Светлана Тулина
Стенд
Глава 2. По чужим правилам
Стась провела быструю ревизию своих повреждений, но не нашла ничего утешительного: на ведущие к потере сознания они не тянули, а для принуждения при помощи грубой физической силы и реальной угрозы жизни были нетипичны. Самое скверное – что он сильный и уверенный. Такой не станет бить по голове поверженного и беспомощного врага. Просто так – не станет.
Придется спровоцировать.
Той тринадцатилетней идиотке, что сопротивлялась на Базовой четыре часа подряд за ради сохранности своей профессиональной пригодности, было все-таки легче. Она знала, что ее ищут. И свято верила в спасателей – молодая, наивная, что с нее взять? Стась же дежурила раза три в спас-отряде, сподобилась, потому и иллюзий никаких насчет их оперативности не питала. Да и не знает никто, что они в самоволку рванули, специально ведь подгадали в окно между дежурствами, а потому и искать начнут не раньше, чем дня через два. А два дня – это вам не четыре часа, этого никому не выдержать.
Единственная надежда, что раньше не выдержат нервы у Керса, и он все-таки применит указанную в сносках грубую физическую силу. Как там в учебнике было насчет пассивного сопротивления? Вот-вот… Так и сделаем. В точности по учебнику.
А орать – это оставим Джесс.
Стась приглушила тактильную чувствительность, пройдясь по рецепторам. Сопротивляться мы не будем – пусть работает, трудоголик несчастный…
Честитский пояс он, правда, сломал за пару минут – и это хваленый синопласт, который не берет иридиевая сталь и алмазная ножовка! Хорошо же корпорация защищает свое имущество, нечего сказать! Но это – пояс, так, железка.
А вот с физиологией ему придется потрудиться, медики АИ не зря свои зарплаты получают – об амазонках среди мужских наемников на эту тему немало страшных историй ходит. И далеко не все эти истории – просто страшилки для новичков. Этот Керс по своей малообразованности на собственной шкуре скоро испытает все удовольствия, заранее жаль мальчика.
Пахнет от него приятно…
Стась прикрыла глаза, принюхалась и улыбнулась. Испуганный почти детский голосок спросил неуверенно:
– Может, морду ей все-таки завязать?
И – другой, более низкий и привыкший командовать:
– Рискну.
Смешок.
Шипение.
Прикосновение пальцев к почти полностью потерявшей чувствительность коже. Впрочем, кажется, уже не только пальцев…
Если бы не протекция тети Джерри, бывшей секретарем финстриссы левого рукава АИ и рекомендовавшей свою племянницу после обучения и отработки авансового срока не куда-нибудь, а строго и исключительно в корпус миротворок, Стась не видала бы синей формы, как собственных ушей. А не будь в составе «Амазонкс Инкорпорейтед» этого печально знаменитого и мало кому интересного корпуса, то не помогла бы ей никакая протекция. Даже тети Джеррина.
Потому как первый же из основных тестов – тест на мобилизацию резерва агрессивности – Стась завалила благополучно и напрочь. Если и был у стасиного организма какой-то там скрытый резерв, то он предпочитал оставаться в подполье, и мобилизовать его Стась была просто не в состоянии. Ни тогда, ни сейчас.
Хотя и старалась изо всех сил, честно и добросовестно пытаясь представить себе что-нибудь жутко страшное или отвратительное до дрожи. Но кончались все эти попытки всегда одинаково – ей в конце концов становилось смешно. Адреналин, естественно, никуда не выделялся, Стась виновато улыбалась, преподаватели зверели и начинали брызгать слюной.
И дело тут было вовсе не в недостатке воображения или крайней тупости, хотя в личной медицинской карте Стась формулировка стояла именно такая. Просто ни к чему в глупой и скучной жизни не способна была Стась отнестись всерьез. Ну действительно, сами подумайте – что такого можно себе навоображать? Такого, чтобы мороз по коже? Или мерзкого до натуральной тошноты? Луковица вареная или длинный волос в супе? Мерзость, конечно, но кто виноват, если ты на закусочных экономишь. Да и, потом, их же можно просто вынуть и положить на салфетку. И вдоволь повеселиться, наблюдая реакцию сидящих рядом.
Или вот, еще: раскусываешь яблоко – а там червяк. Причем не целый, а уже половинка. Мяконькая такая извивающаяся половиночка…
Прелестно, правда?!..
И чего по этому поводу, скажите, вопить, словно тебя за сиську ущипнул не тот, кого бы ты хотела? Это же не просто какой-то там грязный уличный червяк, это же червяк яблочный! Он не глиста какая, гадость не жрет, питается исключительно диетическим яблочком! У него и вкус – яблочный. Сами попробуйте, если не верите на слово – убедитесь. Какие проблемы?..
Или вот, еще лучше – какашка. Свеженькая такая, большая и сочная.
А ты на нее – голой пяткой…
Вот как раз в этом самом месте Стась и начинала хихикать, а наставницы – свирепеть.
С ужасами дело обстояло еще хуже.
Ранят или убьют? Грустно, конечно, но, может, в следующей жизни ты окажешься принцессой Фомальгаута (есть у них там принцессы, причем даже наследные, Стась проверяла!). Или вольным самураем шитакана – тоже, между прочим, неплохо, хотя их вроде бы и не существует. Мальчик любимый попку морщит? Ну это уж, простите, совсем смешно, особенно после обработки доблестных медиков АИ. Что еще?
Черная рука?
Гроб на воздушной подушке?
В учебнике советовали представить смерть родных, но у Стась это уже было.
Это не страшно. И даже не больно. Во всяком случае, именно так сказал тот парень из Корпуса, которого прислали с повесткой. Слишком быстро, просто вспышка – и все, они ничего не успели почувствовать, так он сказал. А смерть тети Джерри вызвала бы у Стась повышение чего угодно, только не адреналина…
Не было страшно ей и сейчас.
И ненависти особой к Керсу не было тоже. Скорее уж жалость – бедненький извращенец, с оттенком уважения – дело свое он знал и выполнял без халтуры, надо отдать ему должное.
И когда, дождавшись удобного момента и вывернув шею до хруста позвонков, она вонзила недовыбитые зубы в оказавшуюся в пределах досягаемости руку – это не было вызвано ненавистью. Чистый прагматизм. Обеспечение лишней зацепочки адвокату.
А ненавидеть – за что? Его пожалеть впору. Приличный мальчик, вежливый. Даже не садист. Страховка в полном порядке, недовыбитые зубы с оголенными нервами сработают – так чего же особо переживать? Психозондирование – штука, конечно, малоприятная, но до суда вряд ли дойдет, особенно ежели тетя Джерри проявит семейную солидарность.
Нет, не со зла она его укусила. И даже не совсем верно было бы посчитать это просто провокацией. Ради провокации было бы гораздо проще плюнуть ему в глаза.
Просто со всеми своими трудностями Стась привыкла справляться сама, врожденная осторожность требовала подстраховаться, а зубная боль не зря считается самой сильной, там же нервов до черта, она как раз должна…
Боль была дикой, ломающей блокировку, словно картон. Она прошила раскаленной иглой голову от подбородка до затылка, из глаз брызнули слезы, тело свело судорогой, и, проваливаясь в гулкую черноту, Стась, кажется, еще сильнее стиснула челюсти, кромсая осколками зубов чужую руку, и чужая кровь обожгла язык, а потом во рту словно взорвалась граната.
Потом он ее, кажется, все-таки ударил.
Но она этого уже не почувствовала…
***
…А потом она лежала, запрокинув голову, и было ей все равно.
На лицо падали тяжелые холодные капли дождя. Долго падали. Скапливались в открытых глазах, нагревались, а потом стекали по вискам теплыми струйками.
Ей было все равно.
Джесс, плача, била ее по щекам и трясла за плечи. Стась не сопротивлялась. Даже не закрывала глаза, продолжая смотреть в пустоту куда-то поверх ее головы.
Ей было все равно.
Все равно.
Все – все равно.
И то, что нехило погрызенного ею Керса до сих пор трясло. И пропитавшаяся оранжевым повязка на его руке. И дождь. И плачущая Джесс.
И даже то, что какой-то геймер сказал детским голоском:
– А ее все-таки надо бы того… досуха. На всякий случай…
– На всякий случай держи свое горло подальше от моих зубов! – Керс
вызверился быстро и так же быстро остыл. Сказал уже почти спокойно:
– Когда я играю – то играю по правилам. Пусть даже это правила Керса.
– А если теперь это будут правила крестника скиу? – спросил кто-то ехидно.
Керс дернул плечом, но даже не возмутился. Сказал устало:
– Я похож на рль? Открой глаза! – Он несильно ударил ее ногой в бок, поддел, переворачивая. Стась не сопротивлялась. Из распоротого острым сучком плеча снова пошла кровь. Ей было все равно, что геймеры смотрели на эту маленькую ранку с каким-то странным выражением.
Завистливый голосок протянул:
– Везучий ты…
Стась почти не слышала, как Керс ответил:
– Не везучий. Предусмотрительный.
Ей было все равно…
Глава 3. Базовые правила Базовой
Базовая
Площадь перед штаб-квартирой А-И
Стась
Перед зданием правления "Амазонкс-Инкорпорейтед" стоянка была запрещена, о чем предупреждали многочисленные знаки и весьма сурового вида охрана в количестве трех лбов. Заметьте – невооруженных. Что и само по себе оч-чень многое говорит понимающему человеку.
Во всяком случае – вполне достаточно, чтобы отбить охоту парковаться в непосредственной близости от этих лбов.
Идиотов не было.
Впрочем, у всякого правила…
Золотисто-серый табл аккуратненько вывернулся из общего потока и мягко осел на траву прямо у самой нижней ступенечки. Точнехонько посередине, хоть с рулеткою проверяй.
Охранницы среагировали мгновенно – двое синхронно вошли в тау, легко так вошли, практически не шелохнувшись, одной волной. Класс не просто высокий, а высочайший. Мечта и зависть всех салаг, тихая ненависть выпускниц, понимающих уже, что не достичь им такого уровня без помощи черной магии.
Третья метнулась к машине и оказалась у ступенек даже раньше, чем табл окончательно замер. Распахнула дверцу и тоже с поклоном вошла в тау – но это уже так, ради проформы и антуража для.
Злые языки утверждали, что в те редкие дни, когда Фрида Лауэрс решает почтить своим присутствием контору, событие это отмечается расстиланием красного ковра от лифта и до автомобиля. Более же нахальные вообще говорили, что паркуется она непосредственно к окну своего кабинета.
Действительность была куда проще и забавнее. Мало кто из посторонних знал, что Фрида Лауэрс чрезвычайно гордится своей подчеркнутой демократичностью и все двадцать четыре ступеньки до личного кабинета предпочитает преодолевать исключительно пешком.
Демократичность проявлялась и в одежде. Синяя форма ее отличалась от обычной командорской только качеством пошива, да сапожки светились тою же белизной, что и манжеты – в отличие от черных форменных. И отсутствовали знаки различия.
Окинув охранниц одобрительным взглядом и озарив всю округу ослепительной улыбкой, она легко взбежала по ступенькам к уже распахнувшимся ей навстречу дверям. Сверкнула улыбкой налево-направо двум совсем еще юным аскам, наверняка первокурсницам, весьма демократично перекинулась с каждой из них парой слов о здоровье и погоде, еще раз сверкнула улыбкой и исчезла в темном провале холла.
Забавно. Если бы не было привратниц-асок и заряд демократичности целиком пришелся на охранниц – как бы выглядела попытка поболтать о погоде с вошедшими в тау?..
Личный шофер-секретарь-референт-носильщик-и-прочая-прочая-прочая несколько замешкалась, вынимая с заднего сиденья массивный кейс. Была она тоже массивна и коренаста, идеальный пробор делил полуседые волосы точнехонько пополам, светло-голубая форма безукоризненно отглажена, походка нетороплива, движенья уверенны. Ни на охранниц, ни на юных асок она не обратила ни малейшего внимания. Охранницы ответили ей той же монетой, а вот аски проводили настороженными взглядами, поскольку женщина эта излишней демократичностью не страдала и при желании умела быть достаточно неприятной.
Звали ее Джеральдина Эски, и, кроме скверного характера и тяжелой руки, отличалась она также еще и богатейшей фантазией по части придумывания неприятностей ближним своим, имевшим неосторожность попасться ей на глаза в неподходящий момент.
Двери захлопнулись. Одна из охранниц повела табл в закрытый гараж…
Стась оттолкнулась от балюстрады шестого яруса, на которой лежала грудью, наблюдая разыгрываемую внизу на площадке сценку. Потянулась с легкой улыбочкой. Отвернулась, потеряв к зданию конторы всякий интерес.
Она увидела все, что хотела.
Значит – командировка, да? Вне зоны досягаемости, значит? И неизвестно, значит, когда вернется… А это – это так, просто обман зрения… Ну-ну.
Конечно, можно было бы и заранее догадаться. Стась сама виновата – не оправдала надежд и все такое… А объяснять провинившимся что-либо – не в привычках у тети Джерри.
***
Хайгон
Интернат «Солнечный зайчик»
Стась.
– Ась-ка-а-а!!!
Жанка вылетела из-за угла, издав воинственный клич. На крутом повороте ее занесло, и она была вынуждена слегка притормозить, что позволило Стась сгруппироваться, вдохнуть и вскинуть руки, и даже вякнуть, без всякой, правда, надежды на успех:
– Анька, не смей!!.. – Но тут светловолосый смерч пронесся по коридору и прицельно прыгнул метров так с пяти.
Стась хэкнула, выдерживая удар, спружинила на полусогнутых, потом, скрипнув суставами, крутанула Жанкино тело вокруг себя. Вообще-то ничего сложного, только сильная нагрузка на шею, которую Жанка привычно замыкает в кольцо рук. Не хватается, а именно замыкает. Словно крутишь крупный несбалансированный обруч с тяжелым довеском.
Крутанувшись пару раз, Жанка взвизгнула, разжала руки и плюхнулась в угол кожаного дивана. Телом она с пеленок владела так, что завистливо ахали матерые десантницы, а в глазах профессиональных тренерш всех мастей моментально вспыхивал азартный огонек.
Впрочем, огонек этот, быстро вспыхнув, так же быстро и угасал – ленива и безалаберна была Жанка с тех же самых пеленок, а с милой улыбкой качать головой в ответ на всевозможные обещания и уговоры научилась даже раньше, чем говорить. В тау при желании, например, она уже сейчас входила не хуже тех охранниц, да вот только попробуй, вызови у нее это самое желание! Взывания к совести действовали еще меньше, поскольку совести у Жанки не имелось. О чем она с радостной улыбочкой сообщала всем окружающим, и лишь пожимала плечиками, когда те деликатно пытались не поверить.
Сегодня она могла с легкостью выиграть первый тур региональной олимпиады, а завтра запросто не прийти на второй только потому, что попалась интересная книжка и неохота было отрываться, не дочитав. Или мультик хороший нашла и захотелось заинтерактивить проду. Или еще какая весьма уважительная причина в виде плохой погоды.
Забавно, но почти никто на нее не обижался. Даже тетя Джерри не прибегала к суровым методам воспитательного воздействия. А на все неодобрительные поджимания губ по поводу систематических прогулов или поведения вообще Жанка лишь улыбалась безмятежно и рассеянно.
Наверное, именно такой могла бы стать Зоя Монроз, не случись в ее жизни двух революций, тифа, смертей и Роллинга…
Жанка и сейчас улыбалась. Широко и радостно. Но, пожалуй – чересчур широко и слишком радостно. А на темное пятно нагрудного кармана стасиной форменки – кармана, с которого уже была спорота белая честитка, – старательно пыталась не смотреть.
Понятненько. Бабское радио не дремлет.
Стась хмыкнула, присела рядом.
– Как твое ничего?
Вопрос был традиционным, как и бурное приветствие до него. Почти что риторическим. Ответ, впрочем, оказался куда менее традиционным, но вполне в стиле.
– Дура ты! – сказала Жанка, помолчав.
Вот так. Честно и откровенно. Не взирая на…
Такая она.
– Тебе же радоваться надо, идиотке!
Жанка была моложе. На восемь лет. Восемь лет – это иногда очень чувствуется.
– И чего, скажи, ты там потеряла? Ханжи несчастные! Ну чего тут переживать? Не понимаю!
Стась хмыкнула. Дернула плечом.
– А кто переживает?
– Ну не я же, в конце-то концов! Перед нею такие горизонты открываются, а она… Идиотка, одно слово. Ты же теперь свободна, как птица! Куда хочу – туда лечу! Кайф! А хочу – вообще никуда не лечу! По мне так еще больший кайф.
Это верно. Жанка – ребенок домашний до невероятности. В это почти
невозможно поверить, но с четырехлетнего возраста Жанка не покидала Хайгон. Ни разу. С милой безмятежной улыбочкой умудрялась даже как-то уворачиваться от обязательной ежегодной практики в Малом Поясе.
Бедная Жанка…
– И вообще, я на твоем месте умотала бы в роскошный круиз. Ты когда по-настоящему отдыхала-то последний раз? Во-во… Да и что ты тогда видела, кроме своей драгоценной Базовой?!
– Ага, вот только круиза мне сейчас и не хватает для полного счастья. А кредитки попросить у тети Джерри…
Теперь фыркнули уже обе, почти синхронно. Жанка махнула рукой, сказала с проникновенной задумчивостью:
– Аська, все – туфта и туфта туфтовая, вот что я тебе скажу.
Стась улыбнулась, осторожно сжимая свежевставленные зубы. Знала бы ты, сколько лет впаяли твоей не слишком-то умной сестричке вчера с учетом чертовой индексации и личной просьбы доверенного секретаря самой Фриды Лауэрс «разобраться по всей строгости и невзирая на личности». Знала бы ты…
– А к невесомости можно привыкнуть, фигня это! Нет, правда, я узнавала, даже и на линкорах бывают нужны поварихи, так что фигли у вас выйдет меня в десант загнать! – Голос у Жанки стал твердым. Показалось даже – зазвенел. И она засмеялась, чтобы скрыть этот звон.
Стась сглотнула – похоже, знает.
Б-бабское радио!
– Ну, это ты перегнула. До такого не дойдет.
Жанка улыбнулась ласково и снисходительно, словно это она была старшей, а маленькая глупенькая Стась не понимала таких простых вещей:
– Конечно, не дойдет. Я просто хотела, чтобы ты перестала жалеть себя и для разнообразия пожалела маленькую беззащитную и несчастную меня, которую злые тетки хотят заставить даже дышать по режиму! И звать меня тогда станут Жаном, представляешь, мерзость какая?! Да одного этого достаточно, чтобы…
– Я же сказала тебе – не волнуйся.
– А я и не волнуюсь. – Жанка безмятежно дернула плечиком. Посмотрела из-под полуопущенных век, мурлыкнула:
– А тете Джерри можешь передать, чтобы она не суетилась. Поскольку кое о чем я уже позаботилась. И теперь в авансистки ей меня не удастся запихать ни под каким соусом. Увы и ах! Не соответствую.
– Анька, ты с ума сошла…
– Ничуть. По-моему, так это вы все с ума сошедшие, а я так разумна до тошноты, противно даже. И вообще – что за странная реакция? Могла бы хоть ради приличия поинтересоваться, кто он! Чтобы я имела право заделать таинственно-загадочное лицо и сказать со значением: "Это неважно!"… Да не переживай ты так, племянников на тебя не повешу, я блокаду еще полгода назад прошла.
– Да… Ну ты меня и убила… Одна радость – не думаю, что тетя Джерри будет счастлива это услышать!
– Да уж! Впрочем – это ее проблемы.
– А ты не радуйся – у нее еще одна возможность имеется.
– Какая?
– Запихнуть тебя в иможенки. Туда любых берут! Даже беременных!
Они расхохотались, и Стась почувствовала, как уходит возникшее было напряжение.Жанка внезапно оборвала смех. Спросила:
– Что-то еще случилось, правда?
Ушлая девочка.
Суд – ладно. Но экспертиза была закрытой.
Стась мотнула головой, остро ощущая тяжесть авантюроллового кубика на груди. При последнем запросе первой же триграммой выпало 2-5-6 – "не перекладывай тяжесть свою на плечи более слабого". И она даже не стала выяснять всю гексаграмму. Зачем?
И так все ясно…
– У меня отобрали права.
Это была правда. Хотя и не та правда, которую почувствовала Жанка.
– Жалко, конечно. Но зачем они тебе – теперь? Ты ведь все равно кроме “единорогов” ничего не водила.
– Все равно обидно, можно было переучиться. И ни в одну приличную кампанию без них не возьмут.
– Послушай, но ведь они не имели права…
Ушлая девочка, черт бы ее побрал.
Стась отвела глаза и нехотя буркнула:
– Штраф обошелся бы в шесть с половиной лет… реальных.
Жанка присвистнула. Потом сузила глаза – она поняла.
Шесть с половиной лет.
По максимуму.
Зато никто не посмеет утверждать, что тетя Джерри делает поблажки своей племяннице.
– Ты ее видела?
А вот теперь следует быть осторожной, поскольку ложь Жанка чувствует за парсек.
– Да.
– Ну и что?
– Ну, ты же знаешь тетю Джерри…
Жанка хмыкнула – тетю Джерри она знала.
– Не понимаю… Ты же всегда была ее любимицей.
Стась ответить не рискнула, неопределенно мотнула головой. Сменила тему:
– Ладно, этот год ты доучишься, я все утрясу. А там посмотрим. Придумаем что-нибудь. Мне пора.
Она тяжело поднялась с дивана, чувствуя себя до странности скверно.
– Анька, будь!
– Будь, Аська!
Они ударились ладонями – это тоже был ритуал.
Стась подошла уже к самым стеклянным дверям, когда через весь холл
прозвенел напряженный Жанкин голосок:
– Аська, но ты все-таки обязательно будь, слышишь?!!
Стась обернулась.
Резко, на выдохе.
– Что ты мелешь?!!
Но гостевой холл и прилегающий к нему коридор были пусты.
***
Базовая
Бар «Маленькая палка в дорогу»
Стась
Тетя Джерри не была жестокой и злобной теткой-мачехой из детского мультика, и племянниц по-своему любила. Только вот именно что по-своему.
А еще были у нее свои твердые убеждения о том, где именно место женщины в современном мире, и в убеждения эти никак не вписывались знаменитые "Три К" – кухня, киндер, кирха. Муж и детские пеленки, правда, начисто не отрицались, но маячили где-то в страшно отдаленном будущем, практически у самого горизонта, когда ни на что другое и более ей присталое женщина способна уже не будет.
А вот Жанкин кулинарный колледж отрицался напрочь. Как вздорная бабская блажь.
И, соответственно – не оплачивался. Поэтому суточные Стась ею честно делились пополам, против такой блажи тетя Джерри не возражала из принципа: хотите блажить? Блажите. Но оплачивайте это сами. Они и оплачивали, хватало вполне.
Раньше, когда эти суточные были.
Стась сидела за столиком пенсионного кафе с традиционно халявной банкой пива. Она не собиралась его пить – горькая маслянистая бурда, как можно получать удовольствие от такой гадости? Просто здесь на каждом столике стояла корзинка, полная этих банок, на улице шел дождь, а до следующего собеседования было в запасе еще двадцать минут. Двадцать минут уюта и тепла перед промозглой слякотью.
Забавно. Раньше она не замечала, что осень – это так мерзко.
На Стенде осень – горячий сезон. Сбор плодов опикао, из которых потом и давят мятку-сырье. Геймеры толпами стекаются к обменным пунктам, снуют орбитальные челноки, ругаются диспетчера, а под конец обязательно прибывает целая свора дипломированных ксенологов из Лиги для "выявления фактов притеснения внекастового контингента"…
Притеснишь таких, как же!
Кстати, хотелось бы знать – какой идиот назвал Стенд Стендом? В первых отчетах черным по белому дан точный перевод с туземного – "Площадка-для-игр". Это уж скорее стадион. Или корт. Или ринг. Ну, на худой конец – сцена. Но никак не Стенд.
Шутнички! Что те, что эти…
Не заболей она тогда так некстати – судили бы ее на Конусной, как и Джесс, а оттуда до Стенда рукой подать, отбою бы не было от желающих подвезти, намекни лишь. Даже в долю бы брать не пришлось, амазонская солидарность – сила великая.
На Базовой же Стенд – не более чем точка на карте, далекая и неинтересная. Мятка здесь продается на миллиграммы и на вес иридия, только через проверенных поставщиков, ибо если поймают – впаяют такой штраф, что триста раз умереть успеешь, его отсиживая. И фиг кто поверит тому, что считается важнейшей коммерческой тайной АИ, и о чем в размещенном на Стенде легионе знает любая честитка. Еще и пальцем у виска покрутят.
Да и не бывает осенью на Базовой тех, кому можно было бы доверять. Лишь неудачницы и штрафники, срок доматывающие. Ушедшие в запас, отстраненные, оштрафованные по дисциплине или нравственности, залетевшие не ко времени или экономящие на отпускных. Шваль, короче.
Вряд ли кто из них сумеет достать корабль. Тем более – грузовой.
Конечно, все сложилось бы совсем иначе, останься она вместе с Джесс. И не важно даже – где, здесь или на Конусной, можно даже у черта на рогах. Джесс в любой момент и в любой дыре могла бы получить супернавороченный корабль с вышколенным экипажем и золотыми переборками, просто попросив его у папы. В подарок. И не на день рождения даже – боже ж ты мой! Зачем же ждать так долго из-за таких-то пустяков, если девочка хочет?!
Но Джесс сейчас поправляла пошатнувшееся здоровье на Верхнем Галапагосе и была еще менее досягаема, чем и без того недосягаемый Стенд.
Еще раз взглянув на часы у двери – свой призовой "Таузунд" она отдала вчера мотористу буксира за челночный рейс на Хайгон, – Стась встала, машинально поправила униформу, пригладила волосы. Банку дешевого "Туборга" при этом она сунула в карман вполне сознательно.
