Сергей Лукьяненко
Испытательный срок. Лучшая фантастика – 2025
* * *
Зигфрид медленно, шатаясь, сгибаясь под грузом воспоминаний и открывшейся ему правды, отстегнул повязку лангетки. Даже шкатулка, казалось, уже не так жгла – настоящий огонь пылал где-то в его нутре, выжигая страх и опасения, переплавляя их в отчаяние и решимость.
Фрак начал сползать с плеча, открывая тайник, но это уже было неважно. Счет шел на минуты, никто бы из слуг Древних не успел добежать до него, прежде чем… Прежде чем что? Настала пора узнать.
И тогда Зигфрид – Алексей Зимин – щелкнул замками шкатулки.
ОЛЬГА
Это было ми второй октавы, когда Ольга вдруг поперхнулась. Оркестр остановился. Она попыталась начать с этой же фразы – но поперхнулась опять. Затем – с фразы раньше – оркестр попытался подстроиться под нее, и ему это удалось, но она снова поперхнулась.
Слова застряли в горле, словно сухие крошки. Она стала царапать пальцами кожу, чтобы вытолкнуть их, чтобы сделать хоть что-то, лишь бы вернуть голос: сейчас она была бы готова даже разорвать себе горло – но этого не потребовалось. Рот вдруг наполнился теплым и густым, отдающим металлическим привкусом.
И она выхаркнула пригоршню крови прямо на скобленые доски старой сцены. В алых потеках она увидела сухие листья.
«ЗИГФРИД»
Крышка откинулась моментально – и на мгновение Алексею показалось, что из нее сейчас выскочит старая, потертая голова уродливого клоуна на пружинке. Но ничего не выскакивало. Ничто не поднималось клубами, не вырывалось пламенем, не истекало пламенем – словно то, что там стремилось наружу все эти дни, вдруг затихло. Успокоилось. Умерло.
На сцене за спиной Алексея что-то происходило. Голос певицы сорвался, и она никак не могла снова начать – кашляла и хрипела. Оркестр неуверенно перескакивал с одной ноты на другую, словно пытаясь уловить мельчайший намек и понять, откуда вступать. Публика начала роптать. Раздался слабый свист – впрочем, пока еще никем не поддержанный.
Мать-Императрица заколыхалась – кажется, ей тоже не понравилась задержка на сцене. А может быть, просто общее волнение в зале? Понимала ли она музыку? Могла ли она вообще слышать?
Кажется, его мысли выдали себя. Мать-Императрица повернула к нему свою огромную лобастую голову. Единственный глаз вперился в него.
Алексей замер. Он стоял с открытой шкатулкой – а взгляд твари ощупывал его, утягивая в черный провал своего зрачка. А потом глаз подернулся мутной пленкой – и Мать-Императрица отвернулась.
Только сейчас Алексей осознал, что у него из носа идет кровь.
ОЛЬГА
Ольга отступила к кулисам и схватилась за тонкую тканевую перемычку. Кашель больше не рвался из горла – но внутри ее, где-то под сердцем, ослепительными вспышками боли что-то ворочалось и продиралось наружу. Она опустила глаза – корсет бугрился и опадал, словно что-то острое и твердое тыкалось в него.
«ЗИГФРИД»
Что-то защекотало пальцы. Алексей опустил взгляд. Через бортики шкатулки неловко, неуклюже переваливались и спрыгивали на красный ковер дорожки маленькие фигурки. Сбитые из плотного песка человечки выстраивались в квадрат, деловито перебегая из шеренги в шеренгу. Это было бы мило и даже забавно – если бы от них не шел испепеляющий жар. От которого воздух шел волнами, а пот вскипал на коже.
Ублюдок Древних увидел их первым. Глаза выпучились, жабры, вырвавшись из-под воротничка, расщеперились, кожа пошла буграми – он бы перекинулся прямо сейчас, если бы рядом была емкость с водой. Но пока он мог лишь хватать разъехавшимся от уха до уха ртом воздух и едва слышно шипеть:
– Преда-а-а-атель… Раб тварей пус-с-с-стынь…
– Они тоже Боги, – так же тихо ответил Алексей. – И они тоже хотят править.
И вздрогнул, услышав эти свои слова. Вместе с мороком, наведенным Водными Древними, с него сползло и собственное, взлелеянное своими же руками заблуждение: Боги Пустынь не хотят освободить Российскую империю от Матери-Императрицы и ее ублюдков – они собираются править сами.
И он вспомнил лихорадочные телеграммы, которые летели из Самарканда, Ташкента и Ашхабада, – из песков восстали мертвецы, обернутые в саваны, и наложили длань свою на саманные дома, и выжгли непокорных, и покорили выживших. Туман и реки остановили шествие этих Богов – как остановили его тайга и болота тех – Богов Лесов.
Но они оказались слишком хитры. Они готовились. Они ждали.
И дождались его – наивного дурака, с дырами в гипнозе, идеалиста-бомбиста, который хотел… чего? Наверное, счастья для народа. А может быть, какого-то дела для своих неспокойных рук.
Которыми и принес, только что принес, неизбежные смерть и ужас.
Алексей упал на колени в тщетной попытке собрать мелких големов, вернуть их в шкатулку, остановить то, что могло сейчас произойти, – то, что должно было сейчас произойти, – по его вине, при его участии.
Но стоило ему лишь коснуться одного из человечков, как тот дернулся – и по шершавому тельцу пробежала волна. А потом произошло странное.
Все песчинки – весь миллиард, из которого состояла ожившая фигурка – вдруг шевельнулись и… оттолкнулись друг от друга? раздвинулись? – и между ними, до этого плотно слепленными и сжатыми в твердый, почти что каменный ком, появились просветы – и словно маленький взрыв родился в нутре песчаного человечка. Взрыв, который сделал «пух!» и погас, – но человечек дернулся и в одно мгновение вырос в сотню раз. Огромная ступня, размером с Алексея, поднялась – и опустилась на ублюдка. Брызнула кровь – и «пух!», «пух!», «пух!» многократным эхом раскатилось вокруг.
Алексей закрыл глаза.
ОЛЬГА
Ольга закрыла глаза, ослепленная болью. То, что рвалось из нее, никак не могло пробить дорогу, остервенело тычась во все стороны, вспарывая ей кишки, перемалывая нутро в кашу. Она уже давно не пела – сорвав голос в последнем крике, она отступила к кулисам и непослушными пальцами пыталась на ощупь если не расшнуровать, то разорвать корсет.
И в тот момент, как она нащупала шов и стала его раздирать, боль накрыла ее последней, невиданной доселе вспышкой. Ветки – березовые, липовые, – дуб и валежник вдруг возникли перед ее лицом, словно эта боль отшвырнула ее в лесную чащу.
И краем угасающего сознания Ольга поняла – те ветки были из нее.
«ЗИГФРИД» – АЛЕКСЕЙ
«Пух! Пух!» – уже растворилось в воплях истошного ужаса, наводнившего театр. Люди и ублюдки метались по залу, пытаясь спрятаться от песчаных великанов, которые давили и топтали, перемалывая в кашу плоть и кости. От их касаний вскипали и исходили паром Древние, обугливались в спекшиеся комки люди.
Краем уха Алексей уловил далекое гудение и обернулся на звук. В дальней ложе бледным, длинным, как земляной червь, возвышался нечесаный чернобородый мужик. Еще утром Алексей признал бы в нем Распутина – но теперь видел иное: еще одного ублюдка Древних, засланца Лесов. Пристроившегося здесь, пригревшегося в самом сердце Глубинных. Но зачем?
И Алексей понял – затем же, зачем и он сам пришел сюда, в этот театр, принес эту проклятую, наполненную смертью и страхом шкатулку.
Тот-кого-звали-Распутиным смотрел на Алексея, словно не было вокруг воплей ужаса и боли, хруста костей и плеска крови. В этом пристальном взгляде земляно-черных глаз было лишь одно – вопрос: «Почему именно сейчас?»
И то, что же означал этот вопрос, Алексей понял через минуту.
Когда со стороны сцены раздался оглушительный треск, когда лопнули светильники и в щепки разлетелись кресла, когда упали продранные портьеры – от того, что словно кто-то метнул со сцены в зрительный зал лесную чащу.
Обернувшись, Алексей успел увидеть, как тело женщины – он узнал ее, это была актриса, – разрывается миллионом стволов, веток и веточек.
* * *
Утро встретило руины того, что было когда-то Императорским театром, нежным рассветом. Лучи солнца золотили кремово-розовое небо. Шпиль Петропавловской крепости сиял надеждой на будущее.
Алексей захрипел, шевельнул распухшим языком, глухо застонал. Он был в сознании всю ночь. Он видел и слышал, как умирали остальные. Как мучился в агонии Распутин – обратившиеся в валежник ветки, убившие Мать-Императрицу, пытались втянуться в тело того, кто породил их, кто заронил то семя, из которого они выросли. Как задыхались зажатые сотнями пудов мокрого, слипшегося песка остальные – люди и нелюди.
Тогда, со сцены, острые, как пики, ветви ринулись к Матери-Императрице, вспарывая тела тех, кто выжил под пятами песчаных гигантов, раздирая в клочья самих гигантов. В хаосе и панике, в какофонии криков и воплей, они вспороли брюхо монструозной медузе – и бочки слизи и жижи выплеснулись из него, затопив зал. Сырость смешалась с песком, зацементировав его, превратив в тяжелый, удушающий камень.
И запечатав всех, кто был, в огромную смертельную ловушку.
Кто-то умер сразу, когда его череп был раздавлен этой массой, как спелый орех.
Кто-то умирал долго и мучительно, задыхаясь и истекая кровью.
Кто-то был еще жив – как Алексей, погребенный по нижнюю челюсть, недвижимый и полубезумный, но все еще дышащий.
Слышащий.
Обоняющий.
Видящий.
Слышащий рокот, идущий сверху, с неба.
Обоняющий запах диковинных пряностей, не знакомых ему доселе.
И видящий, видящий, видящий…
Как сверху, с огромных цеппелинов, неподвижно зависших над градом на Неве – Санкт-Петербург ли это теперь? не дадут ли ему новое имя? – спускаются Иные Древние.
Со связками черепов на мощных шеях.
С пучками скальпов на поясах набедренных повязок.
Многорукие и многоглавые. Длинноязыкие и острозубые.
Они пришли, когда местные Древние не смогли договориться и пожрали самих себя.
Они всегда приходят в это время.
Облако пряностей окутало Алексея.
Шпиль Петропавловской крепости погас.
Владимир Слабинский
Любовь побеждает все
Amor vincit omnia – любовь побеждает все!
Велите ж мне в огонь: пойду как на обед…
А.С. Грибоедов, «Горе от ума»
Медитируя на огонь или воду, человек соприкасается с вечностью. Как врач отмечу, что это не только благотворно сказывается на ментальном здоровье, но и продлевает жизнь. Поэтому в Санкт-Петербурге, где я живу, квартиры с каминами и квартиры с видом на воду стоят значительно дороже. Но что любопытно: сами по себе вода и огонь – это непримиримые противоположности, существующие по принципу «либо-либо». Совмещение этих первоэлементов редчайшее, хотя и встречающееся в природе явление – например, саламандра.
Однако за окном моего рабочего кабинета не было текущей реки, так как была зима со всеми вытекающими из этого факта последствиями, да и камина, признаться, в кабинете тоже не было. Отсутствие камина было следствием вредности одного пожарного инспектора… Впрочем, не о нем речь.
Итак, вот уже четверть часа я стоял у окна и с детским восторгом наблюдал за тем, как Индрик-зверь убирает на площади снег, и поневоле раз за разом повторял про себя:
Почему Индрик-зверь всем зверям отец?
Ходит он по подземелью,
Прочищает ручьи и проточины:
Куда зверь пройдет – тута ключ кипит…
Все-таки это было гениальное решение властей – привлечь к борьбе со снежной стихией самого Владыку вод – Индрик-зверя! Импортозамещение. Не все же им деньги из страны вывозить, можно и отечественный бестиарий поддержать.
Мои наблюдения прервал визит пациента. Он записался заранее и пришел вовремя. Перспективный молодой чиновник Модест Михайлович Иванов уже обращался ко мне, и я не преминул напомнить ему об этом.
– Как здоровье вашей уважаемой супруги?
– Все хорошо, спасибо! Ирина передает вам поклон и слова благодарности. Доктор, однажды вы уже спасли нашу семью, поэтому я и пришел сегодня.
Я самодовольно (и теша себя иллюзией, что незаметно для пациента) усмехнулся, вспоминая очень непростой случай лечения аллергии в контексте семейной терапии. Кроме того, по сравнению с прошлой встречей молодой человек вел себя совсем по-другому. Он научился вежливости – отметил я с некоторым удовольствием. Все-таки медицинская наука творит чудеса!
– Что вас привело?
– Даже не знаю, с чего начать… Это очень странное стечение обстоятельств… Доктор, только на вас уповаю и молю о спасении!
– Прошу вас успокоиться и рассказать все подробно, – произнес я врачебным голосом и соответствующе посмотрел на молодого человека.
Под влиянием моего врачебного голоса и врачебного взгляда, как это всегда бывает, пациент успокоился и начал рассказ.
Примерно полгода назад резидент русской разведки в Лондоне (имя в этом случае неважно) сообщил, что англичане с целью борьбы с хаосом на улицах города разработали и внедрили в кратчайшие сроки техническую новинку – светофор.
Мыслимое ли дело! За один только год на дорогах Лондона погибло 1102 человека и еще 1334 получили ранения! Тут поневоле доверишься любому новшеству, даже если ты консервативный англичанин. Первый экземпляр светофора был установлен у здания британского парламента и представлял собой переделанный железнодорожный семафор – две семафорные стрелки: поднятые горизонтально означали сигнал «стоп», а опущенные под углом в 45 градусов – движение с осторожностью. В темное время суток использовался магический фонарь, с помощью которого подавались соответственно сигналы красного и зеленого цветов. Ну и англичане не были бы собой, если бы рядом со светофором не разместили полисмена. Он был призван устрашать и дисциплинировать как участников дорожного движения, так и живущего в светофоре демона. Именно демон и управлял огнями и семафорными стрелками.
– Согласитесь, доктор, это гениально: в одном приборе использовать механику и магию, только англичане могли такое придумать! Великая нация! – восторженно воскликнул Модест Михайлович.
Мне столь демонстративное англофильство претило, но перебивать рассказ было нецелесообразно, поэтому я только невнятно хмыкнул и пожал плечами.
Донесение разведки попало на самый верх, и было принято решение в кратчайшие сроки закупить партию светофоров. Поскольку дело было на контроле на самом верху, – Модест закатил глаза вверх, показывая, насколько высок уровень контролирующей инстанции, – то молниеносно был выделен очень хороший бюджет и подписаны все соответствующие бумаги. Благодаря протекции ответственным за проект (и что важнее – за бюджет проекта) был назначен он – Модест Иванов. Это был по-настоящему звездный час молодого перспективного чиновника!
– История интересная, но я-то чем могу помочь? Я – обычный врач, не инженер, не шпион…
– Доктор, так ведь он сошел с ума! – в отчаянии заламывая руки, вскричал молодой человек.
– Кто сошел с ума? Расскажите все в подробностях. Немедленно!
– Мы уже оплатили контракт на поставку первой партии светофоров, когда случилось непоправимое – англичане запретили их использование. Неожиданно для всех на прошлой неделе светофор взорвался, погибли люди – полицейский и несколько участников дорожного движения. Британские спецслужбы характеризуют произошедшее как суицид вследствие умопомешательства и по привычке пытаются найти «русский след». Мол, это мы свели живущего в светофоре демона с ума и довели его до самоубийства.
– На каком основании диагностировано сумасшествие?
– Свидетели видели, что перед взрывом цвета светофора начали меняться хаотично и бессистемно.
– Какие у англичан есть факты, свидетельствующие о русском следе?
– Традиционное британское «хайли лайкли»… К тому же они уже получили все деньги по контракту – было условие стопроцентной предоплаты. Доктор, да я даже не разговаривал с этим демоном, а попал как кур в ощип! С одной стороны, в России мне грозит срок за заключение контракта на поставку светофоров (опасных и запрещенных) и, тем самым, умышленное причинение финансового ущерба государству, а возможно, даже замысел теракта. По нынешним временам за такое одной Сибирью не отделаешься. С другой стороны, я ведь и убежать в Лондон не могу, поскольку англичане внесли меня в санкционный список и возбудили уголовное дело! Доктор, помочь мне можете только вы. Только вы способны разобраться в причинах произошедшего и спасти этот контракт. Цена вашей помощи не имеет значения! – Иванов положил на стол незаполненный, но подписанный банковский чек.
Признаюсь, что последний жест произвел на меня впечатление, и я согласился взяться за данный случай. Не то чтобы… Но согласитесь, счета за аренду кабинета приходят каждый месяц, и поэтому грех отказываться от столь щедрого предложения. В конце-то концов, великий Парацельс настаивал, что любое излечение есть чудо, а любой врач – волшебник. Утешив себя данной мыслью, я отпустил Модеста Иванова домой, предварительно выписав ему рецепт:
Rp.: Tincturae Valerianae 25 ml
Da.
Signa: По 25 капель 2 раза в день
Настоящий врач никогда не отпустит пациента без выписанного рецепта, на этом стояла, стоит и будет стоять наша медицинская гильдия.
Оставшись в кабинете один, я без промедления приступил к решению загадки. Вначале нужно установить, какое конкретно магическое существо англичане поместили в прибор. С книжной полки я взял книгу, без наличия которой трудно представить врачебный кабинет, – Парацельс, «Книга о нимфах, сильфах, пигмеях, саламандрах, гигантах и прочих духах» 1566 года издания. В этой книге Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм (таким было настоящее имя Парацельса) описал теорию, обобщающую знания древних в непротиворечивой модели мироздания. Он утверждал, что вызывающие душевные заболевания демоны – это природные существа, находящиеся посредине между плотью и духом, они способны питаться, разговаривать, спать и размножаться и даже испытывать подобно людям стресс. При этом, подобно духам, они обладали магической силой. Открытия Парацельса сделали возможным прогресс не только в медицине, но и в ряде других наук. Собственно, техническая магия – это не что иное, как использование демонической силы на благо человечества. Такой подход дает результат, невозможный для симпатической или контагиозной магии. Однако есть и минусы: для удержания демонов на рабочем месте, например внутри светофора, применяют особые достаточно жесткие заклинания. Собственно, эти заклинания и могли быть причиной стресса элементалей.
Для удобства научного анализа и в практических целях Парацельс разделил всех демонов на группы в соответствии с четырьмя первоэлементами. Одна из этих групп – это интересующие нас элементали огня, или саламандры.
В отличие от людей элементали не имеют бессмертной души, и каждый их вид сотворен только из одного первоэлемента. Благодаря особенности их природы элементали действуют на более высокой частоте колебаний, чем люди. Умирая, элементали вновь растворяются в той стихии, из которой были созданы. Например, элементаль воды ундина, умирая, превращается в воду. Про это очень поэтично во всех красках рассказал Ганс Христиан Андерсен в сказке «Русалочка». Получается, что в данной логике саламандра, умирая, должна превратиться в огонь.
Стоп! Я почувствовал волнение охотника, увидевшего первый след зверя. Неужели взрыв в Лондоне обусловлен смертью саламандры?
В принципе, логично, если для применения в первом светофоре была привезена саламандра. Еще Плиний-старший описывал их как ящериц с чешуйчатой кожей около тридцати сантиметров длиной, что соответствует размеру фонарей светофора. Леонардо да Винчи писал, что саламандры питаются огнем и без них невозможно высечь искру даже с помощью спички или огнива.
Я уже было почувствовал предощущение триумфа, но дальше последовали неувязочки…
Так, Модест Иванов рассказал, что в темноте светофор самостоятельно зажигался и горел красным либо зеленым огнем… А вот этого быть не могло, поскольку саламандра горит красным и только красным пламенем! Да и со взрывом как-то сомнительно выходит. Как там в классическом стихотворении Константина Бальмонта:
Разожги костер златистый,
Саламандру брось в него, —
Меркнет вдруг восторг огнистый,
Зверь живет, в костре – мертво.
Умирая в форме пламени, саламандра не исчезает, а оборачивается ящерицей, при этом огонь гаснет… совсем гаснет… Получается, что у англичан в светофоре была не саламандра? Тогда кто или что там было?
От разочарования я почувствовал упадок сил и решил сварить себе кофе. Признаюсь, что в обычные дни по вечерам я предпочитаю черный крупнолистовой цейлонский чай, однако иногда, в экстренных ситуациях, пью кофе. Сейчас была именно та ситуация, когда чашечка крепчайшего эспрессо просто необходима для продолжения размышлений.
Да, да! Именно эспрессо, а не капучино, как рекомендуют в новомодных ресторациях. Только черный, жгучий, крепкий эспрессо стимулирует мозговую деятельность должным образом. Это я – Александр Стефанович Любарский – утверждаю как врач, более четверти века проживший в восточных колониях.
Взяв в руку чашечку эспрессо и блюдце с канноли – вафельной хрустящей трубочкой с начинкой из сыра рикотты, пропитанной сиропом со вкусом ванили, – я подошел к окну.
Зимой темнеет быстро. Уже зажглись желтые фонари, в свете которых Индрик-зверь продолжал свою борьбу со снегом к удовольствию романтически настроенных парочек.
Что-то в этой милоте меня смущало…
Конечно же фонари! А точнее, те, благодаря кому они зажигаются каждый вечер! Модест сказал, что англичане посадили в светофор демона. К своему стыду, я подумал, что демон – это элементаль огня, и ошибся… А что, если англичане, подобно нам, русским, в магическом фонаре использовали другого демона – джинна?
…Мы сотворили человека из сухой звонкой глины, полученной из видоизмененной грязи. А еще раньше Мы сотворили джиннов из палящего пламени.
Коран, 15:26-27
Любой мальчишка, хоть немного знакомый с арабскими сказками, скажет, что существует четыре вида джиннов: ифрит, гуль, марид и сила. В современных технических устройствах, в частности в фонарях, используются последние. Они настолько слабее остальных, что даже не умеют менять свой облик. В данном случае слабость – это плюс безопасность и меньшие затраты магической энергии, необходимой для удержания джинна в замкнутом пространстве. При этом в момент смерти любого джинна высвобождается огромное количество тепловой энергии. Другими словами, умирая, джинны взрываются!
Ну, хорошо, допустим, я установил природу демона, управляющего светофором, и это джинн. Тогда получается, что в джиннах заложена программа самоуничтожения в случае потери разума. Этакая страховка от Создателя… Вы когда-нибудь слышали о сумасшедшем джинне? Я – нет. И Парацельс с таким случаем не сталкивался. Никому в голову не могло прийти вместо использования джинна сводить его с ума. Скорее всего, печальный результат был получен случайно и конструктор светофора не знает, как именно он получил этот результат. Теперь понятно, почему англичане пошли на полный запрет использования светофоров. Программа самоуничтожения – это очень серьезно и по-настоящему опасно.
Теперь настал черед главных вопросов, отчего джинн сошел с ума и как это предотвратить в светофорах, которые будут установлены в России.
Я оделся и решительно направился к входной двери. Пришло время познакомиться с джиннами-фонарщиками поближе.
* * *
На следующий день Модест Иванов вновь посетил мой кабинет. Видя его крайнее волнение, я не стал затягивать прелюдию, и как только был сварен кофе (а утром это был, конечно же, капучино с великолепной шапкой вкуснейшей пенки, ложечкой (одной!) сахара и щепоткой корицы), мы сели в кресла, и я рассказал о результатах своих умственных штудий.
– Нужно отметить, что работа врача отчасти похожа на работу сыщика. Не случайно прототипом знаменитого Шерлока Холмса был врач. Болезни, а уж тем более ментальные расстройства, всегда имеют обоснованную причину. Возьмем, к примеру, городской фонарь.
– Доктор, пользуясь случаем, хочу задать давно интересующий меня вопрос: почему городские фонари светят желтым светом? – перебил меня собеседник.
– Джиннами управляет хозяин их настоящего дома – драгоценного алмаза. Все джинны-фонарщики происходят из знаменитого алмаза «Шах», который был передан персидским шахом Николаю I в компенсацию за убийство Грибоедова. «Шах» – безукоризненно чистый диамант массой 88,7 карата, форма – вытянутый природный кристалл-октаэдр, напоминает скошенную ромбическую призму. Камень имеет желтовато-бурый оттенок; что важно – он не огранен, а лишь отполирован.
– Желтый свет фонарей предопределен цветом алмаза?
– Это главная причина, однако есть и любопытные следствия… Помните строки Ахматовой: «Широк и желт вечерний свет»? Так вот, в желтом свете видимость снижается примерно на пятнадцать процентов, однако значительно повышается качество видимого изображения, и, как следствие, у людей и джиннов возникает романтическое, любовное настроение.
– Доктор, так светофор взорвался из-за неразделенной любви? Сюжет, достойный великого Шекспира! – вновь перебил меня молодой человек.
Я, уже не скрывая того, недовольно поморщился. Все-таки характер у Модеста Михайловича оставлял желать лучшего. Как можно постоянно перебивать врача!
– Все-таки позвольте мне договорить! Еще божественный врач Эмпедокл уверял, что джиннами (в отличие от людей имеющими более сложную мотивацию) управляют филия (любовь) и фобия (страх). Британская империя – это классическая колониальная империя, базирующаяся на страхе перед вышестоящим: колонизатором, судьей, лордом. По-другому британцы управлять не умеют. Вот и в нашем случае конструктор светофора руководствовался девизом Nutrisco et extingo короля Франциска I, на гербе которого была изображена саламандра. При этом он перепутал джинна с саламандрой (для колонизатора туземцы все на одно лицо!) и принудил его делать очень трудную работу – самостоятельно выбирать цвет зажигаемого огня. А для джинна любой выбор – это колоссальная ответственность! Ответственность, порождающая чудовищный страх наказания, усиленный страхом от нахождения рядом полицейского. Таким образом, сложилась идеальная патогенная ситуация. Неудивительно, что джинн, не продержавшись и месяца, сошел с ума и покончил с собой… – С чувством полного достоинства я откинулся на спинку кресла и победно посмотрел на собеседника.
– И что, ничего нельзя сделать, доктор? Сейчас и я, подобно джинну, чувствую себя в идеальной патогенной ситуации…
Маска скорби на лице собеседника поневоле смягчила мое сердце врача.
– Если бы ничего нельзя было сделать, то не было бы смысла нам с вами сегодня встречаться. Одним из важнейших разделов медицинской науки является профилактика, коей многие коллеги пренебрегают, но не я! А ведь именно профилактике болезней отводится львиная часть знаменитого учебника Гиппократа. Впрочем, ближе к делу. Отмечу без ложной скромности, что ваш покорный слуга первым в мире разработал план превенции суицида у джинна в светофоре. Однако для понимания моего открытия вам придется ознакомиться с некоторыми историческими сведениями. И не перебивайте меня, пожалуйста.
На этой фразе я предложил Модесту чокнуться кофейными чашками, что мы и сделали.
– Легенда гласит, что алмаз в 1450 году нашел некий юноша на берегу реки Кришна и отдал в счет калыма отцу своей возлюбленной. Мы с вами понимаем, что такими драгоценностями могут владеть только настоящие Владыки, но любовь первого владельца к своей жене удерживала камень в их семье до самой его смерти. В 1491 году алмаз «Шах» оказался у Бурхана Низам-шаха II. Любитель вина и женщин, перепутавший похоть с любовью, он попытался удержаться у власти с помощью камня и даже сделал на нем надпись «Владыка порядка», но уже через четыре года камень сменил хозяина. Теперь камнем владела династия Великих Моголов. Любопытно, что прародитель династии – самаркандец Тимур ибн Тарагай Барлас, Железный Хромец, – не был не только чингизидом, но и монголом. Впрочем, на Востоке всегда и все сложно. Восток любит легенды и верит им. В 1632 году Джехан-Шах I в память об умершей любимой повелел построить одно из чудес мира – Тадж-Махал. Работали двадцать тысяч ремесленников и мастеров и не смогли справиться с великим замыслом. Тогда в 1641 году Джехан-Шах I решил задействовать джиннов, сделал вторую гравировку и превратил алмаз «Шах» в «Перст Аллаха».
Перед передачей камня в Россию персидский шах опасался, что русские начнут использовать джиннов для строительства крепостей, и изменил их специализацию при помощи третьей надписи – так появились джинны-фонарщики.
Теперь краткий и важный вывод. Алмаз «Шах» был создан силами любви, и только любовь управляет его джиннами. Поэтому, первое, – необходимо модифицировать само устройство. Должно быть не два, а три фонаря у светофора, и один из них должен быть непременно желтым. Да, еще я бы разместил фонари не горизонтально, как у англичан, а вертикально. Скажем так, если снизу вверх – зеленый, желтый, красный.
– Кажется, я улавливаю вашу мысль, доктор. Красный цвет, напоминающий об опасности, размещенный наверху, кроме прочего, символизирует почтение к власти, как предписывает первая надпись «Владыка порядка». Но остальные цвета?
– Вы правильно мыслите, однако вам не хватает знаний. Зеленый цвет в Коране символизирует Рай, гармонию, свободу! Таким образом, между любовью к порядку и любовью к свободе джинн в желтой зоне комфорта сможет наслаждаться романтическим чувством любви к миру и людям… И никакого запугивания! В России все – и хорошее, и плохое – делается исключительно по любви.
– Никогда не думал об этом! – восхищенно выдохнул молодой человек.
– Однако меня беспокоит то, как добиться столь масштабных изменений. Ведь это совсем другой проект.
– Предоставьте эти хлопоты мне, доктор. Не впервой. Если бы вы только знали, какой процент новшеств внесли отечественные умельцы в якобы немецкий поезд «Сапсан»… – Перспективный чиновник закатил глаза, начав мысленно прикидывать открывающиеся финансовые перспективы.
– Последнее условие, – вернул я собеседника на землю. – Никаких полицейских рядом со светофорами! Как врач я настаиваю на этом. Джинну крайне важно чувствовать себя свободным, особенно если он задействован в важном государственном деле. Это сделает его чуточку счастливее. А мы с вами, уважаемый Модест Михайлович, как патриоты обязаны заботиться не только о здоровье, но и о счастье всех подданных Российской империи, без исключения.
Ведь Россия – всем мати…
