, друзья бродили по всему Лос-Анджелесу, ошивались у ворот киностудий и собирали автографы. Они узнали, где живет Джордж Мерфи, и часами просиживали на дереве напротив его дома, однако актер так ни разу и не вышел.

Тем временем в школе у Рэя (который сам себя называл «хлюпиком») возникли проблемы: один из одноклассников начал его травить. «Я был умником, – объяснял Рэй. – Как-то на уроке истории учительница задала вопрос, и сидевший передо мной армянский мальчик дал правильный ответ, а я шепнул: «Молодец, угадал!» Учительница услышала и спросила: «Ты правда ответил наугад?» – а этот дурачок возьми да и подтверди. В итоге хорошей оценки не получил и стал бить меня при каждой встрече. Много лет я ходил весь в синяках».

Несмотря на травлю в школе, после уроков Рэй беззаботно разгуливал с Дональдом Харкинсом около киностудий и даже упросил отца, чтобы тот позволил ему брать семейную фотокамеру Kodak Brownie. Лео Брэдбери был не в восторге от того, что сын станет рассекать по всему Лос-Анджелесу с дорогим оборудованием, и потребовал, чтобы Рэй привязывал камеру к себе веревкой. Эту веревку можно заметить на фотографии 1935 года, где Рэй запечатлен рядом с Джорджем Б¸рнсом у голливудского ресторана Brown Derby: Б¸рнс, в федоре, с извечной сигарой, держит Рэя под руку, а у того от пояса плаща куда-то за кадр тянется веревочка.

8На момент написания биографии данный рассказ только готовился к публикации.
9Фрэнк Блэк – основатель альтернативной рок-группы Pixies.
10Комедийная радиопередача «Бёрнс и Аллен» выходила на радио BBC, а затем CBS и NBC в 1929–1950 годах и пользовалась большой популярностью. Позднее на ее основе был снят телесериал.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29 
Рейтинг@Mail.ru