Светлана Николаевна Куксина
За три дня до счастья

– Ну да, наверное, – нехотя согласилась с ней Снежана и снова прилипла глазами к боковому окну. – Место неприглядное. Я б по доброй воле сюда ни за что… Смотри: кругом сырые болотца, кустарники, ни речки, ни леса… Пустота унылая… Никакой красоты… И зачем люди в таких местах селились?

– На всех красоты не наберешься. Деревня старая, а раньше все поля засевали, скотину пасли, людям отдавали неудобья всякие. Посмотришь вот так на места обитания людей и думаешь – лозунги были правильные в государстве, а народишко никто не ценил, поэтому и избенки низенькие, в два окошечка и на неудобьях…

– Надо же, – удивление четко проступило на ясном личике Снежаны. – Я как-то не задумывалась… А ты откуда всё знаешь?

– Тебе б мою прабабку… Я иногда ловлю себя на мысли, что и говорю, и думаю теперь, как она…, – Валентина успевала не только смотреть по сторонам, разговаривать, но и четко следила за дорогой, поэтому легко увернулась от встречной старенькой легковушки, которую занесло на крутом повороте. – Чтоб тебя!… Несётся на своей развалюхе прямиком на тот свет, идиот!

–Ой, как ты ловко, а я даже испугаться не успела!

– Так я с восемнадцати лет за рулём с правами! А ездить меня отец еще раньше научил.

– А я всё книжки читала да за компьютером сидела…

– Тоже дело хорошее…

– У нас все читать любят, и я с детства с книжкой…

– Замечательно. Теперь ныряй в реальность, раз самостоятельной стала, одна живёшь… На книжки тоже заработать надо.

– Я бесплатные в инете читаю.

– Жизнь у тебя унылая, несмотря на все твои книжки. Вот продашь бабулин дом, что-нибудь замутишь…

– Нет. Я не умею. Я спокойную жизнь люблю, она мне унылой не кажется.

– Замуж пора, а жениха, дома сидя, не найдешь. Сами не прибегут. Дорогу показать надо.

– Ты тоже не замужем, – Снежане вдруг стало обидно, неужто подруга считает её совсем никчёмной? А с другой стороны, живет она как-то так, что, исчезни она завтра, никто и не заметит. У неё даже страничка в соцсетях одна и та практически пустая.

– Я-то в активном поиске, только попадаются всё не те, а ты ни в каком! – весело откликнулась Валентина. – Чуёшь разницу?!

– А никакой разницы! – Снежане тоже вдруг стало весело. – Ведь важен результат. А у тебя его тоже нет!

– Ну умыла так умыла, как говорила моя прабабка. Результата нет. Это правда. Пока нет! Но если долго мучиться, что-нибудь получится.

Валентина рассмеялась:

– Хорошо вдвоём ехать. Время незаметно летит, пока болтаем.

– И машина у тебя хорошая. Высокая. Далеко всё видно.

– Ага. Я свой «Патриот» обожаю. Ни на какую пузотёрку, даже самую крутую, в жизни не поменяю.

– Пузотёрку?! – удивилась Снежана. – А это что?

– Легковушки. Брюхом о дорогу шаркают, если дорога плохая. Пузом трутся, вот и пузотёрки. У них клиренс низкий.

– Ты на каком языке сейчас разговариваешь?

– На водительском. Клиренс – это просвет дорожный. Поняла?

– Нет.

– Расстояние это, грубо говоря, между днищем автомобиля и дорогой; хотя на самом деле от труб глушителя считается или…

– Хватит, хватит! Не увлекайся! Машины у меня всё равно никогда не будет, да и за руль я не сяду и под страхом смертной казни.

– Господи! Ну и клуша ты, Снежанка! Жизнь длинная, не зарекайся! Никогда не говори никогда.

– От клуши слышу.

– Ой, ладно, не обижайся! Язык без костей, вот и несу ахинею.

– На дорогу смотри!

– Смотрю, – Валентина повернулась к подруге. – Вот и наш последний поворот. Скоро приедем. Сто тридцать километров отмахали, двадцать четыре осталось. А дорога хорошая. И дальше, смотрю, тоже асфальт. А я думала, тут просёлок начнётся.

Снежана вздохнула:

– А я дорогу не узнаю… Совсем не узнаю. Нисколечко…

– Чудачка, – развеселилась Валентина. – Ты ж на электричке ездила, по рельсам. А где ты тут рельсы видишь?

– Ой, и правда! А я уж расстроилась, что настолько всё забыла!

Снежана поёрзала на сиденье, устраиваясь поудобнее, и опять прилипла к окну.

– Ой, Валюш, а там человек какой-то у машины голосует! Видишь, у обочины стоит? Прямо перед нами!

– Вижу. Надо тормознуть, тут машин не густо, смотрю. Как прабабка говорила: так и простоишь до морковкина заговенья…

– А это что значит? – озадачилась Снежана.

– Долго – это значит, – Валентина притормозила у голосующего и приоткрыла окно. – Ну и чего загораем?

– Здравствуйте, машина стала и не едет, – объяснил ситуацию невысокий, щупленький молодой человек в очках.

Валентина выразительно хмыкнула:

– За рулём давно?

– Первый день, – так же спокойно-вежливо отозвался незнакомец.

– Всё ясно, – Валентина открыла дверцы и выпрыгнула на асфальт. Подошла к чужой, очень старой машине и села в кабину.

Снежана тоже вышла из машины. Захотелось ноги размять, и любопытно стало: неужели Валентина и машины чинить умеет?

– Здравствуйте, – молодой человек поздоровался со Снежаной, и она эхом отозвалась:

– Здравствуйте! – и почему-то покраснела. Щёки молодого человека тоже слегка порозовели. Они посмотрели друг на друга и одновременно отвели глаза. Снежане стало жарко.

– Эй, водила – мудила! – крикнула Валентина. – У тебя бензин закончился!

– Надо же, – пробормотал незнакомец смущённо, – я заправиться забыл.

Валентина вылезла из чужой машины, без топлива ставшей бесполезной железкой, и достала смартфон:

– Если я правильно помню, то тут до заправки пара километров, – на ходу тыкая в экран смартфона, она подошла к Снежане. – Так и есть. Два с половиной.

– Буксир есть? – Валентина посмотрела на парня в упор.

– Буксир? – растерялся тот и беспомощно посмотрел почему-то на Снежану. Она пожала плечами.

– Ясно, – вздохнула Валентина. – Буксир я свой возьму, до заправки тебя дотащу…, а там уж не знаю, кто тебя дальше будет нянчить…

– Не волнуйтесь. Я справлюсь.

Спокойствие вернулось к незнакомцу, он посмотрел на Снежану:

– Меня Ярослав зовут, а вас?

– Снежана.

– Приятно было познакомиться. До свидания, Снежана!

– До свидания, … Ярослав.

Парень развернулся и пошел к машине.

– Твою мать… – прокомментировала ситуацию Валентина, похлопала глазами и пошла добывать буксир.

До заправки доехали мгновенно. Или Снежане так показалось?

– Спасибо! – произнес Ярослав, когда его машина остановилась у заправочного автомата, а сам он из неё выбрался, и улыбнулся Снежане.

– Пожалуйста, – буркнула несколько уязвленная Валентина. Как спасать – так она; а как улыбки – так подруге. – Пожалуй, мы тоже заправимся по полной. Не помешает.

Девушки уехали с заправки первыми.

– Какая сегодня погода замечательная. На небе ни облачка. Всё кругом зеленое, радостное… – мечтательно улыбнулась Снежана.

– Ну, ну, – искоса посмотрела на неё Валентина. – И воздух свежий…

– И воздух свежий, – повторила Снежана.

– И птички поют…

– И птички поют… – эхо в лице Снежаны не подвело, Валентина хмыкнула, но подруга этого даже не заметила. Снежана смотрела в окно, и мечтательность не сходила с её лица, получив там, видимо, постоянную прописку.

– И сморчки на дороге попадаются, – ехидно добавила Валентина.

– И… – Снежана очнулась и с недоумением посмотрела на Валентину. – Какие сморчки?

– Да такие тощие, бледные и маленькие… И беспомощные. По имени Ярослав. Господи! Ярослав!!! Надо же?! Как этого плюгавика обозвали!

– Валентина, как тебе не стыдно?! Человек не выбирает внешность! Если рост маленький, так не жить, что ли?! А может, он человек хороший?

– Хорошего человека должно быть много! – громко изрекла Валентина.

– Когда слишком много – то уже перебор, – Снежана произнесла это так, будто обратилась сама к себе: тихо и не совсем внятно.

Валентина, у которой слух был как у рыси, захохотала:

– Тебе сегодня палец в рот не клади! Молодец, мамина дочка!

– Да ну тебя, ехидну, – снова отвернулась к окну Снежана. – А леса здесь и впрямь шикарные…

Глава 2

Деревня Горушка открылась взору как –то вся сразу. Дорога выскочила на высокий холм и, прежде чем нырнуть в низину, явила жадным взглядам подруг интересную панораму.

– Давай остановимся! – воскликнула Снежана восторженно. – Посмотри, как красиво.

Валентина послушно затормозила; ей и самой захотелось рассмотреть окрестности, ведь надо же расписать красоту окружающей природы в объявлении. Люди другой раз не столько на дом в деревне смотрят, сколько на то, что его окружает.

Местность была холмистой, лесистой и очень красивой. Сама деревня располагалась на следующем обширном холме, вокруг которого яркой лентой вилась речка. Дома утопали в зелени и стояли просторно. После городской тесноты и скученности показалось даже, что очень просторно. И это было здорово!

– А вон там, – с азартом начала объяснять Снежана, едва выбравшись из машины и тыча рукой в разные стороны, – вон, видишь, справа – озеро! До него отсюда пара километров примерно, но даже отсюда край виден. А другое озерко не видать. Оно там – за холмом. И дороги дальше нет. Тупик. Зато рощи березовые кругом! А ещё сосновый бор прямо от деревни в одну сторону тянется. Там маслят раньше было! Всей деревней собирали! А ещё лисички и белые! Вообще грибов в округе полно! Самых разных! Родители обожали их собирать.

– Красиво, – оценила увиденное Валентина. Она стояла на подножке машины и внимательно оглядывала всё, что попадало на глаза. Про грибы она тоже на всякий случай запомнила; всяких чудиков хватает, кому-то и грибы интересны. – Мне кажется, или в деревне и в самом деле новые крыши блестят?

– Вроде блестят. Подъедем поближе, увидим, – Снежану не очень интересовали новые крыши, вернее – вовсе не интересовали. Она с жадностью впитывала в себя привычные с детства виды и поражалась тому, что только сейчас обнаружила, как она по ним соскучилась.

– Не маленькая деревня… Вон как раскинулась… – задумчиво, точно для себя, тихо произнесла Валентина, просчитывая мысленно все бонусы для риэлтора от окружающей природы. Подсчеты вышли вполне оптимистичными, и Валентина улыбнулась.

– Ой, а раньше в ней даже школа была, девять классов всего, но всё –таки…, но давно уже закрыли, мне, наверное, лет пять или шесть было, не помню. Бабушка сильно горевала, она там уроки труда у девочек вела. Потом ей пришлось на работу в другую деревенскую школу ездить. Детей мало в деревне осталось, но всё-таки еще были, вот их и возили на автобусе, а заодно и некоторых учителей. Я про школу только из бабулиных рассказов знаю, сама не помню совсем, – от восторга, охватившего всё её существо, Снежана всплеснула руками и вся засветилась от радости. – А я помню только, как интересно мне было бродить по деревне, разглядывая коз и кур, которых тут тогда было много; они бродили по всей деревне у домов своих хозяев, и за ними приглядывали деревенские дети… Ещё собак помню, больших и маленьких, но одинаково сытых и добродушных…

Валентина усмехнулась её восторгу:

– Ну садись, поедем, посмотрим твой старый дом в дальней деревне…

– Хватит уже напоминать…

– Не буду. Поехали.

Девушки снова загрузились в машину и продолжили свой путь. Ехали медленно. А куда спешить?! Осматриваться надо основательно.

Дом стоял на другом краю деревни, так что проехать пришлось через весь населенный пункт. Это было кстати, потому что Валентина намеревалась хорошенько рассмотреть всю деревню и её окрестности.

Новых домов оказалось на удивление много. Некоторые больше напоминали особняки. Самые богатые домовладения жались поближе к берегу реки, значительно расширив тем самым границы старого населенного пункта. Никаких коз и кур не наблюдалось за их высокими заборами.

– Не хило тут люди живут, – прокомментировала Валентина увиденное. – Вон каких хором понастроили. А раз богатенькие набежали, значит, земля тут в цене… Хапают! А всё жалуемся, что плохо живем…

– Так по- разному живём, как и везде, – нехотя отозвалась Снежана, которая мысленно уже была в бабушкином доме и удивлялась про себя: ну почему она раньше не хотела сюда ездить?! Почему?!

– Место, скажу тебе, вполне продаваемое. Вполне. И магазин есть. И фельдшерский пункт. Не застоится твой дом без покупателя. Это я тебе говорю. Желающие быстро найдутся и хорошие денежки дадут. А уж мы постараемся не продешевить, – Валентина не скрывала, что очень довольна всем увиденным. Она уже почувствовала вкус денег и сейчас прямо живо ощущала их трепетание в окружающем воздухе.

Снежана скривилась, как от запаха уксуса, и вздрогнула, как от укуса злобного насекомого. Она ещё не поняла, что её так ужалило в словах подруги, но укус почувствовала, и жало осталось где-то глубоко внутри неё.

– Ну, вот и приехали, – с холодком в голосе оповестила она подругу, недовольная непонятно чем. Сама ведь подругу встормошила продажей дома, а теперь, когда та добросовестно выполняет свою работу, сама же и сопротивляется. – Тормози у последнего дома. Слева. Видишь, жёлтенький такой? А веранда зеленая. Бабушка шутила, что у неё дом – попугайчик!

– Вижу, – Валентина остановилась, приоткрыла дверцу машины и посмотрела на резную калитку. – Кто такую прелесть сотворил?

– А-а-а, это сосед дядя Миша; мы его дом недавно проехали; хотя какой он сосед – больше, чем полкилометра от нас, но бабушку всегда соседкой звал, так и повелось, – оттаяла Снежана. – Бабушка говорила, что руки у него золотые, но берет уж больно дорого. И всё равно заказов у него много, потому что лучше никто не сделает.

– Так мастерство и должно высоко оцениваться. Не хочешь платить – делай сам, только далеко не у каждого получится, – Валентина спрыгнула на землю, потянулась, как сытая, грациозная кошка. – Хорошо –то как! А сирени сколько! Зацветёт – так прямо не улица, а один огромный букет!

– Бабушка вообще цветы любила, у неё их много. Разных. И сирень трёх сортов, – Снежана обошла машину, достала из сумочки ключи от дома и открыла щеколду на калитке:

– Ну, добро пожаловать…

Волнение вдруг навалилось на неё удушливой волной и буквально обездвижило, придавило к земле тяжелой глыбой, не дающей даже пальцем шевельнуть, не говоря уж о ходьбе. Валентина уже шла к дому, внимательно его рассматривая, а Снежана всё стояла у калитки, не в силах сделать следующий шаг. Вот она и приехала, а бабушки уже нет и не будет теперь никогда. Как же так?!

Шторы были задернуты, чего никогда не было при бабушке. Она любила простор, любила смотреть в окно на окружающий лес, на сад и цветы, на дорогу, по которой если кто и шёл, то значит или к ней, или в лес. Знакомые, идя в лес, останавливались поболтать или звали с собой, за компанию; и бабушка часто ходила, потому что любила лес фанатично.

Бабушкин пёс Барбос умер от старости за два года до гибели хозяйки, и она не стала больше заводить собаку, хотя конура у крыльца, добротно сработанная, так и не была убрана.

– Возьми щенка, – уговаривала мама не единожды. – Одной страшно: и дом пустой, и в лес ходишь одна, – а собака вырастет, защита будет.

– Нет, – твердо отвечала бабушка одними и теми же словами. – Собаки долго живут. Я ещё столько вряд ли протяну, а куда её тогда? Зачем собаке такая травма? Была б я хоть чуть помоложе, взяла бы. А так – нет.

Снежане на мгновение показалось, что она слышит бабушкин голос, видит дорогое лицо в милых морщинках. Вдруг вспомнилось, что будь бабушка жива, ей через полтора месяца исполнилось бы семьдесят.

– Сволочь! – вслух произнесла она, имея в виду пьяного водителя, по чьей вине погибла бабушка. – Сволочь!

– Что?! – крикнула Валентина от дома. – Я не расслышала…

Снежана промолчала.

– И чего ты там стоишь? – удивилась Валентина и махнула рукой. – Иди сюда! Иди дом открывай. Снаружи я уже всё осмотрела и оценила. Крепкий дом. И немаленький. Хороший капитал тебе бабуля оставила!

Снежану почему-то снова покоробили слова подруги, показались неуместными, грубыми, чужими. Она медленно пошла к дому, переваривая откуда-то взявшуюся мысль: а так ли уж мне нужно продавать бабушкин дом?

Валентина от нетерпения приплясывала на крыльце:

– А дом-то крепкий, – повторила она с азартом. – Хорошую деньгу можно взять. Участок вообще офигеть! Двадцать пять соток! Сейчас уже столько не дают! На лоскутах жмёмся, как будто земли в России мало.

И опять Снежане стало неприятно: деньги и бабушкин дом как-то не увязывались в общую картину. Она поморщилась, как от зубной боли, но Валентина ничего не заметила – она смотрела только на дом.

Замок открылся легко, словно только и ждал, когда же наконец придут хозяева и его откроют. Затхлостью в доме тоже не пахло. Холодновато – да, но не сыро.

– Вот что значит – дом в хорошем месте. Никакой тебе плесени, заходи и живи, – Валентина азартно осматривалась и принюхивалась, точно ищейка на службе. Она была так довольна всем увиденным, что не сразу обратила внимание на то, как угнетена и подавлена Снежана.

– Ты чего? – спохватилась Валентина. – Воспоминания нахлынули?

– Нахлынули… Знаешь, я, наверное, не буду продавать дом. Извини, конечно, что ехать сюда тебя заставила… Время потратила…

– Да ладно. Фигня… Не будешь так не будешь. А надумаешь, так я уже всё видела… А ты, что, ездить сюда собираешься?

– Не знаю… Надо вещи разобрать, по лесу прогуляться – места детских игр захотелось вспомнить…

– Какие проблемы? Хочешь – помогу? С вещами? Только давай сначала кофейку глотнём. У меня термос с собой и бутерброды.

– Давай глотнём.

Валентина помчалась к машине, а Снежана протерла стол и накрыла его любимой бабушкиной скатертью, которую та расстилала только по праздникам.

– Ну, здравствуй, бабушка! – негромко произнесла Снежана, глядя на фотографию бабушки, стоящую на комоде.

– Здра-а-авству-у-у- й… – тихо прошелестело у самого уха, и Снежана вздрогнула. Показалось?

Нет. Не будет она разбирать вещи с Валентиной. Каждая вещь – воспоминание. А вспоминать лучше в тишине и одиночестве. Бабушкины руки касались каждого предмета в этом доме. Теперь её руки аккуратно всё переберут, и, может быть, тогда она поймёт, что делать дальше с вещами, воспоминаниями и с самим домом. А может, и с собственной жизнью тоже.

– Слушай, тут так тихо! – Валентина успела сбегать к машине и вернуться, а Снежана всё ещё стояла у стола. Она сильно вздрогнула, услышав резкий голос подруги, и едва не уронила чайную чашку, которая неведомо как очутилась в её руках. – Безлюдье прямо! Домов много, а людей не видать! Ну совсем никого!

Снежана выдохнула и пришла в себя:

– Так ведь утро. Кто на работу уехал, кто в доме хозяйничает или во дворе, а кто и спит ещё. По улицам шастать просто так в деревне не принято. Да и дом бабушкин на отшибе стоит, если и есть движение людей в центре деревни, то отсюда их не видно и не слышно.

– Смотрю, стулья у бабули твоей крепкие и выглядят хорошо, – Валентина села к столу и открутила крышку термоса. – Чистенькие. А то бывает, дом осматриваешь, а там всё засаленное, грязное до жути…

– Так ведь бабушка тут жила. До последнего дня… Она у меня чистюля редкостная… была.., – с трудом договорила Снежана, и ей почудилось, что ласковая рука бабушки слегка коснулась её волос, погладила тихонько, так, как она это делала раньше, укладывая маленькую внучку спать. Два-три прикосновения – и Снежана проваливалась в сладкий сон, до одури набегавшись за день. Как ярки сейчас эти детские воспоминания!

– Пей, – Валентина подвинула чашку с кофе под нос подруге; следом туда же отправилась и тарелка с бутербродами. – И бутер бери. Я по три штуки каждой накромсала: три тебе и три мне. Перекусить хватит. Воспоминания – это хорошо, но подкрепиться уже пора…

Снежана с ужасом посмотрела на стол:

– Это, по-твоему, бутерброды?! Ты, что, батоны вдоль режешь?

– Так на природе аппетит взбрыкивает. Что дома не в кость, то в поездке за милую душу, – рассмеялась Валентина и вонзила зубы в огромный пятислойный бутерброд: батон, сливочное масло, колбаса, сыр, помидоры.

– Ужас, я такой и не откушу, рот порвётся. Придется по частям, – Снежана отщипнула сбоку кусочек батона и сняла сверху ломтик помидора.

– Колбасы добавь, – активно работая челюстями, посоветовала Валентина. – Вкуснее будет. А масло с сыром потом. Сыр с маслом легче проталкивается. И кофиём запивай, а то остынет.

– А то я не знаю, что с кофе делать. Угомонись, Валь. Не изображай генерала на плацу с новобранцами.

Валентина фыркнула:

– Вот ведь, не угодишь людям: не заботишься – плохо; заботишься – ещё хуже!

– Забота и назойливая опёка – вещи разные.

Снежана отправила в рот следующий кусок и принялась тщательно его разжёвывать.

– Знаешь, я только сейчас поняла, как скучаю по бабушке, – тихо произнесла Снежана и горестно вздохнула.

– А я – по прабабке, – тут же отозвалась Валентина и сразу поправилась:

– По прабабушке. Вот ведь железная леди была! Вообще, наше поколение – мелкое какое-то по сравнению с бабушками. У них стержень жизненный был, стойкость, а нам всё мало; что ни дай, лишь громче ноем – ещё, ещё… Вещи – глаза застили…

– Это ты о ком сейчас?

– И о себе тоже! Думаешь, не вижу, как меняюсь?! Деньги, деньги, деньги… Гонюсь за ними, а жить когда?

– Ну, раз всё поняла, и жизнь скоро изменится…

– Сомневаюсь. Пристрастилась я деньги получать, других интересов не осталось…

– Найдутся!

Стукнула входная дверь, и девушки, не ожидавшие посетителей, синхронно подпрыгнули от неожиданности.

– Никак прынцесса приехала?! Ну да, ну да… как хоронить бабку, так её нету, а как наследство делить, так тут как тут… хотя… с кем тебе его делить?

Незнакомая старуха, явно ровесница бабушки, в теплом сером платке и куртке мышиного цвета, возникла на пороге и слегка поклонилась:

– Ну вот вам и здрасьте…

– Здрассьте… – Снежана почувствовала себя неуютно: она не помнила эту старуху. Она вообще никого из деревни не помнила.

Валентина смотрела на чужую бабку молча, с отстранённым слабым интересом. Припёрлась же за чем-то? Как пришла, так и уйдет, а, может, интересное что скажет. Информация любая сгодится.

– Матвевна я, – сообщила старуха, и Снежана спохватилась:

– Проходите, пожалуйста… Присаживайтесь…

– Да я и тут постою. Спросить только хотела: это ты покупательницу привезла или чего?… А то тут уже приезжали одни, два дня вокруг лазили… как только снег сошел… Я так … их издали видала…

– Нет, нет… Это подруга моя. Это она меня привезла.

– Жить, что ль, тут собралась? Али так, в гости? Сама к себе?

– Не знаю пока, – Снежана немного растерялась. Какая напористая эта Матвевна. Вопросами так и сыплет… Кто ж она всё ж таки такая?

– Не помнишь меня, – поджала губы бабка. – Да где ж тебе?! Сколько лет не видались, – и вдруг хихикнула:

– Да я ж и выглядела тогда не так… Ты ж ко мне с Клавкой на пироги приходила, помнишь? С черникой да с яблоками – твои любимые… С творогом тоже хорошо уминала… Творог на пироги бабка твоя приносила, от своих коз. У неё их тогда целых две было, потом уж одну оставила…

– Помню, – прошептала Снежана. Словно воочию увидела она чистую горницу с раздвижным столом, на столе – скатерть в цветочек и огромная миска с пирожками. Густой, сытный, такой вкусный запах заполнял тогда не только горницу, но и, кажется, всю округу. Снежана сглотнула слюну так же, как и в далеком детстве. Дородная хозяйка изрядно потеряла в весе, да и годы взяли своё. Где уж тут узнать?! А вот запах пирожков так и не выветрился из памяти…

– Похудели вы сильно, – сказала Снежана, выныривая из воспоминаний. – А пирожки у вас замечательные были.

– Пирожков я тебе завсегда напеку. А вот подружку мою закадычную кто ж мне теперь вернёт? – пригорюнилась Матвевна. – Убили, гады, человека, и дела никому нет!

– Так свидетель один и тот полуслепой. Только и разобрал, что машина вильнула, как пьяная, и за углом скрылась. Кого тут найдёшь?

– Да с чего бы Клавке под пьяную машину кидаться? Она – баба разумная была. Осторожная. Правильная. Не полезла б она ни под какую машину!

– Ой, дураков за рулём! – махнула рукой Валентина, которой надоело молчать. – Кого хошь переедут и не заметят! Да и кому надо специально старух давить?

– Не скажи, девонька, не скажи, – Матвевна неожиданно остро взглянула на Валентину и перевела взгляд на Снежану:

– Дом мой помнишь? Мимо сегодня ехали. Синий такой, синий, яркий, с белыми ставнями?

– Да, да, – заторопилась Снежана. – Помню.

– Ну вот и заходи. А я пошла пока.

Матвевна решительно развернулась, открыла дверь и резво шагнула за порог.

– До свидания, – пискнула ей в спину Снежана. В ответ ей громко хлопнула дверь.

– Колоритная старуха, – Валентина опять взялась за бутерброд. – Любят в деревнях события изобретать. От скуки, видать. Машина сбила – эка невидаль, а тут целый детектив сочинят.

Снежана задумчиво молчала. А ведь и впрямь: с чего бы бабуле под колеса кидаться? Не дитё несмышленое, которое за мячиком гонится, ничего не видя вокруг…

– Пей кофе! Остынет! – скомандовала Валентина. – И жуй давай, а то сидишь как засватанная, – и снова откусила добрый кусок от бутерброда.

Снежана вздохнула: подруга неисправима – и тоже взялась за еду.

После основательного перекуса, когда сил и энергии у Валентины явно прибавилось, она с азартом принялась изучать участок.

Сначала заглянула в просторный бабушкин сарай:

– Ого! Тут места для хорошего семейного хозяйства хватит! Глянь-ка, и клетки для кроликов просторные в отдельном загоне… Только дверцы у клеток куда-то делись…

– Никуда они не делись, их тут, дверей этих, и вовсе никогда не было, – Снежана стояла у входа на улице и давала пояснения, – бабушка кроликов в вольере держала, чтобы бегать им было где. А клетки для крольчих; они там потомство приносили, крольчата подрастали и выбегали порезвиться в вольер. У бабушки здесь одной семьёй крол жил и три крольчихи, а рядом маленький вольерчик – это крольчат на мясо доращивать.

– Надо же, – удивилась Валентина. – А я была уверена, что кролики только в летках живут?!

– Рядом с кроликами, вот за этой сеткой, куры жили, а справа – коза с козлятами… – Снежана вдруг всхлипнула, так живо всё вспомнилось. – Козлятки маленькие – такие смешные…

Валентина выскочила из сарая:

– Ты, чего это, по козлятам плачешь?!

– И по козлятам, – вытерла слезы Снежана. – Вот была жива бабушка, и дом был живым, и сарай весёлым, а теперь всё пустое и бабушки нет.

Снежана заревела:

– Я даже не ожидала, что это так тяжело – смотреть на пустой дом и сарай!

Валентина обняла подругу за плечи:

– Ну, поплачь… поплачь… Авось легче станет…

– Не буду плакать, – выпрямила спину Снежана и вытерла слёзы. – Бабушка говорила, что человек должен быть сильным, стойким, выносливым. Так жизнь устроена, что слабый согнется, сломается, сопьется, утеряет смысл жизни, а значит и саму жизнь. А сильного – никакое горе не сломит.

Валентина задумалась.

– А ведь и вправду. Наши бабки – прабабки чего только ни пережили?! И ведь выстояли. А мы, что, хуже?!

– Не надо говорить «бабки», говори «бабушки», – тихо попросила Снежана, и Валентина согласно кивнула:

– Не буду…

За домом послышался шум машины, девушки вытянули шеи в сторону дороги, услышали, что машина точно остановилась у их двора. Они переглянулись (кто бы это?) и быстрым шагом пошли от сарая в сторону дома.

Хорошо, что идти было два десятка шагов, потому что, когда они вывернули с заднего двора к крыльцу, на крыльце уже стоял незнакомый мужик и бухал кулаком в дверь.

– А мы здесь, – пискнула Снежана, испуганно глядя на незнакомца.

Лет сорока пяти, крупный, с резкими чертами лица, незнакомец почему-то сильно её испугал.

Он повернул к девушкам лобатую голову, прищурился:

– И кто хозяйка?

– Я, – робко призналась Снежана и отступила на шаг.

– А вам-то что?! – задиристо вступила в разговор Валентина.

– Дом хочу купить.

– А он не продается, – радостно оповестила конкурента Валентина. – Ни сейчас, ни в будущем.

Мужик окинул её презрительным взглядом:

– Я вообще-то с хозяйкой разговариваю.

– Не продаётся, – поспешила подтвердить слова подруги Снежана.

– А ты подумай, – тяжёлый взгляд мужика уперся в Снежану как асфальтовый каток. Ей даже показалось, что он её сейчас раздавит, и она поёжилась.

Мужик усмехнулся:

– Хорошенько подумай. И позвони. Вот телефон, – он шагнул с крыльца и сунул в руку Снежане свою визитку. – И побыстрее думай, не тяни. У меня времени нет. Максимум неделю жду. Куплю со всем барахлом. С ценой не обману. Дам даже больше.

Незнакомец в несколько шагов пересек двор и забрался в свой джип, а девушки всё стояли и смотрели ему вслед.

Чёрная громоздкая машина скрылась за поворотом улицы, Валентина выдохнула:

– Ну, и что это было? Видала, какой наглец! Налетел и командует! Тут ему не новобранцы… Покажи, что там написано, в его визитке.

Снежана разжала руку: номер телефона и два слова « куплю дом».

– Охренеть! – Валентина покрутила пальцем у виска. – Чокнутый какой-то.

– И зачем ему так срочно бабушкин дом понадобился? – Снежана всё ещё смотрела в ту сторону, куда умчался автомобиль странного покупателя.

– И кто так дома торгует? – недоумевала Валентина.

Девушки стояли у дома, осмысливая произошедшее, но оно как-то не укладывалось в голове.

– Пошли в дом, – предложила Валентина. – Надо взять тайм-аут, что-то настроение пропало участок осматривать…

– Пошли, – Снежана шагнула первой, но тут же остановилась. – Не понимаю ничего. Клад у нас тут точно не зарыт, ценного ничего нет…

– Топай, топай,– подтолкнула её Валентина, и Снежана послушно тронулась с места. – В дом зайдём, всё и обсудим. Как-то расхотелось на улице быть. Мало ли кого тут ещё носит.

Войдя в сени следом за подругой, Валентина задвинула на двери щеколду.

– Бережёного Бог бережёт! – ответила она на молчаливый вопрос Снежаны. – Это чтоб сюрпризом никто не вошёл. Хватит нам уже визитов… Не проходной двор…

Валентина подошла к столу и сноровисто разлила остатки кофе по чашкам.

– Не хочется что-то, – попыталась отказаться Снежана, но Валентина придвинула к ней чашку.

– Ничего. Захочется. Пей. Аппетит, как известно, во время еды приходит, – она откусила внушительный кусок бутерброда и со вкусом принялась жевать. – Надо было ещё гриба налить в бутылку. Не сообразила. Вот я хохотала, когда клиентка мне начала рассказывать про новомодный напиток под названием комбуча или комбучи… не стала переспрашивать… Это чайный гриб так называют. Нас к нему прабабка приучила всех и навсегда. С самого детства. Распинаются теперь про его пользу, а мои всегда о ней знали. Называется, открыли Америку. Помню, все соседки наши трехлитровые банки с грибом держали. А мы, мелкота, всё лето его хлебали наперегонки. И вкусно было!

– Да, помню я твой гриб. И правда, вкусный, шипучий, как лимонад. Я его теперь много пью. Зимой, конечно, поменьше питья людям надо, чем летом, но я привыкла к этому напитку и пью почти каждый день. Не знаю, вредного ничего пока не обнаружила.

–Ага! – Валентина подняла вверх указательный палец. – А помнишь, как брать не хотела. Ой, не умею; ой, не знаю! А чего там знать-то?! Чего уметь?!