Светлана Липницкая
Профессия за тридевять парсеков
Красота инопланетной природы внушала благоговейный трепет, щемящее чувство величия жизни… и наскучила мне за пару минут. Одна белизна вокруг, ничего нового! В приложение ко всем бедам, меня одолела икота. Сдерживаясь изо всех сил, я перевела взгляд на Рима, но разглядывать его спину было еще скучнее, а белые волосы сливались с окружающим миром до полного растворения в оном. Выцветают они, видишь ли! Будто без того не ясно, вырос человек или нет…
А потом мысли вильнули в неожиданную сторону. Вопрос вылез на язык, как пьяный турист на мостик у бассейна.
– Послушай, Рим, – выговорила я, искренне радуясь, что мне, в отличие от прочих членов экипажа, не приходится звать флиберийца полным именем. – У тебя когда-нибудь было… ну, с инопланетянкой?..
Рим споткнулся.
– А что… – ик! – такого? Ты ведь контактер, сам говорил, что можешь поддержать любую тему!
– Не то чтобы это было твоим делом, – небрежно бросил Рим, даже не обернувшись.
– Мне интересно. Или тебе – ик! – стыдно?
– Почему мне должно быть стыдно? – Рим все-таки оглянулся и тут же придержал уже почти свалившуюся в какую-то канаву меня. Ноги у меня были ватными. – Слушай, давай ты тут посидишь, а я сбегаю вперед, посмотрю, что там?
– Эй, не вздумай меня бросить! – всполошилась я, даже на миг протрезвев. – А если что-то случится?
– Жаль, эта здравая мысль не пришла тебе в голову, когда ты просилась на высадку!
Рим устало сполз по стволу дерева рядом со мной и вытянул ноги.
– Тащить тебя на руках всю дорогу я не намерен.
Пф! Тоже мне, рыцарь, я все время шла сама!
– Ну так… было?
Рим закрыл лицо руками и глухо застонал.
– Просто скажи, да или нет! И я отстану, честное слово!
– Да! – рявкнул флибериец.
– А с кем?
Рим издал рык, достойный Леотимира в бешенстве.
– В смысле, ты же понял, что я не про флиберийку говорю? – Я уставилась на него с таким неподдельным интересом, что он сдался:
– Да понял я!
– О! – зарделась я. – О-о-о…
– Саша!
Рим возмущенно полыхнул, вынуждая отползти подальше. На что способен внутренний огонь флиберийцев, я успела оценить еще полгода назад и на собственном опыте его тестировать не собиралась. Одна искра – и гронатейская флора вспыхнет, как бумага, а добавлять к списку неприятностей лесной пожар совсем не хотелось.
Рим смутился еще больше и провел рукой по волосам, внося в царящий на голове хаос новые разрушения. К флиберийцам до сих пор относились с опаской. То, что Рим стал контактером и научился находить общий язык с другими расами, преодолевая общественное мнение «он, конечно, молодец, но близко лучше не подходить», было его личной заслугой, и он по праву гордился этим. Так что подозрения от лучшей подруги – это для него удар под дых.
Я придвинулась обратно и, дождавшись, когда жар сменится привычным убаюкивающим теплом, положила голову ему на плечо. Рим покосился на меня и скептически фыркнул, но широкая улыбка его выдала.
– По-моему, мне уже лучше. Во всяком случае, вон тех деревьев теперь два, а не восемь.
– Оно там одно. – Рим проследил за моим взглядом и поднял ладонь с растопыренной пятерней: – Сколько пальцев видишь?
– Очень смешно, – буркнула я, за рукав отводя его руку, и неожиданно заметила: – А красивая штука – экзоскелет.
– Что красивого? – Рим пошевелил пальцами, и металлические нити приятно замерцали.
– На смуглой коже неплохо смотрится.
– Сколько же ты того пара вдохнула?..
Икота снова о себе напомнила. Вот напасть! Решила было, что прошло, но где там…
– А та инопланетянка красивая была? – Гроза уже миновала, так что можно было приставать с вопросами дальше, не боясь незапланированного солярия.
– Страшная, как лед.
– Что, серьезно? – купилась я.
– Саша, я не сплю с уродинами, – хвастливо выдал Рим и тут же захлопнул рот, судя по перекосившемуся лицу, прикусив язык не только в переносном, но и в прямом смысле.
– Ага! Значит, их несколько было?
– Ты с какой целью интересуешься? – Рим чисто по-флиберийски рассудил, что лучшая защита – нападение, и попробовал поймать меня на слове: – Хочешь пополнить список?
Я не удержалась и расхохоталась, не подумав о том, что самолюбие парней одинаково во всех мирах. Рим уставился на меня с недоумением, переходящим в возмущение.
– Извини, но ожоги четвертой степени не вписываются в мое понимание романтики.
Хитрые искорки, появившиеся в его глазах, мне решительно не понравились. А горячая рука, неожиданно нежно коснувшаяся моей щеки – тем более.
– Если дело только в этом…
– Эй, ты чего? – взвизгнула я, мигом оказавшись на ногах. И тут же повисла на ближайшем дереве, борясь с тошнотой.
Рим захохотал и тоже поднялся.
– Обольстительница из тебя так себе. Идем дальше, пока совсем не развезло!
Гадкий флибериец развернулся и энергично зашагал по лесу.
***
Сутки на Гронатее были короче среднегалактических, так что, когда мы наконец добрели до подножия скалы, над лесом уже занимался рассвет – непривычного синеватого оттенка. Правда, я едва обратила на него внимание. Бессонная ночь и многокилометровый переход вымотали меня так, что хотелось вздремнуть прямо здесь, свернувшись в уютный калачик на ближайшем камне. Рим был возмутительно бодр и поглядывал наверх с нарастающим напряжением. Горный массив возвышался над нами, теряясь в облаках, но, судя по лицу, флибериец ощущал холод каким-то шестым чувством еще до начала восхождения.
– Зря мы все-таки это затеяли, – простонала я, присаживаясь на ближайший выступ и растирая ноги.
Рим посмотрел на меня таким взглядом, будто хотел сожрать живем.
– Да, это была моя идея! Но ты тоже хорош! Нашел, кого слушать – я же была пьяная и неадекватная!
Действие гронатейского отварчика сошло на нет еще на полпути, и теперь в голове было ясно, как в солнечный денек на Флиберии, а самой мне – столь же неуютно. Дернул же черт поднять тему! И как теперь Риму в глаза смотреть?
– Ты всегда неадекватная! – Рим горестно воздел очи. – Идем обратно?
– Нет уж, раз пришли, надо лезть! – Идея мне самой не нравилась, но уйти ни с чем после такого путешествия было бы еще обиднее. – Давай поднимемся вон на тот утес, – я показала направление рукой, – с него точно будет виден шаттл, и он достаточно низкий, чтобы там не было холодно для тебя.
– Надо же, какая забота! Где она была, когда ты тащила меня в такую даль?
– Мог бы просто отказаться идти, раз так не хотел! Кто из нас глава группы высадки – я или ты?
– Ты бы все равно сделала по-своему, что я, тебя не знаю? А без опеки напортачила бы так, что лучше сразу согласиться!
– О, неужели? Похоже, я нашла супероружие, которое безуспешно искали все ваши колонии в период завоеваний! Немного упрямства – и флиберийцы ваши!
Рим медленно подошел и присел напротив меня на корточки. Жар, исходящий от его кожи, с легкостью перебивал тепло от местного солнца, но голос звучал нарочито спокойно.
– Во-первых, – в желтых глазах было что-то такое, отчего мне вдруг стало не по себе, – тебе повезло не застать времена, когда Флиберия была на пике агрессии. В мире мало такого, что могло бы причинить нам вред. У твоей захудалой планетки не было бы ни единого шанса. А во-вторых, не путай дружбу и повиновение – это разные вещи. Я прислушиваюсь к тебе не потому, что у меня нет выбора, а просто чтобы не обижать. Чувствуешь разницу?
– Чувствую, – прошипела я. – Острое желание столкнуть тебя в глубокий сугроб. Достал со своим величием!
Рим озадаченно заморгал. Кажется, он искренне не понял, что не так, а я не собиралась объяснять. Флиберийские закидоны хорошо известны, но такой жесткой реакции на неудачную шутку я все-таки не ожидала.
– Знаешь, что, пуп вселенной? Посиди-ка тут, я одна справлюсь.
– В каком смы… Саша, ну что ты как ребенок?! Слезай оттуда сейчас же! Навернешься – ловить не буду!
– Обойдусь!
Карабкаться по скале оказалось не так уж трудно – валунов у подножия было много, практически ступеньки. Перепрыгнув на очередной, я спустила вниз целый шквал мелкой горной породы. Внизу охнул и выругался Рим, но я не стала оборачиваться. Ничего, отскочит! Как он сказал?.. Мало что может причинить ему вред? Вот и пусть уворачивается, раз такой несокрушимый!
Высоты я не боялась, и по удобной «лесенке» могла бы лезть, пока не выдохнусь, но та быстро закончилась. Дальше скала стала слишком крутой – вскарабкаться можно, но уже опасно. Я решила, что оно того не стоит, – вид и так уже был неплохой. Верхушки деревьев покачивались в нескольких метрах подо мной, напоминая стаю гигантских альбатросов. Полянки с шаттлом было не видать, но я не спешила отчаиваться. Может, возвращаться и не придется – подадим ребятам какой-нибудь знак, и они сами за нами прилетят. Жаль, нет ракетницы или бластера.
Снизу донеслись какие-то звуки – Рим все-таки последовал за мной. Раз так, дождусь его на месте, заодно сигнальный костер разведем. Пока лезла, обида успела отступить, да и не так уж я обиделась, если честно. Больше разозлилась, а против злобы лучшее оружие – тяжелая физическая нагрузка.
Усевшись прямо на валун и свесив ноги, я попыталась восстановить сбившееся дыхание. Ветер, вырвавшийся из плена каменной гряды, шаловливо растрепал мои волосы, принеся с собой характерный запах скальной пыли, незнакомых трав и… жалобный стон.
Больше всего он напоминал собачий скулеж. Кругом были камни, похожие на грязный весенний лед. Мне стоило большого труда заметить, что примерно в пяти метрах над головой есть небольшая площадка, на которой, видимо, плакал какой-то зверек.
Моя выносливость и физподготовка оставляли желать лучшего, даже несмотря на принудительные тренировки с Аглаей в те дни, когда ей-таки удавалось выловить меня на корабле и насильно запихнуть в спортзал. Так что, вероятнее всего, спасательная операция окончилась бы позорным застреванием на полпути, когда и спрыгнуть уже страшно, и наверх подтянуться сил не хватает.
Но мне повезло. Горная порода в этой части скалы оказалась пористой и достаточно мягкой, чтобы крошиться от сильного удара ногой. Правда, я отбила все пальцы и стесала носок на ботинке, пока добралась до уступа, но зато достигла цели – раз, и мне не придется упрашивать Рима снять меня со скалы – два.
Уступ был гораздо шире, чем казался снизу. Едва я перевалилась через край, как от меня шарахнулся кто-то упитанный и для Гронатеи довольно крупный. Зверь спрятался в каменной расселине, наружу осталась торчать только лапа: короткая ступня с тремя гибкими пальчиками с черным коготком на каждом.
Лапа опасений не вызвала: видали мы когти и поострее. К тому же, существо не рычало, а скулило, надрывно и скорбно, как потерявший хозяина щенок.
Я отдышалась и, поднапрягшись, подтянула нижнюю часть тела на площадку. Не спеша вставать, на четвереньках двинулась к страдальцу, на ходу просчитывая варианты. Что могло приключиться? Свалился сюда сверху и поранился? Может, это детеныш, и он действительно потерялся? Или его мамаша просто отошла по делам, а я намереваюсь выковыривать животное из собственного гнезда? Но почему тогда оно так воет?
Задумавшись, я наступила ладонью в лед и от неожиданности громко ойкнула. Это еще здесь откуда? Высоты-то всего ничего, даже понижения температуры не заметно. Впрочем, лед задерживаться и не собирался, охотно тая под лучами утреннего солнца. Быстрый осмотр выявил неподалеку еще парочку характерных лужиц. Чертовщина какая-то! Аномалия? Или это норма для Гронатеи?
Лапа застряла в проеме, потому что была сломана в районе берцовой кости и сгибалась под странным углом. Я присела рядом, думая, как вытащить напуганное животное из закутка, а в идеале – заманить на руки. Ветеринарных медикаментов с собой не было, как и прочих необходимых в таких случаях вещей. Витаминки – и те хомяку скормила, как бы они сейчас пригодились! Я осторожно погладила судорожно подрагивающую конечность и сразу же отдернула руку, пока истошный визг звереныша не подманил каких-нибудь хищников. А то и самих гронатейцев!
Позади зашуршало, и я взвизгнула едва ли не громче, чем застрявшее животное. Рим вздрогнул, и его макушка, только что показавшаяся над краем обрыва, на мгновение скрылась из виду. Послышался звук судорожного цепляния за камни, но Рим – не я, так что удержаться ему труда не составило.
Флибериец наконец вскарабкался наверх, встал на краю и отряхнул руки.
– Вот чего ты здесь забыла, а?!
– Не подходи!
Не хватало напугать зверька еще больше. Будет дергаться и окончательно доломает лапу!
Рим замер, так неподдельно обидевшись, что пришлось пояснить:
– Да не боюсь я тебя, балда! Тут какой-то зверь, он ранен, я его выманить пытаюсь.
– Зачем? Пусть бы сидел в своей норке. – Рим сразу повеселел и вопреки предупреждению все же подошел. – А у него должна быть такая кривая лапа?
Рим может сколько угодно трещать о собственном величии, но в биологических вопросах он такая же бестолочь, как я на высадках.
– Кажется, придавило камнем. Видишь, кожа содрана, будто чем-то тяжелым ударили? – Я обвела пальцем поврежденную область, стараясь не прикасаться к ней.
– Может, обвал был? – Рим наметанным глазом осмотрел местность и вдруг зажал мне рот.
Кляпа мне по уши хватило в плену у гронатейцев, так что я вцепилась в его руку с яростным желанием отодрать ее от себя, а после накостылять паршивцу по первое число. Но Рим повернул мою голову куда-то в сторону, и сопротивляться сразу расхотелось.
Наверху, цепляясь за камни темными щупальцами и до ужаса напоминая гигантских пауков, ползли семеро гронатейцев с неизменными посохом, копьями и бусами. Хорошо хоть без горна!
Флибериец вовремя закрыл мне рот, но, к сожалению, сделать того же с застрявшим в щели зверем не мог, и тот, конечно же, немедленно разразился закладывающим уши визгом. Гронатейцы свесили круглые бошки, узрели наши бледные лица и, зарычав, заскользили вниз с прытью настоящих арахнидов.
Я постаралась отогнать яркую фантазию с новым вертелом. Ничего, в этот раз со мной профессионал, который однажды уже нашел с ними общий язык. Рим-то уж точно договорится с дикарями, и я за компанию проскочу…
– Бежим! – отважно крикнул обученный контактер и бросился к краю обрыва, увлекая меня за собой.
– Стой, куда! – заорала я, силясь вырваться из цепких пальцев. – А животное?!
– Нас сейчас на куски порвут, какое еще животное?!
– Я его не брошу!
Рим зло сплюнул, оценил расстояние до гронатейцев и попытался выдернуть зверька из расселины, но, едва коснувшись, охнул и отдернул руки. Кожа на ладонях побелела, будто ее обсыпали мелом.
– Холодный какой!
От торчащей лапы действительно тянуло холодком, чему я как-то не придала значения до этого момента. Времени размышлять не было, как и церемониться: плотоядные гронатейцы точно не упустят беспомощную добычу, а убежать от них на сломанной ноге у зверька шансов нет. Я зажмурилась и сунула обе руки в каменную западню, нащупывая круглый бесшерстный бочок и молясь о том, чтобы зубы неведомой зверюшки не оказались слишком крупными.
Вызволенный зверь не дал себя рассмотреть, с неожиданной прытью прильнув ко мне дрожащим тельцем, да и не до того мне было. Глотку не перегрыз – и ладно! Зато руки освободились: зверек держался сам, цепляясь коготками за ткань комбинезона, а клокочущий в горле адреналин придал мне сил. Так что спустилась я гораздо быстрее, чем поднялась, оступившись только один раз и в самом конце. Но Рим уже был там и успел меня поймать.
А вот прыгать по «лесенке» неожиданно оказалось труднее, чем наверх. Может, дело было в направлении, может, в упитанном зверьке на шее, но скорее всего – в гронатейцах. Те здорово нервировали, грозно треща над нами. В этот раз они точно не намеревались предлагать нам трубку мира, зато компенсировали недостачу бонусов прицельным метанием копий. Когда третье по счету острие отскочило от камня рядом со мной, Рим неожиданно вскинул голову.
– Смотри!
Над лесом показался наш шаттл. Мы замахали руками и запрыгали (я чуть не сверзилась вниз), но группа высадки уже нас заметила.
Раздался характерный хлопок перехода на сверхзвук. Шаттл описал круг над горной вершиной и вошел в пике, попутно сбрасывая скорость и разевая шлюз.
Следующие несколько секунд показались мне вечностью. Затаив дыхание, мы ждали, пока корабль поравняется с нами, а гронатейцы, проворно перебирая щупальцами по камням, все сокращали расстояние. Я как во сне увидела распахнутый шлюз, а в нем – призывно машущего Эника. Зверек, будто почувствовав напряжение, замер и вцепился в меня. А потом мы разбежались, насколько позволял валун, и прыгнули.
Даже не помню, кричала ли я. Прыжок растянулся во времени безумным, всепоглощающим мгновением. Звуки исчезли, остались лишь тяжелые удары сжавшегося от ужаса сердца и шум крови в ушах. Восхитительное ощущение полета сменилось еканьем в желудке. Промелькнула мысль, что мы прыгнули слишком рано и сейчас разобьемся об огромные камни, или вообще улетим в пропасть. Но тут ноги коснулись твердой поверхности, и я свалилась на пол шаттла, кубарем вкатившись внутрь. Придавленный зверек возмущенно трепыхнулся и вякнул. Рядом приземлился Рим, тоже не удержавший равновесия, но хотя бы сумевший сгруппироваться.
– Сумасшедшие! – рявкнуло над головой, и я будто разом обрела слух.
В глубине шаттла ревел двигатель, твиникийцы слаженно костерили нас на все лады, а из открытого шлюза доносилось гневное рычание обломавшихся дикарей. Шаттл набрал высоту, попутно увернувшись от брошенных копий, и я выдохнула: все!
Эник по очереди подал руку мне и Риму, помогая встать, и флибериец тут же утопал к центру управления, предварительно молча вытащив у меня из кармана регмазь для залечивания теперь уже собственных ладоней. Свое мнение насчет ледяного безбилетника он озвучивать не стал. Ничего, переживет! Когда Рим приволок фламиотерикса, запросто сжимая его в кулаке и размахивая бедной животинкой, как мусорным пакетом, я тоже не рассчитывала, что крохотный зверек окажется на ощупь горячей кочергой. Выхватила, стремясь остановить аттракцион «Укачай фламиотерикса до тошноты», а потом долго дула на обожженные пальцы, возмущенно слушая, как Рим сквозь смех рассказывает историю обретения нового постояльца.
Лабера по климатическим условиям схожа с нашей Венерой, верхний слой атмосферы там очень плотный, что создает парниковый эффект. Поверхность изобилует действующими вулканами и гейзерами. Для флиберийца это курорт, практически дом родной, и пока группа высадки задыхалась в скафандрах, считая часы до возвращения на материнский корабль, Рим наслаждался долгожданными теплом. Собрав нужные данные и дожидаясь, когда вялые от жары твиникийцы выполнят свою часть работы, он решил не терять времени даром и искупаться в местном источнике, больше похожем на бассейн с крутым кипятком. Но не успел проплыть и половины, как почувствовал на себе пристальный взгляд.
Рим задрал голову и к своему изумлению обнаружил на берегу добрую сотню крохотных ящерок, так нахально таращившихся на светящийся экзоскелет, что флибериец застеснялся и вылез. Он хотел просто уйти, но зверьки неожиданно оживились и, ловко взбегая по ногам, мигом облепили визитера плотным коконом, видимо, посчитав за большого теплого свояка и не дав даже одеться, а все попытки их скинуть успешно пресекли количеством.
К шаттлу Рим вернулся в элегантном манто из фламиотериксов, чем скрасил денек измученным твиникийцам. Хохочущие парни кое-как отряхнули с начальника любвеобильных животных и упросили взять с собой хоть одного, потому что «Саша будет в восторге». Рим посмеялся, но зверька прихватил.
Сейчас парни углубились в малопонятный технический разговор, но я не стала слушать и молча прошла на кухню. Потом попрошу пересказать мне основное, а пока есть дела понасущнее.
Отцепить от себя острые коготки оказалось самым сложным. Водруженная на кухонный стол зверюшка демонстрировала впечатляющие способности к адаптации, сразу же начав оптимистично оглядывать новую среду обитания. Я хотела было привычно посюсюкать, успокаивая животину ласковыми интонациями, но слова прилипли где-то в середине глотки, образовав непроглатываемый комок.
Передо мной, нелепо оттопырив заднюю лапку и свернув опорным колечком хвост, сидел самый настоящий маленький дракон.
***
Все астробиологи – мечтатели по своей сути, и каждый из нас хоть раз представлял себе форму жизни с другой планеты. В моих мыслях эти существа принимали такой облик, что впору рисовать картины в стиле раннего импрессионизма.
Тем не менее, всецело посвятив свою жизнь науке, я всегда относилась к мифам и легендам с изрядной долей скептицизма. В драконов не верила и могла бы привести целый список доказательств, оспаривающих их существование на Земле.
«Фибрра» научила меня мыслить шире. Эволюционные ветви инопланетных миров могли поставить в тупик величайшие научные умы. Себя я к таковым не относила, так что просто приняла за аксиому утверждение, что в неизмеримом многообразии Вселенной возможно все. Поэтому сейчас молча подтянула отвисшую челюсть и принялась за неотложную медицинскую помощь, попутно разглядывая «дракона».
Морда напоминала змеиную, но чешуи не было, только голая холодная кожа ровного серого цвета, с контрастными пятнами вдоль спины и над глазными впадинами. На ощупь зверек напоминал дельфина.
Наружной ушной раковины не оказалось, но существо прекрасно все слышало, с любопытством поворачиваясь к источникам звука. У зверя было аж три пары глаз: самые крупные, со сплошным черным зрачком, умильно подмигивали полупрозрачными пленочками век; вторая пара была мельче и располагалась ближе к затылку; третьи, самые маленькие, вообще были закрыты. Возможно, они обеспечивали ночное зрение, нужда в котором сейчас отсутствовала.
Лапы венчались тремя пальцами – такими удобно как хватать добычу, так и улепетывать от хищников, карабкаясь по скалам. Впрочем, судя по строению зубов, существо всеядное: мелкие клычки спереди сменялись двойным комплектом тупых моляров в глубине пасти. Увидеть премоляры не удалось, дракон сделал гадючий бросок и щелкнул челюстью в считанных миллиметрах от моей руки, протестуя против стоматологического осмотра.
На голове и вдоль хребта зверек был вооружен роговыми отростками-шипами, которые внушали бы уважение, не будь они мягкими, как ногти, а само существо – мелким.
А еще у него были крылья – хрупкие, затянутые тонюсенькой просвечивающейся кожей, они не могли бы поднять довольно упитанное тельце в воздух, даже учитывая гравитацию Гронатеи, относительно слабую по галактическим стандартам. Рудимент? Или атавизм? Будь у меня стайка подобных существ, сказала бы наверняка.
– Кто же ты такой?
– Упоминаний в базе нет, – внезапно отозвался Синт, и я подпрыгнула от неожиданности, на долю секунды решив, что со мной заговорил сам «дракон».
– Синтик, родной ты мой, очнулся! – Коммуникатор озадаченно примолк – раньше таких нежностей он не удостаивался. – Что с тобой было? Сигнал потерял, да?
– Да какое там! Эта Гронатея – настоящий кошмар! Так и знал, что добром не кончится.
– Саша, иди сюда! – позвал Эник.
Я ссадила дракона на пол, чтобы он не упал со стола в мое отсутствие, и вышла из кухни, не забыв убедиться в том, что дверь закрылась. На полу в кухонном блоке нет ничего, обо что можно пораниться, так что там он будет в безопасности.
***
Гронатея действительно оказалась кошмаром туриста. И дело было не в пресловутых вихрях. Планета приготовила своим гостям другой, более изощренный сюрприз.
– Это как колода игральных карт. Никогда не знаешь, какое изображение окажется сверху. То же самое с планетами-калейдоскопами, – пояснил Рим, и видя, что я так и не поняла, к чему он ведет, растолковал: – Литосферные плиты Гронатеи представляют собой отдельные куски поверхности, сложенные в случайном порядке. Время от времени они тасуются, исчезая в одном месте и тут же появляясь в другом. «Карта» с нашим шаттлом переместилась, пока мы с тобой были в лесу, поэтому я и не смог его найти, хотя шел в правильном направлении. Готовые к переезду куски нестабильны, поэтому зонд и сбоит. Вот почему гронатейцы никогда не живут на одном месте подолгу: какой смысл строить полноценное поселение, если через некоторое время его унесет неизвестно куда? Местная фауна чувствует колебания и просто уходит за границу плиты, а мы не были готовы к такому, вот и попались.
– Если гронатейцы чуют, что плита вот-вот сдвинется, почему они оказались так близко от шаттла, когда я впервые их встретила?
– Скорее всего, собирались посмотреть, что именно окажется на месте переместившейся поляны. А может, литосферная телепортация кажется им вмешательством местного божества, и они шли поклоняться ему – не знаю. Это довольно скрытная раса.
В принципе, то, что я имела несчастье наблюдать в лесу, действительно было похоже на некий религиозный обряд. Все эти бусы-четки, исступленные воззвания к чему-то или кому-то, светящийся посох в щупальцах главного гронатейца – чем не месса жестокому богу, меняющему облик планеты по своему усмотрению? Интересно, о чем они просили божество? Уж точно не о злобной землянке, устроившей драку с хомяком во время священного таинства, а потом еще и начихавшей, в прямом смысле слова, на их гостеприимство.
Рим между тем продолжал:
– Когда перезагруженная система продолжила глючить, я решил на всякий случай вернуть тебя на шаттл. Но от Синта пришел отказ.
– Извини, Айримир, не до тебя было, – покаялся Синт. – Отовсюду данные сыпались, я не успевал обработать. Пытался понять, как их блокировать, но в конце концов сам вырубился.
– У меня то же самое, – отозвался Кип. – Сообщения, сообщения… Экзабайты данных! Будто сама планета со мной заговорила.
– Этого не может быть, правда? – опешила я. – Хотите сказать, Гронатея – это гигантский компьютер?
Твиникийцы переглянулись и уставились на Рима с одинаково понимающим выражением. Флибериец замялся, смущенно потер шею, но все-таки выдавил:
– Да ну, глупости. Существование терральтера не доказано.
– Чего-чего? – Я с интересом подалась вперед.
Рим раздраженно вздохнул и перешел на привычный, насмешливо-пренебрежительный тон.
– Это сказка, Саша. Мол, существовала некогда цивилизация, мощь которой была столь велика, что все нынешние достижения ей и в подметки не годятся. Они создали первый терраформер8, да такой, что ни одна раса до сих пор не смогла его воссоздать. Он не просто менял климатические условия, как линатианский, а позволял программировать миры, стирая и отстраивая что угодно: любой рельеф поверхности, состав веществ и даже жизнь. По легенде, планета из-за терральтера сама становилась техникой. И некоторые, – он осуждающе покосился на твиникийцев, – до сих пор верят, что такое возможно, а кое-кто даже пытается его найти. Только все это выдумки! Нет никаких доказательств существования не только подобного устройства, но даже самих форисциан. Если бы это было правдой, мы бы давно их нашли. У нас восемь сверхразвитых цивилизаций – восемь! – и ни одна до сих пор не смогла сделать то, о чем говорится в этой байке.
Чем больше он говорил, тем сильнее меня грызли сомнения. На Земле меня не раз убеждали в отсутствии инопланетной жизни, приводя схожие аргументы, и оказались сокрушительно неправы. Вдруг и Рим заблуждается?
– А как же тот мужик с Шипры, отыскавший фрагмент терральтера? По всем новостям трубили, – припомнил Эник. – Он уверял, что форисциане спрятали разгадку у всех под носом, на самих планетах-устройствах. А если Гронатея одна из них?
– Да, а потом его нашли мертвым где-то в окрестностях Протоглимеи, в компании пустых бутылок грапиры, – отмахнулся Рим. – И что-то мне подсказывает: вряд ли он отмечал знакомство с форисцианами.
– Между прочим, алкоголя в крови не обнаружили. – Беник на секунду отвлекся от панели управления и посмотрел на Рима. – А расследование его гибели до сих пор идет.
– Да просто анализатор сбойнул! Только из-за этой ошибки дело и затянулось. Сектор глухой, помощи ждать долго, а он просто был пьян. Уснул и не проснулся.
– Ты этого не знаешь.
– Это понятно любому, кто мыслит логически. – Рим легонько постучал пальцем по лбу. – А те, кому рассуждать мешает вера в чудеса, пусть и дальше ищут несуществующую технологию и ее создателей. Только не забывайте о работе, пока будете мечтать.
Твиникийцы снова переглянулись, но спорить не стали. Единственный способ переубедить скептика в чем-либо – выложить факты прямо перед ним и для закрепления результата потыкать в них носом. Мечтатели и реалисты никогда не поймут друг друга, и твиникийцы тактично признали за начальством право на собственное мнение, одновременно оставшись при своем.
Поняв, что с их стороны сопротивления не будет, Рим повернулся ко мне.
– А ты лучше в себе сперва разберись, а потом уж играй в детектива. Не знаю, что это – какая-то особенность землян или твоя собственная дурость, но хотелось бы, чтобы это не влияло на окружающих. Когда ты вляпываешься в неприятности на корабле – это одно, но на высадке за тебя отвечаю я. А у меня, Саша, есть дела поважнее, чем разыскивать тебя по всей планете и в очередной раз вытаскивать из переплета!
– Ну так оставь меня умирать в следующий раз! – Я и без нотаций чувствовала себя препаршиво – сглупила, что и говорить. Но признаваться в этом Риму после таких слов – нет уж, дудки! – Не стоит отвлекаться от таких важных дел ради меня. Кучка мха не будет ждать, пока ты поможешь мне и вернешься, чтобы измерить ее ширину.
Рим молчал целых две минуты, испепеляя меня взглядом. Я решительно таращилась в ответ, принципиально не отводя глаз, хотя больше всего мне хотелось потупиться и извиниться. Облажалась я по полной и готова была это признать, но… попозже.
– Так и сделаю, – наконец пообещал Рим, и мне стало еще тоскливее.
***
Рим не разговаривал со мной весь полет, а после стыковки с «Фибррой» молча встал и ушел, даже не посмотрев в мою сторону. Я прикусила губу, сдержала порыв догнать его и осталась на месте. После ухода начальника твиникийцы снова оживились и с удовольствием рассказали, что произошло в наше отсутствие.
– Когда Айримир ушел, мы сперва следили за ним через Кипа. Он передавал текущие координаты каждые тридцать секунд, а потом вдруг замолчал. Мы попробовали связаться, но получили отбой и решили проверить. Тут-то нас и перебросило. Мы даже не въехали сперва, представляешь? Панель пару раз пискнула – хоп! – и в иллюминаторе все другое. Вышли из шаттла, а там уже не лес, а скалы!
Да уж, представляю: двое из ларца, слаженно матерящие горный пик с вытянутыми от шока лицами. Беник подхватил рассказ без паузы, будто только что говорил сам. Совершенно идентичный голос лишь усилил впечатление.
