священник Михаил Легеев
Богословие истории как наука. Метод

1.2.1. Масштабы, силы, субъекты исторических процессов

Как для новозаветных текстов, так и для святоотеческой письменности I–II вв. характерно нерасчленённое отношение к личной и всеобщей истории, откуда среди первых христиан и возникали представления о скорой парусии и конце истории – вместе, как личной, так и всеобщей. Ошибочные хилиастические представления Древней Церкви также связаны именно с этим феноменом. Дальнейшая дифференциация в богословской мысли проблематики личной и всеобщей истории положила конец хилиазму как явлению – этот процесс занимает промежуток между III и нач. V вв. Такие авторы как Климент Александрийский и блж. Августин Иппонский представляют богословские модели, которые включают в себя взаимосвязанные разномасштабные планы личной, локальной и всеобщей истории. На основе этих моделей может быть сформирована систематическая (зеркально-троичная) классификация субъектов истории: универсумы мира и Церкви (Кафолическая Церковь), социумы мира и Церкви (общинное бытие), персоны мира и Церкви (человек как церковь).

Уже во II тысячелетии деятельность субъектов истории будет более акцентуированно исследована в их отдельности друг от друга; анализ богословской проблематики этого времени позволяет выделить последовательную смену таких акцентов – от богословия личной истории к богословию истории универсальной, всеобщей^[17].

Отдельного внимания требует исследование сил, действующих в отдельно взятой персоне, которые, хотя и не могут быть рассмотрены в качестве самостоятельных исторических субъектов^[18], однако взаимодействие их на «поле истории» отдельного человека имеет типологически прообразовательное значение по отношению к процессам, протекающим в макромасштабах истории. Следовательно, они также должны быть предметом внимания для богословия истории^[19].

1.2.2. Взаимодействия: синергия и противоборство

1.2.2.1. Синергия в исторических процессах

Принципы исторического взаимодействия субъектов истории друг с другом, прежде всего, лежат в области синергийного богословия.

Такие святые отцы, как представители каппадокийской школы Макарий Египетский, Иоанн Кассиан, и даже линия оригенизма в лице её знаменитейшего представителя Евагрия Понтийского, вносят существенный вклад в развитие учения о синергийном взаимодействии Бога и человека. У них мы находим учение о последовательной закономерности этого взаимодействия как процесса^[20], его условиях (таких, например, как духовная мера человека, задающая объективную способность его текущего развития), и особенностях (например, принцип свободной диспропорциональности вкладов Бога и человека в синергийный процесс). Прп. Иоанн Кассиан в полемике с блж. Августином вносит ключевой вклад в понимание синергийных процессуальных отношений как отношений между лицами-ипостасями, ипостасными субъектами исторического процесса^[21], с утверждением свободы в этих отношениях. Прп. Максим Исповедник подведёт итог этой традиции, рассмотрев синергийные процессы в контексте всеобщей истории (исследуя проблему устойчивости / неустойчивости синергийных отношений, начиная от внутреннего масштаба отдельной персоны и заканчивая Церковью как универсумом мира и Христом как её Главой).

Имея перед собой целью богословие истории, сочетая идею личностных синергийных отношений прп. Иоанна Кассиана и субъектную модель истории блж. Августина, мы, по стопам прп. Максима, приходим к пониманию синергийных отношений как объёмного и многомерного процесса, требующего анализа целого комплекса взаимодействий. Каждое из Лиц Святой Троицы по-особенному участвует в этих отношениях, имея свой собственный образ Откровения. Помимо Лиц Святой Троицы, в этом сложном процессе участвуют: Церковь, человек, да и весь мир в той его энергийной составляющей, которая не отделена от Бога. Однако в предельном и, можно сказать, наиболее чистом выражении именно Церковь выступает соучастником синергийных процессов. Само внутреннее строение Церкви, характеризуемое перихорестическими^[22] связями друг с другом – как внутренних масштабов и компонентов её структуры, так и самих членов церковных, – в этих связях также являет предмет синергийного богословия.

1.2.2.2. Противоборство в истории

Такой важнейший аспект богословия истории как противоборство исторических сил не менее важен для понимания их взаимодействия. Уже в Новом Завете он находит своё предельно ясное выражение:

«Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч» (Мф 10:34)

«Восстанет народ на народ, и царство на царство; и будут глады, моры и землетрясения по местам; все же это – начало болезней. Тогда будут предавать вас на мучения и убивать вас; и вы будете ненавидимы всеми народами за имя Мое» (Мф 24:7–9; ср. Лк 21:10–12)^[23]

Характер этого противоборства детализируется в святоотеческом богословии I–V вв., где последовательно раскрываются: его наиболее общие характеристики (учение мужей апостольских о двух путях человека), принципы взаимодействия в сообществах (учение кон. II – нач. III вв. о Предании и анти-предании как историческом опыте Церкви и мира) и закономерности противоборства в универсальном масштабе. Учения свтт. Иринея Лионского и Ипполита Римского о двух рекапитуляциях и о первичности внутрицерковных процессов по отношению к историческим процессам, протекающим в мире, являются предпосылками фундаментальной концепции блж. Августина Иппонского об историческом противоборстве двух Градов. По мысли святых отцов, это противоборство представляет собой непрерывный диалектический и прогрессирующий процесс совместного и взаимосвязанного роста Церкви и мира – каждого из них в собственном смысле и отношении, – где видимое усиление мира сопряжено с вызовом Церкви и её внутренним духовным ростом и вызреванием.

1.2.3. Закономерности исторических процессов и свобода человека как субъекта истории

Начиная с III в., богословами Церкви предпринимались попытки выявить и сформулировать закономерности исторических процессов. Начальным основанием законосообразности истории в различных богословских системах неизменно полагалась внутренняя жизнь Святой Троицы, замыслившей и создавшей Церковь по Своему образу и подобию (ср. Быт 1:26).

Несмотря на несовершенство первых попыток такого рассмотрения, уже они содержали ценный вклад в исследование троического аспекта богословия истории. Таково учение Тертуллиана об исторических эпохах, являющих последовательное откровение Лиц Святой Троицы, а также учения Климента Александрийского и Оригена о роли трёхчастной природы человека в закономерном развитии исторических процессов и о возведении к Первообразу Святой Троицы, как этого природного устройства человека, так и внутреннего устройства Церкви – главного двигателя истории. При этом сам принцип поиска основания исторических закономерностей во внутритроичном устроении, в жизни Самого Бога, останется неизменным вплоть до XX–XXI вв., когда у ряда ведущих богословов, занятых проблемой осмысления роли Церкви в мире и истории, троический аспект будет занимать ключевое место^[24]. Обобщая этот опыт, прежде всего можно выделить два вектора в троической проблематике истории: проявляемый в истории и её закономерностях выход Бога к человеку, во-первых, и отображение этого образа троического откровения в исторической жизни человека и Церкви, во-вторых.

Параллельно с поиском законосообразности истории, мысль святых отцов была занята не менее важным вопросом о примирении, или соотношении, законосообразности истории с проблемой свободного выбора человека – главного действующего субъекта исторических процессов. Будучи поставлен со всей остротой ещё в III в., этот вопрос окончательно разрешается в богословии прп. Максима Исповедника.

История как путь спасения и, одновременно, трагический путь свободного выбора человека и человечества представляет собой многофакторный и многоаспектный процесс. Однако при всей кажущейся хаотичности этот процесс даже в негативной своей составляющей (греховной воле людей) направляется Богом. Законосообразность истории, имея начальное основание в Самом Боге, простирается далее через Христа к Церкви, и через Церковь ко всему миру. Сын Божий «логосами», смыслами всего существующего, связанными с Его ипостасными произволениями (προαίρησις), организует историю. Он же, по Воплощении, в образе Своего общественного служения (имеющем троическую типологию) Своими делами, учением и Жертвой задаёт вектор и типологию исторического развития человека и Церкви. История Церкви (в разных масштабах своего бытия – от человека до Кафолической Церкви) в собственных ипостасных формах типологически повторяет путь Христа. В свою очередь мир, даже и в отрицании пути Церкви, следует в русле её исторического развития, что объясняется принципом бессущественности зла. Греховное ослабление сил человека задаёт смену исторической перспективы, границы которой, однако, не могут выйти за пределы законов истории^[25].

Отсюда могут быть сформулированы выше обозначенные ключевые аспекты исследования закономерностей исторических процессов:

• троический;

• христологический;

• экклезиологический (обусловленный связью богословия истории с тематикой Церкви, которая есть «стержень истории»);

• и, наконец, космологический, представляющий собственно историю мира, взятую в его неистребимом взаимном отношении с Церковью, Христом и всей Святой Троицей.

1.2.4. Аспекты исторических процессов

Сама общая логика иерархической организации богословского знания как такового – Святая Троица, Христос, Церковь, мир (такова эта последовательность) – подтверждает эти ключевые перспективы в структуре богословия истории как науки.

Остановимся кратко на каждом из этих аспектов.

1.2.4.1. Троический аспект истории

Если история линейна, то, значит, и закономерна, – примерно так рассуждали богословы Древней Церкви. А если история закономерна, то, значит, имеется источник (или источники) этой закономерности. Уже в III в. церковные учителя озаботились поиском этих закономерностей и этих источников, полагая среди таких источников, прежде всего, жизнь Святой Троицы и, во вторую очередь, внутреннее устроение человека. Ещё один фактор – область свободы человеческой, область непредсказуемого – представлял наибольшую трудность для понимания, однако и он, как показали дальнейшие события, был также способен занять своё место в общей картине законосообразных путей истории^[26].

На то, что вся история эпохальна и связана с образом Откровения Святой Троицы, указывали ещё сщмч. Ириней Лионский в конце II в. и Тертуллиан в начале III в. Ориген указывая на эту эпохальность пути истории, интерпретирует её одновременно в категориях троического и человеческого бытия: «телесное», наиболее внешнее дело Отца, «душевное» дело Сына, «духовное» – Святого Духа. В последующем оригенизме, у Евагрия, эта схема, вероятно, отчасти реверсируется: сознательное усилие одного духа человеческого в начале исторического процесса сопрягается им с делом Отца, тогда как конечная полнота самоотдачи плоти – с делом Духа Святого^[27]. Обе интерпретации могут служить богословскими комментариями в том числе на ставший к V–VII вв. традиционным святоотеческий ряд личной истории отдельного человека: πράξις, θεωρία, θέωσις.

Блж. Августин выделяет три ключевых стадии – личного труда (созидательности), локального общения и универсальной полноты, – сопровождающие исторический процесс развития отношений Бога и человека; в его изображении мы видим уже несколько иную интерпретацию троического аспекта истории – интерпретацию восхождения от единичного к универсуму, от личного к кафоличному. Единая модель становится применимой как для личной, так и для всеобщей истории. Представители малоазийского богословия представляют этот же путь истории следующим символическим рядом: тень образа, образ, тайна.

Эти три ступени иначе проявляют себя внутри исторического пути самой Церкви Христовой. Так, свт. Иларион Киевский прилагает ряд «тень образа, образ, тайна» к домостроительной миссии Церкви в мире. Выделение трёх эпох в жизни Церкви (к чему, по крайней мере, косвенно отсылает нас историософская теория «трёх Римов») также отсылает нас к троическому аспекту истории: созидательный труд Древней Церкви, Церкви немногих, как отображение дела Отца; созерцательное и «логосное» торжество и расцвет всех сторон жизни Церкви времени Вселенских Соборов как преимущественное отображение Откровения Сына; наконец, выход за пределы всего своего, преодоление истории в истории через троицеподобное осуществление внутренней полноты заложенных в Церковь смыслов, когда по образу внутритроической жизни «единица… подвигается в двойственность (и) останавливается на троичности»^[28], как отображение всезаключающего дела Святого Духа.

В негативном смысле (в смысле постепенной утраты ранее приобретённого) троический аспект также может быть обнаружен в истории.

1.2.4.2. Христологический аспект истории

Осуществление этого троического аспекта истории мы находим, прежде всего, в земной истории Самого Христа, Который, хотя и есть один из трёх Лиц Святой Троицы, но в своём человечестве, т. е. будучи человеком, представляет (как и каждый из нас и даже прежде того) образ и подобие всей Троицы, а значит, Его земная история по преимуществу и, можно сказать, в наиболее чистом виде должна выражать троический аспект истории.

Лишь затем, т. е. учитывая триадологический аспект, мы обратимся к тому, что земная история Христа Спасителя, Его общественного служения оказывается историческим первообразом для собственно истории Церкви, повторяющей её в основных закономерностях в собственных исторически-ипостасных формах.

Наиболее христологическое из Евангелий, Евангелие от Мар-ка, вполне отчётливо представляет закономерную последовательность этой истории:

1. от совершения добрых дел, исцелений страждущего человека, сопровождаемых приобретением немногих учеников (Мк 1:14–8:30),

2. через преподание полноты учения народу, сопровождаемое видимым торжеством (Мк 8:31–11:11),

3. к восхождению на Крест; Его Жертве и последующему Воскресению (Мк 11:12–16:20).

Вышеобозначенный процесс церковной истории являет в себе отображение не только троического, но и христологического аспекта истории. Начальный труд, торжество и, наконец, кенозис Церкви Христовой представляют собой три исторические стадии неизменно святого и христоподобного пути Кафолической Церкви, неизменно открывающей себя миру, и по мере этого открытия, на его предельных (можно сказать, «нетварных» по своему характеру) величинах встречающей, как и некогда Христос, нарастающее отторжение и противление этого мира.

Этот же самый путь Христов становится и парадигмою исторического пути всякого церковного члена и всякой локальной общности (церковного бытия), с той лишь разницей, что в таких ограниченных ипостасных формах он принимает характер очищения от греха, тогда как во всецелой Церкви, как и в Самом Христе, он имеет характер безгрешного исторического развития.

1.2.4.3. Экклезиологический и космологический аспекты истории: Священная История и история мира

Если внеисторическое бытие Святой Троицы выступает вневременным прообразом земного пути Христа по человечеству, а последний, в свою очередь, универсальной, уже исторической, парадигмой последующей жизни Церкви Христовой, то последняя, взятая во всей полноте своего исторического опыта, оказывается своего рода оригиналом и прототипом для опыта жизни и истории мира, хотя последний и представляет собой формат искажения этого оригинала.

От замысла Бога о мире и вплоть до эсхатологического окончания его истории Церковь (сперва вызревающая в своих исторических прообразах, а затем и Церковь Христова) выступает неизменным стержнем истории, на который нанизываются все прочие исторические процессы.

Святой опыт церковной жизни – Предание – по мере претерпевания своего роста служит оригиналом для накопления анти-предания как искажённого опыта мира. Причём рост антипредания с определённого исторического момента приобретает экспоненциальный характер и сопровождается апостасией мира и его отходом от Церкви. Откровение ап. Иоанна Богослова свидетельствует о том, что совершенствование Церкви означает, вместе с тем, упадок мира (ср.: «Мир стареет и ветшает, тогда как Церковь постоянно молодеет… В определённый момент, когда Церковь достигнет полноты своего роста, предустановленного волею Божией, внешний мир, истощив свои жизненные силы, умрёт»^[29]).

Важнейшим структурообразующим фактором на этом пути истории Церкви, а значит, и мира, становится процесс развития церковной догматической мысли. Так, мысль, стоящая во главе всякого опыта, является форпостом всех прочих процессов, протекающих в том или ином сообществе. Церковная мысль является приоритетно катафатическим процессом мирового масштаба. Её историческая логика представляет последовательную смену предельных парадигм – троической, христологической и экклезиологической, – о чём свидетельствует, прежде всего, сам исторический опыт Церкви.

Эпоха, называемая нами «Эпоха утраченной экумены» (обнимающее в общих чертах всё второе тысячелетие, вплоть до нашего времени), в отношении развития церковной мысли представляет собой собственно экклезиологическую проблематику, предельное внимание Церкви к самой себе.

1.2.5. Прямая перспектива истории; её важнейшие характеристики – прогресс и регресс

Линейный характер истории, образующий её прямую перспективу, характерен для всего библейского богословия. Богословие ап. Иоанна Богослова и, особенно, завершающая Священное Писание «седмеричная модель истории» выступают наиболее характерным образцом линейного подхода, задавая при этом такие важные характеристики линейности исторических процессов как прогресс и регресс.

Святоотеческий подход в целом продолжает эту традицию, усваивая исторический прогресс Церкви, а регресс – миру. Терминология восходящей к ап. Иоанну малоазийской богословской школы («тень образа», «образ», «реальность» («тайна»)), характеризующая типологические изменения в линейном историческом процессе, может быть применена в отношении процессов, как прогресса, так и регресса (где последовательность будет иметь обратный порядок).

Прогресс Церкви представляет собой последовательную смену исторических эпох, характеризующих её внутреннее вызревание; он типологически отражает в себе закономерности, связанные с троическим и христологическим аспектами истории. Этот процесс может быть смоделирован и представлен в различных масштабах и исторических перспективах: рост Церкви как стержня истории (отдельные праведники, отдельный народ – ветхозаветная Церковь, Церковь Христова), внутренний рост Церкви Христовой, духовный рост отдельного человека и др.

Регресс мира также обладает внутренними закономерностями. Так, нами была предложена гипотеза, объясняющая характер и закономерности исторического регресса, имеющего развитие, противоположное историческому развитию Церкви как стержня истории (в персоналиях, общности, универсуме), протекающего в области внецерковного христианства: от утраты кафолического целого (Римо-Католическая Церковь после 1054 г.), через утрату общинного бытия (протестантизм), к утрате «человека как Церкви» (новые религиозные движения)^[30]. Этот процесс представляется «буфером» между историческими процессами, параллельно протекающими в Церкви и мире.

1.2.6. Обратная перспектива истории

В текстах Нового Завета вопрос отношения истории к вечности, роль и значение вневременного, в том числе эсхатологического, компонента в исторических процессах характерно выражаются через приём «обратной перспективы истории».

«Иисус, начиная [своё служение], был лет тридцати, и был, как думали, Сын Иосифов… Адамов, Божий» (Лк 3:23, 38)

«Авраам, отец ваш, рад был увидеть день Мой; и увидел и возрадовался» (Ин 8:56–58)

«Все пили одно и то же духовное питие: ибо пили из духовного последующего камня; камень же был Христос» (1 Кор 10:4)

«Если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2 Кор 4:16)

«Вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге… Итак, умертвите земные члены ваши» (Кол 3:3–5)

«Мы сделались причастниками Христу, если только начатую жизнь твердо сохраним до конца, доколе говорится: «ныне, когда услышите глас Его, не ожесточите сердец ваших, как во время ропота»» (Евр 3:14–15)

«это дух антихриста, о котором вы слышали, что он придет и теперь есть уже в мире» (1 Ин 4:3)

«И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие, которые не поклонились зверю, ни образу его, и не приняли начертания на чело свое и на руку свою. Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет» (Откр 20:4)

Сочетание прямой и обратной перспектив истории необходимо для адекватного богословского осмысления исторических процессов – их непрерывности, внутреннего развития и, одновременно, вневременного телоса истории. Чрезмерная акцентуация принципа обратной перспективы истории, которая характерна, например, для взглядов протопр. Николая Афанасьева и его последователей, способна привести к потере или умалению значения прямой исторической перспективы и, как следствие, к отрицанию идеи исторической целостности Церкви, а косвенно, – и её роли в исторических процессах (у протопр. Н. Афанасьева – идея «тёмных веков» церковной жизни, у митр. Иоанна (Зизиуласа) – идея «эсхатологической Церкви», выступающей источником полноты церковного бытия). При всём значении эсхатологического компонента в анализе исторических процессов, история должна полагаться самодостаточным процессом, с полнотой присутствия в нём как Божественных Лиц, так и всех действующих субъектов со стороны человечества, включая универсум Кафолической Церкви как реального исторического целого.