Светлана Сергеевна Лыжина
Время дракона

Часть III

Когда человек едет по открытой равнине, то, как бы ни торопился, не может избавиться от чувства, что движется медленно. Одинокое дерево на обочине дороги, едва поравнявшись с путешественником, оказывается позади, однако не даёт твёрдой уверенности, что он успеет туда, куда спешит. Миновав дерево, путешественник доволен, но затем начинает искать, от чего бы теперь мерить расстояние, не находит, и тогда возвращается мысль: «Я плетусь еле-еле и непременно опоздаю».

Разговаривая с мальчишкой-лазутчиком, а затем разбирая дело двух братьев, Влад потерял более получаса. Это время ещё можно было как-нибудь нагнать, но открытая равнина тянулась и тянулась, словно заколдованная, бесконечно удлиняя путь, как если бы желала задержать князя. Он даже успел подумать, что это дьявольские проделки, и что дорога заколдована нечистым, но тут же одёрнул себя: «Дракон, бегущий слева от меня – не дьявол. Эта тварь – причудливая выдумка, которая ничего сама не делает и полностью мне подвластна. Если захочу, она исчезнет». Однако правитель вовсе не хотел её исчезновения и потому глянул вниз, чтобы удостовериться, что чешуйчатая зверушка на месте.

Та по-прежнему бежала слева и вдруг, будто отвечая на недавние рассуждения хозяина, прошипела:

– Дорога тянется сама по себе. Я не вмешиваюсь. Люди вечно сваливают всё на дьявола. А я тут ни при чём.

– Почему ты называешь себя дьяволом? – мысленно спросил Влад, как уже спрашивал тысячи раз.

– Священник назвал бы меня так, – последовал привычный ответ.

– А кто ты на самом деле?

– Я существо, которое ты выдумал, – ответила тварь.

– Но в тебе есть что-то бесовское?

– Конечно, ведь ты видишь меня похожим на беса, – прошипел дракон.

– А есть ли в тебе что-то от настоящего беса? – продолжал допытываться Влад… Вернее, он не допытывался. Допытываться можно, когда ведёшь настоящую беседу, а князь вёл беседу воображаемую. На самом деле он просто размышлял: «Настоящий дьявол – не выдумка, а существо со своей волей. Есть ли у моего дракона своя воля? До сих пор он никак это не показал… Или показал? Тогда, возле сухого озера! Я был доволен, а чешуйчатая зверушка – раздосадована. Это странно».

– В тот раз твои чувства были двояки, – прошипела тварь. – Ты был доволен, но в глубине души желал посадить тех спорщиков на кол.

– Нет, я не желал.

– Желал, – настаивал дракон, – но не хочешь признаться.

– Так значит, ты выражал мои тайные чувства? – мысленно подытожил Влад. – Мои, а не свои? Значит, ты не дьявол, раз у тебя нет своей воли.

Змей обиженно фыркнул, но осталось непонятным, из-за чего – из-за того, что его не принимают за настоящего беса, или из-за того, что ему напомнили, как он ничтожен, поскольку является выдумкой.

– Скажи мне правду, – мысленно повелел правитель.

– Правда в том, что ты не можешь знать, дьявол я или нет, – улыбнулась тварь. – Ты можешь только гадать.

– Я могу повелеть тебе исчезнуть, – возразил Влад. – Если ты не исчезнешь, значит, ты нечистый дух со своей волей.

– Если я исчезну, тебе будет скучно без меня, – прошипела тварь. – Ты это знаешь, поэтому не хочешь, чтобы я исчез. Поэтому я не исчезну. Выходит, твоя проверка ничего не покажет. Ты не можешь узнать, дьявол я или нет.

– Тогда оставим наш разговор, – решил Влад, понимая, что беседа с драконом движется по кругу.

Между тем княжеский конь почувствовал настроение хозяина и начал ускоряться. Только что двигался спокойной рысью, а теперь побежал так резво, как только мог. Он весь напрягся, готовый сорваться в галоп от малейшего движения пятки, ждал знака и будто просил: «Ну же, хозяин! Если кто и заколдовал дорогу, мы всё равно доберёмся до конца пути! Даже если сам дьявол мешает нам, я как-нибудь договорюсь с ним по-свойски. Я ведь вороной масти, а все твари чёрного окраса – дальние дьяволовы родственники».

Конь разволновался, однако хозяин – в свою очередь, заметив горячность четвероногого – успокоился и немного придержал его. «Пусть конь продолжает бежать рысью, – сказал себе князь. – Всё-таки я спешу не настолько, чтобы изнурять его скачкой. Я успею добраться. Наверняка уже кое-что наверстал. Успею».

К сожалению, очень скоро настала пора снова тратить драгоценное время. После размашистой рыси требовалось проехать шагом, чтобы конь восстановил силы. К тому же дальше гнать было некуда – впереди, на месте соединения двух проезжих путей, собралась толпа.

Отдельных людей Влад ещё не мог различить. Ему виделось лишь пёстрое нечто, по кромке которого происходило шевеление. «Сейчас попросят творить суд, – подумал князь. – Конечно, этого можно избежать, если объехать толпу по широкой дуге, через пастбища, но государю неприлично бегать от своих подданных».

Влад решительно направил коня к толпе и всё же велел охране перестроиться. Двенадцать конников снова заслонили государя спереди и по бокам, а остальная охрана и слуги прикрывали тыл. Лишь боярину Войко князь велел остаться как есть, справа, и вдруг вспомнил про недавние странности в поведении боярина. «Так вот же доказательство, что дьявол настоящий! – сказал себе правитель. – Он мерещится не мне одному». Влад всё ждал, когда Войко снова начнёт высматривать что-нибудь в дорожной пыли, но слуга-богатырь, как нарочно, ничего не высматривал. Государь несколько раз оглянулся на него, но тот ни разу не бросил взгляд вниз.

«Неужели чешуйчатая тварь всё-таки выдумана?» – размышлял правитель, и вдруг его потянуло заговорить с кем-нибудь, кто точно не выдуман. Владу захотелось произносить слова не мысленно, а вслух, и поэтому он проворчал:

– Ну и толпа там впереди! Что за напасть такая! Почему никто не обращается ко мне, когда я выезжаю на охоту или посещаю крепости и заставы? Я мог бы без сожаления тратить на судейство час или два во время таких поездок. За два часа дикие гуси не успеют улететь зимовать, и коменданты с таможенниками никуда не денутся. А вот обедня закончится! Почему надо донимать меня именно по дороге в монастырь?!

– Господин, – сказал Войко, крайне удивлённый этим ворчанием, – мы не раз заводили об этом беседу, и я не раз говорил тебе, что просители рассуждают иначе, чем ты.

– Да, я помню, о чём ты говорил, – бросил Влад. – Мои подданные проявляют смекалку. Они уверены, что во время паломничества я буду милостив. Дескать, по дороге в святую обитель государь не станет выносить суровых приговоров, потому что не захочет отягощать свою душу. Хитрецы! Думают, что разгадали меня. По их мнению, государь-охотник не может быть милостив, потому что убивает. А если государь едет куда-то с проверками, то становится слишком придирчивым, и обращаться к нему тем более не следует. Да, ты говорил так, и я давно с тобой согласен.

– Так в чём же дело? – спросил боярин.

– Сейчас я веду речь о другом, – пояснил правитель, – Мне досадно, что люди желают мне добра только на словах. Вот ты говорил, что подданные довольны мной. Да, довольны, но это не значит, что меня любят. Люди знают, что я тороплюсь в монастырь, но мешают мне позаботиться о моей душе. Им нет дела, попадёт государь в рай или не попадёт. Им бы только решить свои дела. Вот как люди поступают с государем!

– Тогда поехали в объезд, – шутливо предложил Войко. – Раз люди не заботятся о тебе, ты можешь поступать с ними так же. Ещё не поздно свернуть с дороги. Если миновать эту толпу, не останавливаясь, и дальше нигде не задерживаться, мы к обедне как-нибудь успеем.

– Нет, сворачивать поздно, – ответил Влад и добавил: – Ты думаешь, я ищу повод, чтобы откреститься от своих обязанностей? Нет. Мне просто хочется пожаловаться на тяжёлую судьбу. Тяжело быть государем.

Войко лишь усмехнулся. Тогда правитель предложил:

– Знаешь, что? Давай я передам свою судебную власть тебе. Давай разбирать чужие житейские дрязги будешь ты.

Боярин перестал усмехаться и с притворным испугом вытаращил глаза:

– Нет, господин. Избавь меня от этого.

– Ага! Не хочешь быть государем! – весело заметил Влад. – Никто не хочет, когда речь заходит об обязанностях.

Пока продолжалась беседа, путешественники успели вплотную подъехать к месту соединения двух трактов – вернее, туда, где этому месту следовало бы находиться. Оно скрылось под ногами множества людей, стоявших и ждавших правителя. Поодаль, на поле, какие-то дети играли в догонялки, весело визжа, а вот взрослым было не до веселья. Они стояли, сохраняя серьёзные лица. Сбились в одну кучу.

Одежда у просителей казалась одинаковая – снизу тёмная, сверху светлая – и пусть местами её украшала яркая вышивка, но всё равно у каждого просителя одежда была льняная. «Значит, опять тут одни крестьяне», – подумал Влад.

Народу собралось столько, что пересчитать по головам было трудно, однако число вихрастых затылков, шапок, платков, косынок и сплетённых из соломы широкополых шляп явно превышало несколько сотен.

Вдруг шапки и шляпы в толпе сползли с голов, а сама толпа согнулась в поклоне и замерла.

– Государь! – выкрикнул кто-то. – Дозволь нам предстать перед тобой, выслушай и рассуди!

Влад уже собрался вести привычные разговоры, но вдруг подался вперёд и начал пристальнее вглядываться в толпу, потому что увидел кое-что необычное и даже забавное – среди просителей стояла корова.

На первый взгляд обычная серая корова – узколобая, с лохматым чубчиком и длинными рогами, грозно торчащими из-под него. Князю даже показалось, что коровий нос, являвшийся единственном тёмным пятном у этой животины, медленно поворачивался туда-сюда.

Румынские коровы не отличаются высоким ростом, среднему человеку – по грудь. Вот почему, пока толпа не начала кланяться, скотинка полностью скрывалась за спинами людей, а теперь, когда все вокруг согнулись вполовину роста, стала хорошо видна.

Правитель на всякий случай протёр глаза:

– Войко, посмотри. Мне чудится или там среди просителей корова? Неужто она тоже пришла ко мне на суд?

Войко при его богатырском телосложении мог обозревать округу, почти как птица с неба – он встал на стременах и посмотрел поверх голов княжеской охраны:

– Всё верно, господин. Там корова. А с ней трое телят одного возраста.

– Трое? – переспросил Влад. – Этого не может быть.

– Господин, их трое.

– Все серые? – уточнил правитель.

– Да.

– Ты, наверное, принял за третьего телёнка чью-то согнутую спину.

– Нет, господин. Я видел и голову. Телят трое, – сказал Войко, опустившись в седло.

– Ого! – воскликнул государь и, оглянувшись на боярина, добавил: – Чтобы увидеть такую редкость, не жалко и к обедне опоздать! А чего жалеть? Обедня служится каждый день, а корова телится тройней так редко, что не каждому человеку дано это увидеть. Мне говорили, во времена моего деда Мирчи такое случилось, и каждый, кто видел эту тройню, старался отщипнуть немного шерсти на счастье. Телята ходили с лысыми боками. Может, и этих телят ждёт такая судьба… если только перед нами настоящая тройня.

– Господин, а зачем гадать? – усмехнулся Войко.

– Да, незачем, – кивнул Влад и крикнул: – Прежде чем творить суд, я желаю узнать, для чего сюда привели корову!

Двое человек в толпе, стоявшие рядом с коровой, разогнулись и начали пробираться на передний край. Раздалось воинственное:

– Дай вылезти! Нас государь зовёт!

Толпа недовольно гудела, а среди этого гудения вдруг возник новый голос, который повторял:

– Простите, братья. Простите.

Сперва пробился вперёд низкорослый крестьянин с полуседыми усами и лысым лбом. В левой руке крестьянин держал соломенную шляпу, а в правой – верёвку, противоположный конец который обвивал основание коровьих рогов. Верёвка то и дело натягивалась, потому что рогатая скотина шла за своим хозяином неохотно.

Следом из толпы выбралась крестьянка с красноватым обветренным лицом. Одевалась она очень скромно – носила белый платок, белую рубаху и простую чёрную юбку, доходящую до середины икр, но скромность одежды никак не могла скрыть бойкого характера. Женщина смотрела на всех смело и так же смело прокладывала путь среди согнутых спин. Правда, старалась она не для себя, а для трёх телят, которые следовали за коровой и никак не хотели двигаться гуськом, стремились идти все вровень. Конечно, телятам не хватало места.

Вслед за крестьянином и крестьянкой, не ругаясь и не пихаясь, вышел ещё один человек – молодой священник. Он одевался нарочито аккуратно, как свойственно многим священникам, которые приняли сан недавно и недавно приехали на приход. Ряса из грубого бурого сукна нигде не смялась и не испачкалась. Обладатель носил её бережно, совсем как шёлковую одежду, а поверх – очевидно, ради щегольства – надел жилетку с деревянными резными пуговицами, изящество которых можно было оценить даже издалека.

– Государь, – обратился к Владу лысоватый крестьянин, – вот моя корова. Я нарочно привёл её, чтобы ты увидел.

– Ты привёл её только для того, чтобы мне показать? – уточнил государь.

– Да.

– Ну что ж… – сказал правитель и добавил уже более громко, обращаясь к своей охране: – Дайте мне посмотреть на эту корову.

Конники разъехались в две стороны, и государю хорошо стала видна не только корова, но и вся её «свита» – хозяин, сжимавший в руках верёвку, трое телят, толкущихся у вымени, женщина с красноватым лицом и молодой священник.

– Корова на самом деле отелилась тройней? – с любопытством спросил Влад.

– Да, государь. – Крестьянин и крестьянка ответили одновременно.

– И это те самые телята?

– Да, государь, – опять последовал ответ в два голоса. – Если что, у нас и свидетели есть. Мы подмену не совершали. Это те самые телята.

Просители замолчали, а затем продолжила только женщина:

– Родились такие маленькие, – произнесла она и сделала движение руками, как будто укачивает ребёнка. – Вдвое меньше, чем обычные телятки. Но мы с мужем их сразу в дом взяли, из соски поили. Неделю понянчили, и все трое у нас на ножки встали. Теперь всегда вместе ходят. Куда один – туда другой. Куда другой – туда третий.

– Три бычка родилось, – пояснил её муж и с довольным видом оглядел толпу. – Чудо оно и есть чудо. Недаром же корова в Пасху Блаженных отелилась, ведь три – святое число, а блаженные – святые люди.

– Корова не в тот самый день отелилась, а накануне вечером, – поправила женщина.

– Да всё равно, – отмахнулся муж.

Пасха Блаженных являлась народным праздником, весьма почитаемым, но не связанным со скотиной, поэтому Влад посчитал привязку к этому дню надуманной и остался равнодушен к замечанию о чуде:

– А если бы корова отелилась в другой день, – с усмешкой спросил он, – сколько, по-вашему, было бы телят?

– Столько же, – ответил хозяин коровы и продолжал: – Ты прав, государь. То, что корова отелилась перед Пасхой Блаженных, это не причина для появления тройни, но это примета. А вот примета указывает на причину.

– И в чём же причина? – снова усмехнулся Влад.

– Вот в этом человеке, – начал объяснять крестьянин и ткнул пальцем в сторону священника.

– Нет, государь, – сказал молодой церковнослужитель, – причина не во мне, а в Господней благодати.

– Я сегодня не настроен разгадывать загадки, – недовольно произнёс князь, который понимал всё меньше в этих объяснениях.

– Тут всё очень просто, государь, – успокоил его крестьянин. – Дело в том, что моя корова прошлым летом повадилась ходить пастись на наше деревенское кладбище. Там и вправду трава высокая, сочная…

– …но только это оскорбление для могил, – перебил священник, – поэтому всякий раз, когда я видел, что корова пришла, я гнал её. Если рядом оказывалась хворостина, то я хватал хворостину, а если рядом ничего не оказывалось, то я лупил эту скотину рукой.

– Правой рукой, – добавил крестьянин.

– Да, правой, – кивнул церковнослужитель и подошёл к корове, чтобы показать, как всё происходило.

Скотина, уже привыкшая бояться бурой рясы, ломанулась было в сторону, но хозяин ухватил животное за рога.

– Я налагал руку вот здесь… – Священник размахнулся. Могло показаться, что он хочет ударить корову сбоку по животу, но в самый последний момент ладонь остановилась, так ни к чему и не притронувшись.

– А однажды, отче, ты взял ту штуку, которой отгоняют мух от Святых Даров, – напомнил хозяин коровы.

– Да, у меня в руках была рипида, – кивнул священник, – и я в гневе махал рипидой на корову. А эта скотина решила, что я явился отгонять мошек. Тогда я стукнул её рипидой по спине, чтоб сделалось понятно, кто тут незваный гость!

– Вот после этого корова понесла тройню, а по весне, перед Пасхой Блаженных, отелилась, – подытожил крестьянин.

– Да, – сказал молодой церковнослужитель, скромно опустив глаза. – Получилось, что я, сам того не желая, призвал на некрещёную животину благодать Божью. И эта благодать передалась посредством наложения руки, а также посредством рипиды… Рипида – это просто опахало, которое не освящено, – так я думал раньше. А теперь я думаю, что если рипида касалась Святых Даров, а затем касалась коровьей шкуры, то благодать могла передаться.

– Без благодати тут не обошлось – это точно, – сказал крестьянин, который прямо-таки сиял от счастья. – Все приметы сходятся: и телёнка три, и отелилась вечером на Пасху Блаженных. Так что я тебя, отче, должен отблагодарить. Один из трёх телят причитается тебе.

– Во-первых, не мне, а церкви. – Священник, только что стоявший, скромно потупив взор, теперь начал недовольно коситься. – А во-вторых, почему только один телёнок?

Крестьянин тоже переменился в лице. Теперь он смотрел так, как смотрят сторожевые псы, почуявшие, что сейчас в охраняемом хозяйстве может произойти большая убыль:

– Если вычесть из трёх два, то получается один! – сказал хозяин коровы.

– Опять ты со своими подсчётами! – воскликнул священник.

– Двойня у коровы – не редкость, – напомнил крестьянин. – У нас в деревне коровы телятся двойнями раз в несколько лет, и ты, отче, это знаешь. Двойня – не чудо. А ты превратил двойню в тройню. Значит, одного телёнка тебе хватит!

– А тебе для церкви жалко? – спросил священник.

Крестьянин оглянулся на князя:

– Государь, рассуди нас! Сколько телят нужно отдать? Одного или двух?

– А почему я должен судить? – спросил Влад. – Разве я соглашался на это? Ты ведь сам сказал, что привёл корову показать мне просто так.

– Государь, окажи милость! – стал просить священник. – Мы ведь уже рассказали тебе дело. Тебе осталось только принять решение.

– Ах, вот оно что! – воскликнул Влад. – Значит, вы привели сюда корову в расчёте на то, что меня одолеет любопытство и я начну вас расспрашивать. А если я начал расспрашивать, то взялся судить? Так? Вот хитрецы! Нет, я вас судить не буду.

Этот ответ не расстроил просителей. Они смотрели не огорчённо, а выжидающе, что показалось правителю странным, и тут он заметил, что рядом с коровой кого-то не хватает. Вот хозяин коровы, вот священник, вот телята так же толкутся возле вымени…

– Государь! – раздался женский голос откуда-то слева и снизу. – Я предстала перед тобой и прошу, чтобы ты рассудил моего мужа и этого попа. Кто из них прав? – Произнося это, крестьянка с красноватым обветренным лицом поклонилась и легонько дотронулась рукой до княжеского стремени.

Влад еле сдержался, чтобы не шарахнуться от просительницы, как шарахается пойманный зверь. «Пронырливая баба! Чтоб её… – подумал Влад. – Да как же она сумела? Вот так и сумела, пока ты смотрел вдаль, на представление, которое разыгрывали возле коровы». Государь смотрел на представление и не заметил, как женщина подобралась совсем близко, а люди из охраны не остановили. Может, тоже не заметили, увлечённые рассказом о чудесах, а может, посчитали, что простая крестьянка не несёт в себе никакой опасности.

«Это лишний раз доказывает, что за женщинами нужен глаз да глаз!» – подумал правитель, сильно досадуя, однако эта досада совсем не отражалась в поведении княжеского дракона. Тварь сидела возле крестьянки, глядя на неё с явным уважением, и приветливо помахивала хвостом.

«Если тварь отражает мои тайные мысли… выходит, на самом деле я не раздосадован, а доволен? – спросил себя Влад, но тут же возмутился: – Неужели я должен судить о себе по поведению чешуйчатой шавки?! Нет, дракон врёт! Я вовсе не доволен!»

Не желая признавать, что попался в ловко расставленные силки, правитель продолжал отказываться от судейства:

– Да разве это моё дело? Это дело церковное. Пусть его разбирает епископ. А если он затруднится разобрать, тогда сходите к митрополиту.

– Нет, – покачал головой священник. – Епископ сказал, что тут дело не церковное и что вся история, будто на корову через мою руку снизошла благодать Господня, это глупость.

– Значит, попробуйте обратиться к митрополиту, – повторил государь.

– Не можем, – ответил священник. – Епископ запретил мне идти с этим делом к митрополиту. Сказал: «Не позорь своей глупостью меня и мою епархию».

– Ну, тогда здесь и решать нечего, – пожал плечами Влад. – Если епископ так крепко уверен, что рождение тройни – не чудо, я склонен доверять этому мнению. А если чуда не было, то и спорить вам не о чем.

– Государь, тут дело не столько в чуде, сколько в справедливости, – сказал священник. – Я как служитель церкви всё равно должен получить награду за труды.

– Если ты непричастен к появлению телят, за что тебя награждать? – удивился государь.

– Как «за что»? – в свою очередь удивился церковнослужитель. – Ведь когда я совершаю требы, то всегда получаю что-нибудь в дар… в пользу церкви. Так положено. Награда даётся за труды, а не за последствия этих трудов. Например, если священник крестит младенца, то кто же поручится за последствия? Младенец может вырасти в святого, а может – в великого грешника или даже в вероотступника, и получится, что зря крестили. Но дар в церковь по случаю крестин всё равно приносится. А когда священник отпевает, то никто не знает, попадёт ли отлетевшая душа в рай или не попадёт. Но дать что-нибудь за отпевание полагается. И это справедливо.

– А почему именно два телёнка? – спросил князь.

– Потому что негоже жадничать, когда дело касается церкви. – В голосе священника послышалась укоризна. – Видит Бог, что наш храм давно пора подновить. Ещё немного – и там пол начнёт проваливаться. Тройню от коровы всё равно никто не ожидал. А раз такое богатство само в руки упало и не требовало усилий, тогда…

Крестьянка, услышав эти слова, страшно возмутилась:

– Само в руки упало? Богатство?! – закричала она. – Отче, почему ты так говоришь? Наверное, оттого, что ты этих телят сам не выхаживал. Вот отчего! А мы первый месяц тряслись над ними денно и нощно, будто это наши собственные дети. А разве ты не знаешь, что мы молоко покупали? Истратили все гроши, сбережённые на чёрный день, потому что у нашей коровы не хватало молока, чтоб накормить всю тройню досыта. Телятам надо столько, что ой-ой-ой! Вот такое богатство на нас свалилось! Да. А по-твоему выходит, что мы с этим богатством только и делали, что отдыхали да подсчитывали барыши!

– Тихо! – оборвал государь. – Женщина, раз ты сказала, что истец в этом деле – твой муж, а не ты, тогда помалкивай.

Затем Влад обратился к крестьянину, по-прежнему глядевшему настороженно:

– А ты что думаешь?

– Я думаю, что дар принести надобно, – ответил хозяин коровы. – Святой отец всё лето бегал, руку прикладывал и этой штукой, которая для Святых Даров, махал…

– А ты об этом просил? – многозначительно произнёс правитель. – Ведь требы священник совершает по просьбе верующих. Поэтому, если ты не просил, то благодарить не обязан.

– Да, – согласился крестьянин, – если не просил, то не обязан, но просьба-то была. Когда святой отец пришёл ко мне жаловаться на мою корову, я ответил: «Если опять придёт, гони её». Значит, я сам просил возлагать на неё руку и теперь должен отблагодарить как положено. Только вот святой отец сильно много просит. Два телёнка – это много. Одного я бы отдал и жил спокойно. Рассуди, государь. А?

В который раз услышав «рассуди, государь», Влад почувствовал, что его досада переходит в раздражение. «Посадить бы всех спорщиков на кол, а корову с телятами насадить на вертелы и зажарить. Вот и спору конец!» – подумал правитель, но тут вмешался дракон. Как ни странно, его поведение всё больше противоречило настроению господина.

– Колья и вертелы – это слишком просто, – прошипела чешуйчатая тварь. – Разберись как следует. Это же такое занятное дело.

Дело казалось Владу не занятным, а докучливым, но он не привык отступать перед головоломками и потому продолжал искать решение. Камнем преткновения стал хозяин коровы, который хотел верить в чудо – так хотел, что готов был даже заплатить священнику, чтобы не лишать себя ощущения чуда. «Что мне делать с этим дураком?» – думал государь.

Между тем все трое просителей, ведущие тяжбу о телятах, выжидающе смотрели на своего судью. Даже корова – до сих пор относившаяся к правителю очень пренебрежительно – и та повернулась в его сторону. Конечно, это произошло случайно. Просто животине было нечем заняться, потому что ей пришлось стоять на дороге, где совсем не росла трава. Время от времени опуская нос к земле и каждый раз обнаруживая, что питаться тут нечем, скотинка начинала смотреть по сторонам.

– Дело трудное, – меж тем пробормотал Влад, глубоко задумался, опустив голову, но через минуту воспрянул и повернулся к священнику. – Мне показалось, или я на самом деле видел, что ты избегаешь прикасаться к корове?

– Всё так, государь. Избегаю, – ответил церковнослужитель. – Я теперь вообще к коровам не прикасаюсь правой рукой.

– Почему же?

– Если я буду возлагать десницу на коров, то совершу грех стяжательства, – ответил священник. – Я и с этой рогатой ничего творить не хотел, но так вышло…

– Нет, погоди, – перебил Влад. – При чём здесь стяжательство? И почему тебе нужны именно телята? Ведь ты можешь по-другому добыть денег для подновления храма. Воспользуйся своей славой. Призови благодать на вторую корову, на третью, четвёртую, возьми за это награду и так соберёшь денег.

– Нет, – помотал головой священник. – Корова ведь – тварь некрещёная, и призывать на неё благодать, как на крещёных людей, не следует. А также не следует использовать Господню благодать для накопления богатств земных. Куда ж это годится? Может, теперь коров начать крестить? Нет! Даже если такое крещение посулило бы по семь телят ежегодного приплода с каждой.

– Да, крестить – это, пожалуй, слишком, – согласился государь, – но ведь коровник можно святой водой побрызгать.

– Это тоже стяжательство, – уверенно повторил церковнослужитель. – Даже если я возьму за свои труды скромную награду, хозяева коров впадут во грех. Люди ведь будут ждать, что коровы начнут плодиться, как кошки.

«Надо же! Священник оказался бессребреником!» – подумал Влад, но, задавая вопросы, он хотел выяснить не только это.

– А коровы начнут так плодиться? – ещё раз уточнил государь. – Ты веришь, что имеешь особую силу?

– Епископ сказал, что всё глупость… – начал священник, но было видно, что произносит он это с явной неохотой.

– А давай проверим твою силу на моих коровах, – вдруг предложил князь, – не ради обогащения, а ради истины. Тебе не придётся далеко ходить. На моём дворе в городе Букурешть есть несколько коров. Давай ты возложишь на них руку или совершишь что-нибудь другое подобное, на твоё усмотрение. Пара-тройка лишних телят не сделают меня богаче. У государя и так всего в избытке, поэтому ты не введёшь меня во грех стяжательства. А я дам тебе дар, как положено давать, когда приглашаешь священника для совершения требы. Согласен?

– Прости, государь, но я должен отказаться.

– Почему? – удивился правитель. – Боишься оплошать? Или боишься, что я строго спрошу с тебя, если ничего не выйдет? Не бойся. Вот тебе моё слово, данное при свидетелях – если ничего не выйдет, я не стану наказывать тебя и отпущу восвояси.

Произнося клятвенные слова, князь обвёл взглядом всех присутствующих – своих слуг, толпу крестьян, хозяев коровы, а также глянул на приближённого боярина. Получалось, что свидетелей даже больше, чем надо.

– Нет, государь. Оплошать я не боюсь. Я боюсь удачи, – со вздохом произнёс церковнослужитель. – Вдруг твои коровы начнут давать больше молока? А если одна или две из них принесут двойню? Двойня ведь тоже рождается не каждый год…

– Что же здесь плохого, если мы получим всё это в поисках истины? – спросил Влад.

– Для тебя, государь, ничего плохого. А мне это принесёт большой вред.

– Почему?

– Боюсь, найдёт на меня гордыня, и я с ней не совладаю, – признался священник. – Я думаю, всякому священнослужителю хочется творить чудеса, как это делали апостолы, но если чудеса и впрямь начинают происходить, то возгордиться от этого очень легко. Нет, я лучше до конца дней своих останусь в сомнении, зато и гордыня на меня не нападёт.

– Ха! – воскликнул государь. – Наконец-то дело прояснилось. Мне нравится твоя скромность, однако я должен тебя огорчить и сказать, что ты рассчитал свои притязания неверно.

Хозяева коровы осторожно заулыбались, а крестьянка даже сделала шаг назад от государева стремени, как и если бы только что закончила лепить красивый пирог и боялась неловким движением что-нибудь испортить.

– Ему положен один телёнок? – спросил лысоватый крестьянин. – Да?

– Не положено даже одного, – ответил князь.

Священник опешил. Наверное, он был уверен, что одного телёнка получит точно, поэтому, когда услышал решение, не смог удержаться от возгласа:

– Как так?!

– А так, – ответил Влад. – Ведь требы – в том числе крещение, венчание, отпевание и прочее – совершаются по требованию, причём постоянно. А с коровами так не получается. Я только что попросил тебя совершить требу, но ты отказался. Более того – ты сказал, что никогда больше не намерен совершать ничего подобного. Значит, наложение рук на вот эту корову, которая здесь стоит, не считается требой.

Государь помолчал немного и продолжил:

– Однако прихожане могут носить в церковь дары просто так, а не в благодарность за услуги. Могут? – спросил он у священника. – Поправь меня, если я заблуждаюсь.

– Всё верно, государь.

– Хозяин этой коровы не обязан давать тебе телят, но если захочет подарить что-то – это его право. Я бы ничего не дарил, потому что со всех троих телят всё равно надо заплатить десятину в пользу церкви, но если у прихожан вдруг возникнет благочестивое намерение… – Князь многозначительно посмотрел на крестьянина, а затем на крестьянку, по-прежнему стоявшую недалеко от коня. – Ну что? Я ответил на все вопросы? Можно считать, что я решил это дело?

– Да, ты решил верно, государь, – согласился церковнослужитель. – Ты прав и по поводу требы, и по поводу даров, и по поводу десятины.

– Благодарим, государь! – радостно воскликнул крестьянин. – Дай тебе Господь долгие лета жизни взамен тех, которые ты тратишь на судейство.