Светлана Пономарёва
Просто жить!

Я вспоминал это, сидя во дворе незнакомой школы. Мне надо было проанализировать всё, найти ошибку. И на это – максимум неделя. Потом я вернусь в город и попытаюсь ошибку исправить.

Рядом собирались ребята из Олеговой группы. Три девчонки и три парня. Одна из девчонок постоянно мешала мне думать своим громовым голосом. Она была высокая, толстая, непонятно как влезшая в узкие розовые джинсы. Решительная сосиска, и только. Крутилась вокруг Олега, изображала бурную организационную деятельность. Вторая, напротив, оказалась рахитичной, бледной, да ещё и в белой футболке. Привидение на фоне летнего буйства красок. Третья девчонка вообще издалека показалась мне парнем. Только когда подошла ближе, стало ясно, что это объект женского пола. Просто с короткой стрижкой и одетая «унисекс». От парня её отличали разве что серёжки-гвоздики. Среди парней тоже была пара антиподов: высокий тощий и низенький пухлый. Только тут пухлый был тихий, а худой активный – только пришёл, сразу начал лезть к девчонкам с общением. Ещё был нерусский парень по имени Алмаз.

Вскоре я узнал, что девочку-сосиску зовут Ксения, девочку-привидение Оля, а девочку-мальчика Ира. Ни одна из них Юле даже в подмётки не годилась. Тощего парня звали Егор, пухлого – Кирилл.

Мы приняли какие-то малопонятные правила и погрузились в маршрутку. На всякий случай я там притворился спящим, чтобы ни Олег, ни ребята не стали со мной разговаривать. Но им и так было хорошо. Алмаз всю дорогу нёс какую-то чушь, над которой народ то хихикал, то просто громко ржал. Девочка-мальчик на соседнем сиденье, впрочем, молчала. И вообще выглядела мрачновато, словно тоже в этот лагерь ехала не по желанию, а по принуждению, как и я.

Наконец «газелька» подрулила к облезшим синим воротам с ржавой надписью «Дружные ребята». Лагерь был законсервирован несколько лет назад, и теперь предполагалось, что мы тут немного поживём.

– В корпусах нам будет слишком просторно, – сказал Олег, – нас мало, поэтому поступим так: я открываю три домика для обслуживающего персонала. В один заселяются мальчики, в другой – девочки, в третьем буду я. Один из корпусов тоже откроем под свои нужды – занятия провести, вечерком посидеть. В домике сторожа живёт, естественно, сторож, там есть плита, готовить будем по очереди, оперативно и особо человеку не мешая.

– А эм/жо где? – спросил Егор.

– Во-он там, – Олег махнул рукой в сторону футбольного поля, – сразу за полем. От наших домиков далековато, но лишняя пробежка никому не помешает. Там же недалеко контейнер для мусора, туда ничего не бросать: не вывозят. Всё, что соберём, составим в мешках рядом, потом на деревенскую свалку. В другую сторону – колодец. Из колодца воду брать только для мытья пола, рук, обуви. Ни в коем случае не пить, питьевую будем возить во фляге из деревни. Открою домики, и мальчики пойдут со мной на склад, матрасы и одеяла там ещё сохранились. Постельное взяли все?

– Ага, – отозвался Алмаз.

Домик обслуги был небольшой. Довольно тесно друг к другу там стояли пять древнейших кроватей с панцирными сетками. В одной из них сетка была продрана и сверху лежал кусок плотной фанеры. Ещё в комнате имелось две тумбочки, два табурета, сломанная электроплитка и множество разнообразного мусора на полу. Стены щедро украшали всякие надписи и картинки.

– Ёо! – лаконично высказал свои мысли Егор.

– Д-да нормально. – Алмаз бросил рюкзак рядом с крайней кроватью и прыгнул на сетку. – Д-даже прикольно.

– Алмазик, ты это будешь убирать? – спросил Егор. – А Олег заставит.

– Может, девчонок попросим? Они полы лучше моют, – мирно предложил Кирилл.

– Ну точно, ну… девчонок… – Егор скорбно покивал. И посмотрел на меня, как будто ожидал и моего мнения. Я промолчал, и он задал уже прямой вопрос: – А ты, молчун, собственно говоря, кто?

Я пожал плечами. Вопрос был глупый: у школы Олег меня представил.

– Зачем приехал? Ты что, Олегу родственник? – не унимался Егор.

– Сосед, – сказал я и вышел на улицу. Чтобы отстали.

Чуть позже мы отправились на склад. Алмаз всю дорогу что-то напевал, Кирилл рассматривал берёзки, Егор шёл за Кириллом, периодически копируя его взгляд и походку, и довольно улыбался.

Я подумал, что Егор с Ксенией друг друга стоят. Два сапога – пара. Такой, как Егор, мог бы понравиться Юле. Она любила в парнях «задатки лидера». Я никогда не был лидером, правда, и отбросом не был, всегда болтался в середине, в массовке. Наверное, это было неправильно. Но по-другому не получалось…

Не знаю, сколько лет складское помещение уже не открывали, но было оно с затхлым тяжёлым воздухом, запылённое, завешанное паутиной. Паутина при нашем входе угрожающе зашевелилась.

– У-у-у, Кирюша, паучки… – зашипел Егор. – И темно-о-о…

Кирилл тут же сделал шаг назад.

– Егор, выбирайте те, что получше. – Олег показал пальцем в угол, на кучу матрасов. – Одеяла вот тут, в шкафу, закрыты. Посушим – и будет нормально.

– А подушки? – повертел головой Кирилл, однако в помещение так и не вошёл.

– А подушек, кажется, нет. Но это же не беда?

– Ну не ехать же за ними в город, – сказал Егор. И посмотрел на меня. – А ты, значит, паучков не боишься? И темноты тоже. И на пыль аллергийки нет?

– Я ничего не боюсь, – соврал я. – Ещё будут глупые вопросы?

Олег укоризненно на нас посмотрел. Кажется, мы начинали нарушать его правило позитивного общения.

Ира

Пока матрасы и одеяла прожаривались на солнышке посередине футбольного поля, изрядно заросшего травой, мы втроём выгребли грязь у себя в комнате. Набралась половина большого пластикового мешка. Те, кто уезжал отсюда в последний раз, были просто свиньями. Ксюха сгоняла к сторожу за парой пустых вёдер для мытья пола, там же она разжилась какими-то невероятной ветхости тряпками. Пока мы выбирали из тряпок те, которые было наименее противно брать в руки, на пороге нарисовался Егор. Дверь, конечно, была распахнута, но для приличия мог бы в неё и постучать. Естественно, он этим не затруднился.

– Помощь нужна? – деловито осведомился он.

– А что, у себя уже убрались? – задала встречный вопрос Ксюха.

– Ну-у-у… – Егор подумал, – в общих чертах.

Всё понятно: удрал с уборки изображать тут героя. Это вполне в его стиле. Я открыла рот, чтобы послать его подальше и поконкретней, но тут пришли Олег Сергеевич с камуфляжным. У того рукава футболки были теперь закатаны, а взгляд так и не изменился, мне даже захотелось на вены ему посмотреть – ну не может человек так фигово выглядеть без помощи наркоты. Я всё больше склонялась к мысли, что Матвей – какой-то родственник эколога, а притащил тот его сюда переживать ломку.

– Девушки, – бодро сказал Олег Сергеевич, – я вам помощь привёл. Мусор унести, воды налить. Пользуйтесь, пока мужчина свободен.

– Мужчин не существует, – отрезала я, – лет сто.

Странно, что эколог этого не знал. Что-то нарушилось в биосфере Земли. И мужской пол выродился, а то, что вместо него осталось, слова доброго не стоит.

– Неправда, мы существуем, – с некоторой задержкой, вполне вписывающейся в картину наркомании, отозвался Матвей, взял стоящий у крылечка мешок с мусором и удалился.

Егор задумчиво смотрел на меня. Наверное, тоже считал, что мужчины существуют. А может, даже мнил себя оным, наивный.

– А ты воду неси тогда, – решила за него Ксюха.

Егор просиял, как будто ему вручили леденец, а не пару грязных вёдер. И отчалил. Олег Сергеевич удовлетворённо кивнул нам и тоже ушёл, очевидно считая, что сделал великое благо, приведя этих помощников. А мы вполне могли бы справиться сами. Тем более Егорова помощь мне всегда выходила боком. Помнится, зимой я потянула ногу на соревновании, и Ерёмин мыл класс в моё дежурство. Я потом отделаться от него не могла: то пуговица у него отлетит – «пришей, Ира», – то ключи от дома потеряет – «можно у тебя посидеть?». Не хотелось мне больше такого счастья.

– Ирк, ты чего? – осведомилась Ксюха, заметив, что мне всё это не нравится. – Ну от Егорика ты бегаешь, а этот новый тебе чего сделал?

– Да ну его, – ответила я и добавила: – Тоже урод. Спал всю дорогу как укуренный.

– Ничего он не укуренный, – вставила Оля обиженно, как будто я нелестно отозвалась о её плюшевом медвежонке, а не о парне, которого она первый раз сегодня видит. – На вид даже хороший.

– «На вид»! – передразнила её я и хотела уже добавить какую-нибудь дежурную гадость, но тут Матвей вернулся.

– Вот, вынес.

И тут же пришёл Егор:

– Вот, принёс.

И встали оба на пороге, как совершившие невероятный подвиг. Смех. Егор поставил вёдра, плеснув из них водой Матвею на кроссовки. Матвей даже не шелохнулся.

– Ну спасибо, идите у себя мойте. Может, у вас и получится, – подвела итог Ксюха.

– Так не бывает, – уверила её я.

Матвей развернулся и послушно ушёл. Егору пришлось показать средний палец и на тропинку.

Домик парней из-за кустов и берёзок с нашего крыльца было не видно – торчала только его крыша. Поэтому, когда мы вымыли пол и Ксюха предложила ради прикола сходить посмотреть, чего там они натворили, я согласилась.

В комнате нам открылась следующая картина: пол был расчерчен кусочком кирпича на четыре квадрата. Квадрат, в котором валялся рюкзак Матвея, был уже вымыт. И, как ни странно, довольно пристойно. Квадрат Алмаза был вымыт кое-как, сам он со скучающим видом сидел на фанерке, прикрывающей одну из кроватей. Кирюша, стоя на коленях, возился в своём углу. Егор без дела сидел на корточках в своём квадрате, но, увидев меня, внезапно начал тереть его с энергичностью взлетающего реактивного самолёта.

– Что, неудачники, – громко пригвоздила Егора и Кирюшу Ксюха, – дома за вас мама убирается?

– Ну точно, ну… мама… – отозвался Егор. – Дом – это дом, а тут – это хлев. Это экологическая экспедиция, а не акция «Отмой заброшенный лагерь на халяву».

– Нежные, да? – сказала им я, разозлившись. Егор со своим эстетством тут был просто смешон.

– Анекдот п-про уборку, – включился в разговор Алмаз. – «Женщина у себя дома з-занимается уборкой, и в-вдруг звонок в дверь…»

– Подожди, Алмаз, – попросил Егор, поднявшись и бросив тряпку. – Тут вопрос организации, между прочим.

– Тут вопрос глазомера и ровности рук, – отрезала я.

И мы с Ксюхой вышли на улицу. Егор что-то вякнул вслед, но я это уже не расслышала.

Ксюха тут же объявила, что надо посмотреть, как убрался Олег Сергеевич. И даже позвала меня с собой, но я отказалась. Наверняка Громова бросится ему помогать. А брать на себя чужую работу мне не хотелось, пусть Ксюха из-за своей любви сама страдает.

К себе в комнату идти тоже не хотелось: погода слишком хороша, чтобы сидеть в помещении. Да и что там делать? Матрасы ещё сушатся, даже постель не заправишь. Поэтому я нашла чудом сохранившуюся скамейку в тени берёз и села на неё отдохнуть. Было здо́рово. Тихо, и пахло травами. Только за городом начинаешь понимать, какой гадостью дышишь там. И родителям моим, скорей всего, сейчас неплохо – можно орать сколько влезет и не оглядываться, что рядом дочь.

Справа от скамеечки торчал заржавевший питьевой фонтанчик, слева – такая же старая урна. Не иначе когда-то это был неплохой лагерь. А может, его и откроют ещё, сейчас уже начинают открывать раньше закрытые лагеря.

Я подняла голову, прикрыла глаза и подставила лицо солнцу. Оно тонкими нитями прорывалось сквозь кружевные листья. Всё-таки в этом что-то есть – в природе без человека.

Послышались чьи-то шаги. Наверняка Егор тащился сюда, отравить мне недолгий отдых. Я мысленно выругалась и открыла глаза. К скамейке шёл Матвей. Чуть лучше, но не намного. Потому что знакомиться и общаться я не собиралась. И чтобы ему не пришло это в голову, я сразу сказала:

– Иди отсюда.

Тем не менее он на секунду тормознул у фонтанчика, провёл по нему пальцем и всё-таки сел на скамейку. А мне не ответил, как будто я была так, листочком, пылинкой, но никак не человеком. Тогда я молча пнула его по ноге. Естественно, больно. Но он и на это не отреагировал. С такой же пользой можно было пинать берёзки. Тогда я решила его тоже не замечать. Подумаешь, сидит рядом манекен, растирает ржавчину между пальцами.

Я нагнулась и принялась расшнуровывать кроссовки. В рюкзаке у меня болтались резиновые шлёпанцы, и стоило переобуться уже давно, как я только об этом не подумала.

– Натёрли? – ожил вдруг манекен.

Я даже вздрогнула от неожиданности.

– Угу.

Он вздохнул. Не то от сочувствия к моей проблеме, не то чему-то своему. И я задала ему логичный вопрос:

– Что употребляешь: водку, гашиш, «тяжёлые» наркотики?

– Не важно, – ответил Матвей. И после паузы добавил: – Лучше бы употреблял.

Ну такая тоска от него исходила, что следующая мысль, которая ко мне пришла, это что с ним случилось что-то очень плохое. Умер кто-то, к примеру.

– Не одному тебе хреново, – сказала я на всякий случай.

Он повернулся ко мне:

– А у тебя что?

– Да предки задолбали. Разводятся. – Я хотела добавить пару крепких выражений, но удержалась.

Он снова вздохнул:

– А мои и не сходились.

– Везёт.

– Не знаю.

– Везёт, – уверила его я. – Когда дома вопят и кидаются стульями, это жесть!

– Интересно, почему так происходит? – спросил Матвей. Хотя по его голосу не было заметно, что ему хоть что-то интересно.

– Что – происходит?

– Люди любят друг друга, а потом раз – и не любят.

– Потому что люди – идиоты. Это очевидно.

Матвей покачал головой, словно не был со мной согласен, но вслух говорить ничего не стал. Ну и чёрт с ним! Я с шумом втянула в себя воздух с лёгким берёзовым ароматом и тоже замолчала. А что говорить, если я права, а он пока этого не понимает.

Сзади, за скамейкой, послышался шелест листвы. На этот раз это был, как я и ожидала, Егор. Ломился по кустам, как будто тропинок мало.

– Чего пришёл? – спросила я, когда стало понятно, что нас он увидел и теперь, конечно, не уйдёт.

– Лавочку ищу, – сориентировался Егор, перескочил спинку скамейки и уселся рядом со мной.

– Сядь на травку, – посоветовала я, отодвигаясь. Правда, отодвигаться мне было особо некуда, разве что вплотную к Матвею. – Или на травку мама не позволяет? Или сам боишься, что мурашек в штанинку заползёт?

Егор попробовал меня ущипнуть, но я ловко перехватила его руку и грозно сказала:

– Даже не вздумай!

Он ещё немножко подёргался, но скоро сдался.

– Между прочим, – сказал он, засовывая руки в карманы, – мы приехали делать общее дело – убирать берега озера. Вполне вероятно, через два года состоится конец света и всем нам хана. И вот, Ира, перед са́мой гибелью вся жизнь промелькнёт у тебя перед глазами, и ты вспомнишь, что сделала доброе дело. А ты сейчас делаешь злое дело – ломаешь мне руку. И что ты увидишь перед смертью?

– Я что, виновата, что ты слабак? Слегка схватишь тебя, а уже и кости треснули.

– Конец света каждые полгода обещают, – вставил вдруг Матвей. – Ни разу не сбылось.

Матвееву реплику Егор проигнорировал, а мне ответил:

– Я не слабак, но как я могу бить девушку?

– С твоими силами – никак, – отрезала я.

– Ну точно, ну, – буркнул он. – А я, Ира, между прочим, подтягиваюсь больше двадцати раз. Так что если бы захотел…

– А ещё ты приседаешь сто раз, – продолжила я.

– И пресс качаешь свыше девяти тысяч раз, – опять вмешался Матвей.

– Чего сказал? – с вызовом произнёс Егор. И посмотрел на Матвея таким злобным взглядом, что я уже обрадовалась тому, что они подерутся. Хоть какое-то веселье.

Ага, не тут-то было!

– Ребята, убрались в домиках? – раздался голос Олега Сергеевича. Он стоял и смотрел на нас.

Егор как-то сник.

– Убрались, – пробурчал Матвей.

– Ну молодцы, – ответил Олег Сергеевич, улыбнувшись. – Сейчас вместе вымоем пол в корпусе, поедим то, что можно сразу съесть. А потом на озеро. А после озера – готовить еду на вечер, заносить матрасы…

Такую драку сорвал!

Матвей

Любовь – это эфир, которого нанюхаешься – и вот тебе уже хорошо. А когда он улетучился, у тебя болит голова. А эфир, как я знал из курса химии, обязательно улетучится. Было забавно наблюдать за девчонкой, которую звали Ксения. Она старалась быть поближе к Олегу. Ну да, нанюхалась эфира. А завтра Олег скажет, что ты, Ксюха, мне не нужна. Не будет же он с ней жизнь связывать. И что ей тогда делать-то? А сейчас и у неё всё хорошо… Но как я хотел бы поменяться с Ксенией ролями, побыть хоть чуть-чуть с моей Юлей. Когда-то моей. Наверное, я должен был стараться отвыкнуть от мысли о том, что она моя. Но не хотел. Она должна была позвонить. С телефоном я не расставался с самого заезда. Слава богу, хоть Сеть здесь ловилась. А когда батарейка сядет, можно подзарядить у сторожа.

Всё остальное меня мало колыхало. И то, что спать придётся на воняющем сыростью матрасе, и то, что вокруг незнакомые люди, и то, что питьевая вода за полтора километра. Бывают романтики, которые от такого даже приходят в восторг.

Мы вскипятили у сторожа чайник, пожевали бутербродов и отправились на озеро. По замыслу Олега, это было эпохальное событие.

Однако озеро оказалось под стать моему настроению – унылая тарелка с водой, каких по области сотни. Этакая лужа-переросток, поросшая с одной стороны камышом, а с другой забросанная благами цивилизации: окурками, битым стеклом, остатками костров, консервными банками. Со стороны цивилизации метров на десять в озеро уходили осклизлые мостки. Наверное, с них можно было купаться, а у берега плохое дно. У самого озера слегка пахло тиной, тростником и прибрежной глиной. Вокруг же разливался запах молодой полыни.

Я сел на какую-то серебристо-зелёного цвета траву и посмотрел на Олега. Тот, с широченной улыбкой, будто бомж, набредший на залежи пустых бутылок, решал, вероятно, как и что он будет здесь спасать. Рядом со мной примостился Алмаз, он, видимо, не горел желанием тотчас же строить здесь экологический рай. Чуть ближе к воде села странная девочка-мальчик Ира. Я уже получил от неё пинок, хотя, по моему мнению, незаслуженно. Но не отвечать же девушке. Она была чем-то похожа на меня, в том смысле, что ей было тоже плохо.

– Отлично! – объявил Олег. – Здесь мы и будем работать следующие дни.

– Ну точно, ну, – пробурчал Егор. И плюхнулся на землю недалеко от Иры.

Только Оля с Кириллом принялись бродить вокруг, как бы намечая фронт работы. Кирилл даже подобрал какую-то ерунду. Правда, тут же положил обратно – всё равно мусорных мешков мы с собой не захватили, а пришли приглядываться.

– Лучше всего будет обойти озеро вокруг, – сказал Олег, – по дороге я вам немного о нём расскажу. Это замечательное место.

Егор кисло ухмыльнулся. Но Ира уже встала и пошла за Олегом. Естественно, Ксения тоже. Так что Егор отправился за ними.

– Олег Сергеевич, а это что за трава? – спросил Кирилл, показывая куда-то себе под ноги.

Я потрогал телефон в кармане. Телефон всё не звонил.

– Анекдот п-про траву, – оживился Алмаз. – «В голландском зоопарке лев с-съел посетителя и умер от п-передозировки».

Все захихикали. Нет, я серьёзно полагал, что половина моих одноклассников крепко больны на голову, но эти ребята были круче. Я не стал подниматься, сидел и смотрел на воду. Всё это начало доставать. И особенно Олег, который, кажется, собирался водить меня везде чуть ли не за руку. Хотя я ещё в городе поклялся, что никаких глупостей, пока он за меня отвечает. Вот и сейчас он обернулся, каким-то шестым чувством определив, что не все за ним пошли, и сказал:

– Матвей, пойдём. Начинаю рассказ об озере.

– Я тут побуду, – отозвался я и соврал: – Голова кружится, я посижу.

Совралось легко, потому что голова у меня иногда и правда кружилась. Мама говорила, что от того, что быстро расту.

Олег посмотрел на меня с сочувствием, а девочка-привидение вдруг негромко сказала:

– Олег Сергеевич, я тогда с ним останусь, ладно? А вы идите.

Это был лучший выход для всех. Группа удалилась, а я остался один. Ну, то есть почти один. Но Олю можно не считать: она была тихая, медленная и в общем даже могла сойти за деталь пейзажа. Сейчас она стояла вросшим в землю камышиком. И только я так подумал, камышик оживился.

– Сильно голова кружится? – Она приблизилась, наклонилась и тревожно посмотрела мне в глаза. Как будто вычисляя степень головокружения по искрам и звёздочкам. Её глаза были светло-серые, как дорожная пыль.

– Угу.

– Надо голову опустить пониже, – авторитетно заявила она, – так кровь прильёт, и станет легче.

Наверное, она в детстве очень часто играла в больничку. Потому что не стала дожидаться реакции пациента, а взяла меня за щёки ладошками и показала, как надо опустить голову.

– Да ерунда, – сказал я. – Сейчас водичкой умоюсь – и пройдёт.

Всё-таки наглая была эта Оля. Она меня первый день видит-то, а уже руками хватает. Юля и то не хватала меня за щёки, хотя пару раз при ней у меня правда голова кружилась, и я обливался из школьного фонтанчика, чтобы полегчало.

– Не вставай, – тем временем решила Оля. – У меня есть платок, я его намочу и тебе дам, положишь на лоб. Может, ты просто перегрелся.

А может быть. Может, я даже вчера перегрелся. И мне всё, что Юля сказала, показалось. Хотя нет, вчера утром было прохладно, да и днём не то чтобы жара…

Оля достала из кармана шорт платок и пошла по мосткам. Странная. Намочить можно было и с берега. Впрочем, какая мне разница. Я прищурился, глядя туда, где Олег сейчас вдохновенно вещал про озеро. Да, они уже хорошо удалились. И пусть бы ходили подольше.

И тут… Некоторые звуки могут иметь несколько значений. Ну там в квартире что-то треснет, и ты понимаешь – может, лампочка рванула, может, чашку кто уронил, а может, и камешком в стекло запузырили. Сейчас мне даже смотреть не надо было: звук был однозначный. Дурында Оля поскользнулась на мостках и грохнулась в воду. Вместе со своим платочком. Через секунду выяснилось, что она умеет не только тихо и вяло разговаривать, но и орать. Ещё через секунду я понял, что орать она умеет гораздо лучше, чем плавать. И что у неё даже не хватает мозгов вцепиться в мостки. Я вскочил, понёсся по берегу, потом по скользким деревяшкам и прыгнул в воду рядом с Олей.

– Мостки, дура! Цепляйся!!

Хорошо, что это не речка, где в начале июня вода ещё холодная, а уже прогретое озерцо. Хотя всё равно купаться в одежде и кроссовках – не лучшее занятие. Моё присутствие рядом Оле явно помогло, она перестала бестолково барахтаться и взялась наконец за деревяшку.

– Вылазь, я тебя подсажу.

Я вытолкнул её и проверил глубину: чуть выше моей головы, тонуть-то негде.

Когда вынырнул, Оля сидела на мостках и плакала.

– Ты меня напугал!

– Это ты меня напугала, – отбился я.

А вокруг озера в нашу сторону уже бежали ребята.

– Пойдём на берег, чего тут сидеть. – Я взял Олю за руку. Раз она меня трогала, мне тоже можно, тем более сама она, кажется, решила тут рыдать часами. – Совсем плавать не умеешь?

Она помотала головой.

– Плохо, – сказал я.

– Спасибо. – Она всхлипнула.

Я увидел, что левая рука у неё сжата в кулак, и аккуратно разжал её. Там обнаружился злосчастный платочек. Я усмехнулся и положил его на голову, теперь-то головокружение прошло бы, даже если бы вообще было. Оля, глядя на меня, тоже хихикнула:

– Прикольно.

– Прикольно. – Я подумал, что, когда Юля позвонит, мне будет что ей рассказать. И про Олега, и про озеро, и про Олю…

Я машинально потянулся за телефоном в карман и, притронувшись к мокрому пластику корпуса, осознал, что телефон тоже искупался. Я вытащил его и застыл на месте. Он не работал. Это был конец!

Ира

Два дурака – пара. Первый дурак – Матвей, стоял весь мокрый, в одной руке держа белый платок, а в другой – мобильный телефон. И на этот телефон, словно на драгоценную икону, он, не отрываясь, смотрел. За Матвеем стояла вторая мокрая дура – Оля, с ужасом глядя ему через плечо.

У меня есть телефон, но я им не пользуюсь, разве что очень нужно. А так лучше с глазу на глаз поговорить. И уж точно это достижение прогресса недостойно такого дикого взгляда на себя, каким смотрел на него Матвей.

– Что случилось? – спросил Олег Сергеевич.

– Я с мостков упала, – сказала Оля, – а он меня спас.

– Н-неизвестный г-герой, – вставил Алмаз.

– Матвей, ты как? – участливо спросил у героя Олег Сергеевич.

Матвей стоял и всё ещё смотрел на свою мобилу. Потом оторвал взгляд и сказал:

– Всё…

– Всё нормально? – уточнил Олег Сергеевич.

Я бы тоже уточнила, потому что нормальным Матвей не выглядел.

– Он сломался, – показал Матвей на телефон. – Как я теперь буду звонить? – Внезапно он повысил голос: – Олег, как я буду звонить??

– Поживёшь несколько дней без телефона, – спокойно сказал Олег Сергеевич. – Тебе это сейчас даже полезно.

– А вы знаете, что мне полезно?! – заорал Матвей так, что Оля от него отшатнулась, как от сильного ветра. – Зачем вы меня сюда приволокли?? Чтобы издеваться?

– Успокойся, – твёрдо сказал Олег Сергеевич. – У меня есть телефон. Нужно будет – позвонишь.

– Она не знает вашего номера! – выразительно сказал Матвей и резко сунул в карман свой телефон. – Она не позвонит!!

– Она не позвонит, – подтвердил Олег Сергеевич.

– Сволочь! – сказал Матвей.

Стало тихо. Нет, ну у нас в параллели, конечно, были отмороженные парни, которые могли обозвать учителя прямо так, в глаза, но Матвей на них был абсолютно не похож. Ну пришибленный, конечно, но вполне на вид воспитанный.

– Слушай, ты! – вдруг прочухалась Ксюха. – Ты чо тут разорался??

Матвей смерил её презрительным взглядом и внезапно сел на траву. Будто у него кончились силы.

– Вот и хорошо, – сказал Олег Сергеевич. – Сейчас вернёмся в лагерь, обсудим всё, решим, что делать.

– Пошёл ты со своим лагерем! – Матвей снова вскочил, бросил платок на землю и побежал. В обход озера в сторону берёзового леса. Бежал, кстати, довольно быстро. Я-то догнала бы даже в шлёпках, но зачем оно мне надо?

Олег Сергеевич посмотрел на нас, потом приказал Оле:

– Иди, переодевайся в сухое. – И осведомился: – Кто ещё плавать не умеет?

– Я, – признался Кирюша, – только немного умею.

– Он т-топориком умеет, – ухмыльнулся Алмаз.

– Значит, на мостки ни ногой. А те, кто умеет, купаться будете только в моём присутствии. Что будем делать дальше? Я думаю так: мальчики возьмут у сторожа флягу и пойдут в деревню за питьевой водой. Девочки, соберите все продукты и подумайте, что будем делать на ужин.

– А вы пойдёте искать этого придурка, – закончил Егор.

– Егор, мне кажется, я видел твою руку, когда выдвигал правило позитивного общения, – устало сказал Олег Сергеевич.

И на самом деле пошёл в ту сторону, куда побежал Матвей.

– Ну а чо, клёвый у Олега сосед. – Егор повернулся ко мне: – Наверное, вчера из дурдома.

– Заткнись, – посоветовала я. – Может, у человека случилось чего.

Мы двинулись в лагерь. У сторожа и правда нашлась огромная фляга на скрипучей тележке. С флягой Егор, Алмаз и Кирюша отбыли в деревню по дороге, указанной тем же сторожем. А мы с Ксюхой принялись оценивать продуктовые запасы. Больше всего полезностей было, естественно, у Кирюши, а Егор вместо нормальной еды приволок какую-то растворимую китайскую гадость.

– А к ненормальному как, сами в рюкзак полезем? – спросила Ксюха. Потому что Матвей, естественно, продукты нам не сдал.

– Я посмотрю, – кивнула Оля, уже переодевшаяся в очередную белую футболку и светлые шорты.

– Не надо, – сказала я, – может, его Олег Сергеевич в город отправит теперь. За нарушение правил.

На самом деле мне почему-то не хотелось, чтобы без человека лезли в его вещи. А насчёт города – я не сомневалась, что никуда эколог Матвея не отправит. Потому что что-то о нём знает, чего не знаем мы.

Матвей

Никогда нельзя считать, что всё уже окончательно плохо. Потому что в следующую секунду всё может испортиться ещё больше. Ну как, например, с телефоном. Получается, что последний шанс на примирение я тупо утопил. Из-за малахольной, которая не умеет плавать, да, в общем, и ходить тоже, иначе бы не грохнулась.

Я бежал подальше от лагеря, пока не сбилось дыхание. Не так уж нескоро это случилось, потому что лето, жарко, солнце с каждой минутой старалось всё сильнее, да и плаваю я куда лучше, чем бегаю. Однако поле за озером я преодолел. И попал в березняк. В березняке было тихо, только под ногами хрустели сломанные ветрами сучья. Я добрался до какого-то пня и рухнул на него.

Надо было бежать в другую сторону. К трассе. Там сесть на маршрутку и ехать домой. Но я даже в самом взвинченном состоянии понимал, что мокрого насквозь подростка без копейки денег ни один водила в салон не пустит. Значит, мне как минимум надо вернуться в лагерь, переодеться и забрать рюкзак. Но и это было глупо. Потому что Олег наверняка решит, что теперь я на сто процентов нуждаюсь в медицинской помощи, и не замедлит отзвониться маме. А то и приедет следом. В общем, теперь он себя считает ответственным за мою идиотскую жизнь. Что, конечно, неправильно, но ему этого не понять.

Я поднял с земли палку и начал ломать её. Вокруг шелестели ненавистные берёзки.

Выходило, что единственный разумный выход из ситуации был – идти в лагерь, извиняться за «сволочь» и тянуть тут дальше. А я был почти уверен, что не справлюсь. Потому что даже один день никак не кончался, как же мне преодолеть несколько?? Я провёл рукой по щеке и понял, что текут слёзы. Ну да, вчера истратил все силы, чтобы не реветь. На сегодня ресурс исчерпан. Я продолжал уничтожать палку по сантиметру и тихонько плакать. Никто не видит. Можно.

Потом вдалеке я увидел Олега. Мелькала его чёрная футболка. Больной – точно, в чёрном – летом. Наверняка он не сразу пошёл именно туда, куда отправился я. Иначе появился бы раньше. Искал, поди, с другой стороны леска. Я вытер слёзы мокрым рукавом. Раздражать сейчас Олега было плохой идеей. Показывать, что всё совсем плохо, – тоже. Я встал и пошёл навстречу. И чтобы он не успел, как обычно, спросить какую-нибудь чушь вроде «ты как?», заговорил первый:

– Олег, извините, я не хотел.

– Я знаю.

Он достал что-то из кармана и протянул мне. Это был сотовый.

– Позвони, – сказал он.

Я взял телефон. На его корпусе были мелкие царапинки, а цифры фактически стёрты. Старое такое, простейшее устройство. Олег отошёл на пару метров, сел на поваленную берёзку. Я медленно набрал номер. Перед последней цифрой так вообще завис. Мне было страшно.

– Позвони, – ещё раз сказал Олег, глядя куда-то в сторону, как будто с лесом общался, а не со мной, – лучше знать.

Если бы. Иногда лучше не знать. Даже часто. Но я всё-таки нажал последнюю цифру.

И услышал знакомый голос, от которого снова скрутило всё внутри.

– Ау, это кто? – спросила Юля.

– Это я, Матвей, – наконец выдавил я, – у меня телефон сдох. Ты не звонила мне?

Юля помолчала. Потом ответила:

– Нет. Я же всё сказала вчера. Ничего не изменится. Не надо меня мучить. И себя не надо.

И нажала сброс.

– Горицветы, – задумчиво сказал Олег, разглядывая что-то около себя, – последние, скоро отцветут. А вон то – дикая вишня, отцвела уже. Здо́рово тут. Берёзки.