Светлана Васильевна Жарникова
Сборник статей. Выпуск 4
Где же вы, горы Меру?
На далеком севере, где земля покрыта большую часть года снегом, протянулись с запада на восток великие и бескрайние горы. Вокруг их золотых вершин совершает свой годовой путь солнце, над ними в темноте ночи сверкают семь звезд Большой Медведицы, а в центре мироздания расположена Полярная звезда. С этих гор устремляются вниз все великие земные потоки, только одни из них текут на юг, к теплому морю, а другие – на север, к белопенному океану. На вершинах этих гор шумят леса, поют дивные птицы, живут чудесные звери и в золотых руслах текут здесь реки. Но не дано простому смертному взойти на них, лишь самые смелые и мудрые преступали предел, положенный людям, и уходили навеки в страну блаженных, берега которой омывали воды молочного океана.
Горы, отделяющие север и «белое» море от всех остальных земель, зовутся горами Меру, а величайшая из них – Мандарой. За горами Меру полгода длится день и полгода – ночь, там воды застывают, приобретая причудливые очертания, там, в небе над океаном сверкают радужные водяницы, и только птицы и великие мудрецы – «риши» знают дорогу в этот край. Так рассказывают о далекой северной стране, о древней прародине гимны Веды – древнейшего священного памятника индийцев. Странной, неожиданной сказкой, непонятно как родившейся в далекой жаркой Индии, звучал бы этот рассказ, если бы не жил он среди древнейших преданий и другой южной страны – Ирана.
В Авесте, священном памятнике иранских народов, в самой древней ее части Бундахишне, повествующей о сотворении мира, рассказывается и о далекой северной прародине иранцев – земле богов и предков, где с запада на восток протянулись хребты Высокой Хары – Хары Березайти с их главной вершиной горой Хукайрья. И над Высокой Харой также сверкают семь звезд Большой Медведицы и Полярная звезда, поставленная в центре мироздания. Отсюда с золотых вершин берут начало, все земные реки и величайшая из них – чистая река Ардви, ниспадающая с шумом в белопенное море Воурукаша. Над горами Высокой Хары вечно кружит Быстроконное солнце, и полгода длится здесь день, а полгода – ночь. Только смелые и сильные духом могут пройти эти горы и попасть в счастливую страну блаженных, омываемую водами белопенного океана.
Опять эти сказочные золотые горы, покрытые густыми лесами, где растет священное растение сома, или хаома, и с которых стекают в золотых руслах буйные реки. Откуда, как, когда узнали индийцы и иранцы о странах холода и снегах, замерзающих водах и северном сиянии? Когда и где смогли увидеть высоко над головой Полярную звезду? Эти вопросы задают себе ученые вот уже целое столетие. В начале XX века появилась книга Бала Гангадхара Тилака «Арктическая родина в Ведах». Он считал, что предки индийцев обитали в Арктике, откуда в VIII – VI тысячелетиях до нашей эры под влиянием наступающих холодов ушли на юг.
Прошло более 80 лет с момента выхода в свет книги Тилака, а споры о том, где же находилась прародина индийцев, в каком месте высятся священные горы Меру и Хара Березайти, не прекращаются. Но сегодня уже большинство ученых пришло к выводу, что слагалась индоиранская (арийская) общность где-то в южнорусских степях в третьем – начале второго тысячелетия до нашей эры. Советский исследователь Б.В.Горнунг предположил, что «колыбель индоиранского языкового и культурно-исторического единства» находилась в Среднем Поволжье. Ученые знают теперь, что древние индоиранцы (арии) были земледельцами и скотоводами, они сеяли хлеб, пасли скот и, расселяясь на все более широких пространствах, продвигались и на восток, и на запад, и на север, и на юг. И где-то именно на севере от их прародины должны были находиться те самые священные горы, которые воспевали гимны Авесты и Риг веды. Но где?
О великих северных горах писали и древнегреческие авторы, считавшие, что эти горы, названные ими Рипейскими, занимали весь север Европы и были северной границей Великой Скифии. Так они и изображались на одной из первых карт земли – карте VI века до нашей эры Гекатея Милетского. О далеких Северных горах, протянувшихся с запада на восток, писал «отец истории» Геродот. Сомневаясь в невероятной, фантастической величине Рипейских гор, Аристотель, тем не менее, верил в их существование и был убежден, что именно с этих гор стекают все самые большие реки Европы, кроме Истра – Дуная. За Рипейскими горами, на севере Европы, помещали древнегреческие и древнеримские географы Великий Северный, или Скифский, океан.
Но где конкретно находятся Северные горы – этот вопрос остается открытым, и по сей день. Быть может, это хребты Урала воспели создатели древних арийских гимнов, как думают известные советские исследователи Г.М.Бонгард-Левин и Э.А.Грантовский? Действительно, Уральские горы находятся на севере по отношению к Индии и Ирану, они богаты золотом и самоцветами и протянулись далеко к замерзающему северному морю. Да только и Авеста, и Веда, и античные историки постоянно повторяют, что великие горы тянулись с запада на восток, делят землю на север и юг, а Урал – это граница запада и востока. И, наконец, не берут начало с Уральских гор ни Дон, ни Днепр, ни Волга, и священную реку Ардви, стекающую в «белопенный океан», трудно найти на отрогах Урала. Не разделяет он и «земные воды» на те, что текут к югу, и те, что устремились к северу. А ведь это отличительная черта и гор Меру, и Высокой Хары. Или перепутали древние арии в своих путешествиях восток и запад с севером и югом? Маловероятно! Знали они географию для своего времени очень неплохо, а перепугать стороны восхода и заката солнца более чем сложно. А если ни певцы Вед, ни создатели Авесты, ни античные авторы не ошибались, и действительно существовали эти горы на севере Европы, протянувшиеся, как выгнутый в сторону юга лук, с запада на восток? И, вероятно, никуда они не делись за те 3- 4 тысячи лет, что отделяют нас от поры, когда древние арии начали свой путь в Индию и Иран. И остается одно – чуть-чуть повнимательнее посмотреть на карту нашей Родины. Вот Черное, Азовское и Каспийское моря, выжженные солнцем степи; сюда текут с севера великие реки – Днепр, Дон, Волга. А вот север европейской части страны. Холодные и неприветливые Белое и Баренцево моря, Ледовитый океан. Сюда текут с юга на север многие реки, и среди них могучая, полноводная Северная Двина, впадающая в Белое море. Огромная Восточно-Европейская равнина пестрит возвышенностями: Среднерусская, Валдайская, Приволжская… Среди них не сразу выделит глаз дугу, состоящую из гор Кольского полуострова, мелких возвышенностей запада Вологодской области. Северных Увалов и Северного Урала, протянувшуюся с запада на восток на 3700 километров и действительно отделяющую от всей остальной территории Европы побережье Белого и Баренцева морей.
Частью этой огромной дуги, причем очень значительной, являются доходящие до Северного Урала и протянувшиеся на две тысячи километров с запада на восток Северные Увалы. Они не высоки, самая высокая точка здесь всего лишь 293 метра над уровнем моря. Конечно, не Памир, не Гималаи, но… именно здесь находится водораздел рек Каспийского и Белого морей. Именно здесь, на Северных Увалах, начинают свой путь на юг Унжа и Ветлуга, Кама и Вятка – реки бассейна Великой Волги, и всего в нескольких километрах от них начинает свое стремительное движение на север, к Белому морю река Юг, которая, сливаясь с рекой Сухоной, образует Малую Северную Двину. Второй крупный водораздельный участок также вписывается в дугу Северорусских возвышенностей. Это район Белого озера, где берут истоки многоводная Шексна, текущая на юг, а Онега и Сухона – к Белому морю.
Что же такое Северные Увалы? «Увал… В районе Белого моря, – как сказано в „Словаре народных географических терминов“ Э. М. Мурзаева, – крутое и высокое побережье реки, гористая гряда, сопровождающая долину». На водораздельном участке Северных Увалов, где горы как бы рассекают реки на южные и северные, речные долины – это глубокие, до 80 метров и более каньоны с крутыми отвесными берегами. Река Сухона (часть малой Северной Двины) на участке от города Тотьмы до устья напоминает своей стремительностью горную реку, ведь падение ее здесь превышает 49 метров, а в районе села Опоки высота берегов превышает 80 метров. У Сухоны здесь около 130 притоков. Русла рек, текущих в районах Северных Увалов, как правило, выложены чистым оранжево-желтым слюдистым песком, а высокие обрывистые берега, окружающие их, – из оранжевого слюдистого песка, ярко-красной пластичной глины, красного грубозернистого и желтого песчаника. Как не родиться тут легендам о реках, текущих в «золотых» руслах, среди «золотых» гор!
Конечно, могут и возразить: «Как же так, ведь горы Меру и Хара Березайти – Великие, самые высокие в мире, выше неба и даже выше солнца, а тут какие-то 293 метра?»
Наверное, это объясняется тем, что когда человек покидает родину, ее образ – где самое яркое солнце, самые зеленые травы, самые чистые реки и самые высокие горы – живет в легендах и песнях. Столетие за столетием все дальше на юго-восток уходили те из ариев, кому предстояло стать затем частью великих народов Индии и Ирана. Они встретили на своем пути высочайшие горы мира, и образ Великих гор земли предков окрасился новыми красками. Высокая Хара и Меру, воспетые праотцами в своих священных гимнах, конечно же, не могли быть ниже Памира и Гималаев, они должны были быть самыми высокими в мире, выше солнца. Но вспомним: и в гимнах Вед, и в Авесте вершины этих гор покрыты густыми лесами, где поют дивные птицы, где живут разные звери, где растет чудесная охмеляющая хаома-сома. Выходит, не так уж были высоки заросшие лесом, населенные зверем и птицей Меру и Высокая Хара. А что же на Северных Увалах? На три четверти они покрыты лесами. И какими лесами! Здесь и ель, и пихта, и липа, и клен, и ильм, и вяз, и черемуха, и ольха, и береза, и осина, и даже дубы. Это на 60-м градусе северной широты! Растут в этих местах различные кустарники: красная и черная смородина, шиповник, кизил, жимолость, калина и в изобилии – хмель. А на лесных лугах – пышное разнотравье.
Еще в начале XX века эти места славились как богатые охотничьи угодья, обильные зверьем, птицей, рыбой. Но это летом. Зимой метет пурга, завывает на северных склонах Увалов пронизывающий северо-восточный ветер, кружит, застилая все вокруг хлопьями снега, метель. Выходит, что унесли арии в свою новую жаркую родину память о беспощадном, смертельном северном ветре – Ваю, царящем на склонах гор Меру. Но перед теми, кто, победив в схватке с ветрами и снегом, преодолевал эту горную преграду, открывались бескрайние просторы моря, причудливо застывшие воды, и сверкал в их честь, озаряя путь дальше, свет северного сияния.
Память о горах живет в гимнах Веды и строках Авесты, в названиях сел и деревень Русского Севера. Вслушайтесь в них: Мандара – Мандарово, Мундора – Мундорка и гора Мандара «Вед»; Харино – Харово, Харачево – Харинская, Харлово – Харапиха, Хархорино – Харионово и Высокая Хара «Авесты»; Рипино – Рипинка, Рипина и Рипейские горы древних греков. А еще Святогорье, Семигорье и множество сел и деревень с названиями Гора или Горка.
В море Белое впадает Двина. Или это только созвучие Двина – Ардви? А может, нет? Ведь называют же жители Харовского района, где протянулась Харовская гряда, песок странным словом «хара». На санскрите (языке индоиранцев) хара – желтый, золотистый, оранжевый, красноватый, солнечный…
Несколько лет назад в старинный русский город Вологду из Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы приехали преподаватели русского языка из разных стран мира. И вот в залах музея, глядя на образцы вышивок и ткачества, выполненные на рубеже XIX и XX веков северорусскими крестьянками, молодой индиец сказал удивленно: «Здесь для меня почти нет ничего нового. Все это я много раз видел у себя дома. Но это и потрясло меня больше всего. Объясните, как к вам могли попасть наши вышивки?»
«Вокруг света» N 3. 1989 г.
Чудь
Одним из основных постулатов противников размещения древней прародины индоевропейцев на Русском Севере является предположение о его первоначальном финно-угорском населении. Указание на отсутствие такового в беломорском бассейне, встречают возражение в виде наличия в древности фино-угорского народа Чудь. Несмотря на многочисленные материалы сказаний о Чуди собранные за последние 200 лет, этнографически этот вопрос не рассматривался, хотя материалы также давно найдены и опубликованы.
Священник А. Грандилевский, повествуя в 1910 году о родине М.В.Ломоносова, приводит легенды о святилище «чудского истукана бога Иомалли или Юмалы», известного по описаниям 11в., в связи с городом Бирмией, находившимся на берегах Двины и являвшимся торговым центром края. Легенда рассказывает, что на богатом кладбище в середине «стоял истукан бога Иомаллы или Юмаллы, сделанный весьма искусно из самого лучшего дерева: истукан был украшен золотом и драгоценными камнями… На голове Юмаллы блистала золотая корона с двенадцатью редкими камнями, ожерелье его ценилось в 300 марок (150 фунтов) золота. На коленях его стояла золотая чаша, наполненная золотыми монетами, – чаша такой величины, что четыре человека могли напиться из нее досыта. Его одежда превосходила ценою груз самых богатейших кораблей.» Исландский летописец Штурлезон, как отмечает А. Грандилевский, «описывает то же самое, упоминает чашу серебряную; ученый Кострен подтверждает изложенную повесть народными преданиями о сокровищах славного народа.
Одно из этих преданий, занесенных в памятную книгу Куростровской церкви (за 1887г. лист 4-й), гласит: «Идол Юмалы был слит из серебра и прикреплен к самому большому дереву.» Само имя Юмала, Иомалла или Ямал, удивительно близко к наименованию ведического бога смерти Ямы (Йимы); в возможности таких параллелей убеждает нахождение идола на кладбище и то, что он был «прикреплен к самому большому дереву». Здесь, вероятно, уместно вспомнить слова одного из текстов Ригведы, а именно «Разговора мальчика с умершим отцом:
I. Где под деревом дивнолистным
пьет со всеми богами Яма
наш родитель начальник рода
там проходит дорогой предков
7. Мы же эту обитель Ямы
почитаем богов жилищем
в камышовую дудку дуя
украшаем хвалебным пеньем».
(РВ. Х.13)
И коль скоро «капище Юмалы почиталось «богов жилищем», нет ничего удивительного в том, что «чудь, приходя молиться, жертвовала в чашу серебро и золото» и что «ни денег, ни идола украсть было нельзя, потому что чудь крепко берегла своего бога, постоянно около него стояли часовые, а дабы они не пропустили каких, либо воров, около самого идола были проведены пружины, кто дотронется до идола, хотя одним пальцем, сейчас пружины заиграют, зазвенят разного рода колокольчиками и тут не уйдешь никуда…».
Заметим, что чудь в преданиях о ней постоянно называется «белоглазой», что отнюдь не свидетельствует о классическом финно-угорском характере внешности, а напротив подчеркивает специфическую, присущую северным европеоидам исключительную светлоглазость.
А. Грандилевский отмечает, что в памятной книге Куростровской церкви пишется: «Еще в недавнее время ельник этот был предметом многих суеверий… мимо ельника, особенно в ночное время, боялись проезжать и проходить, а раскольники считали его священною рощею и до 1840 года хоронили туда покойников». Таким образом, ельник считался священным до 1840г. у старообрядцев, что вообще не свойственно специфически финно-угорским святилищам.
Надо сказать, что А. Грандилевский, тем не менее делает следующий вывод: «В культурном отношении древняя Заволоцкая чудь, когда сделалась уже исторически известною, едва ли много отличалась от киевских или новгородских славян, едва ли она могла быть в разряде полудикарей, в строжайшем смысле этого слова, потому что ея развитие далеко опередило всех остальных соплеменников… жила оседло, имея столицу… крепостные пригороды, погосты и большие поселения… свой религиозный ритуал… имела князей, для защиты от врагов возводила довольно хорошие городски или крепостные насыпи… с доисторического еще времени имела очень широкую торговлю со скандинавами, англо-саксами, со всеми чудскими и финскими народами,.. Уже Штурлезон, испанский летописец писал о сказочных богатствах Юмаллы, норвежцы интересовались даже земледелием, привившимся в быте Заволоцкой Чуди, и говорили о нем, как предмете, стоившем особого внимания… Двинское Заволочъе составляло центр общего внимания и было оно таковым исключительно по первую четверть XI века».
А. Грандилевский выводит из «чудского самородного говора» такие названия как Двина, Печора, Холмогоры, Ранула, Курья, Куростров, Нальостров и т. д. Но сегодня мы знаем, что такие гидронимы как Двина и Печора – индоевропейского происхождения; Ракула – находит параллели в санскрите, где – Ra – обладающий, способствующий, a kúla – стадо, род, стая, толпа, множество, семья, знатная семья, знатный род, союз, хозяйство, жилище, дом. Что же касается Курьи, Кур-острова и Наль-острова, то их наименования, близки именам предков «северных Куру» «Махабхараты» – Наля и Куру.
Здесь имеет смысл привести текст А. Грандилевского, восхищенно описывавшего эти края: «И вот, говорит одно предание, в ту область, где теперь город Холмогоры и его предместья, пришел полудикий человек чудин именем Кур, с ним его мать, и, вероятно, жена да кое-кто из своих родных иль соплеменников. Очень понравилась пришельцам восхитительная местность будущих Холмогор; все здесь было как нельзя лучше для них. Целая сеть проливов из Двины и в Двину, чудные высокие сухие боры на холмах с открытыми видами на окрестности, множество озер, великолепнейшие еловые рощи и непроходимые дебри чернолесья, мрачные лесистые овраги, травянистые острова доставляли удобнейшие места и для звериной охоты, и для ловли рыбы, и для охоты на птиц, и для мирного домашнего дела, и для защиты от врага. Тут и летом и зимою водный простор открывал прекрасные пути куда угодно; словом, чего бы не пожелал себе полудикий сын природы для него везде открывались готовые запасы. Сюда забегали громадные стада диких лосей и оленей; здесь постоянно жили медведи, волки, лисицы, хорьки, куницы, горностаи, песцы, рыси, росомахи, белки, зайцы, в несчетном множестве; отсюда не выводились утки, гуси, лебеди, рябы, тетерева, журавли, куропатки и т.д.; реки и озера кишели рыбою; грибов и ягод родилось необъятное множество. В глубоких ложбинах могли быть естественные и удобные загоны для ловли зверей, для травли лосей и оленей. В бесчисленных озерных водоемах, в проливах и заливчиках имелись великолепнейшие места для ловли рыбы плетнями, вершами и просто для глушения чем попало, а ловля водяной или лесной птицы силками сама собою напрашивалась в руки какому угодно дикарю, как легчайшее занятие… Не ужаснулся смелый Кур своего одиночества; ему так понравилась новая местность, что решился навсегда остаться тут, не приглашая к себе никого, кроме немногих своих спутников. И вот он занял высокий круглый холм в излучине двинского пролива, который с той поры вместе с холмом получил его имя. Кур жил с матерью и прочими, пока не выросла его собственная семья; тогда дети остались при отце, а их бабка и те, кто с ним пришли ранее, переселились к западу на высокие холмы за рекою Быстрокуркою, чем предание народное объясняет происхождение Матигорской области… Благодаря особым жизненным удобствам, и более тому, что здесь чудское племя никогда не подвергалось истреблению, как случалось в соседних областях, никогда оно отсюда никем не было вытесняемо, не вело войн, держалось оседлой трудовой жизни, – будущий Холмогорский округ быстро заполнялся населением, которое разрослось в целый независимый могучий полудикий народ – Чудь Заволоцкую».
Надо отметить, что далее А. Грандилевский так описывает этот «полудикий» народ, что данное определение становится совершенно неуместным. Он пишет: «Он так обособился среди соплеменников и отдельным укладом жизни, и заметным повышением в умственном развитии, и видным авторитетом в области религиозного культа, что без всякой борьбы занял веское передовое место и, распространив свои пределы по всему Двинскому побережью от низовьев и кончая Вагой рекой, представлял собой столь внушительную силу, померяться с которой не дерзала даже бесчисленная по тому времени дикая Югра».
Столь свойственное авторам начала нашего века стремление показать Заволоцкую Чудь полудиким финским племенем, ассимилированным затем стоящими на более высоком культурном уровне поднепровскими и новгородскими славянами, приводит довольно часто к вопиющим противоречиям. Так Грандилевский пишет, что по легендам потомки Кура (Куру) были могучим народом («представляющим собой внушительную силу») и в то же время, говоря о каменных стрелах, ножах и топорах, найденных в районе Архангельска и Холмогор, делает вывод, что чудо «кроме каменных орудий ничего не имела».
Для нас сегодня эти каменные орудия свидетельствуют о том, что человек («в первоначальной стадии развития Заволоцкая Чудь» по А. Грандилевскому) заселял эти края еще в каменном веке, а образованный православный священник в 1910 году считал что: «Едва ли не эта беспомощность (у народа, с которым не дерзали померяться силой его соседи?) выработала у Заволоцкой Чуди ту удивительную хитрость, про которую в народной массе циркулируют всякие рассказы, не эти ли нужда побуждала малочисленное племя („распространившееся – свои пределы по всей Двине от низовьев и кончая р. Вагой“) жить, напрягая свои силы в борьбе за самосохранение, не она ли закалила их организм в такую мощную натуру, что среди народа и теперь дивятся повестям о богатырской силе Заволоцкой Чуди, и эти повести, надобно предполагать, имеют долю правды».
И далее: «… предания указывают на богатырский рост и силу древней Чуди и приписывают ей способность разговаривать друг с другом на громадных расстояниях; из Курострова в Матигоры, в Ухт-остров, оттуда в Чухченему».
Надо отдать должное А. Грандилевскому, он был несколько озадачен тем, что описание богатырского облика Чуди не соответствовало тому, что он видел среди холмогорских крестьян – «глаза темнокарие, волосы черные, иногда, как смоль, смуглый цвет лица и притом обыкновенно низкий рост». Можно согласиться с ним в том, что «финское происхождение чудских племен вообще не говорит в пользу могучего роста», но трудно представить себе, что «Чудь Заволоцкая сама по себе могла попасть как случайное исключение, в особые условия, которые, однако, не вошли в положительный закон для потомства».
Действительно, подвижки раннего железного века, когда во второй половине 1 т.д.н.э. резко изменился климат Севера Восточной Европы и на смену широколиственным и смешанным лесам приходят темнохвойная тайга и тундра, несколько изменили состав населения и в процесс этногенеза более интенсивно включаются пришельцы из-за Урала – финно-угорские племена.
«Финны же, как должно пологать, вышли из Азии: они еще во времена Кира жили по восточной стороне Уральских гор до Каспийского моря; потом за несколько времени до Р.Х. они перешли за Урал, в Европу, к берегам Волги и Камы. Оттуда мало по малу подвигались они на север и на запад, и наконец, в IV-веке после Р.Х. остановились в тех странах, где и теперь существуют их потомки, т.е. в Великом Княжестве Финляндском, в губерниях Эстляндской, Лифляндской, Курляндской, Архангельской, Олонецкой, Вологодской, Тверской, Московской и некоторых других местах» (В. Верещагин. Очерки Архангельской губернии. СПБ. 1847 г. стр.104—105). Это описание совпадает с современным описанием расселения сарматских племен по Восточной Европе.
Но никак не скажешь, что на Русском Севере (и особенно среди поморов) редко встречаются тот самый тип «лотосоголубооких, камышеволосых, русобородых» богатырей, воспетых еще «Махабхаратой» или «золотоволосых, голубоглазых аримаспов древних греков, что так близок к описаниям могучей «белоглазой» Чуди Заволоцкой русских летописей и народных преданий. «Чудь» (чудный, чудесный, чудо) – ничто в этом имени не говорит о финно-угорской принадлежности данного народа, оно лишь свидетельствует о том, что он вызывал удивление у своих соседей, казался им «чудесным» или «чудным». А. Грандилевский пишет далее: «На умственную силу доисторической чуди нет прямых указаний в народной молве, за то могут достаточно говорить уже более основательные даты, чем предания, что Заволоцкая Чудь первоначально заявляла себя человеческими идольскими жертвоприношениями, свирепой жестокостью к врагам, неумением изобрести более лучшие приспособления для домашней жизни и труда, но с другой стороны нигде не видно, чтоб она же имела симпатию к бродячей жизни, или не позволяла открытых отношений с другими народами, или не имела в себе задатков к скорому усвоению начал культур, не видно в ней завоевательных стремлений, но зато имеются свидетельства, намекающие на её особые стремления к лучшему общественному благоустройству, что потом и придало ей чрезвычайную устойчивость и широкую известность».
Ричард Джемс в 17 в., записал, что в Холмогорах «прежде жила чудь, и она говорила на языке, отличном от языка лопарей и самоедов, но теперь она там больше не находится». Известен Куростровский рукав Двины при деревне Кур, у Холмогор есть река Курополка. В старину сам посад и городище Холмогор именовался – Курополь. В 19 в. его считали чудским.
В Архангельской губернии по исчислению 1850г. чуди не было, хотя отмечено 25 цыган, 1186 немцев и 570 евреев.
По спискам населенных мест Архангельской губернии 1861г. (сведения приходских списков) чудь жила вместе с русскими в Архангельском, Холмогорском и Пинежском уездах.
В Архангельском уезде в селениях – Бобровская (Боброво), Емельяновская (Архангельско), Степановская (Кумовская, Кукома), Савинская (Заречка), Циновецкая (Ценовец), Филимоновская (Абрамовшина), Уваровская (Уаровская), Самышевская (Болото), Петрушевская (Пешково), Дурасовская 1 (Мальгина Гора), Дурасовская 2, Чухаревская (Чукаренская), Кондратьевская, Александровская, Елецовская, Устьлыядовское (Амосово), Нефедьевская, Бурмачевская, Олодовская (Горка), Митрофановская, Чухчинская, Патракьевская, Ивайловская.
В Холмогорском уезде в селениях – Аннина Гора (Вавчугская, Белая Гора), Рогачевская (Сурово), Тихановская (Тихновское, Шубино), Матвеевская (Неверово), Мариковская (Марилов Погост), Перхуровская (Пергуровская, Шагино), Петровская (Петрово), Даниловская (Чуркино), Косновская (Пугины), Трехновская (Кучин наволок), Боярская, Андрияновская (Тышкуново), Верхнематегорском-Емецком, Шильцова (Шальцова), Кожевская гора (Кожина Гора), Хвосты, Корчовская, Юрсобицкая, Горончаровская (Горончарово), Сухарева, Заполье, Осередская, Андреяновская,
Березник, Заозерская, Филипповская, Пердуновская (Часовенская-Кузнецовка), Карзевская, Теребиха, Ощепова (Якимовская), Горка (Зиновьевская), Терентьева, Нижний Конец (Полумовская), Бросачевская (Бросачиха), Кульминовская, Кязмежская (Кязлиш) (по рекам Бояр-Курья, Куростровке, Емце, Двине, Ваймуге, озеру Кульмино).
Чисто чудскими селениями в Холмогорском уезде считались Анциферовская, Вахромеевская, Расходовская (Ходчегоры), Березнинская, Обуховская, Нижнематигорская (Борисоглебское, Демидовское), Демидовская (Погостская), Тюмшенская 1 (Тюшменевская, Давыдовская) и Тюмшенская 2 (Белогорская) по реке Бояр-Курья. Уже тогда обращали внимание на тот факт, что местности заселенные только чудью носили исключительно русские названия.
В Пинежском уезде чудь месте с русскими проживала в деревнях Верхнеконской и Валтегорской (Вальтева) (по рекам Немнюге, Ежуге и Пинеге).
Шенкурском уезде чудские селения не выделялись, но в 14 веке вся его территория с Верховажьем считалась чудской. Чудь в Шенкурске учитывалась до 16 века.
Надо отметить, что чудь выделялась вместе переселенцами из Новгорода. В районах, где новгородцев не было, вместо чуди указаны русские. В Архангельске чудью считали русских староверов.
В устье Печоры, в Пустозерске и деревнях по описаниям Лепехина 1774г. проживало 632 жителей, которые происходили от чуди. По остальным источникам все население Пустозерска составляли русские староверы. Аналогично с чудью связывалось происхождение коми-ижемцев. Сейчас их считают русскими ассимилированными коми-зырянами.
Список населенных мест Вологодской губернии 1859г. указывает на наличие чуди как этноса в губернии, отличного от русских и коми-зырян. Хотя столичные ученые считали ее финнами, а в приходские списки – частично белоруссами.
По приходским спискам чудь имелась в Никольском, Сольвычегодском и Устьсысольском уездах в соседних местностях в 62 селениях (4234 чел.).
В Никольском уезде (1630 чел.): Вымол, Лыченица, Погудино, Сено, Курилово, Алферова Гора, Мятенеева Гора, Завачуг, Сушники, Каюк, Кобылино-Ильинское, Спицино, Плоская, Кобылкино, Наволок, Горка, Горбуновская, Павлово, Завражье, Маншино (по рекам Шердуге, Жидоватке, Березовой, Завачуге, Ишенге, Кокошихе, Имзюге, Югу).
В Сольвычегодском уезде (2938 чел.): Астафьева Гора, Пожарище, Змановский починок (Зманово), Мишутино, Леунино, Еремина Гора (Околоток), Лисья Гора, Куряново, Яруны (Ярцево), Гончарово (Гондюхины), Мишутино Верх (Гусиха), Потанин починок (Прислон), Поздеев починок (Омельяниха), Голая горка, Бык, Горячево, Конищево, Вяткина Гора, Верхолальский погост, Княжа, Стройково, Попова выставка (Пупок), Токарево Жолтиково, Пряновская (Бызовы), Васильевская, Фроловская (Зуиха), Трегубовская, Варзакса, Новиковская (Кулига), Гришановская (Балушкины), Рычково, Константиновская (Федяково), Федяково, Тешилова Гора (Кушиха), Новоселова Гора (Новоселка), Кочуринская (Заручевье), Григорьевская (Калинино), Горка, Макаровская (Комарово), Устье, Селивановская (Исаковы), Нечаевская (Межник), Рябово, Конешевская (Буторяна), Слудка, Дешлевская (Кошары), Матюковская (Балашовы), Чернышевская (Артемьевшина), Прилица, Задориха, Березник (по рекам Лале, Варзаксе, Торновке, Осокорове, Чакулке, Межнике, Подовине, Доровице, Вычегде).
В Устьсысольском уезде (749 чел.): Мишинская (Подкиберье), Спиринская (Занюлье), Ракинская (Бор), Шиловская (Зародово), Гаревская (Трофимовская), Бор-Надболотомская (Керос), Урнышевская (Верхний Конец), Матвеевская (Спас Поруб), Карповская (Гаврилова), Кулижская (Чиничева), Раевская (Осташевская), Подсосновская
(Лобанова), Нелицовская (Шмотина), Трофимовская (Порьясянова) (по рекам Невле, Нюле, Шоре, Лузе, Порубе, Бубе).
В Каргопольском уезде чудское население было отмечено в 1316г. по Лекшмозеру (Челмогора) в 53 км. от Каргополя. В 1349г. римлянин Лазарь отметил на наличие в Обонежье у Мурманского монастыря чуди и лопи.
